Слушая Баха (Нью-Йорк)

О, Нью-Йорк! В тот июньский вечер 1991 года он распростерся перед моими глазами как величественное полотно, увитое золотыми лучами заходящего солнца. Он казался мне непоколебимым свидетелем своего времени. На улицах шумели толпы людей, каждый со своей историей и своими мечтами. Ароматы уличной еды смешивались с запахом асфальта, создавая уникальный микс городских впечатлений. Я направился в сердце города — между Бродвеем и Шестой авеню, к самому оживленному месту, Таймс Сквер. Свет рекламных вывесок и гигантских экранов освещал улицы, создавая иллюзию дня в разгаре ночи. Толпы людей двигались как единый живой организм, наполненный смехом, разговорами и предвкушением. Неподалеку находилось знаменитое здание «The Town Hall», место, где исполняли классическую музыку. Толпа перед ним казалась нетерпеливой и взволнованной. Люди всех возрастов и национальностей собрались вместе, объединенные любовью к музыке. Одни стояли в очереди за билетами, другие обсуждали предстоящее выступление, а кто-то просто наслаждался атмосферой ожидания. Рядом со зданием «The Town Hall» можно было увидеть как элегантных дам в вечерних платьях, так и студентов в более повседневной одежде. Всех их объединяло одно — предвкушение встречи с великими произведениями искусства. Я присоединился к этой толпе, чувствуя себя частью чего-то большого и значимого. Вокруг кипела жизнь, и каждый момент казался наполненным особым смыслом. Когда я подошел к входу в «The Town Hall», моя цель была ясна: приобрести билет на концерт, на котором должны были исполнить «Страсти по Иоанну» Баха. Вдоль стены здания тянулась очередь к кассе. Люди были одеты в разнообразные наряды: кто-то был в элегантных костюмах, кто-то в более повседневной одежде. Все были объединены желанием насладиться великой музыкой. Стоя в очереди, я слышал разговоры о предыдущих концертах, о композиторах и о предстоящем вечере. Чувствовалось, что здесь собрались истинные ценители классической музыки. Когда очередь подошла ко мне, я подошел к кассе и вежливо попросил билет на «Страсти по Иоанну» Баха. Кассир, улыбнувшись, передал мне билет, и я, поблагодарив, двинулся к входу. Войдя в холл, я почувствовал уютную атмосферу, царившую внутри. Люстры сверкали мягким светом, отражаясь в зеркалах на стенах. Люди разговаривали, смеялись и делились своими ожиданиями. Я стал искать своё место, внимательно изучая номер ряда и кресла на билете. Проходя мимо сидящих людей, я услышал обрывки разговоров на разных языках. Казалось, что здесь собрались люди со всего мира, чтобы разделить этот особенный момент. Моё место оказалось в центре зала, с отличным видом на сцену. Я сел, устроившись поудобнее, и осмотрелся. Зал постепенно заполнялся, и ощущение единства с этой толпой ценителей музыки наполняло меня теплотой. Впереди, на сцене, музыканты готовились к выступлению, настраивая свои инструменты. Свет постепенно приглушился, и волнение в зале достигло пика. Когда дирижер вышел на сцену и поднял руки, наступила полная тишина. Когда зазвучали первые ноты величественной «Herr, unser Herrscher», зал наполнился звуками, которые проникали в самую душу. Музыка была мощной и проникновенной, как будто время остановилось, и все, что существовало, это эти величественные аккорды и голоса хора. Я сидел в своем кресле, полностью поглощенный музыкой. Но внезапно меня привлекло нечто другое — ощущение, что я не один переживаю это чувство восхищения и благоговения. Я начал вглядываться в лица других зрителей, чтобы увидеть их реакции. В их глазах читались те же чувства, которые переполняли меня: восхищение, трепет и глубокое уважение к этой великой музыке. Среди множества лиц, погруженных в музыку, я внезапно заметил знакомые черты. Мое сердце на мгновение остановилось, когда я понял, что вижу семью Джина Йорка, известного адвоката и общественного деятеля. Они сидели в третьем ряду, и было видно, что их присутствие здесь неслучайно. Сам Джин Йорк, высокий и статный мужчина, сидел с прямой спиной, внимательно слушая музыку. Его лицо выражало спокойствие и сосредоточенность. Рядом с ним была его жена, Карен Йорк, элегантная женщина с мягкими чертами лица и блестящими волосами, которые