Не отчислены.

      Открытая пачка чипсов застывает в руках юноши. Хаякава с сомнением склоняет голову в сторону, и его неприбранные волосы рассыпаются волной по лицу. Одним движением ладони он небрежно поправляет пряди и прячет их за ухо только ради того, чтобы они не спадали на глаза, и он мог с полной уверенностью рассмотреть бутылку в руках Пауэр. Аки смотрит на бутылку, бутылка, гордо вставшая посреди стола, смотрит на него. Крупная и выразительная этикетка с весьма читабельными иероглифами без лишних вопросов отвечает на его вопрос: «Что это?».       — Я даже не буду спрашивать, откуда вы это взяли.       — Вот и молчи и не возмущайся, — стоящий рядом Дэнджи с самой хитрой и самодовольной улыбкой ищет в ящике открывашку, и, не обнаружив искомого ключа к сокровищам, выразительно изгибает бровь. — А где? —       — А нигде, — плечи секундно вздрагивают в беспечном жесте. О какой открывашке речь, если алкоголя стены этой студенческой квартирки ещё не видали? Если бы один из этих бестолковых гениев хоть на секунду задумался, может, они бы и додумались до покупки этого прибора «первой необходимости». Пальцы Аки поддевают тарелку с чипсами, и он осторожно проскальзывает мимо Дэнджи, пока тот не начал переворот в пределах кухни.       Тарелка касается стола с тихим бряканьем, что, на удивление, даже слышно. Пока Дэнджи агрессивно копошится на кухне в поисках никогда не существовавшей там открывашки, Пауэр ведёт себя подозрительно нормально. Спокойно сидит за столом и тихонько рубает подъедает запасы, в глаза не бросается, как картофельная моль.       Он пообещал не спрашивать, откуда они достали эту без прикрас изысканную бутыль сакэ, но кое-что всё-таки его гложет. Даже не предупредив, взяли и…       — А в честь чего, собственно, вы украли-       — Купили!       Глаза Хаякавы недоверяюще пробегаются по розоволосой, от рогов до пяток, затем скользят к силуэту всё ещё копошащегося в ящиках Дэнджи. Они?.. Купили?.. Нет, он даже не собирается уточнять, как именно они купили алкоголь со своими повадками двух пятилетних гигантов.       — Хорошо, купили. — он пожимает плечами, смирившись с тем, что те не признают свой проступок. Он, безусловно, не такой масштабный, как например проёб, когда они чуть не прославились на линейке в апреле, но всё ещё — проступок. — В честь чего?       — В честь того, дорогой Аки, — светловолосый неадекватно превышает допустимые децибелы своего голоса, думая, что с кухни сквозь шуршание ножами и вилками его не слышно. При этом звучит он слишком горделиво и самодовольно, будто причина присутствия сакэ на этом маленьком столе кроется в том, что он в одиночку спас Землю от апокалипсиса. — Что нас не отчислили в первый семестр! Я считаю, достойно.       А, ну почти.       Изначально они собирались просто отдохнуть и насладиться началом недолгих, но сладких как вишня каникул после первого семестра в их колледже, но теперь это просто превращается во что-то опасно-непредсказуемое. Голубые глаза юноши с опаской стреляют в сторону демоницы, и прежде, чем он сможет рассчитать скорость приближающегося пиздеца, та оборачивается к Дэнджи. И в следующую секунду эти загребущие руки хватаются за горлышко бутылки и быстро сокращают расстояние между железной крышечкой сакэ и… глазом розоволосой?       — Открыла! Дэнджи, придурок, — девушка чуть неприязненно морщится, и с выемки у глаза со звоном скатывается железка. И ни следа крови, конечно же.       — Заткнись, я пытался по-человечески сделать! — светловолосый бегло перемещается с кухни за стол, усаживаясь и едва сдерживаясь от того, чтобы залепить демонице подзатыльник.       — Человеки, — Пауэр произносит это с такой презрительной усмешкой, что даже Мявка не может удержаться от комментирующего «мяу».       Аки мало что знает об этом пушистом создании, но если в чём он и уверен, так это в том, что кошка на все сто процентов согласна со своей хозяйкой. Все говорят, что кошки относятся к людям, как к глупым и большим кошкам-добытчицам, так что он не удивился бы, если Мявка только что назвала человечество биомусором.       Хотя выглядит она мило.       — Мявка!       — МЯВКА-       — Авв, мявка, — Пауэер, как ни в чём ни бывало, сидит на своём месте и невозмутимо гладит пушистое и усатое. То самое пушистое и усатое, что без угрызнений совести ластится к хозяйке после того, как прошлось к ней через весь стол, по пути любовно опрокинув сакэ и пару тарелок с овощами и мясом.       Любовь не видит препятствий, или как там говорят?       — Твою мать, это были мои новые джинсы, Мявка! ***       На улице уже темно. Два недопонятых гения спят, не удосужившись встать из-за стола, а силуэт гордо непьющего Аки стоит на балконе и неприемлемо для студента первого курса курит не свои сигареты. Без угрызнений совести, как и положено. Хотя, может, угрызнения есть — через несколько часов тем двоим вставать на отработки в колледж, и этих провинившихся детей придётся поднимать через «нехочу», сквозь сонное бормотание и хныканье, через вопли и драку, через…       На улице прохладно. Ветер к ночи холоднее. Хотя лето в самом разгаре, настолько, что Дэнджи без задней мысли избавился от "лишней" по его мнению одежды на своем теле в середине разговора. За что, конечно, получил выговор. Не дай бог безманерный ребёнок решит раздеться так посреди разговора с Макимой. Аки усмехается и наклоняет голову в сторону, стряхивая пепел. Он не может точно сказать, не пытался ли светловолосый уже провернуть это однажды.       На улице шумно. Действительно привычно шумно, гудки машин и гул людей, тише, чем дневной, но присутствующий здесь совершенно столько же равноправно, как и луна высоко в небе. Хотя даже дневной, вернее, вечерний шум Пауэр смогла перебить своим криком о том, что порция Дэнджи теперь принадлежит ей, раз он не удосужился оторваться от не такого уж и пафосного стакана с куда более пафосным сакэ. И где только взяли…       На улице хорошо. Взгляд Аки падает на тлеющую сигарету, половина которой просто истлела в ветер ночи, пока он предавался каким-то размышлениям. Сам-то не лучше… Ему сигареты даёт Химено, может и они попросили у неё сакэ? Может, даже соврали, что это он попросил. Сигарета перемещается из пальцев к его губам, чтобы сделать хотя бы два вдоха до того, как та дотлеет. И всё-таки, нет. Химено должна знать, что Аки не любит алкоголь. По крайней мере не настолько, чтобы выпрашивать его у неё.       Сигареты он не очень-то любит, тоже.       Просто… Просто способ занять себя. Табак и его горький вкус как будто создают видимость деятельности, пока он перебирает в голове все эти мысли.       Табачный дым затухает вместе с сигаретой, и последние его струйки растворяются в ночном воздухе Токио. Пусть демоны спят, ему не к чему будить их.