Who got the power?

Лиля просыпается из-за мерзкого солнечного луча, все-таки пробившегося через щель в плотных шторах. Ей вообще не сразу удается осознать, где она находится, пока не чувствует рядом тепло чужого тела. Через ее талию перекинута татуированная рука, а куда-то в шею сопит спящий Дима. Девушка вдруг усмехается — ладно, это было хорошо. Даже слишком хорошо. Фадеева и думала, что сможет так легко отпустить Майю, случайно встретив Матвеева вместо нее. Тем не менее, сейчас Лиля переворачивается в его руках, чтобы оказаться с ним нос к носу и зашептать: — Эй, ну как доброе утро. А сама перекидывает ногу через его талию, чтобы прижаться ближе, кожей к коже, и тихо рассмеяться: — Или тебя надо будить другими методами? — А есть интересные предложения? — хрипло смеется еще сонный Дима. И хотя по утрам работоспособность чернокнижника по традиции уходила в минус, начинать день с прекрасной девушки определенно было приятно. После бессонной ночи — особенно. Надо почаще заводить такие случайные знакомства. — Ты же… Лиля, да? — в наигранной задумчивости интересуется Матвеев, но тут же себя «исправляет»: — Нет, Света, да? Фадеева смеется, стукая его по плечу, а затем и вовсе толкает Диму так, чтобы он оказался лежащим на спине, а сама забирается сверху, чтобы прошептать ему в губы: — Я сейчас заставлю тебя вспомнить мое имя. И припадает губами к расписной коже шеи, проводит языком вдоль линий, оставляя мокрые дорожки. Дима спас ее от депрессивного запоя, а Лиля умеет быть благодарной. И ещё он ей, правда, нравится. Красивый, не проблемный. Ей нравятся его татуировки, неизменная усмешка и голодный взгляд темных глаз. Поэтому девушка отбрасывает мешающее одеяло, скользя дорожкой поцелуев вниз, пока не тормозит чуть ниже пупка, чтобы самым разгоряченным тоном поинтересоваться: — Все ещё не помнишь, как меня зовут, м? — Ну-у-у, кажется, что-то припоминаю… — тянет Дима, продолжая отыгрывать внезапную амнезию. А самому чертовски сильно интересно. Как чернокнижник, он готов был поклясться, что Лиля самый обычный человек. Но по тому, что она творила с ним одним своим блядским ртом, в ней смело можно было заподозрить суккуба. — Надо восстанавливать воспоминания, — усмехается Матвеев, убирая ей волосы от лица. Джентельмен, блять. **** Утро встречало Стеканову необычайно ярким солнцем из окна, которое пробивалось даже через их плотные шторы. Однако окончательно проснулась девушка далеко не из-за этого. А из-за тепла родного тела рядом. Юля медленно открывает глаза, когда чувствует как Костя сгребает в свои объятия. Девушка довольно щурится и накрывает чужие руки своими ладошками, слегка поглаживая. Она запрокидывает голову назад — ластится к мужчине, трется своей щекой о его. — Доброе утро, — наконец-то тихо шепчет Стеканова. — Доброе утро, — отзывается Гецати с сонной улыбкой. — Люблю, когда ты такая. С утра тянет на нежности, да? И, чуть сипло смеясь, целует жену в макушку. Последние недели выдались у них достаточно тяжелыми — вновь соперничество между собой на проекте, которого Костя так старался избежать, еще эти ее новые подружки навязались — наркоша и бешеная сука. Отличную компанию выбрала себе его не самая устойчивая Юля. Тем не менее, ее утреннее поведение вполне искренне греет ему душу. Вот это — его маленькая девочка. — Если ты ещё накормишь меня перед испытанием, буду вообще самым счастливым мужем в мире, — хрипловато хохотнул Костя. Испытание… На прошлом его низко оценили, и теперь нужно выложится на полную. Его коллеги в этот раз — Надежда Эдуардовна и Олег Шепс. Тем не менее, когда Гецати пытается ощутить привычное присутствие, привычный гул голосов, то вдруг натыкается… на пустоту. — Обязательно накормлю, — хихикает Юля. Как же ей нравится, когда Костя такой спокойный, домашний — открыто показывает как сильно и нежно её любит. В такие моменты девушка понимала, почему у алтаря сказала «да». И перед тем, как пойти готовить завтрак, Юля переворачивается лицом к мужу, и обвивает руками его шею. — Люблю тебя, — тихо произносит девушка и оставляет невесомый поцелуй на родных губах. Она просто обожала подмечать то, как меняется взгляд мужчины, когда она признается ему в любви. — Разбудишь Лёню, пока я готовлю? Его тоже надо бы накормить, — просит Стеканова. — И я тебя люблю, мое солнышко, — сонно улыбается Костя. — Разбужу, конечно. Иди, я сам. Мужчина как успел прокрасться в комнату спящего сына, мягко разбудить его и переодеть, когда по квартире уже разнесся аппетитный запах яичницы с беконом. Гецати выходит на кухню с сыном на руках и, усадив его на его детский стул, подходит к жене, чтобы обнять ее со спины и зарыться лицом в ее мягкие волосы. — Касу! — подает голос Леня, на что Костя смеется: — Будет тебе сейчас твоя каша, богатырь. Юля на это всё лишь хихикает, и наслаждается прикосновениями мужа. Как же она любила эти мимолетные моменты нежности, которые были своего рода таинством, доступным им как мужу и жене. Только она могла видеть Костю таким мягким, чутким и заботливым, и только он видеть Юлю такой нежной и открытой. Девушка выключает плиту, и не вылезая из объятий мужа раскладывает завтрак по тарелкам. — Вот твоя каша, — поцеловав сына в лоб, Юля поставила перед ним тарелку с кашей. И Лёня не дожидаясь родителей тут же принялся её улепетывать. — Всем приятного аппетита, — пожелала Юля и сама принялась за еду. Благо что сын уже достаточно взрослый, чтобы кушать самостоятельно и на это не приходилось тратить время. Завтрак прошел в очень спокойной и уютной атмосфере. Но пришло время закругляться, ведь совсем скоро им с Костей надо будет выезжать на съемки в Особняк Стахеева. — Та-а-ак, скоро приедет тётя Маша и поиграет с тобой, — обратилась Юля к сыну, потрепав его по волосам. Вообще она была дико благодарна своей подруге детства, что та так часто помогает ей и сидит с её ребенком. Стеканова уже не раз предлагала Маше деньги, за её работу, но та благородно отказывала. Однако учитывая как часто, Юле и Косте приходится пропадать на съемках, девушка уже в серьез задумывается о том, чтобы начать втихую подкладывать деньги подруге. — Ура! Тётя Маса расскажет про диносавров! — довольно воскликнул Лёня, захлопав в ладоши. Костя с любовью посмотрел на сына — квинтэссенцию их с Юлей чувств. И пусть он появился в их жизни очень рано, Гецати ни разу об этом не пожалел. Светловолосый и светлоглазый, Леня очень во многом пошел в Стеканову, но все равно даже сейчас уже угадывалось, что по габаритам он пойдет в отца. — Так радуется Машке каждый раз, — изрек Костя. — Да и я тоже. Единственная твоя нормальная подруга. Уж точно всяко лучше Эвы и Майи. *** Донельзя довольная жизнью Майя врывается в гримерку почти вихрем, сразу налетая на Олега, сидящего на диванчике с братом. Девушка, ни чуть не смущаясь Саши, усаживается к младшему Шепсу на колени с шутливым возмущением: — И долго ты мне не собирался говорить про свой день рождения? — Олежка у нас не любит празднества, — усмехается Саша. — Со мной полюбит, — парирует Розалес. — Выбора не будет. — И я тебя только в этом поддержу, — соглашается старший из братьев и поднимается на ноги. — Оставлю вас вдвоем. Олег ещё не предлагал Майе отношения официально, но она уже ничего не могла поделать со своей вездесущей тактильностью, так что, даже когда место на диване освободилось, она и не подумала слезать с колен Шепса. — О нет, надо было срочно менять дату рождения, — отшучивается Олег, когда они остаются вдвоем. Сам почти сразу Майю приобнимает. Он-то сам и в половину таким тактильным, как она, не был, но Розалес готов был позволить почти все. — Ладно, на самом деле, долго. И не сказать, что была какая-то травмирующая история, сорванные праздники и прочее. Просто Олег изначально относился к дню рождения как к самому обычному дню. Ладно, просто дню, в который он родился, но и это как будто бы не такой значимый повод, чтобы разводить пир на весь мир. Тем более, почти всегда было не до дней рождений. Работал же. А потом случилась Майя. — Я боюсь спросить, как ты узнала. Следишь за мной? — смеется Олег и игриво щекочет ее бока. Почти как пытка. — Считай, что мне сама Смерть нашептала, — самым серьезным тоном отвечает Розалес, но не выдерживает и начинает смеяться, щекотки-то боится. — Ладно, я тебя загуглила. Но ты сам виноват. После того видео с баскетбольной площадки все фанаты решили, что мы пара, так что представь мое удивление, когда в моем чате в «телеге» куча девчонок стала спрашивать, что я подарю тебе на предстоящий день рождения. А я, оказывается, вообще не в курсе. Майя притворяется обиженной, надувает губы, сложив руки на груди. — У меня, может, на тебя и твой день грандиозные планы. — Не-ет, только не подарки, умоляю. — В противовес Майе, тон Олега звучит исключительно несчастным. Получение подарков входило в степень его личных пыток, потому что как-то повелось, что почти все из окружения заморачивались. И от этого реально было неловко. А при условии, что делом собирается заниматься Майя… На самом деле, ужасно приятно то, что она заморачивается ради него, но при этом было отчаянное желание случайно куда-нибудь провалиться. — Может, договоримся? — после недолгого молчания предлагает Шепс. А про «пару» даже запомнил. Наверное, уже пора? — Даже не думай об этом, — ехидничает девушка. — Я все организую на высшем уровне! Да и… Тебе неприятно что-то от меня получить? Она обвивает рукой его шею и смотрит в глаза Шепса жалобно-жалобно. — Я ведь сейчас и обидеться могу. Потому что я стараюсь, хочу тебя чем-то порадовать. — Не-ет, — поспешно возразил Олег. Мысль о том, что она вообще может так подумать, оказалась пугающей. — Просто… короче, мне реально неловко тебя грузить. И вообще хоть кого грузить, но тебя — особенно. — Ты меня не грузишь, tonto bobo, — улыбается Розалес, щелкая Шепса по носу. — Я же сама предлагаю. И даже настаиваю. И, оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что все присутствующие коллеги заняты своими делами и не обращают на них внимания, Майя оставляет на губах Олега легкий, ненавязчивый поцелуй. Внутри у нее от него все трепещет так, как никогда раньше не было. Что, выходит, глупые цитаты про «у тебя просто мужика нормального не было» — это про Майю? Потому что перед Олегом она готова растечься лужицей. — Я все организую. И сразу после оценок за испытание будет выдвигаться — не хочу тратить драгоценное время дня рождения своего любимого. И с ее губ эти слова слетают так просто и естественно. И всю романтическую идиллию момента портит чужое покашливание. Одним из последних на съемки прибывает Дима. И хотя под татуировками сложно было разглядеть разглядеть темные