Кошмар.

Сколько времени они уже плыли по бескрайнему космосу? Этим вопросом, Глот мучал себя на протяжении всего долгого плаванья в мрачных, звёздных просторах. Вокруг было почти ничего, лишь изредка где-то вспихивание далёких звёзд, поджидавших свой конец. На пути иногда встречались необычные парящие планеты, разной окраски и разных размеров. В космосе было безусловно, очень холодно, что если над головой не было бы надёжной крыши, то скорее-всего, все бы пиратские крысы на борту, вдобавок и Весельчак, давно бы покрылись снежной коркой и сосульками, и через день подохли бы от такой ужасной холодрыги. Но космически-ледяной воздух еле проходил через защитное покрытие корабля, что вполне обеспечивало тепло в общих помещениях и в коридорах. Глот, скажем так, не ощущал естественной дрожжи во всём теле от сильного мороза, не трескал громко оскалиными зубами и не волновался, что чертовски простудиться. Да и в тёплой одежде он не нуждался, он же не человек, а странное инопланетное создание, которое еле даже выдавливает из себя долю эмоций. Он нечеловеческое существо, что обладало сверхестественной силой, что могла загипнотизировать и подмять под себя любого живого человека или животного, как Глоту захочется. Таким образом он иногда использовал У ради своих заветных целей. Проникал в его затуманеную голову, в его мозг и практически вселялся в крепкое тело. Весельчаку оставалось лишь подчиняться его чудовищной силе и делать всё, что скажет и прикажет капитан космического судна. Глот считал У не только своей основной правой рукой, но и главным живым материалом, которым можно было всегда воспользоваться где угодно и когда угодно, только вот Глот не учёл лишь одно: что к этому живому созданию он будет испытывать что-то вроде странной и близкой привязанности. Разве такие, как он, способны на какие-то тёплые чувства и переживания? Он же ведь неживой, даже больше – беспощадный монстр, который может поглотить бедный разум человека и отобрать у него единственную непрожитую жизнь. Это был ещё один непреклонный вопрос, который мучал серую голову Глота, каждый раз появляясь в ненужное время и в ненужном месте, но сейчас, когда он остался один, наедине с самим собой, он позволил себе хотя бы на малейшую секунду уйти в себя, в свои глубокие размышления и мысли. Всматриваясь изредка в своё отражение на защитном окне, в настоящей тишине, ему выпал шанс подумать о будущем, о ближайших планах и о запавшем в дьявольскую душу капитана пиратского альянса, Весельчаке... А что Весельчак? Он уже не появлялся довольно долгое время. Обычно он любил побесить капитана пиратского корабля, выплюнуть что-нибудь вязко-ядовитое в его сторону. Шутливо руками размахивать, и пока весело говорит, кружить ими в разные стороны, якобы жестикулируя ими во время своего рассказа. Все эти разговоры, Глот находил по-разному. Он даже признавал, что с Весельчаком никогда не заскучаешь, да и погрустить времени тоже не найдётся, особенно с его пожизненным оптимизмом, которым он убивал Глота почти каждый день, на этом летающем в космосе судне. Но сейчас Глот и вправду почувствовал в этом гнетущем молчании –тяжкое одиночество и нудную скуку. Ему бы хотелось снова, прямо сейчас, послушать забавные, и вероятно, выдуманные истории У, вслушиваться в его грубый, с хрипотцой голос. В его звонкий и заразный смех, который Глота даже не бесил, а наоборот забавлял. Взглянуть в эту шрамоликую морду, понаблюдать за тем, как тот в очередной раз теребит смуглыми пальцами свою серебряную серьгу, вспоминая что-то явно важное, перед тем, как молниеносно перейти на другую тему. Это было неожиданно, как он поймал себя на мысли, что слегка волнуется об У. С одной стороны, внутренний голос твердил ему, что место для переживания есть и стоит пойти проверить, как он там, а с другой стороны, злостно огрызался, что у Глота никогда не было вечного покоя и блаженого спокойствия, только потому что, в его маленьком обществе всегда находился Весельчак, а с ним нет затишья, только одна вечная надоевшая болтовня о том о сём. Но может всё же надо? Вдруг случилось что-то ужасающие, а Глот об этом не узнал, только потому что, одна из пиратских крыс не успела вовремя доложить и возможно где-то там, полный боли и отчаяния, У возможно просит скорой помощи, а должной помощи и нет? Переключив управление на автоматическое, Глот убрал свои длинный бледные пальцы с руля и метнулся прямиком вниз, по скрытой, неширокой лестнице, в сторону таинственной каюты Весельчака. Конечно сейчас его насторожило остутствие У, ведь он обычно всегда находится рядом с капитаном, всегда смееться и просит так жалостливо порулить за место Глота, собиравшегося ненадолго отлучиться. Негромко постучавшись, он стал ожидать ответа в виде открывание двери, но взявшись за неяркую ручку и