«Мы» невозможны

Переговоры со включенной камерой всегда сложны для Марии Архиповой. Даже не потому, что Август словно не может усидеть в одной стране и часто назначает звонки на время, когда в Санкт-Петербурге уже глубокая ночь. Ей тяжело сосредоточиться на словах собеседника не из-за недосыпа, а из-за по-ребячески странного ощущения: каждый раз, когда Мария видит его или слышит хоть слово, произнесенное вкрадчивым тенором с легким акцентом, сердце словно становится тяжелее в несколько раз, затрудняя дыхание. Она благодарна секретарше, которая записывает и присылает все ключевые моменты звонков на почту, в ином случае их переговоры продолжались бы вечность. И в моменты слабости Мария не прочь провести остаток жизни именно так — считая минуты до следующего обсуждения техники для поставки в ее город. Конечно, она собрана весь рабочий день: в глубине души, подогреваемая воспоминаниями о любимых в детстве детективах, теплится надежда воспитать из каждого подчиненного достойного представителя страны, так что каждая оплошность безжалостно подмечается и доносится непосредственному руководству. «Сухарь», «стерва» — чего Мария только не наслушалась на собраниях, участники которых считали шепот ниже собственного достоинства, но продолжала делать все, что могла, лишь бы в полиции оставались и совершенствовались лучшие. Она собрана весь рабочий день, но дома, когда Мария отсекает свою квартиру от всего мира тяжелой дверью, силы будто остаются где-то в прихожей, и в спальню входит уже не железная леди, а Маша. Ночные переговоры с Августом требуют вновь выпрямить спину и вместо домашней одежды надеть форму, но даже это не дает ей чувствовать себя так же уверенно, как на работе. Словно в стенах квартиры слабохарактерная часть громче требует обратить внимание на себя, отказаться от общего счастья в пользу личного. Каждый раз, когда глаз цепляется за запись «ВдХ. Разговор» в ежедневнике, она чувствует, что предает часть коллектива. Не лучших — их не заменить ни одной новинкой мира техники, не худших — те уже давно уволены с соответствующими характеристиками. Средняк. Тех, кто в один день мог работать лучше Грома, а в другой не явиться из-за третьих за год похорон бабушки. Во время звонков все мысли Марии о людях кроме присутствующих уходят на второй план. Ее наиболее сознательная часть ведет разговор, делает пометки к презентациям о прогрессе Holt International при работе с заказом Санкт-Петербурга. Другая — эмоциональная, почему-то оставшаяся на пепелище после десятилетий работы над ее уничтожением, — лишь сбивает ритм сердца каждый раз, когда мужчина на другом конце мира небрежно откидывает со лба прядь темно-русых волос, прикрывает на секунду уставшие карие глаза или вставляет пару словечек на французском. «Что я, девочка, что ли?» — пыталась добиться от себя ответа, когда после отключения камеры жадно пила ледяную воду, стараясь успокоить сходящее с ума тело. Раньше удержание контроля не было такой сложной задачей. Она могла выслушать тираду о том, что женщине не место на ее посту, сохранив нейтральное выражение лица, хотя глубоко внутри представляла, как согнется докладчик после легкого удара по отвисшему от кабинетной работы животу. Могла без запинки произнести речь над гробом одного из сотрудников, хотя дома под душем беззвучно оплакивала загубленную жизнь. Когда Август произнес то, чего она одновременно желала и боялась больше всего, Мария чуть не дала истинным чувствам выразиться на лице. Да, она была счастлива от того, что ее план близок к завершению — но глупая, сентиментальная часть внутри топала ногами в бессильной ярости от того, что это последний их разговор. Переговоров со включенной камерой Август ждет с таким предвкушением, что за пару часов до них с опаской прикасается к металлическим предметам. Обычно заказы обсуждают с командой поддержки по телефону или по почте, а с ним напрямую связываются лишь по крупным заказам и так редко, что он соскучился по контакту с клиентами — именно такое оправдание он придумал для Отто, если тому вдруг вздумается спросить, почему он еженедельно тратит несколько часов на работу с каким-то клиентом. Но тот лишь молчит, и иногда его молчаливость выводит из себя. Впервые со времен травмы Август чувствует по-мальчишески непоседливое желание рассказать всему