***
По прогнозу погоды местной радиостанции сегодня подует восточный ветер, необычайно холодный для начала сезона, но вероятность дождя минимальна. Из окна можно наблюдать обычный октябрьский полдень. Яркое солнце пробивается сквозь голые ветви деревьев, мягко отражаясь в покрывале переливающихся золотом опавших листьев. Сидя за столом, Кэрри откинулась на спинку стула, перекладывая карандаш из одной руки в другую, слегка побарабанив им по краю стола и наконец отбросив его в свалку пастелей и углей, потянулась, вздохнула и посетовала на недостаток вдохновения. У художницы три заказа, и, несмотря на все усилия, она сделала только набросок портрета человека, поселившегося в соседнем доме. Они встречались с ним дважды. В первый раз чисто случайно. В день его прибытия Кэрри как раз ездила за продуктами, и вернувшись заметила, как он поднимался по лестнице старого дома по соседству. Шатаясь и спотыкаясь, переступая со ступеньки на ступень, явно переоценив свои возможности и набрав груду коробок с верхом закрывающими лицо, он остановился почувствовав, что верхние коробки куда-то делись, и его взору явилась яркая улыбка и большие сияющие глаза. — Привет, сосед! Он неуверенно улыбнулся, удивлённо разглядывая её. — Извините, я Роберт, только что переехал в соседний дом, спасибо за помощь. Он попытался протянуть руку для приветствия, но коробки в его руках покачнулись, и он отказался от этой идеи, чтобы избежать неуклюжего падения. — О! В Дом Вейров! — Да, над ним нужно немного поработать, но… знаешь, он прекрасен. Так и есть. Высокие фронтоны и окна, застекленная веранда и башня королевы Анны в дополнение. Если бы не годы запустения, дом Вейров, стоил бы целое состояние. И он хочет отреставрировать этот дом, хотя никогда этим раньше не занимался. Хорошая возможность отдохнуть от городской суеты, немного расслабиться и окунуться в сельскую природу. И её работами новый сосед тоже был неподдельно восхищён. — Ух ты, настоящий художник, — сказал он, словно она какая-то знаменитость. Разглядывая студию, пытался потрогать холсты, но быстро спрятал руки в карманы, будто боясь испортить её эскизы. Во второй раз он пригласил её к себе чисто по-соседски, когда она принесла ему поднос с черничными кексами. Он провел её вглубь дома, смущаясь беспорядка на кухне, уводя её подальше, стесняясь стола с едой на вынос. Показал ей проект перестройки дома, раскинув чертежи по большому обеденному столу гостиной, явно гордясь собой. — Это конечно не то, что ты рисуешь, — сказал он, — Но что-то сродни тому, я думаю. Образцы ковров в его доме впечатляли, как и морилка на дереве, по которому тепло скользили его ладони. На полпути он вспомнил о гостеприимстве и предложил выпить. — Будешь пиво? — и Кэрри с радостью приняла предложение только, чтобы снова послушать, как он самозабвенно рассказывает о своём занятии. — Я рад, что кто-то оживит это прекрасное место. — Да, это место… это нечто. — Когда мы были детьми, ходила одна история, абсолютная чушь, конечно. Но, когда детям 12, они охотно верят в страшные легенды, — рассмеялась Кэрри, вспомнив истории, которые они с друзьями пересказывали, и с каждым пересказом история становилась все более захватывающей и зловещей. — Да? — заинтригованно произнёс Роберт — Расскажи. — Говорят, у старика Вейра были страшные секреты. Я думаю, мы все слишком много смотрели фильмов ужасов, но, эти истории довольно древние, так кто мы такие, чтобы в них сомневаться? Говорят, есть привидение, дама в чёрном… — Они всегда дамы в чёрном? — произнес он между глотками пива. — Почему всегда дамы? Почему в чёрном? Почему не в жёлтом! — Он указал на её футболку. — Ты видел жёлтых призраков? Может, это слишком вызывающе для загробной жизни. — Да, точно… — В любом случае. Дама в чёрном, жена старика Вейра, хотя, в зависимости от того, кого мы слушали, это могла быть его мать или дочь. В