засосы на его шее, одного взгляда на Матвеева было достаточно, чтобы понять, что он чертовски доволен. — Мог бы и не заходить, — криво усмехнувшись, шутит Олег. Не то что бы место было подходящим для того, чтобы наконец-то нормально и самому заявить Майе о своих чувствах, но прекрасный момент был проебан. — Ну извини, извини, — совсем не искренне извиняется Дима. — Кто ж знал, что вы тут… любитесь. Сам невольно задержал взгляд на Майе, словно даже восхитившись тому, насколько она быстро взяла его новоиспеченного друга в оборот. А Олегу эти взгляды… блять, реально не нравятся. Так что он выдает первое, что приходит на ум, чтобы снова переключить внимание на себя: — Майя собирается устроить вечеринку в честь моего др. Я тебя приглашаю. В конце концов, они и правда успели неплохо сдружиться. — Я бы заявился даже без приглашения, — усмехается Дмитрий, но его взгляд снова возвращается к Майе, когда он вкрадчиво интересуется: — Можно же ведь еще кое-кого с собой взять? — Конечно, — кивает Розалес. — У всех будет стандартная опция «плюс один». Хотя ей даже страшно представить, кого Матвеев может с собой привести. *** — Добрый день, уважаемые экстрасенсы, — кивает Марат. — Неделю назад мы стали свидетелями женского боя без правил: Эвелина Некрасова, Юлия Стеканова и Виктория Райдос. Дамы, готовы узнать свои баллы от телезрителей? — Такое ощущение, что у нас есть выбор, — хмыкнула Эва. Что называется, максимально риторический вопрос. — Включайте уже. — Тогда с вас и начнем, Эвелина, — усмехнулся Башаров, снова обращая их внимание на турнирную таблицу. И… строчка с ее именем взлетела вверх с результатом восемь целых и девять десятых балла. Хотелось бы, конечно, и больше, но по итогу Некрасова только махнула рукой: — Пойдет. После того свидания, а по совместительству лучшего вечера в ее жизни, настроение было почти что миролюбивое. Зато насмешили оценки Райдос и Юли, потому что оказалось, что они у них идентичные — восемь и три. Неудивительно при условии бессмысленной совместной работы, но немного волнительно, потому что по итогу разница была всего в шесть десятых балла. — Эвелина, поздравляю! И вновь вас признали лучшей в тройке! — аплодирует ей Башаров, но Эва ограничивается только кивком и кривой усмешкой. Ладно еще Райдос. Как-никак, лицо не новое, со своей аудиторией, изрядно многим приевшееся. Но каким образом этот цветочек по имени Юля, где-то благополучно растерявший собственное мнение, начинает наступать ей на пятки? — А я готов объявить новую тройку, — продолжил ведущий. — Два медиума и одна многоликая ведьма — Олег Шепс, Константин Гецати и Надежда Шевченко! *** У Майи все было схвачено оперативно — ещё когда она только узнала про день рождения Олега, то сразу побежала гуглить загородные коттеджи. Москва казалось ей слишком душной и шумной, чтобы найти, куда приткнуться с частной вечеринкой. И к моменту, когда младший Шепс отправлялся на испытание, она успела и проводить его, и найти несколько вариантов, с которыми и подлетела к мимо беседующим Саше и Эве. — Так, хоумис, это срочно! Какой дом? — она повернула к ним экран телефона, чтобы оба могли пролистать фотографии в сторону. — Мне нравится вот этот деревянный домик у небольшого озерка, но что может понравиться Олегу? — Не нервничай ты так, — усмехнулся Саша. — Этот вариант лучший, ему точно понравится. — Эва, а ты что думаешь? У Олежи день рождения на днях, и я решила, что обязана все организовать. Эва многозначительно покосилась на Сашу, вспоминая их недавний разговор насчет того, замутили Олег с Майей или нет. Походу, был прав все-таки он. — Слушай, ты же знаешь, что я ничего не шарю в этих ваших празднованиях дней рождений, — усмехнулась Некрасова, но фотки для виду полистала. — Я тоже за этот с озером. Главное случайно никого не утопить. — Ты про Гецати? — смеется Саша, приобнимая Эву. — Тогда можно и не случайно. Ладно, вы этого не слышали. И теперь заливисто хохочет уже Майя, пригрозив Шепсу указательным пальцем: — А ты хорош. Несмотря на то, что он был крестным их с Юлей сына, поведения Кости в отношении Эвы Саша простить не мог. Даже как-то инстинктивно прижал ее к себе поближе. — Так, ладно, тогда я снимаю этот коттедж, — выдыхает Розалес. — Спасибо, ребят, за помощь! Дэмн, надо ещё всех пригласить. Улетаю! И, действительно, почти улетела от них. — Она же поняла, что мы ей на самом деле не помогли? — усмехается Шепс Некрасовой в висок. — Я даже не пыталась, — с видом профессионального заговорщика соглашается Эва. — Но меня умиляет, как она переживает. Я давно такую Майю не видела. И вот вроде бы, с Лилей — как там говорят? не буди лихо, пока оно тихо? — тоже счастлива была, но… не так. Эва так и не набралась смелости спросить, о чем они разговаривали тогда на последней вечеринке, но очевидно, что из-за ерунды отношения, которые продолжались два года, в одночасье не рвут. А с другой стороны… к черту эту Лилю. Олег, конечно, тоже в последний раз отличился, но в нем Эва была уверена больше, чем в Фадеевой. Так что Эва окончательно позволяет себе отпустить ситуацию. Смеется и сама ластится к Саше, обнимая его — она запоздало оценила всю прелесть объятий, так что сейчас планировала насладиться ими сполна. Увидит кто? Так пусть смотрят, она разрешает. А потом неожиданно даже для самой себя признается: — На самом деле, отказаться от вечеринок, которые устраивает Майя — это очень сложно. Не знаю, как у меня получается это делать. — А ты не даешь ей устраивать свои дни рождения? — уточняет Саша. — Когда у тебя, кстати? Потому что он понимает Майю — он бы тоже ради Эвы расстарался. И расстарается в нужный момент, который она озвучит. — Так, — Эва даже разорвала их объятия и отступила на полшага назад, исключительно ради того, чтобы ее слова возымели нужный эффект, — никаких дней рождений, ты меня понял? Она понятия не имела, что двигало Олегом, который, как выяснилось, двадцать девятое апреля игнорирует принципиально, но понимала его в этом — Эва свой день рождения ненавидела всеми фибрами души. И из-за самого дня, и во многом из-за факта непосредственно рождения — первые шестнадцать лет жизни она об этом очень жалела. Сейчас, правда, чуть смягчилась, позволяя брату притащить какой-нибудь дурацкий торт с горой крема и тупыми свечками, но сама никогда не пробовала. — То есть… — Говорить о своих чувствах оказывается не так уж и легко, но Эва старается. — Я не против тебя, но я принципиально против своего дня рождения. — Ладно. Смысла-то нет секретничать. — Потому что я родилась девятого мая, и я до сих пор помню, что каждая бабка проходила мимо нашего забора и вздыхала «И угораздило же тебя родить эту малолетнюю прошмандовку в такой день!». Да и как-то просто… не люблю. — Эй, ну ты чего, — Саша вновь тянет руки к Эве. — Я все понял. Я, конечно, пусть и считаю, что твое рождение — повод для радости, но твои желания уважаю. И хотел бы быть с тобой рядом в этот день, просто без празднований. Договорились? И улыбается максимально обезоруживающе, чтобы слова точно возымели эффект. Некрасова по итогу почти сразу расслабилась. И правда, чего завелась? С человеком, который ей слишком сильно нравится, даже этот дерьмовый день по итогу может стать лучшим. — Ладно, — сдается Эва и с самой мягкой улыбкой снова ластится к нему. Она и сама не знала, что умеет быть такой тактильной. Но… с Сашей можно было. С ним одним. — Самое главное — не напомнить случайно Майе. По итогу, правда, окажется, что Эве будет совсем не до ненавистного дня рождения. *** Майя как раз развалилась с косяком (чисто для успокоения нервов) на диване, листая в телефоне списки различного алкоголя, который подобрала для вечеринки у озера, когда вдруг из прихожей раздался скрежет в замочной скважине. Девушка лениво повернула голову, даже и не думая подскакивать — слишком развезло. Да и нетрудно догадаться, у кого могут быть ключи от ее квартиры. У той, что так их и не вернула. Лиля проходит в комнату тихо, как мышка, и вдруг вздрагивает, сталкиваясь взглядом с Розалес. — И часто ты сюда шастаешь, когда меня нет? — хрипловато усмехается Майя, туша косяк в пепельнице. Запах травы в воздухе дурманил голову, к потолку поднимались плотные колечки дыма. Фадеева проводила взглядом один из них и лишь потом хмыкнула: — Впервые пришла. Я же не все вещи увезла, ещё целая сумка осталась. — Тогда забирай барахло и вали. И ключи оставь. Лиля поджимает губы, но ничего не отвечает. Молча открывает шкаф, вытаскивая оттуда набитый одеждой шоппер. А потом внезапно садится рядом с Майей на диван — та аж отодвинулась сразу. — Я теперь какая-то прокаженная для тебя? — горькая усмешка. — Типа того, — а Розалес совершенно и не отрицает. — То есть ты… просто вот так выбросишь нас? — Уже выбросила. Хотя первой этой сделала, когда решила поиграть в сутенершу. Фадеева косится на кофейный столик, на котором разложено все необходимое для самокруток и горка травы. Вздыхает. — Он хотя бы знает вот об этом? Думаешь, примет все, как есть? — Иди нахуй, Лиль. Забрала вещи? Пиздуй. И ключи верни. Девушка медлительно повинуется воле своей бывшей, словно в слоу-мо наблюдая за тем, как Майя старается не касаться ее пальцев своими, забирая связку. — Молодец, — устало выдыхает Розалес. — А теперь наши пути расходятся. Но Лиля в этом так уж уверена не была. *** Это испытание прошло… плохо. Даже хуже предыдущего. Если в тот раз Косте мешал сам дом, аномальная зона, зараженная демонами, то в этом раз вся его работа была насмарку — на нем словно стоял мощный непрогляд. Душа погибшей Кати так и не вышла с ним контакт, и Гецати решил, что во всем повинна не экологичная работа Олега, хотя что-то подсказывало, что дело было не только в этом — он не слышал своих духов уже какое-то время. Поэтому и в готический зал приехал в прескверном настроении. Ещё эта чертова вечеринка после… А вот Майя, напротив, приехала вся сияющая. Ради такого случае она даже отрыла в шкафу свою старую форму чирлидерши, оставшуюся ещё со школы — бежевый с черным очень маленький топ с названием ее старой команды «Saints» и в тон ему короткая плиссированная юбка. Волосы Розалес собрала в два высоких хвостика, чтобы было совсем аутентично. — Майя, — не мог не обратиться к ней Марат после приветствия экстрасенсов. — Вы сегодня в образе спортивной болельщицы? — Я сегодня болельщица Олега, — с гордой улыбкой откликнулась она. — Что скажете на это заявление? — удивился Башаров, обращаясь к младшему Шепсу. — Ну, я думаю, что это была одна из причин, почему испытание прошло так легко, — улыбнулся Олег в ответ, а сам все на Майю смотрел. Взгляд оторвать не мог. И глядит-то с такой любовью, что сомнений уже не