la vie en rose

Мужчина с пышным букетом цветов вбежал в зал за пять минут до начала концерта, стряхивая мокрый снег с волос и в душе сетуя на себя за то, что чуть не опоздал на перформанс. Конечно, наверняка исполнитель начнет выступление не вовремя — казалось, у людей сцены в правилах какого-то внутреннего этикета прописано, что опаздывать на пять или семь минут это верх хороших манер, но если бы мужчина зашел в зал уже со звуками музыки, то он бы себе этого не простил. Пока молодой человек шел до своего места, он поймал на себе не менее десятка заинтересованных и удивленных взглядов — отнюдь не из-за букета. Все-таки перспектива близкого соседства на ближайшие полтора часа с самим ”Орфеем”, известным писателем, одурманивала многих людей, жадных до «полезных» знакомств или попросту фанатов, желающих выведать сюжет нового романа. Писатель, убедившись, что внимания он получает ровно столько же, сколько и положено ему по статусу взошедшей звезды литературы, самодовольно ухмыльнулся и наконец-то занял свое место в первых рядах; при посадке во внутреннем кармане приятно хрустнул конверт — в нем его билет и пропуск в гримерку после выступления, подписанные самим исполнителем, Фредериком Крайбургом. Орфей скромно положил букет на колени, убедившись, что цветы не помнутся и не испортятся — Фредерик по дружбе подарил ему билет в третьем ряду, что совершенно расходилось с планом де Росса — сделать сюрприз в виде цветов. Почему он хотел, чтобы это был сюрприз, когда цветы к ногам деятелей сцены явление более чем обыденное? Орфей не знал, но в глубине души понимал, что для него этот букет не только признание таланта Фредерика, но и нечто большее, что подарить при обычной встрече было бы вульгарно и неприлично. Свет в зале слегка притих, ознаменовав начало фортепьянного концерта, и конферансье представил единственного исполнителя, что будет присутствовать на сцене в этот вечер — Фредерика Крайбурга. Орфей недовольно покосился на молодую даму, что восторженно не сводила глаз с писателя с момента его входа в зал и сморщил нос, выказывая свое недовольство чрезмерным вниманием: известность известностью, но главный герой этого вечера ничуть не уступал де Россу. Девушка сконфуженно опустила глаза, и писатель смог спокойно откинуться на спинку сидения, расслабленно слушая музицирование своего друга. Он слышал их десятки раз:все аккорды были ему знакомы, все пассажи легко ложились на слух, все гармонии стройно встраиваясь в мелодию; но о, Господи, благослови силу музыки! Как же торжественно фортепиано звучало в этом небольшом концертном зале, только из-за своей акустики придавая композициям совершенно новое звучание, ничуть, впрочем, не уступающее по красоте тем маленьким камерным «концертам» для одного Орфея, когда друзья собирались вместе в квартире композитора и распивали вино, в совместных разговорах часто рождая идеи друг для друга: и тогда Орфей доставал из внутреннего кармана маленькую записную книжку, быстро выводя там пришедшие в голову слова, а Фредерик подбегал к своему инструменту и, согнувшись над ним и выстукивая себе ритм ногой, сочинял мелодии. Концерт закончился:овации были не такими бурными, как Орфей ожидал; все-таки клеймо «позора Крайбургов» преследовало бедного композитора даже в другой стране. Писатель искренне негодовал по этому поводу — эти музыкальные критики смеют столь резко выражаться в своих рецензиях, да и люди, несведущие в музыке, подхватывают эту молву лишь из-за авторитетности авторов статей, но был ли когда-нибудь авторитет критерием истины? Уж точно не в случае Фредерика. Орфей чувствовал себя живым, слушая музыку этого человека, внимая его речам и попросту находясь рядом с ним, и в голове писателя вовсе не укладывалось — кто смеет отрицать музыкальный талант его друга? Легкий поклон, учтивая улыбка в зал и выход за кулисы; Орфей, лавируя между людьми, прижимая к себе драгоценный букет будто собственное чадо, пробирается к сцене и забегает в служебные помещения, мельком показывая всем приглашение от Крайбурга. Будто бы сотни комплиментов, что Фредерик уже слышал от него или услышит сейчас впервые, улетучатся из его головы хотя бы из-за секунды промедления. Запнулся на лестнице, кажется, задел кого-то плечом, метается в поисках нужной двери по узкому коридорчику, аккуратный стук, медленное «войдите». Будто бы уже знает, кто так стремительно после концерта понесся прямо к его двери. Орфей юркает в дверь, широко и искренне улыбается, поджимая губы, и поправляет букет, гордо вручая его композитору. Фредерик удивленно вздыхает, будто бы протянутый ему букет может предназначаться кому-то еще, и медленно поднимает глаза на Орфея, расплываясь в мягкой улыбке. — Это действительно мне?, — Крайбург бережно берет букет, разглядывая цветы в нем и прижимая его к лицу, чтобы услышать запах, — он просто чудесен, Орфей, за такой мне бы