любом случае, Старик Вейр был немного сумасшедшим, преследуя всех. У него была большая злая собака, нападавшая на любопытных детей, говорят, в 40-е годы пропала группа детей. Считали, что его собака сгрызла их, не оставив следа, — таинственно сказала Кэрри. — Подожди, 40-е? Сколько же это лет старику Вейру? — Тсс, дело не в этом! Ты бы не смеялся, если он был рядом. Итак, старик Вейр провёл жизнь, строя этот дом для своей любимой молодой жены. Годами проектируя его и нанимая самых лучших… Я не знаю, строителей, или кого-то вроде них… — Продолжай, — улыбнулся он. — Тссс! Итак, однажды ночью, наконец, закончив постройку дома, он обнаружил, что, пока был занят, его прекрасная молодая жена находила развлечения на стороне. Обезумев, он убил её, и никто не мог больше даже отыскать её кости. Но говорят, ее можно увидеть ночью, печально выглядывающей из окна наверху в ожидании своего загадочного любовника и не осознающую, что ей уже много-много лет. Говорят, если приглядеться, то можно увидеть царапины на дереве. Видел такие следы? — Несмотря на иронию во взгляде, он слушал Кэрри очень внимательно. — Собачьи? — он засмеялся громко и хрипло, его глубокий «лай» эхом разносился по всему дому. — Я серьезно! удивляюсь, что ты не слышал об этом, когда покупал этот дом! — О, я и не покупал. — Он открыл еще две бутылки с весельем, смешанным с чем-то еще, что заставляло его глаза озорно светиться. Передав ей бутылку, он полез в карман своих потертых Левисов, чтобы вытащить бумажник. Открывав его он заложил в середине палец, и его водительские права оказались на виду. Роберт Томас Вейр. — Роберт Томас Вейр? — Третий. — Извини, что? — Третий. Роберт Томас Вейр Третий. — Боже мой! — Ей пришлось закрыть лицо руками, в то время как он смеялся над её смущением, запрокинув голову от удовольствия. — Почему ты мне не сказал! Я тут распинаюсь… о боже, Роберт! — Кэрри с размаху шлёпнула его по колену. — Хорошо, хорошо, прости, прости, — не мог остановиться он. — Он был твоим кем? Дедушкой? — Кто, Безумный старик Вейр? — Ой, стоп! О боже, прости! Она чувствовала себя идиоткой. Господи, он мог бы её остановить, но нет, позволял рассказывать глупые истории и сплетни о его семье. О Боже. Ей хотелось провалиться на месте. Пришло время расходиться. Роберт продолжал поддразнивать её, ему было весело, и он ей в этом сознался, прислонившись к дверному косяку. Наблюдая, как она уходит, он сказал ей вслед. — Может, когда-нибудь повторим это? Всю дорогу домой Кэрри чувствовала, как он за ней наблюдает, и ей пришлось приложить большие усилия, чтобы не обернуться. Этой ночью она долго не могла уснуть. Беспокойно ерзая и переворачиваясь в кровати, она в очередной раз убеждалась, как плохо смешивать страшные истории о привидениях и выпивку. Ей снился шёпот в темноте и безумный женский голос, эхом разносящийся в пустой комнате: « Беги, беги, беги, беги». Вскоре кошмар исчез, и вместо этого стал сниться сосед. Кэрри сидела в ворохе скомканных листов, разбросанных карандашей и смотрела на лицо Роберта Томаса Вейра Третьего, наблюдающего за ней со своего портрета.***
Он что-то сказал о костре, о том, что нужно сгрести листья и сжечь их. Но Кэрри не слушала, погрузившись в прострацию от одной лишь его застенчивой улыбки, очаровавшей её, когда он попросил пива. Было что-то мальчишеское в том, как он снял бейсболку и скомкал её, а его непослушные волосы при этом рассыпались на ветру. Он напомнил одноклассника, капитана бейсбольной команды, с которым они веселились на летней ярмарке. В старшей школе он приглашал её на танец. Роберт изо всех сил старался не допустить больших клубов дыма от костра, но, видимо, листья были сырыми. И он пошутил, кивая в сторону её дома, что сосед скорее всего не станет возмущаться по этому поводу. Уж конечно не будет раз он стоит у этого самого тлеющего кострища. Как только огонь погас