Can't I Even Dream

Вот уже долгое время вы пребываете в этом странном, неестественно идеальном доме, о котором, кажется, когда-то мечтали. Когда-то еще давно, когда жили одни в маленькой квартире, где стены жали, а интерьер максимум мог лишь посмеяться над вами, предложив лишь обгрызенные обои и прогинающийся под весом тела палас. А точно ли так давно? Может, это было совершенно недавно, а вы просто сбились со счету времени? И вправду, вы перестали воспринимать время в этом мире, где утро может быть даже тогда, когда должна быть ночь или вечер, ведь, по сути, всем здесь заправляет ваш старый милый друг, который и решает, когда что будет. «Давно его не слышно... » — неспешно, лениво и весьма апатично промолвило сознание в только недавно проснувшейся голове девушки, что, с глухим утренним стоном от неохоты и лени, поднялась на локтях, приняв положение сидя и, проморгавшись, посмотрела на в принципе ненужные часы. Неспешная стрелка подходила к пяти, но чего? Утра? Вечера? Вас уже не сильно волновал этот вопрос, а тихое тиканье моторчика внутри агрегата, внезапно пробив пять ударов, вывел вашу затуманенную мыслями и думами натуру, заставляя наконец-то сделать хоть какие-либо телодвижения. Спустив ноги с кровати, откинув одеяло от себя, девушка поёжилась, ощущая прохладу, стоящую в комнате, хотя на улице даже через шторы было видно палящее жарой и до дрожи пугающей своей красотой вставшее солнце. Только сейчас до слуха донеслось пение птиц, а в открытое еще со вчерашнего дня окно залетели пару бабочек с поля, усевшись на плотные полотна, закрывающие простор на красивую картину: бесконечные поля с цветами, редкими деревьями и далеким лесом, как можно не влюбиться в такую-то местность, назвав его раем? Вроде, прекрасно жить так беспечно, делая, что твоей душе угодно, но девушка от таких мыслей лишь дернулась, насупившись и, перепрыгнув наступающую горечь, сожаление и обиду, смахнув невидимую слезу, встала на ноги, одев излюбленные мягкие тапочки и, поправив на себе легкую пижаму, состоящую всего из трех компонентов — черные штаны, накидка, больше напоминающая рубашку, и белоснежная футболка под ней — ленивым шагом подошла к занавесками, быстрым движением рук откинув их в разные стороны. Яркий свет сразу же ударил по глазам, отчего та, что-то пробубнил про себя, проморгалась, жмурясь и наконец, сфокусировавшись, всматриваясь в даль: ничего не изменилась. Все такая же местность, такая же история, ничего удивительного. Как же хочется домой... Нет, не сюда, а именно... Домой? «Все хорошо, все в порядке, ты ведь жива? А это главное, так ведь?» — каждый день проговаривала про себя она, сдерживая слезы, крик, а позже и вопль, наполненный болью и печалью. Почему она здесь? За что? Да, поначалу ей это место даже нравилось, ведь у нее было все, что ей хотелось и даже больше. Но позже чувство восхищения, радости утихло, заменяясь страхом из-за невозможности возвращения в прошлую жизнь к родным и близким, грустью, наполняющей каждый миллиметр ее тела и пустоты. Пустота — единственное, что она ощущала за последнее время по отношению ко всему. Просто ничего. Некогда былая ненависть к твари другу сменилась обычной пустотой, которая, пожирая ментальное, психическое состояние, даровало ей смирение и принятие этой ситуации. Она больше не вопила, больше не умоляла отпустить, позже переходя в ссору и даже драку, нет, просто молча соглашалась со всем, лишь кивая и смотря куда-то в одну точку, размышляя о своем. Сейчас же, оторвавшись от таких мыслей и с отвращением вновь окинув поля, девица, развернувшись, направилась к выходу из комнаты, открыв дверь и, хорошенько хлопнув ею, спокойным шагом пойдя на первый этаж «Странно, в где же он? В основном, всегда ведь предугадывал мое пробуждение, приходя вовремя» — обходя все комнаты и убедившись в том, что она абсолютно одинока в этом Богом забытом месте, белобрысая, пытаясь напеть какую-то ломаную милую мелодию про себя, направилась на кухню, пытаясь вновь разбудить в себе голод и хотение кушать. Вчера она наотрез отказалась от еды, приводя всевозможные аргументы, какие только у нее были в кармане, и воротясь от любых предложений, намерений Кинито, что под конец уже хотел насильно заставить ее есть, пока, вздохнув, не согласился, поверив ее лживым фразам «Я не голодна, все супер». Сейчас же мелкое неприятное покалывание ощущалось внутри организма, где-то снизу, что подозрительно заурчал, как только миссис подошла к двери кухни, открыв ее. Легкие, почти что воздушные шторочки поднялись в воздух, придавая кухне свой изумительный шарм, заставляющий замереть, всматриваясь во все детали. Умилительные разноцветные магнитики на холодильнике выделялись своими пестрыми красками, а повешенные фотографии ее с Кинито наводили на одновременно плохие, но и хорошие мысли «Он выставляет только самые лучшие снимки» — невольно улыбнувшись, усмехнулась Т/И, насчитав абсолютно целиковый комплект, когда они как-раз и нафоткались. Еще потупив в дверях пару секунд, она прошла внутрь, сразу же открыв морозильную камеру, доставая оттуда помидоры, огурцы и майонез, раскладывая все на столе, подготавливая место. Уложив доску и взяв заостренный