Ситуация

Небо на востоке светлело, наливаясь бледным, как брюхо дохлой рыбы, светом, и звёзды одна за другой гасли, словно кто-то тушил их грязным пальцем. Воздух, ледяной и колючий, медленно начинал прогреваться, наполняясь сухим ароматом полыни. Тишину пустыни нарушали лишь редкие крики ночных птиц да шуршание песка под лапами койотов, рыскающих в поисках поживы. Майка Белл сидел у малого лагерного костра, прислонившись спиной к валуну, и наблюдал за этим жалким подобием рассвета. Взгляд его был тяжёлым, налитым свинцом, под глазами залегли густые тени. Сон не шёл. Да и как тут уснёшь, когда вокруг кишит всякая тварь, да и мысли лезут в голову, как тараканы на свет? Таити… Далеко тащиться… Зато тепло, говорят, и бабы там, небось, горячие, как песок в полдень. М-да уж, бабы… Он сплюнул, вытер костяшкой пальца кусочек папиросной бумаги, прилипший к губе. Спать в палатке, как какой-нибудь хлюпик, Майка не любил, не по-мужски это. Да и не доверял он этим тряпкам. В открытом поле, под звёздами — вот где настоящее раздолье. Всегда начеку, готов ко всему. Правда, эта ночь выдалась на редкость тоскливой, и дело было не только в отсутствии сна. Кое-что глодало Майку изнутри голодной крысой. Датч всё решил, сказал — как отрезал. Спорить бесполезно, да и не хотел Майка спорить, Датч же плохого не придумает. Датч умный, а ещё он… умеет находить подход к людям, умеет убедить, втереться в доверие, вот и Майку он охмурил сладкими речами, да только тот и рад был повестись. Впервые в жизни со смерти деда и отца он встретил человека, которого… уважал. Уважал — даже слишком слабо сказано. Звучит глупо, конечно, но Майка ничего не мог с собой поделать. Датч с его идеями, с его харизмой, с его умением вести за собой… Он был словно маяк в кромешной тьме. Таити так Таити. Лишь бы не оставаться здесь… Лишь бы не… Он не додумал, поднимаясь на ноги. Пора было двигаться, а то и вовсе околеешь в этой чёртовой пустыне. Холод пробирал до костей, несмотря на занимающийся рассвет и небольшой огонь. Старость не радость… Хотя до старости Майке было как до Томбукту на четвереньках. В животе неприятно заурчало. Пожалуй, стоило проверить, не осталось ли чего у основного костра с прошлой ночи. Кофе хотя бы… Майка направился было по направлению к лагерю, но тут же замер как вкопанный. Из палатки Датча, той самой, что тот делил со своим псом Джоном Марстоном, доносились… звуки. Майка невольно замедлился и спрятался в тени этой самой палатки — сам не зная зачем. Звуки напоминали бормотание двух перепивших чаек, пытающихся стащить кусок сахара. Он шагнул ближе, инстинктивно пригнувшись. Зря. Зря он это сделал. — Ты птичка, — послышался хриплый, из-за его приглушённости раздражающий ещё больше, чем обычно, голос Марстона, и Майка едва не подавился собственным языком. — Птичка… М-м, иди сюда. Вот так. — Вынужден сообщить, что единственная птичка в этом шатре — это вы, мистер Марстон, — а это уже Датч — явно сонный… и недовольный. Ну, наверняка недовольный! — И, между прочим… — Ну и ладно, — перебил его Марстон, причём не словами, а каким-то чмоком, ещё до них. — Тогда крошка. Вот, всё, я тебя склевал. Приглушённое хихиканье, шебуршения какие-то… Майка почувствовал лёгкий приступ тошноты. Он слегка попятился от палатки, как человек, который только что наткнулся на гнездо гремучих змей. Только вместо шипения и гремения в этом гнезде раздавались воркования и