остается, что у них все серьезно. Эва готова была поклясться, что на сегодняшней вечеринке парочкой они станут уже официально. Но все же, она не может позволить себе не разрушить эту романтичную атмосферу вброшенным как будто между делом: — Надо было Викторию тоже чирлидершей одеть. Может, у Гецати был бы хоть мизерный шанс пройти это испытание. Райдос презрительно скривилась, задирая подбородок: — Я пришла сюда работать и побеждать, а не пупком светить. — Ну, на твоем месте я бы тоже не светила, чувих, — рассмеялась Майя. — Ты на милфу точно не тянешь, чтобы так одеваться. И пока побагровевшая Виктория не взорвалась, Марат успел переключить всеобщее внимание на турнирную таблицу. Начали с Надежды Эдуардовны, получившей от наблюдателей десять, девять, семь и пять. Костя же… Гецати буквально разгромили шестерками и семерками, добавляя комментарии о том, что ожидали от него куда больше. Сейчас, когда он стоял в готзале, у него даже желваки под скулами заиграли. А вот Олег получил все заслуженные десятки, и Майя даже пискнула, пританцовывая и напевая на манер спортивной речевки: — Олег Шепс чем-пи-он! — Давайте приступим к оценкам от ваших коллег? — предложил Марат, хохотнув над реакцией Майи на высокие оценки Олега, — Константин давайте начнем с вас. — Давайте, — невесело отозвался Гецати, предчувствуя явно невысокие баллы. И… они были намного ниже, чем Костя даже мог себе представить. Старший Шепс удостоил его тройки, Дима поставил семерку, что сделала и Виктория. Восьмерка от Юли и все же немного скрасила не очень приятную картину, и даже заставила мужчину слегка улыбнуться. Однако единицы Эвы и Майи добили окончательно. Руки сами собой сжались в кулаки, но Гецати старался держать спокойный образ. — Константин, чья оценка вас интересует? — спросил у явно раззадоренного Кости Марат. — Ну давайте с хорошего начнем — Юля, — пожал плечами мужчина. Он бы хотел сейчас услышать пару успокаивающих слов от жены, чтобы совсем не разойтись. — Я поставила Косте восемь, потому что понимаю, что он мог бы увидеть гораздо больше. Он провел трудоемкую работу на кладбище, он постарался! — подбадривающе отозвалась Стеканова. Когда она смотрела выпуск, то дико расстроилась за Костю, из-за того, что у него не получилось наладить связь с духами. Вообще у неё создавалось впечатление, что на нём был какой морок или непрогляд. Надо будет проверить мужа и возможно попытаться снять негативное воздействие. — Я начинаю понимать, что Юле нравится заниматься бессмысленной работой. Иначе у меня нет объяснений, как эти бессмысленные трепыхания на кладбище можно назвать «постарался», — со смешком заметила Эва. Это же и правда было жалко. Беспокойный Гецати метался по кладбищу, чего-то там пытаясь сказать. Уверял всех в том, что причина в неэкологичной работе Олега, попытался даже докопаться до Надежды Эдуардовны. Как и всегда, ищет проблему в женщинах. И все же… что-то Эву смущало. Полностью отрубить медиума от некротического канала под силу было только… богу. И хотя у нее не было доказательств вины Матвея, даже если он действительно уговорил Анубиса сделать это, Эва не планировала ничего менять. Неужто великий и ужасный аланский провидец не справился бы с такой напастью? — Это было жалко, — продолжила Эва. — Гецати и на первом испытании проявил себя ужасно, но вот это — это точно был не уровень сильнейшего. К тому же, меня восхищает умение Константина искать проблемы в ком угодно, кроме себя. Может, если это происходит уже во второй раз, пора уже хоть как-то задуматься? — Ты можешь просто закрыть свой рот?! — вскинулась на нее и без того закипевшая Виктория. Эва, склонив голову к плечу, как ни в чем не бывало уточнила: — А ты? Райдос задохнулась своим возмущением. Эва усмехнулась, ставя точку: — После этого я начинаю сомневаться в компетенции Константина Гецати. — А то, как он, нихуяшеньки не сделав, пошел чему-то учить Олега? — согласилась Майя. — Да я не знаю вообще человека, работающего экологичнее, чем Олег. Он бы точно никогда не стал обращаться с душой «насильственно». — Вы сегодня всерьез болеете за своих, — усмехнулся Башаров. — Знаете, Марат, я не только бывшая чирлидерша, но и с опасного района. Мои ребятки бы таких обвинений не простили. А не прощают у нас обычно в перестрелках. — Можно не кичиться на каждом углу быдло-происхождением, — взорвался Гецати. — Лучше быть искренним человеком из гетто, чем лицемером с гор, — пожала плечами Розалес. — Я увидел, что с душой обошлись не экологично, — цедил Костя. — Да ты не увидел ничего, — вмешался и Саша. — Но решил прикрыть свой позор отличной работой моего брата. А теперь здесь пытаешься сделать то же самое, унижая девушек. Леопольд наш. — Кость, — не может не вмешаться и Олег, у которого от этого «быдло-происхождения» предательски сжались кулаки, — ты себя сейчас ведешь, как мудак. — Башаров наигранно хватается за сердце. — Если у тебя есть претензии ко мне, высказывай их мне, а не Майе. Эве пришлось прятать улыбку за карточкой с фотографией. Олежка, кажется, в ее глазах решил сегодня реабилитироваться. А Саша… Шепсы, кажется, решили сегодня сразить ее наповал. — Не-е-е, Олеж, ты что, ему же проще рассказывать всем про страшного и ужасного Олега Шепса, который так неэкологично обращается с душой, — усмехнулась Некрасова. — Это из оперы моего «некрасивого поведения». — А по-моему, вы к нему цепляетесь, — внезапно выдает гениальную вещь Дима. — Да, это было не идеально, но… — А по-моему, ты пытаешься ему подлизать, — не дала ему закончить Эва. А Юля, стоявшая все это время тише воды ниже травы ошарашено ахнула. Все так люто набросились на Костю, что стало даже не по себе. Почему они все такие жестокие? Даже Дима попал под раздачу, хотя просто хотел высказать свое мнение. Девушка сочувствующие посмотрела на мужа и постаралась мысленно передать ему хоть капельку своего спокойствия. Все таки Эвелина сегодня по нему очень жестко прошлась. — Ну, а теперь я попрошу вас достать из конвертов фотографию Олега Шепса. Саша, стоящий первый на очереди, с лучезарной улыбкой явил десятку, идущая следом Майя — десятку с сердцем вместо нуля, Эва, Юля и Дима тоже поставили высший балл, и одна лишь Виктория обошлась восьмеркой, испортив картину. — Я в восторге от своего брата, — заговорил старший Шепс. — И теперь ещё больше боюсь оказаться с ним в одной тройке. — Я поставила восемь за насильственное удержание души, — начала было Райдос, но оказалась перебита закатившей глаза Майей: — Да бля-я-ять. А в книжонке твоей бесполезной они не насильственно содержатся? — Что ты сказала?! — рявкнула Виктория. — Разговор идет сейчас между мной и Олегом, а ты вновь влезаешь со своим фанючеством. — Ну я, — усмехнулась Розалес. — Ну фанючу, и хули ты мне сделаешь? Женщине сжала челюсти и продолжила свое обращение к Шепсу: — Ещё я снизила балл на препирание с Костей. — Хуестей, — вновь встряла Майя. — Слушайте, я из нее сейчас помпон сделаю. — Слушай, держи язык за зубами, — вспылила Юля, которая тоже поставила Олегу высший балл. — Не переходи на личности. У Виктории есть право на свое мнение, а тем, что ты каждую секунду вставляешь свои пять копеек, ты не заставишь тут никого поменять баллы. И пусть Юля сомневалась в искренности своей дружбы с Райдос, эту ситуацию она никак не могла оставить просто так. Ну это правда возмутительно! А если бы такое в сторону самой Майи вбросил кто-то из мужчин? Эва бы тут же всех порвала на куски. — Я не заставляю никого ничего менять, — снисходительно хихикнула Майя. — Просто Викуська хуйню несет. И бесится смешно. Костя объективно не справился с испытанием, но пытался обвинить в этом другого человека, который справился. А Вика ещё подтяфкивает, хотя сама насильственно держит души. Два лицемера пара. Все это было сказано с таким филигранным похуизмом, что Розалес оставалось только беззаботно засвистеть какую-нибудь песенку. — К тому же — я же быдло, верно? — подмигнула она Гецати и вновь усмехнулась. — Боюсь, тут не только Райдос в подпевалы заделалась, — фыркнула Эва, покосившись на Стеканову с очевидным осуждением. — Я поражаюсь, как можно было запутать мозги ребенку настолько, что она реально верит в эту херню. — Прекратите сравнивать меня, блять, с ребенком, — «Сука у меня у самой взрослый ребенок», так и хотелось завопить Юле, — Я взрослый человек, который сам отвечает за свои поступки и выражает свое мнение! Откуда столько снисходительности и надменности? И что вот это за выражение «подпевалы»? Человек который не позволяет себе переходить на личности и унижать коллег — это подпевала по вашему? — Стеканова до этого старалась держать себя в руках, но теперь ее терпению пришел конец. И если раньше она вступалась исключительно из-за Гецати, то теперь обороняться приходилось ей самой. — Это — подпевала классическая, — пожала плечами Эва. — Заметь, никто не разносил твоего дорогого Костю просто так. Исключительно по факту — за паршиво сделанную работу… ах, подождите, ее же не было. Надо же, оказывается, даже зубки умеет показывает. Только пока укусы получались слабенькими. — Туда же идет Райдос со своей книжкой. Я вижу позорную попытку приклеиться к чужому успеху и найти недостатки в работе соперника, который, очевидно, был сильнее их обоих. А ты действительно ведешь себя как ребенок. Ребенок, которому неплохо промыли мозги, а теперь он защищает тех, кто срать на ее защиту хотел. — Хватит! — прикрикнул Гецати. — Пол-бока отхватит, — спокойно передразнил Саша. — Не смей повышать на Эву голос. — Тогда пусть она не смеет открывать рот на Юлю, — процедил Костя в ответ. — Тогда пусть ты научишься делать свою работу, чтобы никому не приходилось тебя защищать, — парировал старший Шепс. — Может, перейдем к оценкам Надежды Эдуардовны? — несмело предложил Марат. По итогу Эва даже притихла — хотя у нее было еще очень много чего сказать. Вместо этого она лучезарно улыбнулась, посмотрев на Сашу самым нежным и влюбленным взглядом, на который только могла быть способна. Просто… о, богини, она столько старательно грызлась сама за себя, что даже не ожидала, что может быть настолько приятно, когда тебя защищает другой человек. Или скорее все дело было в том, что ее защищал именно Саша. Саша, к которому она становилась все более и более неравнодушной. По итогу оценки Надежды Эдуардовны прошли как будто веселее. Саша сначала выдал… кол. И пока Эва чуть не посыпалась от отсылки к осиновому колу, оказалось, что ноль после единицы был скрыт конвертом. Единогласно десятки поставили и Майя, сама Эва и, внезапно, Юля. Ложкой дегтя стали Дима с восьмеркой и Вика с девяткой. — Вот почему смотрящий увидел десять, а они каляки-маляки