Обманщик

- Снимай штаны, будем рану обрабатывать, – вырывает его из воспоминаний голос от двери и Хибари подходит к дивану. - Хии!! Н-Не надо я сам! Я сам все сделаю, – Тсуна вскакивает на ноги и вновь со стоном падает на мягкое сидение. - Камикарос! Давай быстрее, – рычит Кёя и Тсуна, смирившись, стягивает с себя брюки. Хибари, усмехнувшись, садится рядом и открывает аптечку. От смущения и чужих прикосновений Савада снова алеет как маков цвет. А Кёя, не обращая на него внимания, начинает обрабатывать рану. Сказать что Тсуна смущен – ничего не сказать. Его лицо горит от стыда, дыхание сбивается и ему жутко хочется провалиться как можно глубже под землю, стать эдаким дождевым червячком и пусть его никто не видит, не трогает, не замечает. Потихоньку Тсуна успокаивается и начинает следить за движениями Хибари. Ему начинает нравиться ощущения того, как эти длинные, тонкие, аристократические, прохладные пальцы прикасаются к его коже, нравиться, как они быстро крутят бинт, обматывая его вокруг многострадальной коленки Тсуны. А еще больше Саваде нравится вдыхать запах альфы, такой сильный, насыщенный, подчиняющий. Не заметно для себя Тсуна начинает глубже дышать, стараясь вдохнуть больше этого опьяняющего аромата, от которого так сладко ноет в груди. В голове начинают крутиться странные мысли. Савада начинает представлять себе, как эти пальцы касаются его, как он, прижавшись к сильному телу, вдыхает этот умопомрачительный аромат мускуса и корицы. Как… Резко вернувшись на землю, Тсуна чувствует, как заныл низ живота, мужское достоинство в штанах начало шевелиться и в заднице появляется какой-то зуд. Поерзав на диване, Савада испуганно смотрит на Хибари. Слава богу, тот ничего не заметил и, кажется, уже закончил с перевязкой. - Ну, вот и все, травоядное, – говорит Хибари, поднимаясь на ноги. - Спасибо, – лепечет в ответ Тсуна. – Спасибо вам большое за помощь Хибари-сан. - Несложно, – был лаконичный ответ, и вдруг неожиданное – Дальше сам справишься или еще чем помочь? Тсуна удивленно таращится на человека перед собой. «Это он мне только что помощь предложил? Мне это не снится? Зачем? Почему? Нет, это точно мне показалось!» - Ты так и будешь молчать, зверек? – нетерпеливо говорит ГДК – Я спросил, ты дальше сам справишься или тебе помочь? - Н-н-нет спасибо, я дальше сам, – с нескрываемым удивлением отвечает Тсуна. И тут… Тут раздался рев дикого медведя. Савада испуганно схватился за живот и запомидорился так, что любой томат бы позавидовал. В ответ на эту выходку Тсуниного желудка, Хибари громко и заливисто засмеялся. «Где-то что-то сдохло! Или завтра наступит конец света! – подумал Савада – Чтоб Хибари-сан так смеялся! Да ни в жизнь!» - Кстати, я тоже голодный, – отсмеявшись, сказал Кёя. – Может, ты меня накормишь, в качестве благодарности за оказанную помощь, а? - А у меня ничего нет, – только и смог выдавить от шока Савада. - Что совсем-совсем ничего? – Хибари явно нравилась данная ситуация. - Не-е-е, продукты, конечно, есть, но готовить надо. Вы подождете? – если Тсуна хотел так избавиться от нежелательного гостя, то у него ничего не вышло. - Подожду и даже помогу, – сказал тот как отрезал. Находясь, мягко говоря, в шоке от поведения ГДК, Тсуна натянул рваные штаны и пополз на кухню. Там он открыл дверь в неведомый мир, в простонародье холодильник и, уставившись на имеющиеся в наличие продукты, стал думать. Надо было решить, что готовить и вот с этим была явная проблема. Мысли в голове бегали, путались, выписывали непонятные узоры, сваливались в кучу и никак не хотели оставаться на своих местах. А еще думать мешали появившиеся боль в пояснице и тяжесть внизу живота, сообщающие о приближающейся новой течке. Но самое главное Хибари, чтоб его, Кёя встал около кухонного стола за спиной Савады и с усмешкой наблюдал за его потугами. Закончилась эта игра в гляделки тем, что ГДК молча оттеснил Саваду от холодильника, достал оттуда продукты и все так же, не проронив ни слова, САМ сделал простенький салат и несколько бутербродов. Поставив все это на стол, Хибари коротко приказал: - Ешь! - Спасибо, – пробормотал Тсуна, усаживаясь на стул и приступая к трапезе. Ели молча. Хибари тщательно пережевывал пищу, смотрел куда-то в неизвестность и, казалось, думал о чем-то очень-очень важном. А Савада… Савада просто не знал о чем можно поговорить с ГДК. Вскоре с салатом и бутербродами было покончено. Чай, по молчаливой договоренности, пошли пить в гостиную. Сидеть с альфой на одном диване было очень смущательно, поэтому Тсуна постарался отодвинуться как можно дальше, забиться в угол и не дышать, тем более что его состояние здоровья было никаким. Спина уже не просто ныла, а прямо таки раскалывалась, да и прочие органы вели себя не лучшим образом, короче говоря, проклятая омежья сущность начала показывать себя во всей красе. Савада уже начал подумывать о том, как-бы вежливенько и незаметненько, выпроводить Хибари за дверь, чтоб в тишине и покое сдохнуть на коврике, как альфа поставил чашку на стол и легко поднялся на