и пиво закончилось, на безоблачном чистом небе появилась полная луна. Между соседями завязался романтичный разговор о названии той или иной звезды на небе или целом созвездии. Роберт куда-то исчезает, а когда возвращается, приносит плед. Это здорово, потому что шерстяной свитер, хотя и достаточно тёплый для осенней свежести, мало защищает от вечернего холода. Он садится рядом, бок о бок, бедро к бедру и предлагает теплую чашку какао, накинув плед на её плечи. Кэрри больше не может думать о звёздах. — Так классно. — Его голос тихий, почти шепот, будто он боится, что может нарушить их взаимосвязь. — Ага. Обычно она не такая раскрепощённая, но не будет ли вполне естественным сейчас положить ему голову на плечо? — Я должен уехать в выходные по делам, но если ты будешь свободна на следующей неделе, я подумал, может, мы снова встретимся? Поужинаем где-нибудь? — Я даже знаю где. У нас недалеко есть небольшой стейк-хаус. — Ок, круто. Звучит здорово. Кэрри чувствует, как он улыбается. Его рука падает ей на колено, и хотя она испытывает непреодолимое желание накрыть её своей ладонью, Кэрри не делает этого. В конце концов, он сосед, лучше подождать и приберечь эмоции для прикосновений за столом в стейк-хаусе. Она сожалела о своей нерешительности весь путь к своему дому по его газону, своему и вверх по каменной дорожке к крыльцу. Когда она оглянулась назад, шторы в окне наверху дернулись, за ними можно было различить человеческий силуэт. Наверно он тоже думал о ней. Кэрри отправила ему воздушный поцелуй, надеясь, что он всё-таки его заметит и примет. Засыпая она мечтала о теплом плече Роберта Вейра. .......................................... Ветреный субботний вечер, никаких планов, кроме как погрузиться с головой в книгу. Сюжет о гувернантке, призванной защитить свою подопечную от чего-то, в чем она не совсем уверена. Где-то на улице воет пёс Миллеров, ему вторит ветер, склоняющий макушки деревьев и срывающий с веток оставшиеся янтарно-оранжевые листья, которые ей или новому дружелюбному соседу придется сгребать и сжигать на костре. Из окна её студии всегда был хороший обзор на старый дом Вейра, и в этот момент ей что-то бросилось в глаза. На секунду показалось, будто кто-то мелькнул в темноте, на секунду вспыхнул свет, возможно от свечи или фонаря. Этого было достаточно, чтобы Кэрри поднялась со стула, чтобы выглянуть наружу и обратила внимание на распахнутое окно, ясно освещенное полной луной. Внутри дома Вейров кто-то находился. Кэрри взяла фонарик MAG Lite Mag Chager RN 5019, чувствуя себя в полной безопасности, ведь если понадобится им можно хорошо треснуть хулиганью по зубам. Она надеялась, что это не тот пацан, который был прошлым летом, тихий кудрявый подросток, приехавший на велосипеде, залез покурить травку. Но он наверняка знает, что сейчас в доме кто-то живет, вся деревня об этом знает. Вероятно, это была худшая идея, которая пришла ей в голову за это время, но что поделать? Если бы кто-то ворвался в дом, пока её не было, она бы хотела, чтобы кто-то поступил так же, как и она сейчас. Ведь Роберт так ценил особенности архитектуры своего старинного дома, было бы жаль, если бы вандалы что-то испортили и причинили этим её соседу беспокойство. В свете луны, высокой и полной, «Луны Охотников», как ее назвали сегодня утром по радио, Кэрри не была уверена стоит ли ей красться или наоборот побольше шуметь, чтобы спугнуть взломщика. Лестница на крыльце заскрипела слишком громко, приняв решение за неё. Девушка провела пальцами под оконной рамой в поисках тайника, где, как она видела, Роберт спрятал запасной ключ. Дверь не издала ни звука, и как-то даже разочаровала её, потому что визг несмазанной петли или скрежет дерева могли бы её приободрить, как спецэффекты из ужасников в стиле ретро 80-х. Тишина почти пустого дома, столярные изделия из темного дерева сложены в