что если бы Сабито ожил на некоторое время?

Два охотников лежали прижавшись к друг другу. Гию уткнулся в грудь Санеми, пока он правой рукой обнимал его. Не смотря на то, что было довольно холодно и сыро, Томиока чувствовал тепло. С того момента как он поговорил с Сабито, все стало налаживатся. Будто изменилось все его мировоззрение. Раньше любые вещи он воспринимал крайне негативно. С момента как Сабито пожертвовал собой, жизнь Гию окрасилось в черно-белые краски. Для него его единственный друг был светом, который окрашивал темноту всего жестокого мира. В те минуты когда они разговаривали, Гию чувствовал себя живым человеком, который живет! Живет жизнью, наслаждается жизнью! А не просто существует...В моменты интенсивной тренировки бывшего столпа воды - Саконджи Урокодаки, обычный человек чувствовал бы себя очень устало, но это не касалось двоих близких друзей. После тренировок, вместо того, что бы отдохнуть, либо покушать, они бегали по горе, купались в прудах, смеялись и просто жили...Рядом с Сабито, он забыл о боли, которую он испытывал после смерти старшей сестры Цутако, о жестоком мире, немного растеряешься, и тебе сразу же нападут, сразят наповал. Но это боль вернулась в два раза сильнее, когда он узнал, что Сабито погиб во время отбора. Если бы я только был там, проносилось в голове тысячу раз. Если ли бы я только был сильнее. Если бы я умер вместо тебя. Если бы ты был жив... После этого травмирующего события от жизни Томиоки ушли все краски. Красный мак, которую обожала его сестра и которую он всегда ей дарил, стала серой, гнилой. От запаха цветка стало тошнить. Теперь все напоминало ему о его уже мертвых близких. Гора Сагири стала ему опасной зоной. Ведь всё - запахи, пейзажи, рассветы, закаты, пруды, деревья, все все напоминало ему о Сабито. После отбора он начал измождать себя сильными тренировками. Это и отвлекало, и ты сам становился сильнее, закалялся. Смерть Сабито стала мотивацией. Я стану сильнее, Сабито, твоя смерть не будет напрасной. Но все же он не чувствовал себя на своем месте, ососбенно среди столпов. Он считал, что занял место своего друга и избегал взаимодействия со другими столпами. Он стал неосознанно дистанцировать себя от других, от общества, от социума. Он впал в глубокую депрессию. Она была наполнена не истериками, а апатией. Он буквально не чувствовал ни-че-го. И тогда вот он надел на себя маску, безэмоционального, непробиваемого человека, хотя в душе он медленно умирал, гнил в своих же мыслях. Он не раз задумывался о суициде. Но он все равно никогда бы не решился на такое. Ведь если он покончить с собой, тогда смерть Цутако и Сабмто будет напрасной. Но он просто не мог больше, все давило на него. И тогда в замену пришел...селфхарм. Он сам не знает когда все это началось. Вот так неосознанно, сам того не понимая он делал порезы острым клинком. И после сам же ужасался от самого себя. Небольшое облегчение сменялось на ненависть к самому себе. Но он не мог остановиться. Не мог. Но после того случая как Сабито вернулся на несколько недель, он снова расцвел. Он смог поговорить с Сабито, отпустить наконец всю ту ношу, которую он нес все эти 8 лет. И Сабито в своей манере поддержал его. И тогда Гию будто родился вновь. Ненависть сменилось на нет. Давление на плечах ушло, и он мог стоят, гордо поднимая голову и расправить плечи. Смог наконец взаимодействовать с другими. Смог отпустить своих мертвецов. И даже сказал о своих чувствах Шинадзугаве. Раньше он мог просто смотреть на него издалека. Очерчивать взглядом сильные мышцы, шрамы, которые он видел не уродливыми, наоборот он думал, что это добавляет ему шарма. А сейчас он мог провести пальцем по тем же шрамам, мог поцеловать и утопать в нем. А раньше он даже не мог представить это. И сейчас он может уверенно сказать...он счастлив...