падали ей на плечи. Ее глаза были прикованы к сцене, и в них светилось глубокое восхищение. Но больше всего мое внимание привлекла их восьмилетняя дочь, Делия Йорк. Она сидела между родителями, и ее короткие черные волосы подчеркивали выразительность ее лица. Величественное выражение в глазах Делии поражало — это было нечто большее, чем просто детское любопытство. Она смотрела на сцену с таким же благоговением, как и взрослые, словно полностью понимая величие происходящего. Я не мог оторвать взгляда от этой сцены. Казалось, что время для этой семьи тоже остановилось, и они, как и я, были увлечены магией музыки. Делия, несмотря на свой юный возраст, сидела с гордой осанкой и вниманием, которое можно было бы ожидать от взрослого. В ее лице читалась зрелость, необычная для ее лет, и глубокая связь с миром искусства. В темном зале ее глаза сверкали, словно два ярких звезды в ночном небе. Я почувствовал, как сердце замирает, когда наши взгляды встретились. Этот момент казался вечностью, и я словно забыл, где нахожусь и что происходит вокруг. В мгновение глаз, пропустив вселенную, между нами возникла связь, словно мы понимали друг друга без слов. Глаза Делии были полны загадочной силы и уверенности, несмотря на ее юный возраст. Она смотрела на меня так, словно видела что-то важное, что меня самого поразило. В этот момент, во время исполнения хора, лицо Делии Йорк приняло странное выражение. Она молча смотрела на меня, словно вглядываясь в самую глубину моей души, а затем медленно протянула руку вперёд и указала куда-то в глубину зала. Мое сердце забилось быстрее, я не понимал, что происходит, но мой взгляд автоматически следовал за её рукой. И там, в глубине зала, я увидел его — доктора Луи Хастингса. Этого известного врача, чью кисть правой руки недавно ранили в результате покушения, я узнал из новостей в газетах. Он сидел там, тихий и спокойный, словно ничего не произошло, в своем темном костюме, с восстановившейся, но все еще заживающей раной на руке. Мое сердце замерло. Я не мог поверить своим глазам. В этот момент, среди благоговейной атмосферы концертного зала, мои мысли путались, пытаясь понять, как это возможно. Почему Делия Йорк указывает на доктора Хастингса, и что это может значить? Но прежде чем я успел разгадать эту загадку, в глазах Делии мелькнуло что-то еще, и она, заметив, что я обратил внимание на доктора Луи Хастингса, улыбнулась мне и затем указала пальцем в другое место. Мой взгляд снова последовал за её рукой, словно подчиняясь какому-то невидимому воздействию. И там, среди толпы, я увидел её — Лизу Розелли. Она стояла в толпе, в далеком углу зала, и её лицо выделялось на фоне остальных. Лиза Розелли, женщина, о которой писали в газетах, как о жертве нападения, найденной раненой в доме адвоката Джина Йорка — отца Делии Йорк. Увидев Лизу, я почувствовал, как сердце сжимается от чувства сострадания. Что-то тяжелое угнетало мое настроение. В этот момент я понял, что эти два независимых события — ранение доктора Хастингса и нападение на Лизу Розелли — не могут быть случайными. Они связаны, и я оказался в самом центре какой-то загадочной интриги. Делия Йорк, поняв, что я согласен следовать за её указанием, внезапно протянула руку прямо на меня. Я почувствовал, как внутри меня что-то сжимается от ужаса. Мой разум в это мгновение оказался в захвате, я не знал, что делать, но не мог оторвать взгляд от её руки. Обернувшись, я увидел за своей спиной бородатого мужчину в джинсовом пиджаке — это был некий Ной. Я знал о нем из газет, он был другом покойной няни Делии Йорк — некой Джозефин Туесон. Её бойфренд выглядел загадочно, и его взгляд казался пронзительным, словно он смотрел сквозь меня, читая мои самые глубокие мысли. В панике я зашептал про себя, словно пытаясь разгадать загадку этой неожиданной сцены: — Зачем ты мне указываешь на этих людей? Что тебе от меня нужно? В ответ на мои внутренние вопросы Делия Йорк улыбнулась мне, её глаза сверкали загадочным светом, словно она знала что-то, чего я не мог понять. И тут, словно из ниоткуда, в моей голове раздался шёпот, невнятный и загадочный: — Смотри, смотри хорошенько. Этот шепот заставил меня вздрогнуть, словно он