мурлыканья. «Птичка»? «Крошка»? Да они там с ума посходили, что ли? Нет, Майка, конечно, был в курсе этой их связи. Поначалу он вовсе думал, что Марстон при Датче что-то вроде дурачка, от которого не отделаться, — ну, вроде эдакого юродивого телохранителя. Пока не… наступил тот день. Майка, недавно принятый в банду, чувствовал себя неуютно, словно ястреб в клетке с канарейками. И вот, бродя по лагерю в поисках хоть чего-нибудь покрепче чая, Майка наткнулся на Датча и Джона. Они сидели у костра спина к спине, и Датч читал вслух какую-то книжку… Майка тогда подумал, что он просто учит своего прихвостня грамоте, но потом… Потом Датч опустил книгу, обернулся, обнял Джона за плечи и поцеловал. У Майки тогда едва челюсть не отвисла. А мексикашка, проходящий мимо, посмотрел на него с ухмылкой и бросил что-то типа: «Привыкай, а иначе не задержишься тут». А Майке… вроде как уже хотелось задержаться. Со временем он привык к этому, даже смирился. Конечно, не мог не коситься на них, пытаясь понять, как такое возможно, но не то чтобы каждый раз впадал в шок. В конце концов, люди заводят собак. Майка вот никогда не понимал, зачем кому-то держать рядом с собой этих блохастых, придурочных созданий — у него от них всегда мороз по коже бежал. Вот и тут, видно, что-то вроде того, думал он. Датчу нравились его бездомные дворняги, они нравились ему глупыми и преданными. Один из бродяжек как-то стал любимчиком — что ж, у всех есть свои слабости и пороки, даже у небожителей, хотя Марстон, конечно, был таким же захватывающим пороком, как тарелка овсянки недельной давности. Но теперь Майка снова сбросил оковы смирения. Это неправильно. Просто неправильно. Мужики не должны сюсюкать, точно парочка воробьёв. Потрахаться, пососаться всласть — это одно. Держать при себе цепного пса с глупыми глазами и неуклюжими лапами, потому что тот полезный (и чем, интересно? впрочем, нет, не интересно) — второе! А это что такое? Майке действительно было не по себе. Как будто он вторгался во что-то священное. Или, может быть, во что-то гнилое. — О-о, что это? — послышалась новая реплика пыток. Тон Датча был ужасен, если честно. — Ха-ха… Догадайся… Майка вот не хотел догадываться. Он не хотел думать об этом и секунды! Что бы там у Марстона ни было — Майка не желал знать, что это. Но ему пришлось. На свою голову, Майка по жизни был довольно смекалистым. — О-о, чёрт… Датч… Уверен? — Ну… Раз уж ты меня разбудил. Я, знаешь ли, проснулся в подходящем настроении, так что… Лежи смирно и наслаждайся, ковбой. — Тогда, м-м, ладно… Ладно… Оу… — хриплый стон, — Хороший… м-мальчик. Вот так… Не торопись… Майку бросило в пот. Да кто этот тупица, чтоб так обращаться с Датчем?! Датч — это же… Датч! А этот ему: «хороший мальчик»… Пусть он хоть десять раз отсасывает — он, как минимум, мужчина. Лидер! Он решил, что с него хватит. К чёрту кофе, к чёрту завтрак, к чёрту всё! Он развернулся на каблуках, намереваясь убраться подальше от этого… Да хрен его знает, как такое вообще назвать! Майке нужно было посидеть наедине с собой за пределами лагеря. Надеясь, что это поможет стереть услышанное из памяти, он принялся медленно огибать палатку, когда его взгляд наткнулся на… Артура Моргана. Тот сидел, привалившись к стволу кривой юкки, напротив своей палатки, по соседству с палаткой Датча, и — вот невезение! — смотрел прямо на него. Выражение лица Артура было нечитаемым, как страница на незнакомом