я счастлив... Шинадзугава рукой приобнял брюнета. Завороженно смотрел на шелковистые, но при этом непослушные локоны. Наблюдал за синими глазами, которые утопали в своих мыслях. Как он мог не замечать, что цвет глаз Гию был ясен как летнее небо, где не было облаков, но при этом цвет был таким глубоким и бездонным, как спокойный океан? Он мог утопать в этих глазах, в этом взгляде океана, где всегда был только штиль, никакого урагана. Белую до болезности кожу утонченно обрамляли черные как уголь волосы. Томиока был будто статуэткой, в музее искусство. Все просто удивлялись его красоте и проходили дальше, но никто не обращал внимание на его историю. Кто он? Кем он был? Что он чувствовал? Никто не интересовался этим. И даже сам Гию был не против. Он не любил внимание. Точнее он думал, что это не заслуживает... А вот Шинадзугава хотел увидеть, что кроется за этой не эмоцианальной маской. Хотел добиться взгляда, который будет устремлен на него, лишь на него... Но его взгляд всегда был устремлен не на него. Не смотрит на меня, как обычно, как всегда. После смерти его младших братьев и сестер, матери, которую он зарезал сам, он буквально не видел цвета. Семья для него была всем. Его семья была для него мотивацией дышать, есть, смеяться и просто жить в этом гнилом свете. После смерти отца все стало худо, но зато куда спокойнее. Шизу, моя мать, была миниатюрной девушкой. В свои подростковые годы я уже смог обогнать ее в рост. А вот отец был просто гигантом. Если бы мать и отец встали рядом, можно было подумать, что Шизу ребенок. И вот такую вот маленькую женщину отец избивал днями и ночами. Но при этом мама всегда защищала своих детей от отца. Не важно какой бы она слабой не была, когда дело касалось ее собственных детей, она становилось куда сильнее, сильнее всех в мире. Когда Санеми подрос он защищал мать всеми способами, а после смерти папаши, начал защищать всю семью вместе с Геньей. И однажды на них напали посреди ночи...Все младшие были мертвы. Стены старого дома окрасились в красный. Все пахло кровью и только кровью. Он смог защитить только одного - Генью. И вот так своими руками и одним топором он зарезал свою мать, которая убила своих детей. Его мама стала демоном, пока собирала что нибудь поесть в лесу. Генья который увидел старшего брата с топором и мертвую мать, начал обвинять его. Санеми понимал, что Генья еще ребенок. И понятно, что он так отреагирует, ведь в то время никто не знал про демонов. Но все же это было до ужаса обидно...Я тебя спас, а ты меня обвиняешь?! У Шинадзугавы начались суицидальные похождения. Он ненависти, которую он испытывал к демонам, к самому себе...Ненависть была повсюду...В замаранных в крови руках, в многочисленных шрамах...Она медленно пробиралась по глотке...ходила и вращалась в венах вместе с алой кровью и проходила через самое сердце. Она была в в каждой клетке организма, в каждом нерве окончания...Он был переполнен ненавистью ко всему, миру, демонам и к себе...После того случая Санеми разучился видеть цвета. Все для него было серым, черным, белым. Только таким. Пока он не увидел новоизбранного столпа. Поднял он голову, что посмотреть на нового столпа воды и просто замер. Замер на месте, завороженный таким глубоким цветов синего. Как долго он не видел это цвет... Синий стал для него особенным. Хотел он поговорить с тем столпом, как он сразу же уходил. И тогда Шинадзугава не понимал, чего он уходит сразу? Чего ни с кем не говорит? Он что считает меня и других настолько ужасными, что даже перекинуться парой слов не хочет? Нет уж...не бывать этому. После такого Санеми начал всеми способами подкалывать синеглазого, что бы он хоть что-то, блять, показал. Что бы просто посмотрел на него...