нарисовали? — смеясь, возмутилась Надежда Эдуардовна. Как будто бы засомневавшийся Дима покосился на свою, как и всегда, красиво нарисованную восьмерку. Эва не смогла удержаться от смеха, показывая Шевченко сердечки. И пока Саша абсолютно искренне хвалил работу многоликой ведьмы, Башаров неожиданно заявил: — Как быстро у вас все меняется, Надежда Эдуардовна. Ну прямо от ненависти до любви один шаг. Мистер и миссис Смит «Битвы сильнейших». — Бонни и Клайд, — засмеялась Надежда, но Эва просто не могла не влезть: — Надежда Эдуардовна, я протестую, я уже застолбила себе роль миссис Смит! По итогу, когда съемки завершились, напряженные экстрасенсы стали собираться на вечеринку в коттедже. Майя отошла от ссоры в готзале за секунду и уже радостная прыгала вокруг Олега, заливисто смеясь, а вот Костя тут же подошел к жене с твердым: — Мы никуда не поедем. — Ну чего так строго сразу… — неуверенно пожав плечами ответила Юля. Ее хоть и задела ситуация в готическом зале, но ведь на этой тусовке можно будет развеяться немножко. — Кость, ну посмотри на это празднование, как на возможность отдохнуть и сбросить пар. Выпьешь — расслабишься, — убеждала Юля, Гецати, — К тому же я очень хочу поздравить Олега… но ты же не можешь меня отпустить одну в плохую компанию, — делая самое невинное выражение лица, произнесла девушка. Это было забавно использовать высказывания мужа, в спорах с ним же. На самом деле и сама Стеканова не шибко то горела желанием проводить время с Эвелиной или Майей, но… ей вдруг ужасно сильно хотелось набухаться. Просто чтобы хоть немного сбавить градус своей тревожности. А еще ей нужно вернуть Матвею его амулет. — Ладно, — выдыхает Гецати, устало прикрыв глаза. — Но ненадолго. И все время будешь рядом со мной и Викой. Знал бы он, на что подписывается. В это же время Майя и Олег садились в ее «линкольн», и девушка, не скрывая искренней радости, протягивает ему две маленькие коробочки и начинает щебетать: — Тут амулет Санта Муэрте. Именно чёрный, потому что, во-первых, это стильно, а, во-вторых, именно этот цвет в моей вере считается защитой от любых темных воздействий. Я купила его, когда ездила к самой первой часовне моей Святой в Мексике. А тут — сахарный череп. Конечно, я знаю, что ты не по сладкому, но я решила, что это клево. И вообще я сейчас отвезу тебя в такое клевое место, что ты просто обалдеешь. Кто молодец, скажи мне? — Я уже балдею, — честно признается Олег в ответ. Амулет впечатляет особенно — в первую очередь, энергетически. Это была та же самая мистическая, но при этом яркая энергия, которая всегда окружала Майю. Технически, за счет этого они автоматически становятся чуть ближе. Хотя казалось бы, куда уж. — Ты самая невероятная девушка на планете, Майя Сантана Розалес, — на едином духу заверяет ее действительно впечатленный Олег. И вот не поцеловать ее сейчас, пока они еще не поехали в загадочное «клевое место», точно было бы грехом. А Олег, вообще-то, не грешник. И Майя отвечает на поцелуй со всей пылкой нежностью, но в какой-то момент со смехом стопорит себя — иначе они так точно до коттеджа не доедут. Тогда она включает колонки, выкручивая басы на всю катушку, чтобы послушать треки рэпера 21 Savage. По пути старается развлекать Олега разными рассказами, чтобы точно отвлечь от напряженного готзала. Например, она поведала, что тот самый исполнитель, которого они слушают в дороге, когда-то был участником той самой бандитской группировки «Bloods», в которую технически входит сама Розалес. Ещё парочка рассказов о жизни в Южном Централе, о детстве в Мехико. И вот — вскоре они заезжают в небольшой дачный поселок, где как можно дальше от мешающих соседей и располагается коттедж. Они вместе выходят из машины, и перед ними предстает стильный двухэтажный деревянный дом. Здесь сочетались уют и модернизм в виде больших панорамных окон и треугольной крыши. А сразу за коттеджем виднелось небольшое озеро — возможно, даже больше пруд, но гладь воды казалась очень ухоженной и чистой. — Та-дам! — Майя радостно поднимает в воздух обе руки. — Тебе нравится? Отвечает Олег не сразу. Какое-то время он пялится то на дом, то на Майю, все еще не очень веря в то, что она реально настолько заморочилась ради него. Устало потирая переносицу, Шепс интересуется — и, несмотря на определенную жесткость вопроса, голос его звучит очень мягко и с любовью: — Майя, ты сумасшедшая? И тут же и сам смеется, понимая, что вопрос-то чисто риторический. — Точно. Сумасшедшая. Моя сумасшедшая. Я в шоке. И утягивает ее в свои объятия, чтобы в итоге оторвать девушку от земли и немного ее покружить. А Розалес взвизгивает, смеясь, жмется к Олегу, оставляя звонкий поцелуй, полный трепета, на его губах. — Все для тебя, — с сияющими глазами заявляет она, когда Шепс опускает ее, и хватает его за руку, чтобы затащить в дом. — Пойдем скорее, сейчас все остальные подтянутся. А внутри уже все накрыто — Майя ведь, и правда, запарилась и весь алкоголь завезла сюда ещё с утра до готзала. Стол был заставлен бутылками: тут и текила, и несколько видов виски, и ром, и различные ликеры. Оставалось только заказать еду, но хотя бы тут девушка решила не париться — просто заказать на всю тусовку несколько коробок пиццы и сетов роллов. Тусуются, как подростки. Спустя полчаса дом уже заполнен экстрасенсами и корешами ребят из съемочной группы — прибыли пока все, кроме Димы. Майя утащила Олега на задний двор, чтобы ближе показать озеро, а Саша в это время не отлипает от Эвы: — Как ты после готзала, все нормально? Налить тебе чего-нибудь? Побуду сегодня твоим личным барменом. — Клянусь, я готова ходить на готзалы только ради тебя, — улыбается в ответ Эва, все еще глубоко тронутая тем, как Саша ее сегодня защищал. По сути, она могла и сама заткнуть разоравшегося Гецати, но правда, оказывается, что иногда проявить, как ей всегда казалось, слабость и дать себя защитить — это приятно. Вдвойне приятно, когда это делает человек, который тебе дорог. — М-м-м… не могу отказаться. Я буду ром. Только, когда Саша ей наливает, пить Эва не спешит. Сначала почти сразу выцепляет среди собравшихся лохматую голову Матвея — брат вписался во всю эту эзотерическую тусовку так, как будто бы здесь всегда был. Потом бездумно скользит взглядом по самому Саше — вроде бы, тоже все хорошо. Майю она успела увидеть лишь мельком, но никаких негативных импульсов от нее не чувствовалось. Что же тогда так тревожно скребется внутри? — Что-то у меня плохое предчувствие, — медленно признается Эва. — Как будто бы сегодня что-то будет. — Ничего плохого не случится, пока я рядом, это я тебе обещаю, — говорит Саша, в привычном жесте обнимая Некрасову и целуя ее в висок. — Минуточку всеобщего внимания! — вдруг хлопает в ладоши Майя. — И твоего, Олеж, в первую очередь. Сегодня твой день рождения, буквально величайший день для меня, поэтому мои подарки на этом не заканчиваются. Пора бы мне сделать то, что я умею лучше всего. И она подключается по блютузу к двум мощным колонкам в разных углах комнаты, чтобы включить «Buttons» Снуп Догга и Пуссикэт Доллс. — Я же твоя личная чирлидерша, — подмигивает Розалес младшему Шепсу, и настойчиво усаживает его на стул, который заранее притащила в самый центр комнаты, а сама… Сначала она хотела поставить и отрепетировать танец до блеска, но потом поняла, что чистой воды фристайл будет куда интереснее и чувственнее. Импровизация — ее все. И вот, под пристальными взглядами всех собравшихся гостей, Майя начинает начинает танцевать. В Лос-Анджелесе она плясала не только на уличных танцевальных баттлах, но и в клипах у парочки звезд, так что зрелищность — ее конек. Начинает она с «локинга» — энергично двигается в такт соблазнительного музыкального темпа, замирая в некоторых позах на секунду, периодически замедляя танец на плавных моментах. Взмахивает волосами, переодически переходя на B-Walk — танцевальный язык улиц с криминальным прошлым, а потом расходится, применяя элементы «пауэр-мув» со сложными акробатическими элементами и переходами, включая стойку на руках с одновременным перекрещиванием ног — чистый классический «брейк». Затем вновь двигается пластично, волнообразно, виляет бедрами с улыбкой искреннего кайфа на губах. Завершает танец непосредственным взаимодействием с Олегом — подходит к нему, сидящему на стуле, вплотную, ставит колено между его ног и вновь взмахивает волосами, упираясь руками в его плечи. Музыка стихает, и Розалес, довольно смеясь, просто опадает на его колени. А Олег как будто пребывает в состоянии эйфории. Он счастлив, абсолютно счастлив, и все благодаря Майе. Обнимает ее, тянется, чтобы поцеловать, все еще немного ошарашенный и приятно обескураженный… Но в воцарившейся на мгновение тишине особенно громко звучит чье-то покашливание. Олег оборачивается, видит Диму и уже готов в шутку наехать на нового друга, который опаздывает и пропускает все самое интересное, но осекается. Рядом с Матвеевым стоит та, которую хотелось видеть меньше всего на свете. — Ты охренел? — почти что рычит Олег, поднимаясь на ноги. В глубине души он прекрасно понимал, что Дима вряд ли в курсе всей ситуации, но… притащить сюда эту суку? Однако Диме вселенски поебать. На мгновение Олег даже начинает подозревать в гребанной Лиле ведьму, потому что Матвеев выглядит либо обдолбанным, либо привороженным. — Какие-то проблемы? — интересуется Дима совершенно непринужденно. А Майя тут же хватает Олега за руку, стараясь делать вид, что Фадеевой здесь вовсе нет. И даже в душе ничего не екает. — У меня новая идея, — тихо обращается она к Шепсу и обещает: — Никто не испортит твой праздник. Розалес ведь находчивая — подметила одну интересную деталь, пока они ехали к коттеджу. Она хватает со стола бутылку ликера «Малибу» и упаковку сета с роллами, и улыбается, тянет Олега за собой к выходу: — Пойдем. — А ты не теряешь хватку! — успевает хихикнуть ей вслед Лиля. Но она не слушает. Вручает еду и выпивку Шепсу, а сама прихватывает ключи от машины. И вот они уже на улице — как раз начинается красивейший закат, своими красно-оранжевыми всполохами окунающий все пространство в розовую дымку. Идеальнее не придумаешь. — Давай-давай, за мной, в машину, — смеясь, раздает приказы Розалес. — Тебе эта херня не испортила настроение, надеюсь? Но несмотря на красивейший закат, внимание Олега все равно безоговорочно приковано к Майе. — Честно? Я охуел, — признается Шепс, покорно садясь в машину. Хотя наименование «эта херня» его даже веселит. — Типа… она реально настолько неугомонная? И ему даже неожиданно жаль Диму. Всё-таки Матвеев не такой плохой человек, каким иногда может показаться. А эта сука специально подмазывается к нему, чтобы… чтобы