хоть кто-то до седины дожил

— нос бы хотелось почесать, да руки заняты, — прокопенко хрипло посмеивается. в глазах туман, все словно покрылось пеленой. до прихода игорька время тянулось будто бесконечность, а теперь картинка успевает меняться одна за другой. игорь что-то кричит, а федор иваныч только и смотрит на его слезы. «так вот как это — умирать» — последняя мысль, что трезвонит в его голове. и все. ни игоря, ни рояля, заваленного папками, ни бомб, из-за веса которых все тело онемело. только деревянный стол начинает проясняться среди всего этого шума. — черт тебя дери, федя, — костя хватает прокопенко за руку и одной хваткой поднимает его на ноги, — не ожидал увидеть тебя так рано. — ахринеть, — сбоку замечается смирнов, — ну хоть кто-то из нас до седины дожил, — смеется, — ну, усаживайся с нами, — он хлопает ладонью по деревянной лавке, при этом слегка двигаясь влево, чтобы федор иваныч смог уместиться между костей и юрой. — парни, я. — прокопенко теряет дар речи, — я ужасно скучал, — а потом расплывается в теплой улыбке и хлопает обоих по плечам, притягивая к себе, — мне столько нужно вам рассказать, господи, вас так не хватало. после вас такое происходило в отделе, я ж теперь вон, глава. да я вам щас про каждого из наших расскажу, — не договаривает. — спасибо, федь, — костя перебивает его и слегка отстраняется, — за все тебе спасибо. за работу твою всю, которой ты город охранял. мы все видели. и, главное, за игорька тебе спасибо. без тебя бы он не справился. виню себя за то, что вместо меня ты с ним был, но ты, — тычет указательным пальцем в солнечнее сплетение федора иваныча, — из него человека сделал. и только сейчас у феди в груди тепло разрастаться начинает. осознает, сколько всего он пережил, сколько всего повидал, сколько он после себя оставил. надеется, что ленка и игорек справятся без него, а потом сразу для себя подмечает: он всего себя им отдал, и свою любовь тоже всю с ними оставил. не пропадут. значит и жил он не зря. — вы тут драму не разводите, а то щас даже я заплачу — смирнов расставляет рюмки перед каждым, а потом стучит об них стеклянной бутылкой, — а ну-ка, федь, давай сразу после первой начинай. мы тут без твоего морализма чуть со скуки второй раз не подохли, щас расскажешь нам все.