Он искал в бездонных глазах, хоть какую то толечку внимания. И тогда на сцене появился один мечник с персиковыми волосами. И тогда в пустых глазах Томиоки он увидел... Удивление... Свет... Жизнь... И больше он не мог думать о чем то другом...В памяти был только тот взгляд, который был устремлён не на него, как и всегда...После появления того охотника, Гию будто расцвел. Начал общаться, и не отталкивал от себя других. И даже начал немного разговаривать с ним. И после некоторых ситуаций, он узнал, что тот Сабито давно мертв...Значить ли это, что у него есть шанс? Он точно не был таким ублюдоком, который бы радовался смерти другого человека. Но разве у него нет права быть счастливым? Нет права быть рядом с Гию?... Но после того случая...того поцелуя...Он мог быть рядом с ним. Чувствовать его, его тепло, его тело, его объятия. Теперь его взгляд был устремлен на него и только на него. Мир будто опять окрасился в цвета, синие, красные, зеленые, желтые...Для него Гию был светом в кромешной тьме...Мой свет...Теперь он мог сказать, что счастлив. И плевать он хотел на этот мир, на все это. На демонов, которые никак не думают остановится, на общество, которые забиты стереотипами, на весь этот гнилой мир. Ведь у него был свой мир, свой цвет, своя тихая гавань и бескрайний синий океан, его Гию. Он обнял Томиоку покрепче, будто он мог уйти. Пальцами начал переплетать волосы и услышал тихое сопение. Он посмотрел на брюнета, он уснул. Шинадзугава тепло улыбнулся. Пусть немного поспит, устал наверное. Он убрал свои руки и привстал на локтях. Еще раз посмотрев на синеглазого, он накрыл его одеялом. Все же сейчас осень, сыро. Он встал и пошел к порогу комнаты. Надев шлепки которые предоставили хозяины. Он пошел к главной комнате. Там спал один сотрудник. Он медленно, шлепая шлепками, пошел и постучал в стол. Из за чего тот храпеющий сотрудник быстро поднял голову и попытался сообразить, что просиходит. И Санеми просто наблюдал над этой сценой и начал говорить: — приготовьте, пожалуйста, ванну, — проговорил Шинадзугава, смотря на ключи свободных комнат. Сотрудник в то время все еще сонный, что то начал писать в маленьком блокноте. Рука бессвязно что то писала, иногда останавливаясь, что бы что то перечеркнуть. И подняв голову, он сказал: — через минут пятнадцать будет готово,—промямлил парень и опять начал что-то писать в блокноте. Санеми подождав несколько секунд, уже начал уходить. Как его отдернули, он недовольно обернулся, что бы врезать тому подонку. Но это оказался тот сотрудник. Увидев раздраженное лицо Санеми, он сначала испугался и глотнув, начал мямлить: — ээ...эм...это ключ , ну...для..этого , — не закончил он говорить, как Шинадзугава просто вырвал ключ и пошагал дальше к комнате. Сотрудник все еще стоял с поднятыми руками. Санеми покрутил ключ на указательном пальце и спрятал в карман. И дальше пошел по лестнице, к своей комнате. Он зашел и увидел уже не спящего Гию. Он заново улыбнулся. И положив ключ на тумбочку, снял обувь, и рухнул рядом с Гию. Томиока от испуга немного прикрикнул, смотря на его реакцию Шинадзугава начал смеяться. — пхах хах...ты меня не заметил что ли? ахах , — утирая слезу, говорил беловолосый. На что брюнет лишь закатил глаза и лег рядом с ним. — кстати...через минут 15 будет готова ванна. Искупаемся и потом поспим, завтра нас ждет миссия , — сказал Санеми, смотря на свою поднятую правую руку. Гию молча покивал головой, и увидев, что делает Санеми, поднял свободную левую руку. Руки столпов, как ни странно, были в мозолях и шрамах. Были грубыми, ведь до этого этими же руками резали демонов. Но все же для друг друга эти самые руки были самыми нежными в мире. Томиока улыбнулся и посмотрел на Санеми. И синие глаза встретились в аметистовами зрачками. Гию который лишь хотел ненароком посмотреть, немного смутился и отвел взгляд. В то время Санеми хищно улыбнулся. Через несколько мгновений, брюнет опять посмотрел на беловолосого и опять встретился с ним взглядами. Еще больше покрываясь румянцем, он быстро отвел взгляд и повернулся в бок. Санеми в то время умилялся этой выходке столпа воды и все еще улыбаясь и сдерживая смех сказал: — ты чего...