Я тебе не друг или что-то в этом роде, Чёрт, ты думаешь, что ты – настоящий мужчина, А я мыслю, следовательно я существую. Therefore I Am - Billie Eilish
чану стоило лишь почувствовать этот запах, чтобы начать поиски. он тут же сбежал от минхо, наплел что-то про внезапное вдохновение или про близких людей, тут, в городе – и ринулся прочесывать торговые ряды на ярмарке. чан запомнил его обеспокоенный взгляд – в кромешном темном цвете мелкий блик страха, что не остался на лице. исчез без следа, что же, минхо был знаком с искусством масок не хуже, чем чан. он тоже мог скрывать что-то, и чан надеялся, что только хорошее и ничего плохого. поэтому минхо ушел обратно в трактир, как только сумерки начали сгущаться, и как только в воздухе запахло дождем. а чан последовал на запах, что жег ноздри и заставлял волосы на затылке подниматься дыбом. сильнее этот запах, кислый, отдающий кровью и тиной, конечно же, шел от мясных лавок – твари этого типа обожали мясо. на самом деле, мясо обожали все твари, но некоторые – в особенности. те, кто давно не бывал на земле. например, давняя чанова знакомая: адова маркиза. но, пока их не было на земле, чан все время был – и он точно не терял времени зря. он сможет с ними расправится даже голыми руками. знакомая тень выныривает из темноты лавок, когда закат разгорается тонкой полоской на горизонте, придавленный к земле черными тучами. ее тонкие руки касаются чанового локтя холодными пальцами, и ее глаза, пустые, в ярком голубом оттенке, впиваются в чаново лицо. – давно не виделись, правда? – рюджин улыбается острыми красными губами. тучи сгущаются над ними все сильнее с каждой минутой, и запах гнили заполняет все легкие. она улыбается. блять. сердце улетает в пятки. когда слабый свет с главной площади освещает ее бледное лицо. все плохо, все, блять, просто отвратительно. на пустых улицах не находится никого, кроме убийцы и … жертвы. сердце чана сковывает страх, и он делает неловкий шаг назад, хватаясь за пояс, где … ничего, кроме подвязки для лютни, нет. рюджин усмехается кривой, безобразной улыбкой. ее лицо – бледное, в надвигающейся темноте ночи серое, острое в линиях, злое. через тонкую кожу видны черные линии вен, и на тонкой шеи сияет аккуратный шов. тело чистое, как полотно. мертвое – улыбается. когда чан плавным движением отворил дверь хижины, она обернулась на него, и ее большие голубые глаза горели теплой, нежной усмешкой. розовые губы были готовы сложится в колкое приветствие, понятное только для любящих сердец. но на пороге был всего лишь чан. ее улыбка застыла на красивом лице в вечную маску, что осталась у чана в памяти. в следующий миг рюджин бросилась к мечу под половицей у кровати. чан последовал за ней, уже зная, чем все это кончится. его ботинки стучали по чистым доскам самого мирного дома на земле. он до сих пор не смог забыть ее лицо. даже если знал, что сделал то, что должен был. – зачем ты залезла в это тело? – с трудом чан собирает себя в кучу. слова вылетают из него с тяжелым хрипом, и он старается себя успокоить, но.. тщетно. такое бывает, когда дело касается маркизы дьявола. рюджин, или ее тело, тянет из себя улыбку, что режет чана по плечу и не дает сдвинутся с места. маркиза делает плавный шаг в сторону, как в вальсе. ее холодный взгляд препарирует чана без скальпеля и щипцов. – видишь ли, оказывается, тушка этой женщины способна оказывать влияние не только на твоего рыцаря, но и на тебя.. неожиданно. – ее тонкие брови презрительно вскидываются ввысь. – удивительно, что эта милая девочка никогда не имела такой власти, когда была жива. сколько бы она не пыталась. рюджин делает шаг вперед, слишком уверенный для той, кто только что выполз из могилы, и чан делает идентичный, но назад. страх перед демонами высшего сорта парализует, разбивает личность твари на безвольные осколки. маркиза в теле рюджин это прекрасно знает: – но тебе повезло, что сегодня моя смена. – на секунду ее лицо разгладилось, и даже показалось не таким могильно-серым. от этого чану стало еще страшнее. маска с ее лица спадает слишком быстро, и она, спустя всего мгновение, лишь кусок льда. – иначе кто бы спас твою задницу. – зачем ты пришла? неосторожное движение, шаг не в ту сторону, и чан затылком упирается в деревянную стену кузницы. она в секунду оказывается слишком близко, слишком рядом, что становится трудно дышать. чан пытается думать: как убить ту, которую невозможно убить, и как, самое главное, сделать