языке, но в глубине его глаз что-то блеснуло — то ли искра смеха, то ли отблеск пламени костра, что всё ещё слабо тлел неподалёку. Майку будто молнией шибануло. Щёки вспыхнули жаром, и он почувствовал, как его собственное сердце забилось чаще. Чёрт возьми! Ну вот, теперь Морган будет пялиться на него с укоризной. А то и вовсе — растреплет всем о том, что Майка подслушивал Датча с Марстоном. От одной мысли об этом хотелось застрелиться. Или застрелить Моргана. Впрочем, нет. Застрелить Моргана Майка не хотел. Скорее уж… Пристрелить. Того, кто окажется рядом с Морганом в радиусе десяти шагов. Не хватало ещё, чтобы кто-то увидел, как этот… Этот… проклятый пастушок заставляет его краснеть. Не только из-за того, что он видел, как Майка шпионил — вот что самое ужасное. Морган… Поначалу он казался Майке заунывным, точно проповедь — и даже не обдолбанного пастора Суонсона, а просто какая-то… воскресная в местной церквушке. Целыми днями он то пропадал хрен знает где, то писал в дневничке, как кисейная барышня… Тихий, угрюмый, молчаливый… Веселее было поржать с теми же братьями Кэлландерами, позлить баб или послушать Датча. А Морган… Пф-ф. Ну. Так было сначала. А потом… Потом он понял, что… ошибался, выходило. Морган не был занудой, он был… придурком. И это было здорово. Тупым, да и скучным, на самом-то деле он тоже не являлся. Он был мужиком. Умел драться, стрелять. Шутил — иногда не очень умно, но смешно… Язвить тоже был не дурак. И в какой-то момент, Майка осознал, что вроде как хочет… дружить с ним. И что Датч не стал последним человеком, которого Майка зауважал по-настоящему. А вот с месяц назад Майка попал в передрягу с Дель-Лобо, так пастушок вовсе его выручил. Сказал, это Датч его уговорил, но выручил же. Майка никогда до того не видел, чтобы кто-то вот просто так брал и ради него своей шкурой рисковал — не родственник, между прочим. Не по крови, по крайней мере. Хотя Датч был отцом для них всех, для них обоих, а значит, они были братьями. А потом они с Морганом вместе напились… А потом ещё какие-то мелочи… Короче. Майка не был какой-то ссыкливой девкой. Поэтому не собирался сам себе врать. Да. До дрожи в коленях, до хрипа в лёгких Майке нравился грёбаный Артур Морган. Нравился его бубнящий низкий голос, его сильные большие руки, его… жопа, чёрт побери, когда он наклонялся, чтобы поднять с земли дробовик. И ещё у него была ужасно симпатичная морда. Таких Майка никогда, кажется, не видел. Потому и пялился иногда на всё это… Но… хоть Майка и втюрился… Он не собирался писать любовные письма, читать стихи при луне или — упаси боже! — делать то, что только что делал Марстон в палатке. Майка был мужчиной, мать твою, а не… не… котёнком. Слюни пускать, сюсюкать… Да ни за что на свете! Майка любил грубо, надёжно — как висельная верёвка. При условии, что рядом нет заинтересованного в висельнике стрелка, конечно. Вот только толку-то? Морган смотрел сквозь него, словно через стекло. Иногда Майка ловил на себе его взгляд — тяжёлый, пронизывающий, но в нём не было и капли… того, что Майка там… Да не искал он ни хуя! Ему что, делать нечего? Он не ищейка. И всё же Морган и был тем, о ком он думал этой ночью, не в силах сомкнуть глаз… Стоп. Майка замер, когда на ум ему пришла одна более насущная мысль. А с чего бы Моргану как-то его осуждать за то, что он подслушивал возле палатки? Он ведь, выходит, и сам это делал! Эта мысль подействовала