проник в самые глубины моего сознания, вызывая мурашки по коже. Я не мог понять, откуда он пришел, и что он означал. Мои мысли были смешаны, и я чувствовал, что тайна этого вечера становится все более запутанной. Я был окружен загадками, которые казалось, что никогда не будут разгаданы. Но в тот момент я понял, что мне нужно сохранить ясность ума и остаться бдительным, чтобы разгадать эту тайну и выйти из этой ситуации невредимым. Музыка продолжала играть, и я вновь погрузился в великолепие звуков, но внезапно, когда последние звуки угасли, я вздрогнул от ужаса. Всё вокруг меня загорелось в огне, и мгновенно всё превратилось в пылающие обугленные руины. Люди, которые только что сидели рядом со мной, превратились в безжизненные обугленные трупы, их крики и стоны замерли в воздухе. Ощущение паники овладело мной, я не мог поверить в то, что происходит. Я медленно повернулся, и мой взгляд упал на Делию Йорк, единственную живую душу в этом адском пекле. Она сидела на своем месте как ни в чем не бывало, её лицо оставалось спокойным и непоколебимым, словно она была защищена невидимой силой. У меня застыло дыхание, и сердце замерло от ужаса. Я не мог постичь, что происходит — это был кошмар, слишком уж реалистичный, чтобы быть вымыслом. Я прижал руки к груди, пытаясь понять, что произошло, но в моей голове лишь кружились бессмысленные мысли, и я чувствовал, что теряю рассудок. Словно у меня под ногами разверзлась пропасть, а весь окружающий мир начал заворачиваться в бесконечный вихрь. Мои эмоции были как клубок переплетенных нитей, и я погружался во все более глубокий мрак. Звуки хора продолжали звучать в моих ушах, словно последний призыв к разуму, прежде чем я окажусь поглощен тьмой. — Auch in der größten Niedrigkeit, verherrlicht worden bist! — эти слова звучали в моем воображении словно гимн, призванный успокоить души ушедших. Я воспринимал их четко и отчетливо, но смысл оставался непонятным, потому что немецкий язык мне был незнаком. Моя душа была охвачена бессмысленным страхом, и я чувствовал, что теряю свою сущность. И внезапно, в этом бездонном мраке, перед моими глазами возникла Делия Йорк. Ее улыбка была как луч света во тьме, словно она была моим единственным спасением. Я пристально вглядывался в лицо этой девочки в поисках ответа на свой последний вопрос, но молчаливая улыбка Делии словно подтверждала, что она обладает знаниями о всех тайнах мира и никому не желает их разглашать. Моё сознание словно было заволакиваемо тучами, точно луна в непогодный вечер, и я пытался собраться с мыслями, но чувствовал, что теряю контроль над своим телом...

***

«The New York Times», выпуск №3678 «Трагедия в The Town Hall, или Смерть меломана» 15 июня 1991 года стал днем трагического происшествия в концертном зале «The Town Hall», расположенном в Нью-Йорке. Во время исполнения музыкального произведения «Страсти по Иоанну» Иоганна Себастьяна Баха был обнаружен труп девятнадцатилетнего молодого человека. По сообщениям полиции, молодой человек, идентифицированный как Джеймс Сандерленд, был найден мертвым в своем кресле в зале, окруженном другими зрителями. Предварительная медицинская экспертиза показала, что причиной смерти был сердечный приступ. Несмотря на попытки оказания медицинской помощи, Джеймсу Сандерленду не удалось спасти жизнь. Очевидцы утверждают, что Джеймс был полностью погружен в музыку, исполняемую на сцене, и не проявлял признаков беспокойства или неудобства перед тем, как его обнаружили мертвым. Все попытки восстановить его состояние оказались тщетными. Это происшествие вызвало шок и горе среди посетителей «The Town Hall». Многие выражают соболезнования семье и друзьям погибшего. Несчастный случай привлек внимание к важности медицинского обследования и заботы о здоровье, особенно в общественных мероприятиях, таких как концерты. Джеймс Сандерленд оставил после себя печальный след в сердцах многих, и его внезапная потеря напоминает о хрупкости жизни и необходимости ценить каждый момент. Полиция продолжает расследование обстоятельств смерти молодого человека. Информация предоставлена специальным корреспондентом Самарой Морган для газеты «The New York Times», выпуск за 17 июня 1991 года.