беспорядке, черные дубовые полы и пыльные простыни, все еще висящие там, где должны быть шторы, совсем не казались забавными. — Ладно, дама в чёрном, сейчас самое время напугать до чертиков того, кто прячется в доме, но не меня. Я друг семьи. Только дерзких взломщиков, пожалуйста. Заранее благодарю. Где-то тут выключатель, но Кэрри не совсем уверена, где именно он расположен. Фонарь не плохо справляется, освещая все углы комнат, которые она осмотрела. В гостиной никого, на кухне тоже. И тут до Кэрри дошло, что придется подняться наверх. Господи, она рада, что всё происходит в реальности, а не в том мистическом мире, в который верят 12-летние дети, со своими вымыслами про дамочек в чёрном. Эх, Роберт, надо бы ей загладить свою вину перед тобой в стейк-хаусе. Она наверху, коридор устлан бордовым мягким ковром, который выглядит как новый. Классическая роскошь. Кэрри осветила первую комнату справа и ничего особенного не заметила, лишь высокий перевёрнутый деревянный стул и рулон неиспользованного ковролина. Следующей, по её мнению, должна была быть комната хозяина, хотя, к счастью, она все еще в каком-то ветхом состоянии, мебель не распакована. Девушка начала думать, что ей всё привиделось и надо бы уже уходить, не шныряя по спальне своего нового друга. Но что-то заставляет волосы шевелится на голове, и она замирает. Кэрри слышит шаги, нет дыхание… Она направляет фонарик на дверь комнаты — никого. Направляет на окно — там тоже. Освещает углы, но видит только пустые банки из-под краски, и, сделав полный круг, снова освещает дверной проем, но на этот раз там кто-то есть. Её руки затряслись, из-за чего фонарь упал и покатился, кружась вокруг собственной оси. Его хаотично вращающийся луч слепит глаза, девушка спотыкается и падает назад, пытаясь за что-нибудь удержаться. Рука хватается за пыльную старую простыню, не удержавшуюся на карнизе и обнажившую широкое двустворчатое окно. Лунный свет заливает комнату своим голубым сиянием. Когда это существо, кто бы оно ни было, делает шаг вперед, Кэрри чувствует, как приступ паники подступает к горлу, а дыхание сбивается. — Тебя здесь быть не должно, — раздался гортанный рык знакомого голоса. — Роберт?***
Горожане восхищались высотой фронтонов и размером бревен, привозимых для постройки из леса. Здание с каждым днем становилось все больше и внушительнее, устремляясь в небо своими башнями как величественный памятник амбициозного аристократа, возвышающийся на фоне холмистых зеленых пастбищ, являющийся свидетельством преданности одурманенного любовью бывшего вдовца к своей новой супруге. После потери первой жены, оставшись в одиночестве с тремя детьми, мистер Вейр жил отшельником и сторонился соседей. Но вскоре появилась Джулия, юная и свежая, как летний дождь, полная энергии и новых надежд. Не удивительно, что старый мистер Вейр был ею очарован. Леди Джулии Вейр было двадцать два года, когда она вышла замуж за него, и всего двадцать четыре года, когда она узнала его тайну. Праведный Роберт Вейр всегда был кроток, как и его отец, и отец его отца. Джулия наслаждалась рассказами о его предках и неспокойных временах в городе Эдинбург. Ей всегда было интересно шептаться с другими дамами о шокирующих и непристойных сплетнях таких, как инцест, зоофилия и всего из серии: «о, это ужасно интересно». А потом кумушки пили чай, Роберт возвращался домой, и все расходились. Но вскоре даже такие истории надоедают. А когда дамам становится скучно, они находят гораздо более увлекательные занятия, и юная Джулия оказалась одна, в заботах о детях. В то время как ее муж занимался в своем кабинете чертежами и проектами их прекрасного дома. Одержимость зданием поглотила всё его внимание, и к тому времени, когда дом был почти готов, одиночество миссис Вейр стало слишком тягостным. А когда супруг вновь вернулся в супружеское ложе, говорят, он застал там то, что привело его в ярость. Леди Джулии Вейр было всего двадцать четыре года, когда она узнала тайну своего мужа.***