потянув легонько невесомую дверь, она оказалась не закрытой, а наоборот, открытой, будто У знал, что в скором времени Глот пойдёт его искать и первым делом тот проверит его спальную коморку, в котором Весельчак время от времени дрых беспокойным сном. Он признал, что для него было ожидано увидеть вялое, лежащее тело У на односпальной койке. Ноги его были согнуты в коленях, одна рука подпирала щетинистую щеку, а вторая была спрятана в самих коленях, видимо согревая охладевшие грубые пальцы. Поверх его спящего тельца, была накинута белая и почти что, не спасающая от холода простынь, до самой кадыкастой шеи. Глаза спящего глубоким сном закрыты, лишь чёрные и длинные ресницы подрагивали, под звук тихого храпения в комнатке. Грудь вздымается от каждого тяжкого вздоха и тут Глот уловил взглядом, как спящий У начал ворочиться на мягком матрасе, его полностью потряхивало, а сам он стал повторять и бубнить что-то бесвязное во сне, еле шевеля губами. Глот резко осознал, что его правая рука сейчас пребывает в кошмаре и испытывает не самые лучшие ощущения. Было крайне невозможно смотреть, как рот У приоткрылся в немом крике, будто собираясь вот-вот крикнуть, прося нужной поддержки, а он весь сжался под простыней, сжимая рукой её потрёпанные края. Предвиделось или нет, но у того даже капельки соленоватых слёз вот-вот польются из под закрытых глаз, оставляя вслед влажные дорожки, которые после пробуждения, засохнут навсегда. Единственно, что только потом воспоминания останутся об этих высохших слёзах. Нескончаемую дрожь его тела уняли Глотовские руки, хоть и холодные, но родные. Мужчина на свой страх и риск, осмелился приобнять спящего У, обвивая руками. До этого, он решился присесть рядом на свободное место и успокоить. Он хотел разбудить Весельчака, чтобы тот, пока Глот будет продумывать новый план, порулил вместо него. А тут вот такое непередаваемое зрелище. Его Весельчаку снился кошмар и он спрятался, и сжался весь, как бедное дитя. Да, Глот умилялся с этого, даже очень. Ему впервые выпал такой шанс, раз в жизни, увидеть спящего У, да ещё и такого плакучего и жалкого. Почувствовав сильные руки, У ухватился за них и прижался крепче к бледному телу, утыкаясь носом тому в шею, вдыхая и согревая серую кожу жарким дыханием. Еле ощущая тепло на своей шее, Глот взглянул на него, тот уже мирно посапывал в его объятиях. Видимо, эти прикосновения утихомирили его страшные сны, уступая место хорошим сновидениям. Костлявые руки Глота нежно проходились по тёмным волосам У, поглаживая мягкую кожу, слегка иногда почесывая. Прерывистое дыхание того стало равномерным, и сам он обмяк в его утешительных объятиях, почувствовав желанную безопасность. Несмотря на неудобное положение тел, У не вертелся и не пытался вырваться, сон полностью поглотил его на некоторое время, но вскоре его сознание должно было пробудиться и эта близкая связь, к сожалению, исчезнет. Глот мог покляться, что в таком сонном виде, Весельчак был просто очаровательным и славным, а умиротворённый вид ему очень даже шёл. Конечно, хотелось пробыть тут целую вечность. В этой по-своему уютной и комфортной обстановке. Разглядывать под тихие вздохи У, его огромные записи на стене, смотреть, как медленно тает раскалённый воск у стоящей на столе пожелтевшей свечи. Но дела, к сожалению, не заставят себя долго ждать, поэтому, уложив тело У в прежнем виде на койке, а его голову поудобнее устроив на подушке, мужчина накрыл простыней, напоследок проводя рукой по бархатной коже на щеке, подмечая голубой плавный шрам, запоминая наизусть эти родимые очертания лица. Маленький шрамик на губе и взлахмоченные тёмные волосы на мягкой подушке.

***

После этого они не говорили долгое время, но обменивались новыми новостями из разных галактик. По крайней мере, Глот знал точно, что У помнил ту глубокую ночь и не забывал, как прижимался к неживому телу капитана, прося таким образом утешения, а тот принял это и обнимал в ответ, впервые в жизни проявляя нежность и ласку в сторону близкого человека. Но это не поменяло их отношения, не улучшило их вовсе, только вот теперь У стал предупреждать капитана, что уходит подремать, да еще и дверь стал запирать, чтобы никто не ворвался, особенно Глот. Капитану не было обидно, нет, он не может ощущать злость, ревность и тем более обиду, но как он может обьяснить, после такого заявления в свою сторону, неприятные чувства? Те самые, когда предают или отвечают невзаимностью, после того, как ты излил им всю свою душу, сберег их секреты и дал должную поддержку, в которой они нуждались. А потом узреть, как любимый человек резко высмеял, разбил хрустальное сердце вдребезги и разрушил хорошие отношения, не оставляя надежду хотя бы на дружеские взаимопонимание. Остаются лишь ненависть и та самая обида, которые уже не унять...