что? Опять предлагать свою безумную идею с отношениями втроем? — К черту, — в итоге отмахивается Олег. Кажется, Майю появление Лили не задело, значит и ему не стоит придавать этому большое значение. — И куда ты меня крадешь? — Вот именно — к черту, — усмехается Розалес. — Сейчас увидишь. Они едут не дольше пяти минут — прямо в большое поле за территорией дачного поселка. Майю не устраивает притормозить на обочине, поэтому она, как настоящая гангстерша, плюет на все правила и мчит на машине вперед через колосья. Останавливается лишь тогда, когда они удалятся на достаточное расстояние от дороги, и вылезает из машины, бодро забираясь с ногами прямо на капот автомобиля — умели же американцы в семидесятых делать машины. — Давай, иди сюда, — лучезарно улыбаясь, она хлопает по металлической поверхности рядом с собой. — И ликер с роллами тащи! А закат, тем временем, все хорошеет. Перистые облака окрашиваются в оттенки фиолетового, скоро начнут сгущаться сумерки, а пока… так хорошо и легко дышится. — Ты убийца колосков, Майя, — смеется Олег, но пожелания этой прекрасной ведьмы выполняет охотно. Закат — прекрасен. И атмосфера вокруг — тоже невероятная. Но гораздо прекраснее была Майя. Майя, которая светилась восторгом, любовью и вот именно в эту секунду буквально была для него центром вселенной. Или всегда была. Просто любить Майю кажется такой абсолютно правильной и естественной вещью, что Олег искренне не понимает, как мог столько времени потерять зря. И пока закат продолжает набирать силу, Шепс выдает то, что, пожалуй надо было сделать еще давно: — Майя… — А вот тут — легкий ступор, потому что формулировка в любом случае получалась забавная. — Будешь моей девушкой? Не то что бы он уже не считал ее своей, но, пожалуй, вопрос надо было урегулировать официально. А Розалес, которая уже успела открыть бутылку «Малибу» и приложиться к горлышку, вдруг едва ли не поперхнулась ликером. Закашлялась и тут же, отставив бутылку на капот, бросилась Олегу на шею. — Я и так твоя девушка. Но если ты хочешь услышать подтверждение, то — да, естественно! И она так счастлива сейчас, что хочется пищать на все поле. Небо стремительно темнеет, и тут где-то сверху, буквально отовсюду, раздается шум, заставляющий Майю лукаво улыбнуться: — Я ведь не просто так тебя привезла именно сюда. Смотри. И тут над ними, мигая огоньками, на максимально низкой высоте пролетает самолет, раздвигая небеса. Розалес заставляет Шепса задрать голову, а сама говорит: — Мы совсем близко от аэропорта «Шереметьево». Знаешь, у Боба, Эминема и Хэйли Уильямс есть чудесный трек, где поётся: можем ли мы представить, что самолеты в ночном небе — это падающие звезды? И тогда мы можем загадать желание прямо сейчас. Майя берет лицо Олега в свои ладони и, напевая эту песню на оригинальном английском, предлагает: — Загадай желание, именинник. И озвучь мне, чтобы я его исполнила. У Олега предательски шумело в ушах. И даже не столько от гула пролетевшего мимо них самолета, сколько от того, как бешено билось его бесконечно влюбленное в нее сердце. И желание в голове возникает быстро. В принципе, он над ним даже не задумывается. — Хочу, чтобы мы всегда были вместе. — Смеется тихо. — Устроишь? — Да вообще без б, — хихикает в ответ Майя. — Может, я только этого и жду. А у самой внутри все трепещет, когда она целует его, зарываясь пальцами в волосы. Он — первый мужчина, сумевший пробудить в ней такие сумасшедшие чувства, какие до этого даже ни одна девушка не могла. — Я люблю тебя, — шепчет Розалес Олегу в губы. Да, может, это звучит поспешно, но она говорит то, что чувствует. И Майя уверена, что это не пустой звук ее сердца. Что, если она его полюбила, то, действительно, уже никогда не остынет. — Я тебя тоже очень люблю, — вторит Олег, не сомневаясь в своих словах ни на секунду. Почти сразу он утягивает Майю в новый бесконечно нежный поцелуй и вновь убеждается в том, что еще никогда не чувствовал себя таким счастливым, как с ней. И этот день рождения точно грозился стать самым лучшим. Ну, или не совсем. В доме тем временем, несмотря на стремительный уход именинника, веселье продолжалось. Матвею, по итогу, пришлось правда немного побегать — вездесущая Лиля явно нуждалась в новой жертве, а по зубам ей был только он. Так что от основной толпы Матвей по итогу ретировался, зависая на относительно спокойной кухне. Однако его все-таки заметили. Некрасов шумно выругался, готовясь уже слиться с тенями, чтобы остаться незамеченным — одно из первых заклинаний, которому его научил Анубис. Но оказалось, что нашла его Юля. Только… подозрительно встревоженная и напряженная Юля, без каких-либо пояснений молча ему что-то протягивающая. Ага. Его же амулет. — Так, Юлька, стоп, — очаровательно улыбнулся Матвей. — Я подарки обратно не принимаю. Тем более, он рабочий. — Я понимаю, что он рабочий… поэтому и отдаю, — все еще держа открытую ладонь с амулетом перед парнем, — Я по некоторым соображениям не могу держать его дома, — чуточку стыдливо произнесла Юля. «Твой ребенок крещен, а ты сама несешь зло в дом. Как можно быть такой беспечной, Юля?!» Слова Вики до сих пор набатом звучали в голове. Ей было стыдно, что она действительно не подумала и Лёне и могла ему навредить. И пусть амулет за это время что был в их доме не нанес видимого вреда сыну, Стеканова решила перестраховаться. Матвей напрягся почти сразу. В принципе, как и Эва, он всегда болезненно реагировал на разного рода подозрения, связанные со спецификой его работы, но здесь, кроме вопросов его веры, примешивалось еще и личное. Парень настойчиво потянул вяло сопротивляющуюся Юлю на соседний стул напротив себя и взял ее ладони в свои. Что, Гецати решил еще раз блеснуть своим отсутствующим интеллектом? Или Райдос возомнила себя гением? — Нет, Юлька, рассказывай претензию, — с легким нажимом попросил Матвей. — Я так-то не только песнями на жизнь зарабатываю, но еще и эзотерикой. Мне надо знать, почему от моих рабочих амулетов отказываются. Блефовал, естественно. Гораздо важнее было узнать, кто и что именно наговорил Юле. — Ну просто это не для меня, — пожала плечиками Стеканова, — Я придерживаюсь другой религии и… — не хочу чтобы эта штука даже в теории навредила моему сыну, — И Анубис это же бог мертвых, а значит и амулет с некротической энергией, которую мне просто нельзя домой приносить. Господи, как же её заебало говорить загадками. Сейчас было бы гораздо легче сказать «Мотя забери нахуй свой амулет, не хочу чтобы он навредил моему сыну». Но нет, приходится подбирать аккуратные выражения и говорить загадками. А все потому, что Костя хочет сохранить их брак в тайне! Матвей аж закашлялся. — Вот это номер, — медленно протянул обескураженный парень. — Юлька, я не знаю, кто наговорил тебе этот бред, но я тебе скажу, что это полная херня. Но звучало почти что в духе Райдос. Гецати, в конце концов, и сам не православный христианин, по сути? Можно было начать сыпать фактами о том, что у египтян к смерти относились иначе, что некротическую энергию можно использовать и для защиты, но вряд ли бы это имело хоть какой-то смысл. Так что, смотря ей прямо в глаза, Матвей признается: — Юль, перед тобой человек, который без этой страшной «некротической энергии» умер бы давно. Нет, я серьезно! В принципе, он так часто сталкивался со смертью, что перестал испытывать перед ней хоть какой-то трепет. Ведь смерть — это все еще неотъемлемая часть жизни. — Я родился на седьмом месяце. Без медицинской помощи я должен был умереть в первые же сутки, но я живой. Потому что меня защищал Анубис. В пять я слег с несколькими пневмониями подряд, а мать отрицала медиков в любом проявлении. Я не умер, потому что меня защищал Анубис. Потом меня почти забили соседские дети. Я живой. Должен был разбиться на самолете — я живой. Черт, да я еще могу долго этот список продолжать. Все это время меня спасала эта страшная «некротическая энергия». Может, он слишком погорячился, но Матвей все равно взял ее лицо в свои ладони, аккуратно погладив щеки. — Смерть — это неотъемлемая часть жизни. Ты не должна ее бояться. Анубис — это про защиту. Он защищал меня, он защищает тех, за кого я прошу. А за тебя я просил. Думаешь, мой бог причинил бы тебе вред? Тебе и… — не хотелось говорить напрямую, что он уже догадывается, ведь Юля явно не случайно это скрывает, — твоим близким. И потом, совсем тихо: — Ты сама веришь в то, что я мог причинить тебе вред? — Нет, — в тон ему отвечает Юля, а сама кладет ладони поверх его, гладящих её щеки. Наверняка это выглядит очень неоднозначно, но девушка не спешит разрывать прикосновение, потому что оно ее успокаивает. Она загнанно смотрит на Матвея, а потом все же признается, — Мне об этом Вика сказала. О том, что амулет может как-то навредить. А я слишком впечатлительная, блять, — сетует девушка. Даже сейчас, когда она вроде бы приняла слова Райдос к сведению, она вновь начала сомневаться, ведь теперь Некрасов пытался её переубедить. Почему она такая мнительная! Ужасно чувствовать себя амебой. — Ну и в пизду твою Райдос, — смеется Матвей. Потом чуть смягчается: — Ты… я думаю, ты почувствовала уже мою защиту. Когда вы ссорились тогда, когда я тебя увозил. Юль, клянусь тебе всем, чем угодно — я больше всего на свете не хочу причинить тебе вред. — Что здесь происходит? — прямо рядом с ними возникает Костя с самым ледяным тоном. — Какого черта, Юль? Гецати оставил ее одну всего на какое-то мгновение, отвлекшись на разговор с Викой, а она уже позволяет брату Эвелины практически зажимать себя. Сидят так близко, милуются, и Стеканова даже не отталкивает Матвея — и это в присутствии мужа. У Кости невольно руки в кулаки сжимаются, сам он тяжело дышит, глядя на Некрасова исподлобья. — И часто вы такие нежности разводите? Юля чувствует как у неё кровь стынет в жилах, когда слышит ледяной голос мужа. Она тут же подрывается со стула, сбрасывая с себя ладони Матвея. — Нет, нет! — тут же протестует Стеканова, — Мы просто общались! — подрагивающим голосом говорит Стеканова, а сама с ужасом смотрит на разозлившегося Костю. Что-то ей подсказывает, что вечер может закончиться плохо… — Чувак, спокойно, — мрачно просит Матвей, тоже поднимаясь на ноги. Хотя от того, что его ритуал на Гецати действовал вполне успешно, его разбирало злорадство. Некрасов выступил вперед, вставая между Юлей и разбушевавшимся Гецати. — Мы просто разговаривали. Кто-то же додумался напугать Юлю тем, что мой подарок может причинить ей вред. А атмосфера в комнате становилась все более и более напряженной. Матвей же не знал, что Юля не афишировала того, кто подарил ей амулет на самом деле. — Эта дрянь — твой подарок? — у Кости, казалось, даже