Слишком жарко

Уходящий знойный день оставлял за собой алый закат, на фоне которого облака казались нежной ватой, тающей в багряной бездне. Жара, мучавшая и терзавшая весь день жителей Йокогамы, отступала, любезно уступая лёгкости и вечерней прохладе. По нагретому асфальту редко проезжали скрипящие шинами автомобили - в выходной день никто не хотел выходить из дома в такой солнцепёк, но всё же иногда мимо этого тихого поселения мчалась очередная легковушка, поднимая табун пыли за собой. Дазай расстёгивает верхние пуговицы рубашки, оголяя остре ключицы и белоснежные бинты, совсем недавно купленные. Тяжело вздохнув, он смотрит на сосредоточенного на дороге напарника, стойко переносившего жару в своей обычной одежде, и даже не развязав коралловую ленту на шее. Янтарно-болотные глаза Куникиды устремлены на дорогу, кисти крепко сжимают руль, ноги контролируют педали. Сосредоточенный, целеустремлённый, уверенный. В этом весь Куникида - чёткость в каждом действии, ответственность в самых несущественных делах. Вечно сумбурный Дазай в тайне восхищался этой особенностью коллеги, постепенно влюбляясь и вожделея Доппо всё больше и больше. Все мышцы напряжены, детектив следит за скоростью, присматривая за ситуацией на дороге. Дазай вновь не может оторвать от него взгляд, очарованный красотой предзакатных блик на роскошных волосах Куникиды и на стёклах его очков. Сегодняшнее задание далось им непросто, главным врагом послужила жара, но план Доппо ещё ни разу не проваливался, особенно с намеренными его нарушениями со стороны Дазая. Яркими вспышками в голове Осаму возникают мечты о любимом напарнике, постепенно превращающиеся в интимные сцены. Юноша прикусывает губу, пялясь на объект обожания. Фантазия подкидывает всё более интересные мечтания, а выразительный румянец на щеках не укрывается от чуткого внимания Куникиды. — Дазай, всё в порядке? — заботливая интонация отдаётся чем то приятным в сердце Дазая, намеревающегося разыграть настоящий спектакль. — Куникидушка, что то мне вовсе плохо, останови машину в тени той рощи, пожалуйста... — с наигранным придыханием произносит он подрагивающим голосом, тыльную сторону ладони прикладывая ко лбу. Куникида пару секунд скептически смотрит на него, но всё же не может скрыть беспокойства, съезжая на обочину. — Что с тобой? — тут же беспокойно оборачивается на него, изучая хитрый взгляд любимых шоколадных глаз. — Мне значительно лучше, Куникида-кун. — Дазай широко улыбается, наблюдая за хмурящимся Доппо, который теперь однозначно собирается зачитать Дазаю лекцию про опоздания и отхождение от графиков. — Дазай, ты вообще понимаешь- — Да-да-да, мы государственные сотрудники, не имеющие время на мои глупые шуточки — закатывает он глаза, повторяя недавно услышанные от напарника слова — Но Куникида, я просто хочу с тобой поболтать... От такого глаза Куникиды округляются, выдавая удивление. Чуть печально отведённый взгляд Дазая и его искренняя интонация оставляют отпечаток в душе, заставляющий довериться ему и выслушать. — Знаешь, ты самый лучший напарник на свете, я очень ценю твоё стремление нести в мир бескорыстное добро, твою ответственность, всё, что ты делаешь для меня... Наверное, это всё звучит глупо сейчас, хах, кто я такой, чтобы хвалить самого идеального и замечательного человека на планете... — все его жесты, усмешки, мимика демонстрируют искреннюю и неподдельную благодарность, подтверждают, что Куникида не ослышался, и его сейчас действительно хвалит самый важный для него человек. Удивлённый и смущённый до глубины души Доппо не отрывает взгляд от такого родного лица, каждую эмоцию которого он знает наизусть. Его обветренные бледные губы чуть приоткрыты от удивления, а Дазай всё продолжает гнуть своё: — Я пойму любое твоё действие сейчас: ты можешь выкинуть меня из машины, придушить, накричать или просто ничего не говорить, но... Я, кажется, люблю тебя, Куникида — тут Дазай поднял взгляд, дабы увидеть любимые сияющие глаза, встретиться с ними напрямую, стараясь не ослепнуть от совершенства. Несколько секунд Куникида приходит в себя, шумно дыша и пытаясь связать хотя бы пару слов. — Дазай... Ты действительно?... — Куникида