так, чтобы она отстала от него? – не перебивай меня, мальчик. – воздух вокруг них замирает и становится ледяным. ее глаза блестят в опасной близости от чанового сердца. – я тебе не подружка, или что ты там себе надумал. ее острый ноготь касается рубахи чана и упирается в грудину, с натужной болью. чан боится сделать движение, хотя бы вдохнуть. – ты думаешь, что ты такой умный, да? самый умный на этом сраном свете. – от этой иронии можно задохнутся. ее лицо становится злым, а шансы чана уменьшаются с каждой секундой ее гнева. кровь стучит в его ушах. – убить маркизских тварей и считать, что тебе за это ничего не будет? да, ты определенно самый крутой на свете! ее холодная усмешка режет чана по щеке. – и даже не думай, что ты сможешь сбежать от меня, пока я тебе не позволю. – рюджин, улыбаясь, отходит назад, давая чану немного свободы. ладно, если он уйдет отсюда живым, будет замечательно. она продолжает, мелодичный голос рюджин чарует и заставляет напрячься всем телом: – знаешь, чан, твои ошибки … губительны. в последнее время ты совершаешь их с завидной регулярностью. ты разодрал ту тварь зубами, чан. я давно не видела такой жестокости… от тебя. на секунду кажется, что она задумалась. в следующий миг ее острый палец оказывается направлен на чана, а в голосе слышится ледяная сталь, и адова маркиза, которую боятся все, откуда чан родом. – а сейчас? ты смотришь на эту тушку как брошенный волчонок. проснулась совесть? стало жалко мадам шин-ли? нет, тебе не ведома совесть. значит ты боишься, что минхо узнает. а он узнает. – она смеется, как мед, как в чановых воспоминаниях. он долго следил за их домом по приказу госпожи. так рюджин смеялась, когда минхо шутил очаровательные шутки. они были такими, потому что кончики ушей ли загорались красным, и щеки розовели в слепой радости. – он наверняка узнает. потому что ты слишком часто ошибаешься, чан, причем там, где этого делать нельзя. твоя самая главная ошибка в том, что ты нарушаешь приказы. ты думаешь, что ты свободен. ты думаешь, что тебя пронесет, что все сложится хорошо… в голосе адовой маркизы слышится то горькое, что свойственно только человеку. она касается своей груди ладонью, и ее взгляд перестает быть пустым, всего на миг, но там, в чудной синей глубине появляется все то, что было в рюджин, когда она была… жива: – она тоже так думала. она думала, что сможет уберечь минхо и себя от того, что им уготовлено. она ошибалась. – на секунду рюджин становится задумчивой и нежной, какой она была только рядом с минхо. чан смотрит на нее, как зачарованный. чан смотрит, как то, на что он надеялся, и о чем он думал, составляя планы как спасти, защитить, уберечь, рушатся в ее словах: – рюджин так не хотела, чтобы я оказывалась в ее теле… ты знаешь, что оно чувствует, когда видит рядом тебя? каждое ее слово отпечатывается у чана в голове, отдает стальным привкусом крови на языке и глушит все чувства. самосохранения – в том числе. на их место приходит злость, от которой сносит голову и чешутся кулаки. – она чувствует такую ненависть, что кажется, готова взорваться. – маркиза нежным, плавным движением, кончиком когтя, ведет от грудины и до кончика подбородка. на коже остается тонкая красная полоска. в глазах застряло самодовольство. она смакует каждое свое слово, шепчет змеей-искусительницей, уничтожая чана.. и давая ему силы. – минхо… с ним будет все точно также, он возненавидит тебя. – ты врешь. – чан дождается момента, когда ее внимание чуть ослабевает, уступая место восторгу собственной силой, и одним рывком хватает ее за плечи, тянет вниз, меняя их позиции. внутри хрупкого тела от чановой хватки что-то глухо хрустит, и с тяжелым ударом бард впечатывает рюджин в дерево стены. она расслабленно смеется в его лицо, не выражая удивления. – он не станет таким, потому что я смогу.. – ты мог бы, не отвернись ты от нас. – шепчет она, и в ее глазах загорается пламя, что обжигает чану руки. – но теперь тебя никто не защитит. тебе нужно определится, давно нужно было.. с кем ты и за кого, но ты мечешься, и из-за этого в первую очередь пострадает ли минхо. она улыбается зло, и чан крепче сжимает ее плечи, рычит от злости. чан знает, что она права. что он слишком долго оставался в стороне, надеясь, что никто не заметит его ухода. на самом деле, тогда, после того как он ушел, среди тварей начался переполох. чан слышал о нем, но скрывался, надеясь, что его не найдут. он встретил минхо, и долгих восемь месяцев