ноги. - Спасибо за угощение, мне пора, – с превеликим облегчением услышал Тсуна. - Это вам спасибо за помощь, – Тсуна подскочил с дивана с радостным вздохом облегчения. Вдруг, проходивший мимо него Хибари, наклонился и поцеловал его куда-то в уголок губ. Задохнувшись от близкого аромата альфы, Савада плюхнулся обратно на диван, растеряно хлопая ресницами. - Пока-пока, зверек, – хищно облизнувшись и посмеиваясь, Кёя направился к двери. Глядя ему в след Тсуна почувствовал, как запертая в нем омега с диким воем, ломая все преграды, вылетает на свободу. Такого он никогда не испытывал. Савада физически почувствовал, как остатки бета-маскировки, окружающей его, снесло дикой волной первобытного, звериного желания. Его сначала бросило в жар, потом в холод, затем опять в жар, все внутренности скрутило, штаны стали мокрыми, член встал так, что казалось еще немного, и он разорвет застежку, а его задница запульсировала, выплескивая тонны смазки. У Савады началась ломка. Он с громким стоном откинулся на диване, выгнувшись луком, зрачки его расширились так, что карамельные глаза стали полностью черными. Затем его скрутило, сжало и он бессильным комком, упал на пол. Перед взором мелькали цветные круги, все тело ныло. Хотелось только одного, чтоб кто-нибудь, кто угодно прекратил его страдания, вставил в его горящую мокрую дырку и трахал его, трахал жестко, долго и безостановочно. Пытаясь хоть как-то облегчить свои страдания, Тсуна со стонами приподнялся, выгнул спину и попытался расстегнуть штаны. Руки тряслись, пальцы не слушались, замок заело. Стоя на четвереньках Савада отчаянно ждал помощи. И помощь пришла. В нос ударил сильный и такой желанный запах. Со сдавленным звериным рыком, Хибари одним сильным движением разорвал на Тсуне одежду и с размаху, без подготовки, вошел на всю длину толстого, большого члена в пылающую желанием дырку. От нахлынувших одновременно боли и удовольствия Тсуна кончил, сжимаясь. Краем сознания он почувствовал, как в него бьет тугая струя, а затем внутри набухает узел. Сильные руки обхватили его тело и притянули к жаркой груди, Савада почувствовал страстные укусы-поцелуи на своей шее. Он повернул голову, Кёя впился ему в губы сильным, звериным поцелуем, от которого по телу прошла дрожь и стали накатывать волны дикого возбуждения. Тсуна застонал, выгибая спину, сильнее насаживаясь на чужой член, и закинув руки за голову, впился ногтями в плечи ГДК. В ответ раздался все тот же рык и Хибари начал двигаться жестко, быстро, глубоко, именно так как хотелось. Все чувства смешались: боль, удовольствие, возбуждение, стыд. А потом… Потом время для них остановилось, они ничего не замечали, был только первобытный, звериный трах. Тсуна судорожно выгибался, цеплялся за плечи и шею альфы, а Кёя вдалбливал в него свой член, кажется, доставая до самого горла. Они одновременно кончали и, без остановки, продолжали эти бешеные скачки, чтоб через некоторое время снова биться в экстазе. И вот, наконец, кончив в очередной раз, Хибари рухнул на Тсуну, подминая его под себя, прижимая к ковру и не давая возможности вырваться. Савада прижался разгоряченным лбом к полу и прикрыл глаза. - Где твоя комната? – как сквозь вату услышал он. - На-…вер-…ху, – в три выдоха ответил Тсуна. Сильные руки альфы развернули к себе лицом, подняли, прижали к груди и понесли на второй этаж. Савада наконец смог посмотреть на Кёю. Перед ним был не тот привычный ГДК, которого он видел каждый день, а альфа-зверь. В стальных глазах которого плескалось желание, из открытого рта вырывалось жаркое, прерывистое дыхание, а от тела расходился волнами насыщенный аромат. От этой картины у Савады опять снесло крышу, обвив ногами талию Кёи, он подтянулся и впился поцелуем в шею своего новоявленного любовника. Дальше была тьма. Как они не преодолели лестницу, как смогли открыть дверь в комнату, как попали на кровать, ничего этого он не помнил. Савада только помнил, как губы Хибари скользят по его телу, целуя, кусая, оставляя синяки, доставляя море удовольствия. В ответ Савада извивался, прижимался к горячему телу, целовал шею, ключицы, лицо, а его руки гладили, сжимали и царапали альфу. Следующие дни заполнились отдельными картинками. Вот они вдвоем обедают. Вот принимают ванну. Вот сидят в обнимку на диване перед телевизором и разговаривают о разных разностях. И секс, много-много секса. Кажется, в доме не осталось ни одной горизонтальной поверхности, на которой бы они не трахались и ни одной комнаты, в которой они не предавались этой безудержной страсти. Их шатало от усталости, недосыпа и недоедания, но остановиться они не могли. К вечеру третьего дня страсть отступила и Тсуна, прижавшись к пахнущей мускусом и корицей груди, уснул. Он уже не чувствовал, как Хибари, крепко обнял его и тоже заснул, уткнувшись носом в волосы Тсуны. Савада ничего не чувствовал, он спал, утомленный и опустошенный. А на утро четвертого дня Хибари Кёя ушел. Ушел, даже не взглянув на Тсуну. Он просто оделся, буркнул что-то вроде «Я домой» и закрыл за собой входную дверь.