Тёмный силуэт существа напротив неё казался несколько покрупнее самого Роберта, но если бы не чёрная волчья голова с острыми ушами на макушке, оскаленные клыки и красные глаза, то в нём всё же можно было бы распознать хозяина дома. Оборотень сжал в кулак когтистые пальцы и переступил с ноги на ногу, если можно было ногами назвать его лапищи, клацающие по полу такими же, как на руках убийственными коготками. Она вспомнила как по наитию нарисовала однажды бога мёртвых Анубиса, теперь она видела его перед собой во плоти. Чёрная гладкая шерсть поблескивала в лунном свете, играя бликами на мышцах мощной груди. Мифическое существо, будто вышедшее из иллюстрации египетской мифологии, теперь нависало над ней, сверкая слюнявыми клыками с её мизинец величиной и издавало голодное рычание. Ноги Кэрри подкосились, но падать в обморок она себе запретила. «Беги!» — раздавалось в ушах предостережение из почти забытого сна. — «Беги, беги, беги, беги». И она побежала. Девушка легко перелезла через кровать, перегородившую путь к отступлению. Однако ноги не слушались, и она споткнулась, будто новорожденный жеребенок. С большим трудом ей удалось добраться до запасного выхода, лавируя между разбросанной мебелью. «Безумие какое-то! Я сошла с ума? Поздняя ночь, луна и все это. Может это сон, может галлюцинации творческого человека…??? Мы же все немного сумасшедшие. Лучше не оборачиваться!» Скользя ногами по мягкому ковролину, Кэрри вынуждена была переступать вниз по лестнице через две, три, четыре ступеньки за раз. Это позволило оглянуться и заметить темную фигуру, мчащуюся за ней. Утром ребра напомнят о себе болью, но сейчас у неё нет времени беспокоиться об этом, Кэрри наощупь пробирается в темноте, утопая в звуке собственного пульса. Преодолев последнюю ступень и оказавшись на ровной поверхности она собиралась было рвануть, что есть мочи к выходной двери, но грохот позади застает её врасплох. Очевидно, он сократил расстояние между ними, соскользнув по перилам лестницы. Девушка вскрикнула. Но вслед за скрежетом острых когтей по твердой древесине черного дуба наступает тишина, тяжелая, угрожающая, совершенно не гармонирующая со звоном в ушах. Тогда на улице она размышляла, как было бы лучше приблизиться к непрошенным гостям: бесшумно подкрасться или смело объявить о себе. Насколько глупо это кажется ей теперь, когда она прячется за дверным косяком и пытается сдерживать дыхание, чтобы он не услышал и не нашел её. Черт возьми, что заставляет так скрипеть половицы, когда оно мучительно медленно передвигается по другой стороне комнаты. «Это он» — вспомнила она кем было это существо, но от того, что она его знает не стало легче. Полиэтиленовая пленка на окне, тонкая и почти прозрачная по сравнению с толстой хлопчатобумажной тканью, покрывающей большую часть мебели, развивается и рассеивает свет по половицам, напоминая ей о том, что где-то на этом этаже есть открытое окно. В конце комнаты справа раздаётся скрежет и тяжелое звериное дыхание. Кэрри приходится изо всех сил всматриваться и оставаться совершенно неподвижной, нижнюю губу жжет от укусов собственных зубов. Оборотень поворачивает за угол, и Кэрри не знает, кого ей следует благодарить за то, что он её не заметил. Наконец она решилась пробежать сквозь гостиную так быстро, как только могла, достаточно быстро, чтобы скрыться за дверью, захлопнув её у него перед самым носом, с ужасом и восхищением запечатлев перед этим в своей памяти то, как грациозно он перепрыгивает через обеденный стол, опираясь на сильные руки и разбросав чертежи по полу. Дом скрипит и стонет, как и все старые дома. Кэрри возможно, беспокоились бы по этому поводу, пока самым страшным в этом месте ей казались те детские сказки о дамах в черном, но безошибочно узнаваемый