все было замечательно… но все в аду знали, кто такой чан и о чем он. и его не могли оставить в покое. наверное, сама рюджин не могла оставить его в покое. видимо, это стало тем самым аргументом, из-за которого ее душа дала место маркизе в своем теле. она умерла восемь лет назад, но все еще не могла забыть чана, бард чувствовал ее злость кожей, видел в ее глазах уничтожающий все на своем пути огонь. ничего, чан сможет с ней справится, ему всего лишь надо немного времени, чтобы подумать, придумать, и…. в конце концов, минхо смогут защитить в орде– – ты ведь не думаешь, что рыцари защищают минхо? – рюджин напрягается, и пятка чана проваливается в землю. без особого усилия маркиза смещает чана в сторону и играет в удивление. деланно и с искусственной нежностью, с наигранным разочарованием: – и в конце концов, ты же не видел со чанбина с тех самых пор? о, тогда представь его реакцию, когда он увидит тебя так близко к его зверушке. ты ведь не думал, что сможешь бегать от капитана вечно? ты же не думал, что орден признает тебя, тварь? она выплевывает эти слова и заходится в истерическом, злом смехе. чан краснеет от злости и стыда, потому что адова маркиза как всегда права. она утирает несуществующие слезы со своего лица, когда успокаивается, и наконец-то говорит серьезно и тихо: – пора принять сторону, чанни. я знаю, что ты совершил ошибки, и далеко не все тебя простят, но тебе, но минхо будет легче, если я замолвлю за вами словечко перед королем, не думаешь? так уж и быть, ради нашего особенного рыцаря… и все станет так, как должно быть, не думаешь? чан собирался ей ответить. чан собирался сказать ей все, что он о ней думает, но она исчезает – прямо так, у него на глазах. и перед чаном не остается ничего, кроме пустоты и глубоко внутри – ощущения огромнейшей ошибки.***
– где ты был так долго? – голос минхо звучит обеспокоенно. он спрашивает, стоит чану переступить порог их снятой на двоих комнаты. минхо оборачивается на него от полуоткрытого окна. в комнате простая планировка, а из источников света только лампы на тумбочках у кровати. зеленые покрывала на кроватях, старый шкаф в углу, старая картина на стене, и минхо. – ты задержался. чан старается на минхо не смотреть, потому что боится и твердо знает, что сказанное рюджин – правда. чан не сможет смотреть на последствия своих ошибок. он не сможет видеть, как ломается ли минхо. не после всего, что между ними было. потому что … время их путешествия шло, даже, неслось вперед. менялись комнаты, города, деревни, твари, что попадались им под лезвия ножей. менялось время года, погода, музыка на ярмарках и просмотренные театральные пьесы на улицах городов. менялась еда и количество денег у них в кармане, но лишь одно оставалось всегда: они. чан и минхо, бард и рыцарь, они всегда были вместе. кажется, так долго, что как будто с самого начала. с самого начала чану стоило сделать решение, выбрать. понять, куда идти дальше, но в погоне за счастьем и ласковой улыбкой минхо, он забыл об этом. кажется, тоже навсегда. теперь чан должен был придумать тысячу и одно оправдание, отмазку и объяснение, чтобы защитить минхо от чановых ошибок. он обязательно придумает. – знаю, прости. ты искал меня? – у своей кровати чан легким движением стаскивает с плеч рубаху, оборачивается через плечо, не успевая удержать свое желание видеть рыцаря, ожидая услышать обвиняющий его ответ или что-то еще похуже. минхо, сидя на своей кровати, с молитвословом на коленях, выглядит слишком спокойно. отросшая челка спадает ему на лоб, скрывая глаза от чана. то, что он сейчас так хочет увидеть. в последнее время минхо сильно оброс, и как оказалось, этот факт его не особо волновал. чан думал, что так он больше похож на кота, или, скажем, на еще какую милую зверушку. его черные глаза блестели сквозь густые темные волосы и … в них скрывалось что-то игриво-таинственное. на грани с серьезностью. черная, грубая ткань сутаны, застегнутой на все пуговицы до горла, стягивало его тело. пояс, длинная черная лента, очерчивала гибкую талию, вырисовывала нежную линию его тела. чан смотрел на минхо – и смотрел нежно. жадно. так, как было не принято смотреть на друзей, рыцарей, или … вообщем, нельзя. но чан не мог, потому что минхо был его человеком. человеком чановой испорченной души. чан оказывается у минхо в несколько шагов, останавливается, кажется, слишком близко, чем у монахов принято. минхо приходится задрать голову вверх, чтобы смотреть