дрожащими руками нащупывает свой идеал, не в силах что либо ответить на такое, и судорожно быстро листает его на определённую страницу. Его ровным и ясным почерком вся страница исписана именем напарника под названием "Мой идеальный партнёр". У Дазая спёрло дыхание, он принял блокнот из рук Куникиды, осторожно перелистывая страницы. На каждой было описание Дазая, его имя, перечёркнутые планы признаний и множество пробных речей для попыток сближения. — Куникида... — сияющими от счастья глазами Осаму смотрит на лучшего в мире человека, подвигаясь ближе к нему — Можно.. Я поцелую тебя?... Куникида кивает, всё ещё не веря в происходящее и придерживаясь теории солнечного удара. Сам подаётся вперёд, касаясь пухлых мягких губ Дазая и углубляя поцелуй, очень нежно прикусывая плоть. — Люблю тебя, Дазай... — напарник вновь вовлекает его в глубокий поцелуй, стараясь передать все накопившиеся чувства за время его мнимой неприязни. — Давай на заднее сидение? — Дазай улыбнулся, перебираясь через подлокотник и с удобством располагаясь на кресле, уперевшись спиной в дверь. Куникида нависает сверху, загораживая собой от закатного солнца и снова целуя Осаму в полюбившиеся губы. Руки сами собой лезут под одежду, стараясь преодолеть преграду в виде бинтов и наконец то почувствовать жар чужого тела. Куникида припадает к шее Осаму, оставляя невесомые поцелуи, помогающие расслабиться Дазаю, который уже ловко расстёгивает жилетку Доппо. Быстрыми движениями Куникида избавляет напарника от верхней одежды, вопросительно глядя вверх на его лицо, как бы спрашивая разрешение на вседозволенность. Дазай кивнул, прекрасно осознавая, что это достаточно рискованно - любимый человек не должен видеть его уродство под бинтами, под которыми Дазай прятался от чужих глаз. Но эти глаза вовсе не чужие: в них Осаму утопал каждый миг, в них можно было увидеть всю душу Куникиды, всю его внутреннюю красоту... Именно поэтому Дазай кивает второй раз более уверенно и помогает стягивать марлю, показывая на свет белеющие на коже шрамы, подобно отпечаткам судьбы рассказывающие всю его боль, каждое переживание и травмы за жизнь. Куникида замирает, бережно прикасаясь губами к яркому шраму. Нежно целует каждый плавный изгиб тела, постепенно стягивая брюки Дазая. Он искренне восхищён красотой тела любимого, хотя и предполагал, что Осаму в любом виде прекрасен. Тихий шёпот о изяществе и божественности Дазая заставляет юношу броситься в жар и шумно вздохнуть, почувствовав губы Куникиды на особенно чувствительном месте. Пытаясь как то перевести внимание со смущающих шрамов, Дазай достаёт из кармана скомканного пальто несколько презервативов и тюбик смазки. Удивлённый Куникида смотрит на него с немым вопросом, на что бинтованный лишь широко улыбается. Приняв контрацептивы из рук напарника, Куникида продолжил зацеловывать раны, не в силах оторваться от столь прекрасного и желанного тела. Мокрой дорожкой поцелуи переходят на тазобедренные косточки, натягивающие бледную кожу. Дазай прикусывает губу, впутываясь в шелковистые волосы Доппо своими тонкими пальцами. Нижнее бельё медленно сползает вниз по стройным ногам, которые Куникида одаривает многочисленными поцелуями и поглаживаниями. Нежность в каждом движение успокаивает Дазая, который волнуется обычно крайне редко. Кольцо пальцев обхватывает напряжённый половой орган, на пробу сделав несколько движений, размазывающих естественную смазку по длине. Неожиданно головку члена обдаёт горячее дыхание, что сводит юношу с ума и бросает возбуждённое тело в дрожь. Куникида касается языком уретры, широким мазком смачивая всю головку. Особо не церемонясь, он погружает крайнюю плоть в дурманяще-влажную и горячую полость рта, втягивая щёки и осторожно двигая головой одновременно с пальцами, всё ещё окольцовывающими член. Касание нёба головкой не останавливает Куникиду - он лишь сглатывает накопившуюся слюну, отчего у Дазая закатываются глаза с протяжным стоном. Вдохновившись очаровательными звуками удовольствия партнёра, Доппо берёт глубже, уже не обращая внимание на дискомфорт. У него новая цель, с достижением которой он как и обычно справится восхитительно. Руки, крепко