миру о той, кто привлекла его внимание, желание любоваться и добиться любой ценой хоть капли внимания. Желание узнать о Марии как можно больше, которому он отчасти потакал. Август сам себе не хочет признаваться, сколько времени провел за поиском и изучением статей о ее детстве, учебе, поступлении на службу… Он мог бы отдать эту задачу работникам, которые за пару часов нашли бы все, включая цвет стен в квартире, где Мария появлялась на несколько минут пятнадцать лет назад, и прислали бы файл с кратким содержанием, но это было словно испытанием для самого себя. Словно Август узнает это лично от нее за чашкой чая, а не перерывая крупицы информации в открытом доступе. Почти лично он узнает Марию ближе только во время звонков. Когда Август запускает ролик с информацией о прорывах технической команды, он может, не боясь быть пойманным, изучать вид ее квартиры на заднем плане — старый, но по-прежнему крепкий шкаф из темного дерева, через стеклянные дверцы которого просматриваются корешки еще советских изданий; едва видный край висящего в скромной рамке диплома; бело-синяя ваза, всегда пустая. Немыслимо — этой женщине не дарят цветы! Когда она завороженно следит за результатами работы техников, Август может безнаказанно изучать ее саму. Ровное, прядь к пряди, платиновое каре — безупречное даже после тяжелого рабочего дня. Пронзительные голубые глаза такого насыщенного цвета, что лучшие работы Матисса поблекли бы рядом с ними. Даже полицейская форма, в которой Мария всегда проводила переговоры, вместо своей цели — обезличить носящего, сделать функцией, не человеком, — выделяла ее. Любую одежду Мария могла преобразить своей аурой в наряд, достойный монаршей особы. Ради возможности еще раз взглянуть на Марию не на работе, странного чувства собственничества из-за осознания, что кроме Николь только он может видеть ее прямо сейчас, Август раз за разом назначает встречи на вечер и ночь. Появившийся на смартфоне виджет с временем по Санкт-Петербургу, чтобы не опоздать на звонок, где бы он ни был сам, Отто и отдел безопасности тактично игнорируют. Каждое утро он не может даже встать с постели, не испытав хоть какую-то эмоцию. Много лет Август поднимался, движимый ненавистью к своему положению инвалида. Теперь первая мысль за день — о ней. Его чуть не подкидывает на кровати от первого за день разряда, вызванного смесью желания и нежности, которая затапливает его от одной мысли о Марии. Теперь он не может спокойно взглянуть на толпу. Взгляд без команды мозга тут же отмечает любые детали окружающих, похожие на нее, и любая случайно встреченная блондинка заставляет пальцы, именно на такой случай скрытые толстыми кожаными перчатками, слегка искриться. Он и до этого не питал большой любви к скоплениям людей, теперь они вызывают у него лишь тоску. С чего бы заместителю министра МВД России появиться в Амстердаме, Берлине, Токио? Но никакие доводы логики не помогают перестать искать ту, которой здесь быть не может. Пару раз Август даже порывается написать ей на служебную, на личную, на давно заброшенную почту — что-то, относящееся к ней, не по теме заказа. Пригласить на переговоры уже без наблюдающей Николь, без официального тона. На «ты» и более интересные темы. Но каждый раз, когда палец зависает над клавишей, он не решается сделать последний шаг и удаляет написанный текст. Какие к черту разговоры по душам? В лучшем случае Мария просто переведет общение в письменный вид, в худшем — отзовет предложение о поставке техники. В любом случае ничем хорошим для Августа эта авантюра не закончится. Все, на что следует надеяться — успешное завершение сделки. И даже несмотря на то, что он смирился со своей участью, пришедшее от раздела инженеров письмо прошло по позвоночнику похоронным маршем. Закономерную новость он озвучил, как подобает уважающему себя капиталисту — с улыбкой и поздравлениями. И неважно, как много раз он отрепетировал речь, чтобы траурный оттенок ушел из голоса. Расписываясь в договоре о поставке дронов Мария Архипова подписывается и под фактом, который осознала сразу, когда почувствовала что-то необычное к наследнику оружейного магната. Празднуя крупную сделку Август ван дер Хольт празднует и победу реальности над глупыми мечтами, несбыточность которых осознал с момента их появления. «Мы» невозможны.