воздух из легких выбило. Когда это эти двое успели стать настолько близки, чтобы обмениваться такими подарками? Да и подарками вообще? — И не нужно загораживать от меня ее, — почти рычит Гецати, хватая Некрасова за плечо, чтобы довольно грубо подвинуть. Однако даже такой толчок для Матвея, значительно уступавшего аланскому провидцу в массе и физической силы, был весьма ощутимым. Некрасов шумно выругался, едва не улетев на пол, но… Перед ним вдруг словно из ниоткуда материализовалась Эва. Эва, чертовски воинственная старшая сестра, которая в ответ с силой толкнула Гецати в грудь, почти рыча: — Какого хрена ты трогаешь моего брата, гребанный ты мудак?! Но Костя даже почти не пошатнулся. — Тогда твой дорогой братец не лезет не в свое дело, — цедит он Некрасовой в лицо. Как же она его заебала. Да все они. Гецати хотелось проклясть тот день, когда они с Юлей согласились на участие в «Битве Сильнейших» — проект привел в жизнь его жены совершенно конченных людей, повсюду сующих свой нос. — Отойди с дороги, — требует мужчина. — Эва… — предостерегающе зовет Матвей, но запоздало понимает, что сестра его просто не слышит. И он видел. Видел темно-золотой силуэт, ободряюще сжимающий ее плечи. Науськивающий, еще больше распаляющий ее злость. Богиня Сехмет была здесь. И Эва зверела. — Сука, как же ты меня заебал! Гребанный ты мужлан, который решает все только силой, ты… — Эва почти задыхалась от собственной злости. Вспомнилось вдруг, как он хватал Юлю за руки в гримерке, и Некрасова зашипела с ядом: — Что, блять, сначала его ударишь, а потом ее отпиздишь, да? Ты же так все вопросы решаешь, мудак? И Гецати не выдерживает — едва ли не пламенем дышит. Он бьет Эву не кулаком, дает пощечину наотмашь, но все равно удар более, чем ощутим — до искр из глаз. Сам ужасается тому, что сделал, но остановить себя не может — потому что вывела из себя. От неожиданности голова Эвы дернулась в сторону. Во рту был металлический привкус — кажется, она случайно прикусила язык. — Давай, давай! — с обманчивой нежностью ворковал отец. Пуговицы на ее домашней кофте не поддавались его жирным пальцам, так что он просто дернул ее, разрывая ткань. — Дава-ай, будь хорошей девочкой, послушной. Он тянется, чтобы ее поцеловать, и Эва со всей дури кусает его за язык. Отец ревет дурниной, замахивается, и от его пощечины темнеет в глазах. Мерзкий рот продолжает терзать ее губы, пальцы оказываются там, где не должны быть… И не только пальцы. — Эва! — Матвей бросается к ней, но сестра останавливает его. Она просто подняла руку, а парень оказался словно прикован к месту. Смутно знакомый голос мурлычет ему на ухо: «Не смей. Это ее битва». — Сука. Сука! — Эва срывается на визг впервые за много лет. Касается щеки и почти рычит от острой боли. Тяжелая рука у него. — Ты посмел… ты посмел ударить меня?! — Тебя никто не спасет, маленькая шлюха, — убеждает ее отец, продолжая свои мерзкие движения в ней. — Тебя никто не спасет! Он бьет еще раз, потому что она рыдает в голос. Слезы остановить не получается, но Эва затихает, пустыми глазами смотря на упавший рядом нож. Отец угрожал им ей, а потом, добившись желаемого, бросил рядом. Не думал, что воспользуется. И эти мерзкие, омерзительные толчки, словно разрывающие все ее внутренности, пробуждают в Эве что-то… злое. Что-то темное, первобытное, опасное. Что-то, что заставляет ее взяться за рукоять ножа. А другой рукой она чувствовала львиные когти. Эва бросается вперед с самым настоящим рычанием. Обескураженному Гецати не хватает буквально нескольких секунд, чтобы увернуться. Некрасова целилась в лицо, и незримые когти успевают глубоко оцарапать щеку, чудом не задев глаз. Она оказывается беспорядочна в своей слепой ярости — чуть не задевает шею, но мужчина успевает подставить руку, и основной удар приходится на нее. От запаха крови крыша слетает еще сильнее, и Эва снова бьет наотмашь, но… Невидимая сила вдруг отталкивает ее, сбивая с ног. Это была Юля. Матвей бросается к сестре, берет ее лицо в свои ладони, заставляя на себя посмотреть, и ужасается неестественному золоту, затянувшему ее радужку. Он готов поклясться, что слышит смех богини Львицы, и сам срывается, почти кричит: — Эва, это не ты! Эва, посмотри на меня! — Это я! — рычит она в ответ, готовясь снова броситься в атаку — точно, львица, — но Матвей не дает. — Пусти! Я его убью! Я вспорю ему глотку прямо сейчас! Он бы и сам не прочь. Но в итоге лишь держит сестру крепче, взывая снова: — Эвтида! — Нефтида! — визжит она в ответ, и почти безумный взор останавливается на защищающей Гецати Юле. И на мгновение Эва словно снова возвращается в себя, когда она шипит: — Какого черта ты защищаешь эту мразь?! Но потом она вновь рычит, отчаянно пытаясь вырваться из рук брата. И руки в крови. Прямо как тогда. — Да потому, что я его жена! — восклицает Юля, спиной прижимающаяся к мужу. Она смотрит на них глазами по пять копеек, а сама хоть и защищает Гецати, но дрожит от страха. Костя, только что ударил девушку. Он блять только что ударил Эву. У Юли встает ком в горле, от которого становится трудно дышать. Ей жалко Некрасову, её ведь всю перекосило, когда девушка услышала визг Эвы. Она сходит с ума от мысли, что только, что её муж ударил женщину. Юля может сколько угодно его защищать в готическом зале, перед девчонками, просто в своих глазах, но это…. Это не в какие ворота. А если в следующий раз это будет она сама? А если, не дай бог, Лёня? Но верная собачья преданность мужу не позволяет стоять как вкопанной, когда Некрасова буквально пытается выцарапать ему глаза. Она понимает, что Костя будет недоволен тем, что она так просто выдала их тайну, но сейчас нельзя было иначе! — Жена?! — И голос Эвы предательски балансирует на грани истерики. — Жена, конечно. И мгновения, на которое Матвей ослабил хватку, хватило для того, чтобы Эва бросилась к ней. Не с целью напасть, хотя и была похожа на разъяренную львицу. — А он и тебя ударит, — не своим голосом заверяет Эва. Золотые глаза вглядывались в Юлю, словно чувствуя ее душу. — Он же тебя уже брал силой. И даже не раз. И ты будешь его бояться, бояться, бояться… А он ударит. Поверь мне, он ударит. — В этот раз рычание было похоже на смех. Матвей окончательно убеждается в том, что еще больше сестра обезумела от присутствия Сехмет, ворвавшейся в ее тело. — Смотри на нее и представляй себя на ее месте. И на этом она исчезает. Глаза Эвы становятся обычными карими, и это действительно была она. Матвей снова подрывается, но Эва шипит: — Не трогай меня! А саму трясет. И, кажется, он впервые за много лет услышал, как сестра плачет. А у Юли сердце замирает от страха. И нет, не из-за разъяренного вида Эвы, а из-за ужасающих слов, брошенных в порыве гнева. Она прибегла к магии, чтобы специально побольнее ударить ее? Что ж получилось. — Не будет такого, — шепчет Стеканова дрожащим голосом, а сама даже не верит своим словам. Просто потому, что не уверена в Гецати. Теперь не уверена. Глаза вдруг застилает пелена, и Юля очень четко видит себя на месте Эвы — также валяется на полу с рассеченной губой и зреющим синяком на щеке. А сама смотрит загнанными слезящимися глазами. Девушку всю передергивает, но она сбрасывает наваждение. Резко оборачивается к мужу и видит как кровь хлыщет из его щеки и руки. — Костя, поехали домой, — просит Юля, и хватая мужчину за здоровую руку тащит к выходу. Но пути им попадается Виктория. Она с ужасом осматривает глубокие царапины, но Костя тормозит ее, отшатываясь назад. Он сам пребывал в глубоком шоке от того, что случилось. — Какого черта случилось вообще?! — негодует Райдос. — Я ударил Эвелину… — плохо двигающимися губами признается Гецати. — Ну и поделом девчонке! — фыркает Вика. — Вика, блять, засунь себе язык в жопу. Давай я тебя пиздану, посмотрим как запоешь! — агрессивно зашипела на неё Юля. Уж где, где, а в этот раз поддержка Вики была пиздец как неуместна. Знаете, Стеканова бы не очень хотела, чтобы Костя услышав, как его оправдывают, подумал, что подобное может сойти ему с рук, и продолжить себя вести также. Поэтому просто покрепче сжав руку Гецати, она потащила его на выход из коттеджа. На удивление быстро их такси приехало и они рванули домой. В пути Юля то и дело вытирала кровь с руки и лица мужа рукавом своего длинного летящего платья, потому что салфеток у неё не было. Как раз в момент, когда чета Гецати покинула обернувшуюся катастрофой вечеринку, Эву находит Саша… и сразу ахуевает, завидев на ее скуле созревающий кровоподтек — даже пластиковый стаканчик с ромом из дрожащих рук выронил. Алкоголь тотчас впитывается в ковер, а Шепс уже несется к девушке. Мимолетно проводит кончиками пальцев вдоль ее ушиба, силясь снять боль, и рычит: — Какой хуй это сделал? Эва, как ты? Что случилось? Внутри у него все пульсирует ослепляющей яростью. Эва не слышала. Шесть лет она старательно возводила вокруг себя броню, уверяя себя в том, что сильная, что сбежала из своего личного Ада, в который никогда не вернется. Она учила себя защищаться, обрела клыки и когти, никогда не просила о помощи. Правда поверила в то, что сильная. А недавно даже рискнула — попыталась стать счастливой. И это все как будто рухнуло в один момент. И вот она уже не большая страшная львица, а все та же жалкая девчонка, которая никогда ничего не могла. Отбиться от родителей, защитить брата — она была такой тошнотворно слабой… И осталась таковой. Эва тупо смотрела на свои перепачканные чужой кровью пальцы, как будто снова оказавшись в том самом дне. И сил-то у нее все так же нет. — Это Гецати, — кое-как выдавил из себя Матвей, продолжая неловко мяться рядом — не мог уйти от сестры. — Блять, Юля хотела отдать мне мой амулет, мы разговаривали, этот явился, а Эва… Блять. Это же его вина в том числе. — Блять, Саш, она меня защищала, — на выдохе признался Матвей. — А он ее… Шепс до боли сжимает челюсти, бросая разъяренный взгляд в сторону выхода, но затем все же решает не догонять ублюдка. Не сейчас. Сейчас он нужен Эве. Его Эве. — Мудак, блять, — цедит он и в одно мгновение притягивает Некрасову к себе, чтобы сгрести ее в крепкие объятия. — Эва… Эва, прости, что не оказался рядом… А сам гладит ее по спутавшимся локонам, держит крепко, словно, если отпустит, то она непременно денется от него куда-то. Вмиг Саша и сам почувствовал себя слабым — его не было здесь, когда это случилось, когда Гецати посмел поднять руку на его девушку. — Эй, йоу, че случилось? — интересуется подлетевшая к ним Майя. Они с Олегом вернулись с поля лишь тогда, когда окончательно стемнело, а бутылка ликера закончилась. А приехав, они обнаружили дрожащего всем телом Сашу, сжимающего Эву, и белого, как