на Майку, как глоток холодного виски после долгой скачки по пустыне. Он расправил плечи, в груди разлилось что-то похожее на злорадство. Ага, пастушок, попался! Майка уже собрался было (шёпотом) выдать какую-нибудь колкость, да такую, чтобы у Моргана ушки закрутились, но тот, глядя на него, вдруг молча кивнул в сторону реки — мол, пошли отсюда. Что ж, хуже всё равно не будет. Из палатки всё ещё доносились невнятные подбадривания, стоны… и не только. Они шли молча, ступая по упругому песку, который здесь, у подножия невысоких, изъеденных временем скал, был усеян мелкими камнями, похожими на зубы. Так же молча спустились к реке. Сан-Луис неспешно катила свои мутные воды, отражая в них бледный свет зарождающегося дня. В другое время суток Майка назвал бы этот цвет грязно-серым, но сейчас, под первыми лучами солнца, вода казалась зеленовато-голубой. Прямо как… Майка, бросив быстрый взгляд на Артура, прогнал непрошеную мысль. Прямо как плесень на куске сыра, который неделю провалялся в седельной сумке, вот как что! Артур остановился в тени возвышающегося над прибрежной кромкой берега, присел на камень. Ну да, ему в такой куртке небось не холодно! Майка присел рядом, на землю. Ему и не нужна никакая куртка, и камень не нужен! Артур протянул ему пачку сигарет, взяв себе одну. — Будешь? — Не откажусь, — бросил Майка, принимая подношение. Чиркнул спичкой, закурил… — И как ты там спишь вообще, Морган? — поинтересовался он, пытаясь говорить как можно более небрежно. — Рядом с этой… ворковальней? — Крепко, — коротко ответил Артур. — Я, знаешь ли, специально не вслушиваюсь, — вроде как закрыл тему. Вот же… проклятый пастух! Это он так намекает, что Майка прямо-таки специально там встал, слушал? Ну, может быть. Но не намеренно же! А он типа весь такой правильный, против обсуждений за спиной. Хотелось огрызнуться, выдать какую-нибудь колкость, но вместо этого спросил: — Давно это у них вообще? — Что именно? — Ну… — Майка, поморщившись, повращал в воздухе рукой. — Вот эти… Шуры-муры. Артур, глядя на него, хмыкнул, глубоко затянувшись. — Вообще-то, не твоё это дело, — бросил он, но тут же, о чём-то задумавшись, продолжил: — Давно. Или не очень, смотря как посмотреть. Года четыре. Майка задумчиво втянул ноздрями сухой прохладный воздух. — Но, как я понимаю, Марстон с вами далеко не четыре года? — Ну да. Он нам совсем сопляком попался, — кивнул Артур. — Лет двенадцать ему было, не больше. Датч его читать учил, писать, охотиться… — Птичек клевать, — хмыкнул Майка. — Или как там… Ебаться, короче. Артур покачал головой. — Да ну тебя. Лет с пятнадцати этот… орёл начал к Датчу липнуть, — продолжил он. — То так, то эдак. Датч поначалу и внимания не обращал — считал, что это всё блажь щенячья. Да и как-то… неправильно это, сам понимаешь. — Угу… — Майка сильно распинаться не стал, боялся нарушить то, что тут внезапно покатилось. Сплетничать с Морганом было… приятно. — Ну а потом… Не знаю, как это получилось, но года четыре назад, на день рождения Джона… Ему двадцать два исполнялось… Он запнулся, пожав плечами. — Что? — не без любопытства спросил Майка, хотя и старался, чтобы это прозвучало равнодушно. — Что на его день рождения? Не торт же со свечками, а? — Да не важно, — Артур странно усмехнулся, смотря вдаль, будто погрузился в какие-то воспоминания, не то похабные, не то… милые. Буэ…— А вскоре после этого мы Колма О’Дрисколла прикончили, — словно