чану в глаза. чан смотрит, и видит самого красивого человека на свете, тонкая кожа, легкие родинки, которые прокладывают тропинку до нежной, хрупкой шеи. губы, которые способны ранить, и которые способны согреть. человек, на которого чану не все равно, ради которого чан готов на все. даже… убить адову маркизу, если понадобится. пойти против всех, чтобы иметь возможность касаться минхо, быть его другом, видеть его каждый день – это то, что чан боится потерять настолько сильно, что темнеет в глазах. в ожидании ответа дышать становится трудно, а минхо – как будто специально тянет. наигранно хмурится, наигранно, и очень красиво, прикусывает губу. до белизны, нервничая в сладкой тяге на языке, пальцами сжимает корешок молитвослова на своих коленях. не сводит с чана темного взгляда. как до этого – не сводил взгляда с чанового крепкого тела, твердого пресса, широкой груди, стоило ткани рубашки оказаться на покрывале кровати. наверное, это запрещает какая-то глава из орденского устава. минхо плевать, наверное, на эти правила. чан обычно не подходит к минхо так близко. чан обычно не смотрит на минхо так… нежно. трепетно. минхо не может прочитать до конца. или боится узнать из своей трактовки то, что напугает. смутит. заставит щеки краснеть, или чана - остановится. последнего хотелось меньше всего. минхо сомневался, терзался, и хотел одновременно. и все это – из-за чана. бард аккуратным движением освобождает молитвослов из теплых рук рыцаря. тишина вокруг них становится сладкой, а кожа минхо, наверное, медовая на вкус.. они боятся друг друга, боятся чувств, боятся ранить, боятся хотеть. но… это “но” служит предлогом для действий, ошибок, самых странных желаний. потому что они хотят. – нет.. – почему-то минхо шепчет. почему-то не может свести с чана взгляда. в его глазах чан ищет нежность и понимание, которого ему не хватало. и как всегда находит. минхо выглядит напряженным, но не настолько, чтобы начинать волноваться. . – потому что я тебе доверяю. чановы руки трясутся. место страха в нем стремительно заполняет сладость. аккуратно он расстегивает на шее минхо амикт, и черная ткань сползает по его спине на кровать. чан легко касается отросших волос минхо, легко вьющихся от непогоды, кожей касается его шеи, боясь сделать неправильное действие. они замирают, чтобы испугаться. чтобы решить, что будет дальше. а дальше минхо быстрым движением скидывает подол сутаны с колен, и не сводя с чана темного взгляда, позволяет развести ноги. его крепкие бедра натягивают ткань брюк и чан не может не смотреть. он делает шаг вперед, упираясь в кровать, и оставаясь между ног минхо. ладонь чана зарывается в длинные волосы и несмело тянет на себя, а минхо следует за ним. никакие страхи, кажется, не могут удержать их сейчас. кажется, уже ничего не важно. просто… их тянет друг к другу так, что сложно понять. в какой-то момент чан оказывается слишком близко к губами минхо. его рука расстегивает тугой воротник, обнажая нежную кожу и все доверие друг к другу у них. искра вспыхивает между, напряжение сводит с ума и тянет вниз. туда, где они пропадут. друг к другу. неожиданный стук в дверь заставляет их отпрыгнуть друг от друга. они наконец замечают, что за окном пошел дождь, и свежий воздух хлынул в комнату. зазвонили колокола церкви на главной площади, и громко заржала чья-то кобыла. минхо выскользнул из рук чана быстрее, чем он смог это заметить. его руки обеспокоенно поправили воротник сутаны, и, прокашлявшись, минхо вынырнул за тяжелую дубовую дверь в коридор. одиночество, что чан испытал за время отсутствия минхо в комнате, было сравнимо с адским. как будто все те восемь лет до того, как чан встретил минхо, вновь пронеслись перед ним. мысль о минхо грела сердце с тройной силой, и как никогда до этого чан почувствовал, что сделает для минхо все – и они через все прорвутся. им не нужна будет ничья помощь. они всегда справлялись сами. и сейчас – еще один подобный случай. чан справится… просто для того, чтобы хотя бы однажды поцеловать минхо. минхо – это тот, кого чан действительно хочет. – случилось кое-что. – чан заставлет себя сосредоточится. отмирает, прячет руки в карманы брюк. минхо, только что вошедший в комнату, смущенно, отворачивается в поисках чего-то. чан успевает заметить его красные уши, прежде чем рыцарь опять становится серьезным. он разворачивает в руках письмо. – командир, со чанбин, зовет нас познакомится. мы едем в главную церковь. вот же блядство.