полотно, Матвея. — Гецати, недоносок, ударил Эву, — на злом, отчаянном выдохе сообщает старший Шепс, целуя Некрасову в макушку. — Че бля?! — взрывается Розалес. И в мгновение ока достает из сумочки пистолет. Тот самый черный «браунинг» с позолоченным изображением Святой Смерти на рукояти. — Где этот недоделанный? — самым строгим тоном спрашивает она у Саши, на что тот качает головой: — Майя… — Что? Убивать не буду, естественно. Но припугнуть было бы отлично — посмотрим, как этот кабан штаны обоссыт, когда я ему дулом в рожу потычу. — Он уехал, — а старший Шепс все качает Эву в своих руках, как приклеенный. — А может, все-таки убьем? — невпопад предлагает Матвей. И при условии, что сейчас здесь остались только все свои, пытается чертовски неловко отшутиться: — Знаете, у меня есть опыт в сокрытии трупов… Это же ведь он был инициатором сожжения родительского дома. Беспомощный Матвей огляделся на сестру, надеясь, что она, как и всегда, огрызнется, куснет его, назовет дурачком… но в ответ была лишь тишина. — Сука, я его убью, — клянется Матвей сам себе, ведь он, конечно, прекрасно знал толк в самых извращенных смертях. — Я ему такую жизнь после смерти обеспечу… — Не старайтесь. Я сама. Он не узнавал в этом безжизненном шепоте свою сестру. Эва непривычно робко подняла голову. От Саши не отстранилась — просто… страшно было. Он словно стал для Эвы спасательным кругом, за который она цеплялась в шальной попытке не утонуть в собственном отчаянии. И все же, она не смотрела никому в глаза. Вообще ни на кого не смотрела. У Матвея невольно сжались кулаки — в последний раз он видел такую сестру… дома. — Домой хочу, — продолжает она чуть невнятно. — Я за руль, — поспешно заверяет Матвей, надеясь сделать хоть что-то хорошее. — Я поеду с вами, — не принимая возражений, выдыхает Саша Эве в волосы. — Напишите мне потом, хорошо? — просит Майя. — Я пока не могу уехать, на мне снятый коттедж. — Конечно, — кивком соглашается Шепс и уводит Некрасовых к выходу. Путь до их лофта проходит в гнетущей, тревожной тишине — Саша вместе с Эвой уселся на заднее сидение, чтобы она могла положить голову ему на плечо, а он мог гладить ее по волосам и периодами рассеянно целовать в висок. Уже в доме он не отлипает от нее ни на мгновение, подводит к дивану, держа ладонь на ее пояснице, и мягко усаживает. — Ты чего-нибудь хочешь, может быть? — Вариант утопиться принимается? — криво усмехнувшись, интересуется Эва. Боли в щеке она не чувствовала, хотя понятия не имела, как Саша это сделал, но все равно инстинктивно дернулась, как будто реально что-то чувствовала. — Блин, я же предлагала использовать тот пруд по назначению… И сама не понимала уже, что вообще несет. Продолжающий беспокойно мельтешить рядом Матвей резко оживился. — По-моему, у нас было успокоительное, — заявил он, направившись на поиски аптечки. — Не принимаются никакие варианты, в которых ты страдаешь, — хмыкает Саша, садясь рядом с Эвой, чтобы вновь намертво обнять ее. — А Гецати свое ещё получит, это я тебе гарантирую. У тебя вон какая опасная команда: я, Матвей, Майя. Он пытается приободрить ее, а у самого сердце саднит от злости. И он ещё согласился в свое время стать крестным ребенка Кости и Юли, был другом семьи! Но сегодня Гецати просто закопал себя. Окончательно и бесповоротно. Такое Шепс не простит ему никогда. — Еще есть вариант поцеловать тебя, — Саша даже находит в себе силы улыбнуться. Только ради нее. — Или этого тоже не хочешь? — Честно? — И самой от себя почему-то очень мерзко. Эва шумно вздохнула, кладя голову ему на плечо. — Вообще… вообще ничего не хочу. Даже не так — где-то в глубине души продолжала считать себя не достойной счастья. Эта мысль настолько крепко была вдолблена в нее родителями, что отвязаться от нее оказалось слишком сложно. По сути, невозможно. Она же правда пыталась. — Сука, я просто… Я вообще голову теряю, если брату кто-то угрожает. Так было всегда. И пускай сейчас у брата есть защитник посерьезнее, Эва неизменно первая бросалась в бой. Отбивала его у соседских детей, от чьей-то бешеной псины, чуть не придушив ее цепью, с которой та сорвалась, да в конце концов — у самой смерти, когда он задыхался у нее на руках. Да Гецати достаточно было просто его пальцем задеть, чтобы Эва уже сорвалась. — А потом он еще и… — «Ударил тебя, потому что ты все еще не можешь дать отпор». — Блять, я просто не понимаю, как один человек мог собрать все мои триггеры разом! — вспыхнула было Эва, но тут же затихла. И ярости-то уже никакой внутри не было. Только звенящее ничего. И, совсем сдаваясь, она на выдохе попросила: — Не уходи. И сейчас, и вообще всегда, и… Я не выдержу, правда. — Чш-ш-ш, ну что ты, — Саша ободряюще растирает ее плечи, прижимает девушку к себе, зарываясь носом в ее волосы. — Я здесь, я никуда не уйду. Никогда. Даже если сама прогнать захочешь. Обычно старший Шепс никогда не стал бы говорить подобное какой-то девушке. Но девушка была не «какой-то». Она была абсолютно особенной. Взрослая не по годам, сильная, воинственная, но все равно его маленькая девочка. И Саша сейчас гладит ее руки, как нечто очень ценное, подносит их к своим губам, целует нежные девичьи пальцы, на которых все еще остались отпечатки чужой запекшейся крови. — Я бесконечно люблю тебя, Эва. Сначала Эве кажется, что она задыхается. Грудную клетку резко сдавливает, и она бестолково хлопала глазами на Сашу, не в силах сделать и вдоха. Не сразу дошло, что это не боль даже. Это было что-то совершенно непривычное, теплое, заставляющее ее выдавить из себя слабую улыбку, несмотря на то, что у нее тряслись губы. Кажется, она счастлива? — П-правда? — А у самой впервые так откровенно срывается голос.- Я… я… Эва никогда не умела говорить о любви. Каждый раз, когда надо было сказать что-то подобное — даже просто Майе, в шутку — у нее в горле ком вставал. Она росла в семье, где самой частой фразой было «я тебя ненавижу», и к ненависти и привыкла. Даже более чуткий Матвей обычно с трудом справлялся с такой, казалось бы, легкой задачей. И сказать не может, хотя понимала, что любит тоже. Невозможно было не любить этого прекрасного, самого лучшего и невероятного мужчину, который раз за разом ей доказывал, что она тоже достойна любви. И хотя слов у нее нет, Эва могла доказывать свои чувства действиями, безоговорочным доверием, и она снова порывисто обняла Сашу, прижавшись здоровой щекой к его груди, и отчаянно зашептала: — Никогда-никогда не прогоню… *** К моменту, когда Юля с Костей приехали домой, все рукава её платья пропитались кровью насквозь — царапины были ну очень глубокими, из-за чего кровь было остановить очень проблематично. Поэтому всю дорогу Стеканова злобно подгоняла таксиста, а сама пыталась успокоить Гецати. Ну и себя за одно. Как только они поднялись в квартиру девушка тут же принялась хлопотать вокруг Кости — раздобыла аптечку в доме, достала ватку, перекись, заживляющую мазь. Она бы уже и умыла мужа, но тот наконец-то подал признаки жизни и заверил, что хотя бы умыться может самостоятельно. К моменту, как он вернулся, Юля скинула с себя перепачканное платье, чтобы его длинные рукава не мешались и не заносили лишнюю заразу в раны. В итоге так и осталась в белье ждать Костю. Она усадила мужчину на кухонный стул, и наконец-то внимательнее рассмотрела его ссадины. Когда лицо было отмыто от крови, девушка наконец-то смогла рассмотреть насколько глубокими были царапины — сколько не мажь заживляющей мазью, шрамы все равно останутся. Говорят, конечно, что шрамы это украшение мужчины. Но явно не полученные таким способом. Юля смочила ватку перекисью водорода и принялась аккуратно протирать ссадины. А сама старалась не смотреть Косте в глаза. — Юль, — хриплым шёпотом позвал он, чуть морщась от боли. — Юля, я… Прости меня. Ты же знаешь, что я бы никогда не ударил тебя? Внутри мужчины сейчас разверзлась самая настоящая бездна, и он понимал, что пал на самое ее дно, подняв руку на Эвелину. Ему было стыдно, он презирал себя. И за саму пощечину, и за то, каким выставил себя перед женой. Перед своей любимой девочкой, которая теперь, должно быть, страшно напугана. Поэтому он мягко перехватывает ее руку, чтобы отвести от своего изувеченного лица, и посмотреть ей в глаза. — Юль? Я никогда не наврежу тебе или Лёне. Я вас люблю. Я просто… Как озверел. Юля смотрит на мужа загнанными глазами, а сама немного совсем на недолгое мгновение успокаивается. А потом перед её глазами вновь всплывает образ Эвелины. Эвтиды точне, которая своими губами вещала слова богов, которым поклонялась. «Он же тебя уже брал силой. И даже не раз. И ты будешь его бояться, бояться, бояться… А он ударит. Поверь мне, он ударит» А потом пугающий хриплый смех. И впервые в жизни, вместо того, чтобы сделать вид, что все хорошо и улыбнуться, Юля решается выпалить все, что у неё было на душе. — Костя, я так испугалась, когда увидела как ты ударил Эву. Меня сковал такой ужас в тот момент, — руки держащие ватку с перекисью задрожали, — Костя, ты ударил девушку. И хоть ты заверяешь, что никогда не ударишь, мне все равно очень страшно. А вдруг в следующий раз уже я тебя невольно заставлю так озвереть? — голос становится совсем тихим, а сама девушка и не замечает как во всю плачет. Слезы капают на ладони, которыми она пытается прикрыть лицо. — Юль, Юленька, — Костя тянет к жене руки, обнимает ее, несмело прижимая к себе. — Прости меня, ради Бога, прости… И у самого внутри все ломается, трескается, рассыпаясь в прах. Она боится. Его Юля его боится. — Я… Я клянусь, подобного никогда не повторится. Никогда. Девушка с плачем утыкается ему в шею и также робко прижимается ближе. Ей хочется верить ему. Ей чертовски хочется ему верить. И она это делает. Юля вдруг крепко обнимает его за шею, а сама усаживается ему на колени. — Костя, я тебе верю, — тихо шепчет Стеканова, наконец-то заглядывая мужчине в глаза. А потом взгляд её вновь перемещается на его рассеченную щеку, и она, недовольно насупившись, немного по садистски тыкает в неё ваткой. — Надо заклеить царапину. Надеюсь к готзалу затянется, — бормочет Юля. Она не то, чтобы полноценно успокоилась, но у неё хотя бы получалось отвлечься. Наверняка это дело не малого времени… *** Через пару часов разъехались последние гости, и Майя с Олегом приступили к уборке — с утра надо будет сдать коттедж в том же порядочном виде, в каком они его получили на сутки. Девушка включила свой любимый танцевальный плейлист и, виляя бедрами, собирала мусор в большие черные мешки. Она все еще была на взводе из-за того, что случилось с Эвой, но крайне не хотела портить конец дня рождения Олега своей нервозностью. — Хорошо, что Лиля с Димой свалили до нашего