нож. Девушка, предварительно обмыв овощи, взяла длиннейший огурец в руки, поставив тару и начав неспешно резать его, постепенно погружаясь в раздумья, вновь вспоминая свое положение, потупив взгляд и, не видя, что творя, простодушно обдумывая план возможных действий, но зачем? Выхода нет, Кинито наотрез отказывается ее отпускать, так как помогут эти мысли? Чем? Иногда ей казалось, что сама судьба насмехается над ней, сначала делая заподлянки в учебном периоде, потом в карьере, теперь вообще в жизни, абсолютно лишая ее. Чувство, будто попалась на обычную ловушку в интернете, обретающую внезапно серьезные последствия в виде тюрьмы, хотя, вроде бы, в действиях она не ограничена, может делать все, что душе заблагорассудится, но что-то всегда было не так. Эта вечная слежка, вечное подчинение и одиночестве. Только он и я. Он и я. Все, кто был когда-либо у нее в прошлом, быстро отмылись, исчезли, будто это был просто сон, кошмар и она наконец-то проснулась в мире с единственным, кому небезразлична ее натура, кто есть в данном месте. Внезапно почувствовался резкий приятный импульс в районе ладони левой руки, которая держала овощ прямо и что-то липкое, теплое стекающее по ней. Опустив опустевший, безжизненный, молящий взгляд на руку, девушка... Улыбнулась? Алая, приятно нежная и тягучая кровь капельками стекала из раны, образовавшейся по невнимательности и отвлечению, ведь она, по сути, не останавливалась резать, продолжая, двигаясь и вскоре настигнув руку. Рассматривая, как капельки, тихо сползая и падая на доску, окрашивали ту в красный, нож невольно потянулся к рукаву, отодвигая тот и внезапно вновь оставив еще одну длинную нить на коже, из которой сразу же полилась более густая субстанция, оставляющая на коже следы, дорожки из бордового состава. Превосходно, чудесно. Она чувствует больше, чем просто пустоту. Боль. Еще раз был уже более смелее, глубже. И еще. И еще. Она терзала руку ножом, не имея возможности перестать это делать, срываясь, хихикая и плача одновременно, превращала свою руку в подобие фарша, вытаскивая из нее с усилием вены и перерезая их, отчего они, прыская, попадали даже на лицо, угомонившись только тогда, когда в глазах подозрительно начало темнеть и, пошатнувшись на ногах, она свалилась на пол, отрубившись. Тьма, неужели это и есть конец? Разум меркнет, перестает отвечать на команды, думать, действовать и ты, расслабляясь, вечно наблюдаешь черный экран, вспоминая, что делал не так в этой никчемной жизни, обдумывая, как можно было бы поступить по-другому. Мысленно пытаясь опустить голову на руки, дабы посмотреть на них, ничего не происходит, не меняется, все остается таким же черным, непроглядным. Ничего нет и не будет в этом месте, да даже этого место как такового нет, ведь это НИЧЕГО, смерть, так ведь? Верно? Я ведь не... Ошибаюсь? Тяжелые веки тихо распахнулись, а взгляд тут же встретил потолок, такой же белый, как и всегда. Все тело болело, в горле пересохло, а запястье жгло, будто оно растреленно автоматом и подорвано миной. Поежившись и попытавшись сменить положение, она, проронив стон от боли, уронила свою только-только поднятую голову обратно на подушку, жмуря глаза — Т/И? — внезапно эхом прозвучал обеспокоенный приятный мужской голос, принадлежащий известно кому, и почувствовались внезапные теплые прикосновения в районе плеч, тихо сжимающий их — Очнулась? Боже, скажи, что да Девушка, вздрогнув и приоткрыв один глаз, посмотрела на Кинито, убеждаясь, что тот не злится, расслабилась, вздохнув и слабо качнув головой. Тот выглядел не так, как раньше, даже слишком. Честно, она ожидала, что вообще будет что-то типа гнева или хуже, но тут реальное беспокойство и... страх? Сам Кинито выглядел как обычно в плане одежды: модный классический костюм, состоящий из туфлей, брюк, рубашки, пиджака, перчаток и его покер фейса, однако именно лицо и выдало его беспокойство, открывая все краски и потаённые интересные вещи, которые раньше не прослеживались на его нейтрально-поситивном личике — Хвала Небесам, я так испугался — он от радости дрожа обнял ее, вызвав сильнейшую боль, что та, невольно хрипнув, пролила слёзы — Прости-прости, я просто... Прости Аксолотль аккуратно уложил ее на место, взяв чужое личико в свои руки, аккуратно, нежно вытерев большими пальцами скатывающиеся слезки, умоляюще извиняясь и, опуская лапки вниз, потирая и разминая затекшие плечи и локти, делая легкий массаж, необычайно неуверенно наклонившись ближе, начав рацеловывать ее личико в щеки и лоб, вскоре, отстранившись и вздохнув — Я немного улучшил твою регенерацию, если, конечно, ничего не напутал и, не дай Боже, не испортил, отчего твое заживление должной пройти быстрее и приятнее — проговорил вирус, нервно поглядывая в сторону запястья девушки — Можешь не бояться, что останутся шрамы, поверь, я позаботился об этом, а сейчас, прошу, соблюдай постельный режим и если что-то нужно... Дальше ты не слышала, что он говорил, да и незачем, итак все понятно. Глаза постепенно начали закрываться, проваливая сознание в сон. Последнее, что ты заметила, так это резкое приближение, прикосновение к больному месту на руке, а потом легкое поправление одеяла на твоей груди. А он будет злиться потом...?