Мой летний гештальт

      Несмотря на необузданное предвкушение предстоящих приключений, следующие два дня Наруто провёл дома. Он продолжал питаться «Дошираком», сбивать режим и хандрить. Кратковременная ясность предстоящего будущего была словно фейерверком: неожиданно вспыхнула и потухла, оставив Узумаки в непонятных ощущениях. Первые полдня, точнее, полночи и утро он чувствовал себя победителем. Истинным творцом собственной жизни. А потому успел позаниматься спортом, смахнуть пыль со старой гитары, побренчать на ней несколько лагерных песен, составить список привычек, которые обязательно следовало внедрить за лето, чтобы стать самой лучшей версией себя.       Наруто засыпал с блаженной улыбкой на губах, а просыпался с чувством вселенской тяжести на плечах. И почему ночью всегда так легко строить планы на жизнь? Почему с утра так невыносимо и отвратительно просыпаться и вспоминать о своём полуночном воодушевлении?       Узумаки встал не сразу. А когда всё же сделал это, то с ногами залез на подоконник и наблюдал, как красочно догорал очередной день его жизни.       Солнце медленно перекатывалось за горизонт, оставляя на прощание золото где только могло: на сочной молодой траве, белоснежных занавесках и бредущих по домам людях. Наруто тяжко вздохнул и открыл окно. С улицы веяло прохладой и запахом скошенной травы; видимо, косили днём, пока он спал. Узумаки наклонился к тумбочке и достал оттуда пачку сигарет. Курил он крайне редко, а по сравнению с Шикамару — почти никогда. Но зажигалка и сигарета сами просились в руки. Закурив, Наруто продолжил смотреть на закат. За окном разносились визги местной детворы и периодические крики родителей: «Пора домой», «Уже поздно», «Ужин» и «Спать».       Дети нехотя прощались и разбредались кто куда по подъездам. Узумаки помнил это чувство. В детстве казалось, что каждый летний день — отдельная жизнь. А попрощаться с друзьями и отправиться домой — маленькая смерть. Умирать никому не хочется. Да и как узнать, что завтра твои друзья снова в полном составе выберутся на площадку? В общем-то, никак.       Даже сейчас, если есть неплохой телефон и стационарный компьютер, можно лишиться всего в один день и больше не иметь возможности ничего исправить. Больная тема. Наруто не мог её ни забыть, ни решить. За что жизнь так посмеялась над ним? Он всё ещё не мог найти ответа.       Ладно. Глупости это всё. Глупости и напускная драма. Он выше этого.       За окном детвора незаметно сменилась местной шпаной. Подростки кучковались, разбредаясь по лавочкам. Кто-то играл в карты, кто-то лениво пинал мяч на старой футбольной площадке с бутылкой пива в руке, а кто-то просто обсуждал новые сплетни. Да, один день лета словно маленькая жизнь. И каждый оттягивал её конец как мог.       Наруто будто по-новому взглянул на происходящее за окном: гогочущие недостуденты и ещё школьники, звон бутылок и шелест пакетов со всякой дрянью типа чипсов, скрипящие качели, еле-еле выдерживающие вес здоровенных лосей-старшаков, порванная в лохмотья сетка на футбольных воротах, ржавое ограждение и само поле — там даже не щебёнка уже, а сплошной песок. И единственное, что грело душу, — тлеющий закат, отбрасывающий своё последнее золото словно в наследство, как залог, обещание, что завтра вернётся; едва слышное щебетание птиц и шелест листвы.       Дача.       Пришло время двигаться дальше.