между делом добавил он. — И большую часть его шайки заодно. Майка прищурился, припоминая. Да, были такие… Парни О’Дрисколла, Майка давно о них не слышал — а ведь большая банда была, вроде как. Гремела на кучу штатов. — Какое к чертям собачьим отношение О’Дрисколл имеет к Датчу и Марстону? — не понял Майка. — Колм убил одну прекрасную женщину. Аннабель. Давно дело было, ещё до того, как мы Джона подобрали. Она для Датча… много значила. — Вот как… — протянул Майка. — Мне кажется, Джон как-то… Ну, он злился, что у Датча осталась такая рана с юности, хотел за него отомстить, и… ревновал, как будто что ли, может. К памяти. Хотел закрыть этот вопрос так. Они с Датчем оба как с цепи сорвались, странное было время… — Артур глубоко вздохнул, и луч солнца упал на его лицо, делая сходство его глаз с водной гладью, поверхность которой то и дело тревожили рыбы, ещё более очевидной. — Но в итоге всё устаканилось. А вообще… — вдруг пробормотал он. — Какого чёрта я тебе это всё рассказываю? Майка почувствовал, как его одеревеневшие члены наливаются жизнью и теплом. — Ну как же, мы же друзья, Морган! — выпалил он радостно. — Почти братья. — Братья? — фыркнул Морган. — Друзья… ну, пожалуй. Майка насупился было, но в итоге забил. Не хочет быть братьями — ну и не надо. Хрен с тобой, пастушок. Не больно-то и хотелось. Зато… Он назвал его другом. — Короче, убили ирландца и превратились в птичек? — бросил он, стряхивая пепел. — Звучит как одна из этих говняных ирландских сказок. Артур тихонько усмехнулся и затушил тлеющий окурок, так ничего и не ответив. Но не уходил. А зачем он вообще его позвал? Тупо покурить? Ну, Майка не собирался так просто упускать… оставлять всё на перекуре. — Не, мне их не понять, — принялся рассуждать он, засунув свой бычок под камень, из-под которого выскочила мелкая ящерица. — Всю эту херню… — он приостановился, подбирая слова, но так и не найдя подходящих, махнул рукой. А Артур приподнял бровь и вдруг… Выдал такое… — Зря ты так, Майка, — тихо произнёс он, и в голосе его послышались странные нотки. — Любовь — это… Это как… — Морган снова запнулся, и Майке показалось, что он вот-вот рассмеётся, но тот вдруг совершенно серьёзно закончил: — это… это как огонь. Иногда обжигает, но… без него всё-таки холодно. — Ты это… — Майка аж поперхнулся от такой наглости. Что это пастушок о себе возомнил? Что, самый умный, что ли, поучает его ещё… — Ты, блять, это брось! — выпалил он как можно более грозно. — Я не говорил, что любовь — это херня! Я имел в виду всю эту… Эти сопли, типа, «ты мой лучик солнца, а я твой огонёк в ночи»! Чёрт! Майка и сам не знал, что на него нашло. Будто кто-то невидимой рукой сжимал ему горло. Он откашлялся, пытаясь взять себя в руки. — У меня, знаешь ли, тоже… — ляпнул он неожиданно сам для себя, отводя взгляд. — Любовь есть. Несчастная, между прочим! Артур молча поглядел на него. Взгляд его был веским, словно револьвер, направленный в грудь. — Я догадывался, — спокойно произнёс он. В голове что-то зашумело, и мир вокруг Майки поплыл, как дерьмо бизона после дождя. Солнце, только что вышедшее из-за горизонта, вдруг показалось ему огромным глазом, который наблюдал за ним с насмешливым любопытством. Неужели… Неужели Морган всё знает? Кровь, до того со всей дури прилившая к его лицу, нагло отлила. — Что… Что ты… — прохрипел он, но слова застряли в горле, словно кусок жёсткой вяленой оленины. Артур