звук раскалываемого дерева указывает на то, что зверь сейчас выломает дверь. Куда повернуть? Налево или направо? Она могла бы, понять, где находится, если бы у неё был фонарь. Если бы у неё все еще был этот проклятый фонарь, у неё, по крайней мере, был бы шанс как-то отбиться. Возможно, а может и нет. Следующий угол, за который Кэрри нырнула, скрывает её в тени, и кажется хорошим укрытием, чтобы сориентироваться и обдумать то, что она уже знает: «Она в задней части дома. Задняя дверь должна быть через комнату слева от неё. У неё болят ребра и правая лодыжка» Высокий силуэт в дверном проеме напротив говорит о том, что он уже справился с дверью. Кэрри в истерике думает о том как хорошо он видит в темноте? Видит ли, чует ли её слёзы? Скатывающиеся по щекам. Нравится ли это ему? Любит ли он играть со своей добычей? Когда девушка уклоняется, чтобы отступить назад, он наступает. Мощный и быстрый, теперь невозможно убежать, больше нет смысла кружить и прятаться. Он прижимает её своим торсом к стене так, что она ударяется головой. Ощущение его власти рядом вызывает головокружение и ужас. Тёмная гладкая шерсть не кажется такой уж гладкой, когда впивается в её нежную кожу. Напряжённые сильные мышцы зверя изгибаются и пульсируют, когда его грудь поднимается и опускается в ритме дыхания, пасть опасно склоняется к её заплаканному лицу. Кэрри застыла от страха, захваченная его руками. Выражение глаз зверя явно говорит о его раздражении, слишком близком к гневу, и когда он рычит сквозь клыки, так как в этот момент умеет, это звучит как плевок. — Прекрати убегать! — Грубой ладонью он стискивает её щёки, вонзая в них свои чёрные когти. — Не надо убегать, пожалуйста… просто… не надо. Это больше походило бы на мольбу, если бы не было пронизано разочарованием, когда он прижался своим лбом к её, прикрыв огненные глаза. — Почему? — Потому что я буду преследовать тебя! — резко раздался его глубокий рык, глаза запылали, лязгнули клыки. У миссис Миллер есть пёс, большой, коричневый и лохматый. И каждое утро, он лаял и грохотал сетчатым забором на детей, идущих в школу. Они отпрыгивали от забора, и пёс снова заливисто лаял. Так случилось, что Люси Маккей потеряла свой мяч, ударив по нему сильнее, чем было нужно. Мяч улетел за забор к собаке. Все решили, что мяч потерян навсегда. Но одна Кэрри, не испытывая ужаса перед псом пролезла в дыру в заборе, через которую часто наведывалась тырить яблоки, и забрала радужный мячик своей подруги. Лохматая псина облизала её с ног до головы, весело виляя хвостом и разбрызгивая слюни, выражая ей всем своим видом: « Привет, подружка». И ей было приятно казаться для всех такой смелой. Но это не двор миссис Миллер, и перед ней далеко не пёс. Дыхание на щеке горячее и тяжелое, она пыталась смотреть куда угодно, только не на Роберта. Возможно, если сосредоточиться на хаотическом движении пылинок при лунном свете, можно притвориться, что не заметила ярко-красных вспышек в его огненном взоре. Можно ли вы двигаться? Позволит ли он. Она не уверена. Когда Кэрри посмотрела на дверь, то не собиралась предпринимать никаких попыток сбежать, однако тело её выдало, легким непроизвольным рывком при расчете расстояния между ней и дверью. И он это заметил. — Хватит! — раздался почти демонический голос из его чёрной пасти. — Я чую запах страха и чего-то ещё… Конечно, Кэрри боится, а как же может быть ещё. Она в ужасе от того, как он трется холодным носом о её щеку, от того, как прижимает её к стене своим мощным телом. — Я чую этот запах, но это не просто страх, не так ли? Я чую это тебе. Я ощущаю этот вкус — низкий рокот откуда-то из глубины его груди. Она знала, что это должен был бы быть просто страх, но то как он её лапал, пробравшись под блузку, гладя по животу, касаясь шершавым языком шеи, что ещё это могло бы быть? Что это могло быть, когда безошибочно определяешь длину