black sorrow

      теперь, после шестого раунда, Тилл перестал спать нормально. и при этом умудрялся спать постоянно, а если этого не делал, то ходил бесшумной, безразличной тенью, чем-то теперь напоминая его.       он сдался. некогда бурлящая кровь, казалось, остановилась в его жилах. и теперь он был живым трупом, быстро исчезающей искрой от быстро бегущего ручья, которую ты даже почти и не замечаешь обычно. ты и не смотришь на этот совсем маленький ручей, некогда шедший буйным течением, сейчас тихо журчащим, почти высохшим где-то на фоне. хотя, почему "почти"? а откуда тогда этот мимолётный блеск, если ручья больше и нет? значит, он всё-таки ещё не пересох, несмотря на палящее жаром солнце?       вот ты на него даже не посмотришь, затопчешь или перейдёшь, не имея желания мочить обувь. причём, пожалуй, не важно, с какой скоростью бежит течение. а он смотрел. и видел блики света, совсем быстрые, меньше секунды они занимали. даже несмотря на то, что они были предназначены совсем не ему. а он видел. и смотрелсмотрелсмотрел..       глупая, дурацкая метафора, или олицетворение, назовите как хотите, Тиллу абсолютно наплевать, совсем. но, пожалуй, только она ему и доказывала, что он ещё жив.       инопланетяне пялились на своего "питомца" теперь с удушливой гордостью и насмешкой. мол, наконец они подавили незгибаемую волю гнусного мальчишки, который раз за разом вставал и пытался разбить их эго на мельчайшие осколки, чтобы собрать уж точно не смогли. в прежние времена Тилл бы от даже намёка на такой взгляд взбесился бы, вдарил бы, накричал бы, да неважно, сделал бы хоть что-то. но теперь он не делает ничего, потому что теперь ему абсолютно всё равно.       галлюцинации или ведения с Мизи больше не приходили. признаться, он вообще о ней не думал сейчас. его прекрасная Мизи, девочка с пушистыми длинными розовыми волосами, медово-золотыми глазами и в забавных круглых очках. на данный момент её образ покрыла кровавая пелена, не давая думать о ней как прежде.       он почти умер, когда она пропала. к сожалению, не физически, ментально. но, теперь в голову закрадывались мысли совершенно иного толка. он о ней не думал, он даже не называл её имени, он сравнивал.       потому что она никогда не смотрела на него. она смотрела на Суа, так ублюдски похожую на этого чёртового Ивана. она кидала на него взгляды, разговаривала, помогала, но никогда не смотрела. она не видела его, она видела только Суа. но, будучи совсем мальчонкой, Тилл не замечал. просто игнорировал, всё пытаясь дотянуться до её мягкого света.       а Иван смотрел. Иван прожигал своими чернильными глазами, со спины или его профиль. прожигал его спину, когда он бросился за своей любовью обратно, когда они были так близки к свободе. и побежал вслед за ним, обратно, горько улыбаясь. а она? Тилл знал - она бы не побежала бы за ним. если бы и побежала, то не столько за ним, сколько за Суа, если бы он пообещал привести её к ней. а он взял и побежал. даже если это всё портило, даже если это был последний шанс, даже если это был первый и единственный до недавнего момента мятежный поступок Ивана, такого правильного и послушного.       он помнил холодный ливень на Сцене. и помнил контрастно горячие губы на своих губах, и как он отпирался, толкал его изо всех сил, потому что это казалось неправильным, потому что перед глазами тогда всё ещё стояла желтоглазая Мизи.       его шею сжали, но совсем слабо. чувствуя хватку на горле, Тилл лишь закрыл тогда глаза. ему хотелось только сказать: "делай со мной всё что хочешь, только дай мне умереть". он это чувствовал, Тиллу даже не нужно было говорить это всё.       вот только хватка не усилилась. послышались выстрелы. один, второй, третий, четвёртый.. хватка исчезла, и Тилл ошеломлённо открыл глаза. и тогда увидел. увидел эту ёбаную улыбочку на измазанных кровью губах, самую искреннюю за всё время, за всю чёртову жизнь.       кровь проявлялась алыми цветами на его белоснежном костюме. а ведь Суа тоже в таком была тогда, на первом раунде..       тогда Тилл не слышал ничего, кроме оглушающе громкого дождя. зато теперь он видел не красавицу Мизи, а вот его, Ивана, со сверкающими на момент чернильными глазами, которые теперь были как два стекла. видел труп единственного, кто у него остался.       и всё-таки была в Тилле одна ужасно противная черта - он не умел ценить. по крайней мере, до того, как потеряет.       и каждый раз сознание подкидывало ему это. каждую, сука, ночь он раз за разом видел счастливый последний блеск в глазах этого психа, видел искреннюю улыбку, видел его мокрый от дождя и крови бездыханный труп.       он не спал три дня подряд. боялся, не хотел. его постоянно пичкали чем-то, своими инопланетными лекарствами. хотя на наркоту они явно походили куда больше. а потом, он просто вырубился, всего лишь сев на собственную кровать в собственной капсуле.       и сейчас он видел совсем другое. то его выступление. он его помнил, потому что смотрел. больше по привычке. давным давно ещё, Суо собирала всех смотреть выступления, Мизи шла за ней, а Тилл уже за нею. так и привык, хотя теперь никого рядом из тех, кто этот обычай начал, с ним не было.       он, по ощущениям, левитировал. не было пришельцев внизу, не было ничего, кроме его лица и Сцены перед глазами.        Иван, как и на экране телевизора, был во всём чёрном. одежда чем-то напоминала одежду студента, и дело было, скорее всего, в жилетке.       он подошёл к микрофону и взглянул Тиллу прямо в глаза, словно действительно видел того. а у Тилла спёрло дыхание. хотелось разорваться, раствориться на атомы и больше никогда не появляться. Иван начал петь.

