Отводим руку назад, насколько это позволяет лежащее положение, примерно расчитываем местоположение объекта и резким движением вперёд бросаем погремушку. О, вроде бы, сейчас она должна прилететь адресату прямо в лоб! Через секунду вслед за моим орудием мести летит точное такое же только другого цвета. Я повернула голову в сторону «сестрички», что сейчас лежала и, злорадно улыбаясь, тёрла ладошки друга о дружку в предвкушении чего-то грандиозного. Например, истеричного возгласа горничной, которая в этом месяце должна следить за нами. Как оказалось, в моём сне хоть мы и были принцессами, но няньки у нас не было. Зато есть куча служанок, что уже было весьма неплохо. Пусть они и недобросовестно выполняли свои главные обязанности – это я им потом выскажу, когда смогу нормально выговаривать нецензурную брань, если, конечно, не проснусь раньше, – но не забывали стабильно кормить нас три раза в день и менять пелёнки. И на том уже неискренне им спасибо.
Тем временем краем глаза замечаю, что моим надеждам и мечтам, которые я вложила в очередной бросок, было не суждено сбыться, потому что моя погремушка устремилась вниз и снова упала на пол, не долетая до цели. Эх, это была последняя попытка. Устала уже швырять эту штуку.
– Принцесса Аннелиза, принцесса Атанасия, перестаньте бросаться игрушками! Я вам не собака, чтобы их вечно подбирать и вам подносить! – завопила служанка, чье имя я не то, что не знаю, а даже краем уха не слышала.
Женщина свирепо сорвалась со своего кресла, что стояло недалеко от люльки, в которой я лежала вместе со своей «сестрой», и, быстро подняв игрушки, буквально кинула их в нас. Эй, молодая идиотина, ты совсем что ли чокнутая швыряться в детей игрушками? Так они ещё и подняты с грязного пола! Протереть их надо перед тем, как вернуть нам!
– Мне некогда возиться с вами! И так дел по горло!
Хо-о, то есть читать романы время есть, а поиграть с детьми - нет? Но стоит отметить, эта служанка продержалась дольше остальных аж на два броска. Я злорадно хихикнула. А нечего постоянно жаловаться, что вы устали следить за нами «непоседливыми и капризными принцессами» и корчить кислые рожи, всякий раз смотря на нас! Вас послушать, так кажется, что мы целыми днями и ночами хнычем, обделываемся и бунтуем, а вы бедные даже и минутки не отдыхаете и всё ухаживаете за нами. Да как бы не так! Только ноете, пыль слегка гоняете по комнате и вечно языками чешете между собой. А что же касается нас, детей, то... Покажите хотя бы одного ребёнка во всём мире, который спокойно лежал, выслушивал ваше нытьё на свою судьбинушку, так ещё и подбадривающе вам улыбался. А нас таких замечательных два экземпляра лежит перед вами в одной люльке между прочим!
Рядом раздалось недовольное фырканье. Краем глаза замечаю маленькие ручки, что пытаются избить воображаемого врага в воздухе.
– Пооуай! На! – воскликнула Атанасия и резким выпадом правой ручки прописала очередной удар своему врагу. Я хихикнула. До чего же захватывающе наблюдать за столь милой сценой. Сестрица, видимо, уничтожила противника и повернула голову в мою сторону, воинствующе воззирая на меня. Надеюсь, ты сейчас не собираешь и мне врезать? Помни, мы в одной люльке – тебе бежать некуда. Да и ты пока не особо можешь управлять своим тельцем... В принципе, как и я.
Вздохнув, отвернулась от «сестры» и уставилась в белый потолок с красивыми орнаментами. Прошла уже неделя, как я открыла глаза и оказалась здесь. Честно говоря, до сих пор для меня сложно осознать, что это – реальность. Скорее уж затянувшийся сон. Очень-очень красочный и правдоподобный сон. Даже усталость или голод отчётливо ощущаю.
Я закрыла глаза.
Обрывки последних воспоминаний, подобно киноленте, проносятся перед взором.
Вечерело. Солнце уже садилось за горизонт, окрашивания небо огненно-рыжим цветом. Лёгкий морской ветерок постепенно становился холоднее. Однако мы этого не замечали и продолжали кружиться в вальсе на передней палубе лайнера, наслаждаясь обществом друг друга. Гости давно уже находились в украшенном для пиршества банкетном зале в самой глубине судна. И вот очередной лёгкий поворот, и я упираюсь поясницей об железный бортик коробля. Лицо моего партнёра размыто. Но почему-то я была уверена, что он сейчас улыбался. Парень склонился ближе ко мне и прошептал на ухо:
– С днём рождения, любимая... Ты так ослепительна сегодня, что хочется тебя спрятать от всех глаз, чтобы только я мог любоваться твоей красотой.
Я рассмеялась. До чего же было приятно это слышать после пятичасовых сборов, на которых я успела проклясть слишком высокие требования для женщин в светских кругах: это должно быть гладким; там не должно ничего торчать; движения должны быть грациозные, а шаги еле слышны. Тьфу, какая же морока!