не надо смущаться, — протяжно проговорил беловолосый. На что Гию ничего не говорил. Через немного Санеми притянул Томиоку к себе и обнял обоими руками. И вдохнул аромат его волос. Они немного полежали, но вдруг Шинадзугава вспомнил про ванную. 15 минут точно прошло, отчеканил он с своей голове. — Гию — Мм? — Пятнадцать минут прошло. — И что? — Как и что? Ванная уже готова. — Ох, точно. — Идём тогда. — Мгм. Оба встав, обулись и взяв ключ, пошли в первый этаж. Пройдя по лестнице, они немного осмотрели помещение. На ключе была цифра и что то написано внизу. Санеми не умел читать и даже не мог разбирать цифры, так что попросил Томиоку. Он взяв ключ в руки, быстро прочитал в уме. И взяв Шинадзугаву за руку, зашагал в другую сторону. Через немного они подошли к какой то двери.Гию перепроверяя, смотрел то на ключ, то на дверь и зашел туда, открыв дверь тем же ключом. На удивление ванна оказалось большой, нет, просто огроменной! (я оставлю ссылку картинки) — Ого, она куда больше чем в домах глициний! , — удивленно сказал Томиока. И Санеми в знак согласия покивал. Еще немного постояв, они начали раздеваться. Гию был в юкате которую предоставил отель, а Санеми все еще в своей форме охотника. Гию распустил волосы и собрал их в небрежный пучок, что бы не мешало. И сняв юкату и нижнее белье, он взял полотенце, которая лежала на тумбочке, и завязал около бедра. В то время Шинадзугава быстро снял верхнюю одежду истребителя, ведь она все равно была открыта наполовину. Немного теребя ремень, он снял его, и спустил штаны и белье. После этого тоже взяв полотенце с тумбочки, завязал около бедра. И медленно залез в источник. Спустившись в горячую воду, он расслабился и откинул голову. Гию в то время тоже зашел в ванную и сел. — Она больше похожа на мини горячий источник, нежели на ванную , — сказал Томиока, теребя свои волосы. — О, да...Можно наконец расслабиться, — ответил Шинадзугава с закрытыми глазами. Через немного он все же открыь глаза и увидел как Гию пытается снять резинку, что бы распустить волосы, но не может, так как волосы спутались и здесь не обойтись без внешней помощи. Тогда Санеми немного приподявшись подошел в Гию, и тогда Томиока немного придвинулся вперед, что бы Санеми смог зайти тому в спину. Санеми так и сделал. Через несколько манёвров он все таки снял резинку, и волосы послушно распустились и кончики утопали в воде, где струился горячий пар. Гию уже хотела взять шампунь, что бы помыть волосы, но беловолосый его опередил, взяв шампунь. — Ох..я сам..., — начал Гию. Но Санеми его перебил: — Ой, да заткнись , — проговорил Шинадзугава. И выдавил смесь себе на ладонь. И начал тереть ладони, что бы появилась пена. Через немного он начал мыть черные волосы. Гию в то время смутившись, смотрел себе на руки, и иногда глядел на воду. Санеми сначало промыл корни, и только потом кончики, иногда массажируя. У Томиоки оказались очень густые волосы, из за чего он проделал так еще раз. И после этого смыл все водой. Гию тогда обернувшись, сказал: — Я тоже могу помыть тебе волосы, елси хочешь, — сказал он с улыбкой. На что Шинадзугава: — Через немного , я еще не закончил, — ответил Санеми. Он взял маленькое полотенце, что лежало рядом, смочил и начал проходиться по шее, спине, убирая грязь с кожи. Сказав Гию повернуться, он сел напротив и начал тем же полотенцем тереть грудь, торс, руки, сначало обмазав полотенце жидким мылом, которая приятно пахнула. Взгляд останавливался в шрамах на плече, ключице и груди, которую он тогда получил в храме. Левой