фиксирующие бёдра напарника, тянутся за бутылочкой лубриканта, содержимое которой вязкой субстанцией вытекает на ладонь Куникиды, что с таким же усердием продолжает отсасывать, каждым движением выводя партнёра на стон. Растерев на пальцах смазку, детектив приподнимает таз напарника, смазывая задний проход, еле проникая внутрь. Дазай извивается, изнемогая от удовольствия и желания. Он громко стонет, просит Куникиду приступить, признаётся в любви и выглядит как больной человек с высокой температурой. От похвалы Доппо зарделся, сжимая горло, и ввёл один палец, чего оказалось катастрофически недостаточно. Осаму завопил просьбу ускориться, насаживаясь на палец, смазавший стенки изнутри, и толкаясь в рот избранника. Второй палец остаётся незамеченным за протяжным стоном Дазая, пока что всё в порядке и растяжка не причиняет много боли. Дискомфорт приходит с третьим пальцем, когда Куникида полностью погружает в своё горло член и случайно надавливает подушечками на простату. Дазай тут же изливается ему в рот, безуспешно попытавшись оттянуть за волосы Доппо. Куникида улыбнулся, вытирая рукавом расстёгнутой рубашки саднящие губы, и поцеловал бедро напарника, предпринимающего попытки отдышаться и извиниться. Пальцы же никуда не делись, начиная активное движение под разными углами в поисках заветной точки. Вдруг Дазай вновь дёргается и закрывает рот рукой, стыдясь своей исключительной громкости. Его член дёргается, выдавая правдивость догадки Куникиды - он обнаружил простату. Пальцы надавливают в эту точку, вызывая сбивчивый всхлип. — Куникида, прошу, не мучай... Пальцы выходят из подготовленного нутра, оставляя после себя неприятную пустоту, а Куникида стягивает штаны с нижнем бельём, чтобы скорее раскатать презерватив по члену. Его партнёр переворачивается, становясь в коленно-локтевую с опорой на дверь машины, выгибая спину и приглашающе раздвигая ноги. Пристроившись сзади, Куникида плавно погрузил головку члена, тяжело дыша. Обволакивающая узость заставила прикрыть глаза от удовольствия и толкнуться чуть глубже, чтобы почувствовать ещё больший жар. На лопатках Дазая появляются влажные следы от нежных поцелуев, отвлекающих его от неприятных ощущений. В уголках глаз скапливаются слёзы, Дазай подаётся назад бёдрами, пытаясь скорее насадиться на член. Его скулёж и мольбы вынуждают Куникиду войти до конца, тихо простонав от узости. Он аккуратно качнул бёдрами, лбом упираясь между лопаток и вслушиваясь в тяжёлое дыхание партнёра. — Куникида, пожалуйста... — сказать до конца Дазаю не даёт резкий толчок, ударяющий по простате и выбивающий из лёгких весь воздух. За ним следуют ещё и ещё, плавными движениями таза Куникида удивительно точно попадает в нужную точку. Темп нарастает, учащая сладкие стоны — Шлёпни меня... Звучит это неожиданно, Доппо даже не успевает подумать про чужую боль, как ладонь поднимается в воздух и резко ударяет ягодицу, воспроизводя звонкий шлепок. Дазай от такого вскрикивает, выгибая поясницу ещё сильнее. Его член вдруг оказывается в плену ладони напарника, которая следует в такт каждому движению. На бедро вновь прилетает удар, Осаму не выдерживает и громко кончает, марая каплями, вытекающими из ладони Доппо, сидения автомобиля. Однако напористые движения не прекращаются, напротив - Куникида ускоряется, оттянув Дазая за бёдра назад и вжимая его в кресло, наблюдая за извивающимся телом, вслушиваясь в стоны и всхлипы. Вновь шлепок, попадание по простате, от которого перед глазами пляшут искры, ускорение и протяжный стон Куникиды, перекрываемый звонким голосом Дазая, вновь кончившего от настойчивых ласк. Тяжело дыша, Доппо переждал оргазм и покинул любимое тело, тут же избавляясь от наполненного презерватива. Он бережно вытер влажными салфетками размякшее тело уставшего Дазая и стал одевать его, извиняясь за "излишнюю грубость". Подъехав к офису в неловком молчании, напарники припарковали машину Агентства и поспешили скрыться с "места преступления". Прохладный ветерок обдувал счастливые лица двух любящих людей, охлаждая кипевшие мозги. Признания в любви смешивались со смущённым смехом и комплементами, даруя долгожданное спокойствие.