молчал, разглядывая Майку с каким-то странным выражением. Они сидели некоторое время молча, и Майке казалось, что каждая секунда длится целую вечность. Тишину нарушал лишь негромкий плеск реки да крики птиц, похожие на визгливый смех. — У тебя нет шансов, — наконец выдал Артур, и голос его, обычно ровный, дрогнул. — Там всё глухо. Словно… — он запнулся, как будто подыскивал слова, — Короче, без вариантов. Лучше… Лучше смирись. И не пытайся. Он резко замолчал, одарив Майку взглядом, полным непонятной, тревожной эмоции, вроде… сочувствия. Майку передёрнуло. Сердце отбивало чечётку где-то на костях. Он вскочил как ужаленный. Ну конечно! Конечно, у него нет шансов! Он и сам всё прекрасно понимал! Так какого же чёрта Морган лезет к нему со своими нравоучениями?! Чтоб поиздеваться? Показать, какой он умный и проницательный? — Да пошёл ты на хуй! — выпалил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не выругаться по-настоящему. — Не твоё собачье дело! Как будто я собирался… Да больно надо! Он уже собрался уходить, но Артур вдруг схватил его за запястье. — Майка, стой, — он говорил тихо, но в голосе его прозвучала сталь. — Не бойся, я никому не скажу. Ярость снова захлестнула Майку. А что, так-то? Мог бы, что ли, и растрепать? Всем рассказать, какой он… как… что он… Ну уж нет! Майке не нужен этот грёбаный шантаж! И чтобы Морган считал его каким-то трусом, который так боится признать свои чувства. И вообще, кому тут ещё нужно бояться — это большой вопрос! — А я вот возьму и расскажу! — прорычал он, разворачиваясь к Моргану. — Всем! Прямо сейчас пойду, всех разбужу! И баб, и старика Мэттьюза… И этого… стрижку… Как его там? — он запнулся, представив себе удивлённое лицо сонного мужа самой сексуальной бабы в банде — Эбигейл. Нет, пожалуй, цирюльника он побережёт. Всё-таки тот следит за ровностью его собственных усов. — Всем расскажу: и Датчу, и индейцу, и Дядьке… — Майка, ты чего? — воскликнул Артур, притягивая его к себе. — Успокойся. — Отпусти! — прорычал Майка. — Что ты, блять… — Успокойся, — приказал Морган ему в самое ухо, и от этого шёпота по спине у Майки пробежали мурашки — от злости, конечно. — Ты… Ты переживёшь. Как и я пережил. Майка замер. — Что ты… — прохрипел он, но Артур не дал ему договорить. — Мне казалось, что после того как, — он запнулся, — как Мэри вышла замуж, я уже никогда никого… — его голос дрогнул. — А сейчас… Сейчас я снова влюбился, — тихо закончил Артур. В голове у Майки что-то щёлкнуло. Точно кто-то невидимым сапогом наступил на горло. Влюбился?! Этот… этот… «Мистер Сочувствие» нашёл время влюбиться?! Да он реально просто издевается! Придумал, блять, утешение — рассказать ему, что у самого всё прекрасно. — Всё будет хорошо, — продолжил Артур. — Ты полюбишь снова. А он… он ничего не узнает. Так будет лучше. Так. Стоп. Чего? — Кто? — только и смог вымолвить Майка, чувствуя, как у него внутри всё холодеет. — Кто не узнает? — Ну… — Морган грустно выдохнул. — Джон. У Майки челюсть отпала. — Чё? — прошептал он, чувствуя, как его начинает колотить нервная дрожь. — Ты это… Ты это серьёзно? — Вполне, — кивнул Артур, всё ещё не отводя от него взгляда. — А что? — А то… — начал было Майка, но тут его прорвало. Он захохотал. Громко, хрипло, отрывисто. — Я… Ты думаешь, я влюбился… — выдавил он сквозь смех. — В этого… В Марстона?! Артур снова кивнул, молча, и по его лицу было видно, что ему сейчас совсем не до