возвращения, — резюмировала Розалес, сдувая с лица мешающуюся прядь волос. — Видимо, этим любителям хаоса скучно без нас стало. Ну и парочка, да? Натурально кобель и сука нашли друг друга. Даже странно, но Майя совершенно не ревновала свою бывшую. Потому что ни о чем не сожалела. Она неосознанно выбрала Олега ещё очень давно — в их совместном сезоне. — Ну-у… — На мгновение у Олега возникло желание друга всё-таки защитить. В этой ситуации он считал Диму скорее жертвой чар Лили, чем полноценным злодеем, но по итогу Шепс все-таки сдается. — Ладно, ты права. Но я начинаю бояться эту сумасшедшую. Диму-то она каким-то образом выцепила. Даже интересно — как вообще? Случайно соблазнила, пока сталкерила Майю и самого Олега у Стахеева? Олег усмехнулся, возвращаясь к уборке. Но… это точно была не его сильная сторона. И уже буквально спустя пару минус Олег плюхается на диван, призывно раскрывая руки для объятий. — Все, я устал. Иди ко мне. А Майя смеется и сразу повинуется, бросая мешок с упаковками от еды на пол. Подходит к Олегу, садится к нему на колени, разводя свои ноги, и кладет руки ему на плечи. — Если мы оба такие слабые в уборке, то будем с тобой жить в бардаке, — усмехается она. — Или разоримся на клининге. И то, и другое Розалес делала профессионально. Но чаще был бардак, потому что она не особенно-то и богата. В обычной жизни она не зарабатывает на магии, ее хлеб — танцы. И если в Москве у нее очень много поклонников, охотно бегущих на занятия, то в Южном Централе Лос-Анджелеса ей не раз приходилось прибегать к криминальным делишкам совместно с СиДжеем и Франклином. А сегодня она прилично потратилась на коттедж и всю вечеринку… Хотя скоро нужно будет платить за собственную съемную студию. Денежный вопрос стоял крайне остро. Но сейчас об этом думать не хотелось. Потому что в мыслях у Майи был лишь Олег, близкий контакт с которым сводил с ума. Он теперь официально ее парень. Могла бы она вообще представить подобное в двадцать первом сезоне? Что сможет касаться его, целовать, любить, обнимать. И сейчас, в головокружении от положения, в котором они сидят, Розалес понимает кое-что. Она хочет его. — Оле-е-еж, — тянет девушка, утыкаясь носом в его щеку. — Можно подарить тебе ещё один подарок? Ведь твой день рождения ещё не закончился. А у самой внизу живота тянет так, что она невольно ерзает на его бедрах, прижимаясь ближе. — Я думаю, что я… готова. И даже вдруг смущенно краснеет, отводя взгляд и закусывая губы. У Олега предательски екнуло в груди. Конечно, она была бесконечно желанна, но… это действительно был очень ответственный момент. Он бездумно скользил руками по ее стройному телу, действительно наслаждаясь таким близким контактом… А потом не смог удержаться. Губами легко прижался к быстро бьющейся венке на ее шее, самым ласковым тоном спрашивая: — Ты точно уверена? — Угу-у, — сдавленно мычит Майя, ловя такой искренний кайф от этого поцелуя, что глаза невольно закатываются, в животе бабочки устраивают натуральный нижний «брейк». — Я точно уверена. Я очень-очень хочу тебя. Она нехотя отрывается от Олега, но только для того, чтобы протянуть ему руку и позвать: — Погнали в спальню. На втором этаже их аж три, но выбирает Разалес ту, что своим панорамным окном выходит на озеро. И едва они заходят внутрь, как она скидывает с ног кроссовки и оборачивается к Шепсу, чтобы встать на носочки и повиснуть на его шее. — Черт, как хорошо, что я додумалась снять коттедж на всю ночь. Идеальнее места и момента и не придумаешь. — По-моему, нам придется экстренно звонить в клининг, — тихо смеется Олег, приникая к ее губам в самом нежном и неторопливом поцелуе. Торопиться точно было нельзя, да и хотелось, чтобы Майя тоже запомнила этот момент, так что он неспешно гладит ее плечи, спину, сжимает ягодицы. С губ с поцелуями переходит на шею, чуть прикусывает мочку ее уха — просто ради того, чтобы посмотреть, как ее едва ли не током прошибает. — Мне нравится, как ты реагируешь… А реагирует она с полной отдачей — чувственно кусает губы, тяжело дышит Олегу в шею. В груди сердце сжимается от бесконечного обожания, а там, внизу, все пульсирует и стремительно увлажняется. — Потому что я никогда такого не чувствовала, — шепотом признается Майя. — Только с тобой. Не врет, но краснеет. А сама теперь приникает к шее Олега в ответ пылко, но немного немного несмело, как девственница, ей-богу. Хотя, в какой-то степени, так оно сейчас и было. Кончик ее языка скользит от его кадыка до линии челюсти, чтобы в итоге она вновь нашла его губы своими и чуть прикусила за нижнюю. Она точно сводила его с ума. В отличие от Майи, у него был опыт, но ласки ни одной из его девушек не ощущались так остро, так ярко, как было с ней. И Олег потихоньку и сам с ума сходит, но… нет. Все должно быть красиво. Вскоре он аккуратно укладывает уже распаленную девушку на кровать. И какая же она сейчас была красивая. С горящими глазами, искусанными губами, и просто — его прекрасная девочка. — Если что, мы всегда можем остановиться, — на всякий случай шепчет Олег и тянет вверх ее спортивный топ. Майя вытягивает руки, позволяя ему начать лишать себя одежды, а сама смешливо угрожает: — Если ты захочешь остановиться, я буду стрелять. Теперь она останься в лифе от Кельвина Кляйна и в ответ тянется к краям его футболки — стаскивает аккуратно, чтобы не снять вместе с ней подаренный собой амулет. Блять, знал бы кто, как ей сейчас хорошо — Розалес разве что только не дрожит от желания. Она снова целует Олега, жмется к нему ближе, ластится, инстинктивно трется, оплетая его бедра кольцом своих ног. Тихо пищит, постанывая, когда вновь чувствует его губы на своей шее. Наконец-то она дорвалась до него — всего-то три года прошло. Майе хочется вопить на весь свет, что этот замечательный парень теперь принадлежит ей, а она — всецело ему. Хотя фанаты, кажется, поняли это даже раньше, чем они сами. — Тогда мне точно надо постараться, — усмехается Олег. С поцелуями он переходит к плечам, по очереди сбрасывая с каждого лямки. Дальше не идет — специально дразнит, только едва-едва сжимая грудь сквозь ткань лифа. Она сама трется об него, ластится вся, заводя до предела, но хочется растянуть удовольствие. Рука Олега намеренно медленно скользнула по внутренней стороне ее бедра, поднимаясь все выше, чтобы в итоге остановиться у ее лона, касаясь пока только через белье. А одновременно с этим он снова возвращается к ее шее, чуть прикусывая нежную кожу. — Так что, мы еще стреляемся? Она шумно выдыхает со стоном — он явно хочет свести ее с ума, буквально изводит. Майе кажется, что она сейчас кончит только от одной мысли, что ее ласкает именно Олег. Так бережно, так неспешно, что сладкое ощущение внизу живота разрастается со скоростью лесного пожара. Во рту пересыхает, пока девушка тяжело дышит через приоткрытые губы, а сама вцепляется пальцами в плечи Олега, неосознанно начиная жаться к его руке сильнее. — Я… я хочу… — сбивчиво и хрипло шепчет Розалес. — Боже, мать твою, сними с меня все. И просто целуй везде, где захочется, пока я не лишусь рассудка. А Олегу так хорошо от осознания, что ей с ним хорошо, что крышу сносит окончательно. И все-таки, он все еще каким-то чудом держит себя в руках — относительно. Он избавляет девушку от лифа, почти сразу припадая с поцелуями к ее груди, и буквально, стоны Майи — это лучшее, что Олег слышал за всю свою жизнь. И он продолжает изводить ее губами и языком, избавляя Розалес от остатков одежды. И когда она предстает перед ним совершенно обнаженной, Олег просто не может удержаться от восхищенного: — Блять, Майя, ты знаешь, что противозаконно быть такой красивой? Но хочется свести ее с ума окончательно. На мгновение он снова возвращается к ее губам, чтобы потом начать опускаться с поцелуями все ниже и ниже — и языком коснуться ее лона, усиливая стимуляцию медленно двигающимися в ней пальцами. А Розалес буквально задыхается, доходя до исступления, беспомощно хватает ртом воздух, до боли сжимая пальцами покрывало. Стонет, почти хнычет, зарывается пятерней в волосы Олега, мягко почесывая его затылок. Тело одновременно и расслабленно, и напряжено до предела, Майя прогибается в талии, едва ли не срываясь на крик. Иисусе, почему он так хорош? — Олег, я… Я сейчас… Нет-нет, погоди… Она тормозит его практически за мгновение до оргазма — просто не может допустить, чтобы все так просто закончилось. Майя, вся разгоряченная, распаленная, почти дрожащая, тянет его на себя, впивается в его губы поцелуем и глухо шепчет: — Подожди секунду. Я хочу сама. Давит на его плечи, чтобы оказаться сверху и стянуть с него штаны, затем и боксеры. Сердце колотится так, что уши закладывает, а пульсация отдается в кончиках пальцев. Она достает из прихваченной сумочки упаковку презервативов, не скрывая смешка: — Признаюсь, я готовилась. Розалес хочет сделать все сама. Сначала она касается его естества, чтобы несколько раз плотно провести по нему ладонью, а затем, справившись со всеми необходимыми манипуляциями, усаживается на Шепса сверху, позволяя ему плавно войти в себя. И почти сразу у нее вновь дыхание перехватывает — почти до пляшущих звездочек перед глазами. Это новое, ранее незнакомое чувство наполненности сносит крышу. Особенно осознанием, что это именно он, ее Олег, сейчас внутри нее. Майя принимается неспешно двигаться, открывая ему отличный вид на свою грудь. В комнате становилось чертовски душно. Олег начинает двигаться и сам, быстро перехватывая контроль над ситуацией, находит нужный ритм, усиливая абсолютно взаимное удовольствие. У него и самого дыхание перехватывает. И все удержаться не может, постоянно касаясь. Беспорядочно целует, кусает, гладит, оставляя на нежной смуглой коже свои отметины. Потому что, блять, хочется на весь мир кричать, что эта невероятная девушка — его и только его. Наверное, столь долгое ожидание друг друга стоило того. Ведь теперь момент долгожданного воссоединения ощущался особенно ярким. — Я тебя люблю, — лихорадочно повторял Олег, и от стремительно накатывающего наслаждения почти кружилась голова. — Блять, Майя, как же я тебя люблю… — Te quiero, — в забытье Розалес даже переходит на испанский, но тут же исправляется: — Я люблю тебя просто пиздец. Она обнимает его, прижимается своей грудью к его груди, когда мышцы сотрясает от ярчайшей волны пика удовольствия. Майя тяжело дышит, чувствуя, как такого же пика достигает и Олег, и она готова поклясться — в жизни себя лучше не чувствовала. И когда дыхание восстанавливается, а сердце перестает биться, как сумасшедшее, Олег смеется и, притягивая Майю к себе для очередного поцелуя, шепчет: — Кажется, все-таки придется разоряться на клининг.