Мания

сладкий запах твоего парфюма, заветший, горький запах табака, ирония, сарказм и черный юмор - за ними скроется прогнившая душа? и будучи на пике перипетии, увидев тонкий лживый света луч, в надеждах, утопаешь ты в забытии, закрыв все двери на без вести пропавший ключ. смирясь со сломанной своей судьбою, став просто телом, что пусто внутри, ты окунулась в омут с головою, оставив поиск истинно верного пути. и стала ты для всех просто товаром, о, милая, ведь даже для самой себя. тебя оценивали суммой - и немалой, но пачка сигарет - цена твоя. и, наполняя свое тело ядом, глушила боль и пустоту внутри, с красной помадой, вызывающим нарядом искала нежных ласк в иллюзии любви. но шли минуты, акт любви кончался, и снова пустота жгла изнутри. о, милая, ну как же ты несчастна! но жалости не чувствую, увы. впитала мерзкую ты стервы маску, сдирала кожу, пыталась следы смыть; пыталась видеть мир в ярчайших красках... боже, грехов тебе своих не искупить. неделями терялась, - "все в порядке!", - пыталась доказать другим...или себе? стала актрисой собственного театра, ушла в тот мир, что был в смутной мечте. и зрителей той пьесы было много. комедия иль драма - не пойму, тебе, однако ж, было одиноко, а сцену превратила ты в тюрьму. аплодисменты сыпались, и всюду ты восхищенья слышала слова. испытывала счастье и...ох, чудо... испытывала? нет, была больна. и ненависть в тебе кипела бурно ко всем...хотя, к самой себе. пустой сосуд же превратился в урну, и ты тонула дальше в этой мгле. совсем юна, но скоро восемнадцать - - "я стала взрослой!", - боги, чушь! ты все еще ребенок, с взрослой маской, лишь крепость возведенную разрушь. вдруг смена обстановки, новый город; в слезах ты прошлое несмело ворошишь. санкт-петербург, отнюдь, прекрасный город для мертвых душ, играющих живых. но вновь ты попадаешь в те же сети, и снова ты встаешь на бренный путь. нет повести печальнее на свете, чем та, где вновь ты начала тонуть. повторно, пропадая в лживой сказке, ходила ты по острию ножа, отдаваясь тем же грязным ласкам, грубым рукам, блажившим юные уста. не отличала больше дня от ночи, вольно даваясь сладостным грезам; психозно голос в голове бормочет... ох, милая, ты вновь достигла дна. и превратила ты свой театр в шатр, иль был он им первоначально - не поймешь. "вся жизнь - лишь мимолетный кадр!" - - ох, милая, ведь знаешь - это ложь. охваченная эйфорией дикой, за одобреньем зрителей гонясь, ты получала лишь насмешек вихрь; что, милая, мечта твоя сбылась? ты вдруг погрязла в рабство добровольно, не осознав весомой тяжести оков. но своей жизнью ты была довольна, грубым рукам жертвуя юный свой покров. тебе было плевать на свои раны, и синяки темнели на глазах. "все под контролем!" - тешилась ты рьяно, тебе и правда был неведом страх? ты так бледна, на ребрах выступают кости, но ты не видишь...боже, ты слепа! ты мечешься, движимая лишь злостью, все не поймешь, что зла ты на себя. манил тебя твой личный мир алфея, ты своих демонов встречала наяву. искушась греху - ты словно фея, летя, ломала тяжкую судьбу. ну, что ж с тобой случилось, зайка? вот досада! обернулся адом твой шатер; всю тягость положения теряя, ты лично набрала себе котел. и вот юное тело в рваных платьях; смотришь в потолок, весь мир кленя, вдохнула жизни белые полоски жадно... и вновь ты падаешь, милая моя...