рукой он повернул запястье Гию, и начал проходиться полотенцем но вдруг замер, взгляд устремился к уже зажившемся тонким шрамам, которые точно были оставлены клинком. Они не были неряшливы как другие шрамы. Рубцы находились в одинковом расстоянии, и будто стояли на строю. Гию заметив взгляд Санеми, хотел уже другой рукой прикрыть шрамы, но Шинадзугава не дал ему это сделать. Он указательным пальцем прошелся по всем шрамам на запястье и нежно поцеловал и устремил свой взгляд на лицо Томиоки. — Больше никогда так не делай, хорошо? , — сказал Санеми, глядя на брюнета и держа его запястье. Гию который выглядел растерянным, телпо улыбнулся. — Теперь у меня нет причин это делать, Неми , — проговорил Гию. Шинадзугава удивился, глаза расширились. Но он удивился не его словам, а то как он его назвал. Гию заметив его реакцию, поднял одну бровь. — Что то не так?, — спросил брюнет. — Повтори! ,— сказал Санеми, приблизившись в упор. Гию выглядел растерянным. — Что повторить? , — опять спросил Томиока. — Как ты меня назвал? , — сразу же ответил Санеми. — Эм..Неми? , — неуверенно сказал Гию. Ему что не нравится такие прозвища? Может не надо было так говорить? Проносилось в голове брюнета. Он уже сто раз пожалел, что назвал того "Неми". Но в то время Шинадзугава, покрылся румянцем и начал: — Чего же ты меня раньше так не называл? , — сказал Санеми, отводя взгляд. — А? , — Гию совсем не понял, что он говорил . — "Неми"...мне нравиться. Зови меня так всегда , — сказал беловолосый, и посмотрел брюнету в глаза. Так ему понравилось! Подумал про себя Гию и улыбнулся. — Хорошо! , — сказал он улыбаясь. Через немного Санеми начал: — Тогда как же мне звать тебя? , — задумался он. — Ты про прозвище? ,— спросил Гию. — Ага. Гию и так то короткое имя. Краткое прозвище на такое не придумать , — сказал Санеми, пока уже Томиока обмывал его полотенцем. — Ох, да... Но просто "Гию" тоже нормально, — ответил Томиока. — Но можно придумать прозвище на твою фамилию! Например...Томи! , — отчеканил Шинадзугава, будто открыл мировую тайну. Гию услышав " Томи" улыбнулся. Тепло разлилось по сердцу. — Мне нравится, — сказал брюнет, все еще думая про " Томи" и смотря на шрамы Санеми. Ему было интересно откуда у него так много шрамов? Санеми будто прочитав его мысли, сказал: — Я сам их сделал. Глаза Гию расширились. Что? — Не понимаю... , — сказал Гию. — У меня особенная кровь. Демоны по ней с ума сходят. Вот и делаю шрамы, что бы ощущался запах крови. Так легко расправится с демоном, — спокойно сказал Санеми. — но они мне не нравится. Шрамы.. ,— сказал Шинадзугава и почернел в лице. Гию на это молчал некоторое время и начал: — Мне нравится твои шрамы ,— прошептал брюнет. И рукой начал что то рисовать на шрамах. Щекотно. Настроение опять поднялось. Ох, мой Томи...Санеми будто автоматически улыбнулся. И приблизившись, чмокнул того в лоб. Гию тоже улыбнулся и чмокнул того в щеку. Они начали дальше купаться. Закончив ванные процедуры они вышли, и оделись в халат. После зашагали в комнату. Выйдя из теплого помещения, стало более холоднее чем раньше, так что они поспешили в комнату. Зайдя, оба рухнули на футон и накрывшись одеялом уснули. Время тогда было около 02:00. Завтра их ждет миссия. Двоя столпов проснулись рано, все таки они привыкли к такому режиму сна. Сначало проснулся Гию, и немного полежав, привстал на локтях и уселся. И тогда уже проснулся Шинадзугава. Оба немного полежав, пошли умываться. Волосы Гию стали пушистыми, так что он еле еле как их уложил и завязал в хвост и надел юкату. После уже зашел Санеми и тоже привел себя в порядок, надев юкату. Тогда около двери шла горничная, которую Томиока сразу подозвал. — ох, можете ли вы принести завтрак? — ой! я вас не заметила! завтрак? конечно, сейчас вернусь. Санеми в то время уже убрал футоны.