Пропитавшись тьмою, я предклонялся пред тобою, Ведь нас всегда равняли, хоть и не были согласны мы с этим, Поэтому я не мог дотянутся до тебя, одиноко представляя тебя Тем, кто всегда сияет только мне, когда я рядом с тобой!

      первые строчки сильного голоса полились на фоне звёздного неба. музыка полилась следом.       Тиллу было так больно. раненое сердце разбивалось, ныло, удивительно, что ещё не остановилось.       ибо теперь Тилл слышал, Тилл видел, что именно ему и обращены были эти слова. а он, идиотина такой, увлечённый той, кто его больше чем "хорошего знакомого" не воспринимал, тогда, по ощущениям, вечность назад, не видел и не слышал. не хотел он слышать. и видеть тоже.       в чёрных глазах, что для сна были на удивление чёткими, мерцали звёзды. как-то раз Мизи передала ему слова Суа о том, что если долго глядеть в глаза Ивана, можно увидеть звёзды. Тилл тогда не поверил. и не проверил, вопреки своему любопытному нраву. а прямо сейчас видел их как на ладони.

Как чёрное, чёрное, каким и бывает Глубоким по приближению к себе самое чёрное море, Подобно чёрной, чёрной печали, История которой сплошное горе, Где в конце концов останется лишь холодный след, Окрашенный в цвет крови, что испарится в воздухе.

      от упоминания крови Тиллу поплохело. и, к тому же, слишком уж хорошо Иван тогда ещё не мёртвый все их отношения описывал крайне точно. впрочем, тот всегда был до ужаса проницательным. так отчаяно он звучал, будто сейчас кинется под гильотину заместо самого Тилла. вот ублюдок, изначально ведь всё продумал?

Твои глаза должны смотреть На мои кончики пальцев, что соприкоснутся С тобой в бесконечном месте ожиданий, Где песочные часы это алый свет Внутри чёрной тьмы, Где я с тобой стою,

      он пытался коснуться Тилла любыми способами. поэтому по-сумасшедше счастливо улыбался, когда они дрались. поэтому льнул каждый момент к его плечу, если была возможность. поэтому так крепко держал его руку, когда они бежали, подгоняемые внезапной свободой и метеоритным дождём на кровавом небе. и именно поэтому отпустил ладонь, как только Тилл этого захотел. вот же..

Как чёрное, чёрное, каким и бывает Глубоким по приближению к себе самое чёрное море, Подобно чёрной, чёрной печали, История которой сплошное горе, Где в конце концов останется лишь холодный след, Окрашенный в цвет крови и

      за его спиной зажглись тысячи падающих звёзд, но не таких, какие они видели тогда. так они выглядели раньше, когда инопланетные твари ещё не поработили землю. они сейчас Тиллу не нужны были, потому что ещё более яркие звёзды жглись в чужих маслянистых глазах.       он протянул Тиллу руку, прямо ему, словно не был плодом больного воображения. смотрел так, как не смотрел никто другой. отдавая сердце, душу, саму свою жизнь. а Тиллу она не была нужна. ключевое слово - была. хотя, смотря как понимать. Тилл так хотел видеть его живым, вновь ударить как в старые-добрые, наорать, да хоть снова поцеловать! все желания как-то смешались в одно единое. но Тиллу блять не нужно было, чтобы он отдавал свою жизнь за него, не нужно!

Такой чёрной, чёрной печалью. Там ты Для меня всегда будешь Чёрной печалью! Только для меня Чёрной печалью! Только для меня Чёрной печалью!

      он почти кричал, хрипло кричал в микрофон, будто вытряхивая себе в ладони свое собственное сердце, и протягивая его Тиллу. мол: бери, можешь выкинуть или истоптать, не важно, только прошу, возьми.       и тут вот обнаруживается, что Иван нисколько не был безжизненным так то. по крайней мере, пока он контактировал с Тиллом. что ему тоже было и больно, и радостно, и печально. и разглядеть это очень даже просто. но Тилл никогда не смотрел на него, даже не пытался.       да, Тилла всё ещё раздражала его ублюдская спокойная рожа, чёрные глаза и красиво уложенные волосы, бледные руки. но больше всего Тилл сейчас раздражал сам себя. это было даже больше похоже на ненависть. по щекам уже давно лились горячие горькие слёзы, но заметил их он только сейчас. хотелось вспороть себе горло. просто не просыпаться. просто, чёрт возьми, умереть от остановки сердца прямо сейчас!       Тилл протянул руку в ответ. наконец-то. глаза Ивана засияли, и тот улыбнулся ему, как тогда.       во всей этой парящей сонной невесомости Тилл правда пытался подобраться быстрее, тянулся изо всех сил. не дотянулся. его глаза остекленели.       белые стирильные стены встретили его удушающим капканом.