смеха. Майка попытался успокоиться. С трудом подавив новую волну истерики, он вытер выступившие от смеха слёзы. — Артур, ты… ты что, вообще пизданулся? С чего ты взял, что это… Что мне Марстон… — он снова запнулся, не в силах выговорить это вслух. — Ну а как же? — фыркнул Артур. — Ты же всё время на них с Датчем пялился. Вот и сегодня… Подслушивал. Расспрашивал. Пойми, я знаю, каково это, когда твой любимый человек с другим. Но не нужно портить себе жизнь, Майка. — Я… Что? — Майка уставился на него, как на привидение. Потом перевёл взгляд на реку, потом снова на Артура. — Ты… Ты вообще в своём уме, Морган? — А что не так-то? — А почему, — выдавил Майка, — ты не подумал, что я втрескался в того же Датча, например? — В Датча? — Артур посмотрел на него так, словно он только что заявил, что собирается жениться на ондатре. — Майка, да ты же сам его отцом называешь! Не будешь же ты, — Артур поёжился, — желать того, кого считаешь отцом? Это абсурд. Майка задумался. Спорить… не стал. В конце концов, сложно было кого-то вообще ещё желать, когда он… эм… Всё ещё в лапах этого тупого пастуха. И когда он только о нём и думать может весь последний месяц, чёрт бы его побрал! — Да при чём тут Датч! — Майка шаркнул ногой по пустынным землям. — И Марстон мне не нужен! Он же страшный, как дохлый опоссум, — выпалил он первое, что пришло в голову. — И вообще, он на собаку похож. Ненавижу, блять, собак! — Эй! — Артур нахмурился. — Джон — хороший парень. И он мне как брат. Не нужно его оскорблять. Брат… Он, значит, брат, а Майка так, друг подзаборный. — Ладно-ладно, брат так брат, — буркнул он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более равнодушно. — Но я всё равно не понимаю, как Датч… Как он мог… — Я поначалу и сам не понимал, — Артур пожал плечами. — Но они счастливы. Джон, он… Достойный партнёр. Они друг друга любят, по-настоящему. Майка хотел ответить, но Артур, который до сих пор держал его в своих объятиях, хотя он не вырывался уже сто лет как, даже крепче сжал его плечи. — Слушай, а в кого ты тогда… Ну? — он изогнул бровь. Майка, отвлёкшийся было от негатива, от этого вопроса снова совсем стушевался. — Ну? — не унимался Артур, он наклонился ещё ближе, и Майка почувствовал запах табака и кожи — знакомый, приятный, сводящий с ума. — В кого ты влюбился, Майка? — Да не важно! — пробормотал он, отводя взгляд. — У меня всё равно нет шансов, — добавил он с горечью. Он ведь помнил, что Морган сказал до того. Какая-то у него любовь недавно нарисовалась… Артур молчал, но Майку не обнадёживало это молчание. Река, ещё недавно казавшаяся бутылочно-синей, по мере того как солнце поднималось всё выше, на глазах мутнела, словно кто-то вылил в неё пять вёдер говна. И как он только мог сравнивать это убожество с глазами Моргана? — А у меня, похоже, есть, — вдруг тихо произнёс Артур. Майка непонимающе посмотрел ему в глаза. — Что? — Я говорю, — повторил Артур с лёгкой улыбкой, — у меня, по-моему, шансы есть. Я только сейчас понял. Знаешь, почему есть? Потому что мне нравишься ты, Майка. У него, что, слуховые галлюцинации? От недосыпа, не иначе… — Ты… Ты это сейчас серьёзно? — пробормотал он наконец, спустя несколько секунд, чувствуя, как у него по спине табуном мустангов проносится дрожь. — А то, — усмехнулся Артур, и в его глазах плясали весёлые искорки. — Ты мне нравишься, Майка Белл. Нравится, как ты… — он наклонился ещё ближе, и Майка