***

      Наруто собирался наскоро: напихал в рюкзак четыре футболки, две майки, недельный запас трусов и носков, шлёпки, зачем-то даже книгу и какой-то блокнот с ручкой — решил, что точно будет пользоваться. Также решил, что жизнь одна — нужно двигаться налегке, а необходимое докупит в дороге. Но захватил несколько пачек «Доширака» и растворимого кофе. Сухие салфетки, столовые приборы вместе с ножом. А ещё — бутылку воды, чтобы не переплачивать за такую же в задрипанной кафешке на станции. Как наказывала мать, Наруто отключил все электроприборы и перекрыл воду. Запирал дверь квартиры с таким облегчением, будто начинал новую жизнь. И, поплотнее укутавшись в толстовку, почти выпорхнул из подъезда.       Ночная прохлада была до головокружения приятной. Узумаки решил прогуляться до железнодорожной станции. Ночью, особенно летом, город всегда ощущался иначе. Сейчас у Наруто была масса времени, чтобы поймать эту атмосферу снова. С горем пополам распутав проводные наушники, вставил их в уши и включил песню на телефоне. И сразу же словил себя на мысли, как непривычно без плеера. Раньше он почти не расставался с ним, а теперь всё общение и музыка находились в одной маленькой коробочке. Это открытие сильно обрадовало его, но вместе с тем и расстроило: старый, потрёпанный, от скуки перемазанный корректором плеер пылился в коробке под кроватью уже второй год. Когда-то на нём они с Саске слушали любимые песни.       В попытках прогнать ненужные воспоминания, Наруто зашагал быстрее прежнего. Но взгляд сразу же зацепился за круглосуточный ларёк — воспоминания нахлынули с новой силой, а ноги сами несли его в нужном направлении. Нахлынуло и желание. Желание спустить деньги на всякую химозную чушь, словно он снова школьник и бредёт с Саске после школы домой, выискивая, где бы потратить последнюю карманную мелочь на жвачки по рублю, пластмассовые унитазы с кислой посыпкой и жвачки в виде сигареты.       Грузная женщина за прилавком не сразу обратила на Наруто внимания, отдавая предпочтение какой-то мелодраме на квадратном телевизоре в противоположном углу комнатки. Узумаки всё же был удостоен её взгляда, лишь когда загородил сцену слёзного признания в любви.       — Здрасьте, — пролепетал Наруто, стремясь к нужным стеллажам.       Продавщица мельком осмотрела его с ног до головы и вернулась к рябящему экрану маленькой коробочки.       Ему хватило нескольких минут. Жестяная банка с монпансье звонко ударилась о прилавок, а следом за ней полетели съедобные браслеты-часы, две клубничных свистульки, диск «Хубба-Бубба», пакет шипучек, банка «Скелетонов» и десяток жвачек в виде сигарет.       — Паспорт показывать? — гогоча, выдал он. Женщина лишь закатила глаза, принимаясь пробивать покупки.       — Жвачки по рублю?       — А сколько стоят? — забавляясь, продолжил он.       — Господи, — вздохнула продавщица, страдая от минутной разлуки с красавчиком-бизнесменом, признавшимся в любви простушке из деревни. — Откуда ж вы такие берётесь?       — Без обид, тёть, но там, где брались, уже не выдают даже с паспортом. Ну и честно… Вы для меня староваты, — отмахнулся он, расстёгивая рюкзак в поисках налички, пока «тётя» за прилавком принялась что-то бухтеть, видимо, проклятия… — Так сколько с меня?

***

      Карманы толстовки ломились от кучи сладостей, а Наруто, развеселившийся ночным уловом, продолжал свой путь. Вообще-то, после таких покупок всегда становилось чуточку легче. Улицы этого города никогда не знали человека по имени Саске Учиха, но Узумаки мог с лёгкостью представить его прямо здесь, рядом с собой. Интересно, каким человеком вырос Саске? Стал бы так же смеяться с его глупых шуток, на выдохе бормоча: «Идиот»? Поддержал бы любые авантюры? Рубился бы с ним в стрелялки ночи напролёт? Ругал бы за постоянные обеды и ужины «Дошираком»?       Электричка отбыла от станции ровно по расписанию и почти пустовала. Наруто занял приглянувшееся место — у окна по движению поезда. Наслаждался видом природы в рассветных лучах. В наушниках продолжала играть музыке, а во рту — шипеть конфета. О книге он даже не вспомнил, зато предусмотрительно поставил будильник и не прогадал: спустя двадцать минут тряски уснул.       А через несколько часов вышел раньше положенного, на станцию своей прежней жизни, под родное: «Остановка — «Железнодорожная станция Игава». Осторожно. Двери закрываются. Следующая остановка — «Железнодорожная станция Верхние Чори».