его члена сквозь джинсы? Так вот оно что? Это и есть его голод? Не будет никакой растерзанной плоти и забрызганных кровью стен, которые можно было ожидать, прячась в тени и думая, разорвет ли он тебе горло, убив мгновенно или позволит истекать кровью, корчась в дикой агонии. Расстегнутая острым черным когтем пуговица на джинсах и сдернутое нижнее бельё вместе со штанами одним плавным движением — гораздо более предпочтительно, не так ли? Роберт легко подхватывает Кэрри и относит на обеденный стол с остатками чертежей, усаживает её, снимает свои джинсы, и она мельком замечает его крепкие бедра, покрытые гладкой черной шерстью, сильные и мускулистые. Он подхватывает её под зад, совсем не деликатно раздвигает её колени и прижимает к её груди, отрывая её зад от стола. Наклоняет звериную голову, чтобы лизнуть её складки грубым языком, вызывая тремор. Кэрри не готова к такому контакту, но это только увеличивает возбуждение. Он делает что желает. Звук, вырвавшийся из её губ пугает, и девушка прикрывает рот тыльной стороной ладони, чтобы заглушить себя. Он находит языком её клитор, и Кэрри благодарит высшие силы, сотворившие с ним эту трансформацию, за жесткую структуру его языка. Ей стыдно от того, как быстро она кончила, дрожа и извиваясь под ним прежде чем он замер, обдувая горячим дыханием те места, которые только что натер грубыми волосками своей волчьей морды. Роберт, или то существо, которое раньше было Робертом, поднялось и потянуло её за бедра, впиваясь когтями так крепко, чтобы Кэрри была уверена, что они оставят следы, если она не придвинется к нему достаточно близко. Её ноги повисли с обеих сторон между его бедер, и девушка почувствовала, как его член, большой и тяжелый, прижался к ней. — Я же говорил тебе не двигаться, — и предупреждение, и извинение одновременно. — Может быть, мне нравится, когда меня преследуют? — Ох, да. — Он сжал её крепче, ни преамбулы, ни колебаний, ни скрытия того, как она на него влияет, ни просьбы разрешить, когда он плавно и быстро вошел в неё и посмотрел сверху вниз, чтобы прочитать её реакцию, по-видимому, наслаждаясь тем, как её ногти впиваются в него, в его плечи, а глаза расширяются от неожиданности. Его первый толчок резкий и глубокий, она ускользает по столу, заставляя еще сильнее схватить её за бедра, чтобы удержать на месте мощными лапами. Удерживая её, въезжая в неё, каждое движение его бедер вызывает толчки удовольствия, которые потрясают девушку до глубины души. Когда Кэрри пришла в этот дом сегодня вечером, она не ожидала, что всё так закончится. Что она, распластанная на обеденном столе соседа в лунном свете, будет предаваться сладострастным утехам с человеком с головой Анубиса, и этот человек или зверь будет держать её за талию и врезается в неё своим членом. Соприкосновения их тел, чёрная гладкая шерсть на его морде и теле, раздражающая её нежную кожу, наверняка оставят напоминание на утро. То, как он полностью входит в неё с гортанным рыком и вздымающейся грудью ошеломляет своей дикостью. И когда она слишком скоро снова чувствует знакомые покалывания, ей хочется отстраниться, её колени сжимаются вместе. Но его хватка на талии остается сильной, пока она дергается и дрожит, тихие шепча: «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», бесконтрольно заикаясь, пока ощущения кульминации пробегают по её плоти, заставив рыдать приглушенно жалко, когда её тело расслабляется, и она может только безвольно лежать изнуренная и удовлетворённая на разбросанных бумагах и старой пыльной простыне. А Роберт тяжело дыша над ней с каждым резким толчком, продолжает с силой трахать её, целенаправленно используя для достижения своих целей. Рычание, рев, гортанный крик, нарастающий в его груди и вырывающийся сквозь оскаленные клыки, разносится по гостиной глубоким и громким эхом, яростный признак того, что он наконец покончил с ней.