по-хорошему еще часа три перед тобой лично выступать. — Брось это, вероятно, тебе дарили букеты и пышнее моего. Это лишь мое скромное признание твоего таланта, облеченное в смертную форму жизни. — А господин писатель сегодня, как и всегда, красноречив, — Фредерик беззлобно засмеялся, глядя на Орфея, — но мне еще никто и никогда не дарил цветы. Орфей опешил — Но ты же…— от шока писатель начал активно жестикулировать, пытаясь передать выпавшие из головы слова экспрессивными взмахами рук,— композитор! Разве тебе никогда после концертов не дарили цветы? Фредерик, если ты хотел сделать моему букету комплимент, то ты мог бы придумать что-то более реалистичное. — Я ни капли не вру, Орфей, — Фредерик еще раз нежно взглянул на цветы, усмехаясь, — в детстве никто мне не дарил цветы за мои маленькие импровизации и домашние концерты, считая, что мне они ни к чему, а потом мои способности попросту перестали признавать, — Фредерик пересказывал свою историю жизни так обыденно, словно разочарование в собственном ребенке, доведенное до его «ссылки» в другую страну совершенно приемлемое и никем не порицаемое дело, — и мой шанс на получение цветов растаял, как свеча. Так что, Орфей, с этого момента ты мой главный поклонник. Фредерик встал, легонько ткнув Орфея локтем в бок, подмигивая ему, трепетно обняв букет. На его губах не переставала играть светлая улыбка, будто бы эти цветы были главным человеческим сокровищем. — Давай я подвезу тебя сегодня до дома, а завтра мы сходим вместе куда-нибудь прогуляться? Пока ты готовился к этому концерту, я пылью покрылся со скуки. — Поверить не могу, что знаменитый писатель никуда без меня не может. Готов развлекать тебя хоть целыми днями, если отведешь мне место в своем следующем романе. — Фредерик хитро сощурился, наблюдая за смущением Орфея, — Я с радостью воспользуюсь твоим предложением. — Позволь мне тогда забрать мои вещи из гардероба. Фредерик ждал Орфея в его экипаже, сонно вглядываясь в то, как городские огни играют на цветах в полумраке. В этот зимний день в душе композитора расцвела весна, разлив тепло по всему нутру. Орфей в своем обычном теплом пальто заскочил внутрь и экипаж тронулся, мерно покачивая двух пассажиров. Через несколько минут после поездки де Росс почувствовал, как на его плечо опустилось что-то:вымотанный композитор уснул прямо в дороге и не нашел места комфортнее, чем плечо писателя. Орфей аккуратно повернул голову, чтобы не разбудить попутчика;Фредерик погрузил половину своего лица в меховой воротник шубы и прижал букет к груди, бессознательно обнимая его даже во сне. В свете луны и фонарей его бледное лицо казалось Орфею призрачным — одно неверное действие, и Фредерик исчезнет, оставив недоумевающего Орфея в одиночестве на всю жизнь. Фредерик в шутку просил у него вписать его как персонажа его историй, но будь у Орфея право творить такое бесчинство, он бы писал все лишь про Фредерика, в каждой строчке воспевая дифирамбы его таланту, красоте, характеру. Будь это приемлемо в обществе, он бы усыпал путь Фредерика цветами, а потом самолично надел бы на себя терновый венок, лишь бы Крайбург страдал не один. Он бы дарил ему эти злосчастные букеты каждый день, пока писателя бы не гнали ко всем чертям. Но расстаться с его композитором казалось еще большим грехом, нежели непризнание его музыкального таланта. За любованием минула дорога до дома Крайбурга;Орфей бы отдал все, лишь бы не будить его, но чересчур промозглый для Парижа ветер продувал экипаж, заставляя друзей расстаться. Почувствовав легкую тряску его плеч, Фредерик приоткрыл глаза, спросонья оглядываясь вокруг. — Мы приехали, — де Росс улыбнулся, поглаживая расстроенного этой новостью Крайбурга по плечу, — завтра уже свидимся, не переживай. — Не могу позволить господину писателю умереть от тоски в мое отсутствие, — Фредерик улыбнулся, — кто же мне еще будет дарить такую роскошь. Сквозь окошко кареты Орфей удостоверился, что Фредерик вошел к себе домой, и, спокойно откинувшись на сиденье, позволил себе воспроизвести в памяти черты композитора, чтобы еще немного полюбоваться им у себя в сознании. Фредерик Крайбург сидел, разглядывая букет на кухонном столе, и казалось, что он не может остановиться. Упаковочная бумага слегка пахла одеколоном Орфея, да и сами цветы, как напоминание о его присутствии в жизни, будоражили воображение. Ах, если бы эти цветы были не только общепринятым знаком внимания, если бы Фредерику хватило мужества сделать первый шаг, если бы ему хватило смелости снова испытать, насколько низко в глазах общественности он может пасть и поцеловать Орфея за сценой или в экипаже…если бы он не боялся потерять его столь сильно, он бы наступил на горло каждому, кто встал бы между ними. Уходя с кухни, Фредерик еще раз взглянул на букет, удивлено охнув. Гардении, хризантемы, бордовые гвоздики и гипсофилы. От прежних страхов не осталось и следа.