почувствовал его дыхание на своей щеке, — как ты злишься. Как ты обижаешься, хоть и пытаешься это скрыть. Нравится, что ты такой бешеный… — Бешеный? — растерянно повторил Майка. — Да, бешеный койот, — тихо подтвердил Артур и потянул его вниз, за собой, снова садясь на камень. И Майка, как послушный щенок… Нет, как суровый усатый мужик, который прекрасно знает чего хочет, забрался к нему на колени. — Ты тёплый, — промурчал он, устраиваясь поудобнее и прижимаясь к Артуру. — А ты холодный, — усмехнулся тот, целуя его в макушку. — Совсем замёрз, глупый. Глупый койотик. — Пф-ф, — не растерялся краснеющий Майка. Думает, только он может обзываться? — А ты… ты… — Ну, кто? — Артур криво ухмыльнулся. — Пастух? — Пастушок, — поправил его Майка. — С красивой мордой. — У тебя самого морда, знаешь ли, отличная, — Артур легонько провёл рукой по щеке Майки, и тот замер, боясь пошевелиться. — А у тебя жопа лучше всех, — ответил он упрямо. — Однако в руках я держу твою… Ох, блять! Он и правда держал. — То есть… — решил прояснить Майка. — Мы с тобой были невзаимно втресканы друг в друга? — Звучит тупо. Но выходит, у нас и правда была такая ситуация, — усмехнулся Артур. Тут случился поцелуй. Хотя нет, это был не просто поцелуй, это был… настоящий взрыв. Словно кто-то поджёг бочку с порохом. Небо и земля поменялись местами. А когда этот взрыв стих, Майка обнял Артура за шею, уткнулся лбом в его плечо, боясь пошевелиться, боясь, что всё это — всего лишь сон. Глупый, нелепый сон, после которого он проснётся один в этой проклятой пустыне. Но сон не проходил. А этот пастушок… Он что, правда…? Майка невольно улыбнулся. Датч, Марстон, этот чёртов рассвет… Всё это казалось таким далёким и нереальным. Важным было только одно — тёплое тело рядом, сильные руки… Горячие губы. Твёрдый хуй. Артур. Его Артур.

~

Сумерки опустились на лагерь, окрасив пески в цвет ржавчины. Воздух, ещё недавно раскалённый солнцем, стал остывать, наполняясь запахами дыма, кактусов и чего-то неуловимо-приятного, что напоминало Майке о… об Артуре. Они оба сидели рядом на поваленном бревне сосны пиньон, и Майка время от времени вроде как невзначай, прижимался щекой к плечу Артура. Тот в ответ легонько, незаметно для чужих глаз, сжимал его бедро. Майка был… счастлив? Слово-то какое слюнявое. Он бы сказал, что доволен. Как удачно всё провернулось! И как хорошо, что Морган оказался таким… сговорчивым. Майка не ожидал, что всё будет так легко. Хотя… Он с самого начала всё правильно рассчитал. Да и Артур ведь тоже не дурак — оценил его по достоинству. Майка сглотнул, вспоминая вкус Моргана. Не только его губ. Не только… шеи… Не только вкус. Но и дрожь его ног, и взгляд, которым он на него смотрел после. Майка гордо ухмыльнулся. Тут, заметив краем глаза какое-то движение, он скосил глаза в сторону. Датч, покуривая трубку, стоял у стола, за которым мелкая Кирк свежевала принесённого ею кроля, как вдруг Марстон, нёсший на плече мешок, проходя мимо, нагло шлёпнул всеобщего босса по заднице. — Паршивец, — с улыбкой бросил в ответ Датч, даже не обернувшись. Майка, наблюдавший за этой сценой, неодобрительно покачал головой. — М-да, зай… — прошептал он Артуру на ухо. — Не понимаю, как так можно себя вести с любимым человеком. Пастушок фыркнул, приобнимая его за плечи. Майка привалился к нему, жмурясь, словно бешеный койот. Пристреленный, наверное, потому что с хера ли ещё койоту жмуриться?