–... Как жаль, что такая красавица пойдёт на корм рыбам. Даже завидую им...
– Что ты такое говоришь, ****? – рассмеялась я, думая, что это очередная его шутка. Порой было, что **** говорил всякую ересь и смотрел до дрожи страшным взглядом, словно маньяк. Но он же актёр и, как он говорил, чтобы вжиться в роль, нужно понимать своего персонажа во всех аспектах жизни, поэтому он иногда мог сказать что-нибудь странное.
– Я пытался договориться с ними. Говорил, что буду держать тебя на коротком поводке. Сделаю так, что о твоём существовании забудут. Спрячу тебя так, что доступ к тебе иметь буду только я. Однако их решение было непреклонно, – **** неожиданно гортанно засмеялся, запрокинув голову назад.
Атмосфера вокруг стала тяжёлой. Кажется, что температура упала ниже нуля. Стало ужасно холодно. Я быстро осмотрела палубу: поблизости не было ни одной души. Дикая волна страха охватила меня. Появилось желание убежать отсюда как можно дальше.
– Милый, пожалуйста, прекрати странно себя вести. Ты меня пугаешь, – осипшим от напряжения голосом попросила я. **** перестал смеяться и снова обратил на меня внимание. На его губах расцвела маниакальная улыбка, от вида которой я непроизвольно съежилась.
– Ты даже не представляешь, как я тебя люблю, малышка. Я буду любить тебя всегда. Ты только моя и принадлежишь только мне!... – он провёл по моей щеке рукой. – Прости, сейчас нам придётся расстаться, но не переживай, я тебя найду на том свете, и мы снова будем вместе. Только потерпи немножко, любимая...
Что?...
**** порывисто целует меня в губы, а потом я ощущаю жёсткую хватку на бёдрах, и мир вокруг делает пару оборотов. Свист ветра и биение собственного сердца отдаются в ушах. Безмолвный крик застрял в горле. Последнее, что я вижу перед падением в воду, это прекрасное персиковое небо и то, как человек, которого я любила всем сердцем и ради которого готова была пойти против своего отца, чтобы быть с ним, перегнулся через край бортика и махал мне рукой.
Моё тело погрузилось в ледяные воды Тихого океана. Несколько секунд я осознавала происходящее, погружаясь ниже, ниже и ниже.
Нет! Я не хочу умирать!
Задыхаясь от накатившего ужаса, я отчаянно взмахивала руками и задрыгала ногами, пытаясь всплыть. Окружающий холод обжигал. Резко одну из ног свело судорогой. Болезненный крик растворился в синих водах, а пузырьки воздуха поплыли вверх, пока моё тело опускалось вниз. Вода заливается в уши, в горло, в лёгкие, болезненно обжигает все внутренности.
«– Будь с этим парнем осторожнее, доченька. Слишком уж чистая у него биография, а образ жизни до одури праведный.»
Слова отца, что он сказал примерно год назад, перед тем как я приняла решение встречаться с мразью, погубившей меня, вспыхнули в моей голове слишком чётко. Словно отец был рядом и шептал мне это на ухо. Горечь чувствуется на языке.
« – Не надо на меня недовольно зыркать, дочка. Я как мужчина и отец столь очаровательной дочери могу за версту учуять гнусные намерения подозрительных парней... Сам был такой. Поэтому будь всегда начеку и знай, я всегда буду рядом».
Я тогда посмеялась и отмахнулась от преостерегающих слов отца, шутя, что у него начала развиваться паранойя. Папа тогда обиделся на меня и буркнул что-то в ответ, забавно надув щеки, как обычно делал, когда расстроен.
Поздно уже сожалеть.
Руки и ноги стали настолько тяжёлыми, что я перестала барахтаться.
Неужели, меня никто не спасёт?
Светлая поверхность воды отдаляется с каждой секундой. Становится всё темнее и темнее.
Отец, прости меня, такую дурочку. Надо было тебя послушаться или хотя бы прислушаться, а не слепо идти на поводу собственным чувств, закрывая глаза на странное поведение...
Что?..
Я...
Мысли путаются между собой...
Глаза сами закрываются...
Больше ничего не чувствую...
Я..
Расстворяюсь в ледяной бездне...
без возможности выбраться отсюда...
*****
Резкий толчок в бок вырывает меня из удушающих воспоминаний. А лёгкие удары маленькой ладошки по щекам, и вовсе приводят в чувство окончательно. Нехотя разлепляю глаза и кое-как успеваю перехватить ручку своей «сестры», чтобы снова не получить по лицу. Больно же, блин! Я поворачиваю голову в сторону Атанасии и уже хотела с недовольством накричать на неё нечленораздельной речью, как просто замираю, пораженно уставившись на «сестрицу». Зато время, что я отключилась, на улице уже наступила ночь. Свет луны мягко проникал в комнату через полупрозрачные занавески на окнах, слегка заглядывая к нам в колыбельку. Но поразило меня то, как волшебные сапфировые глаза, что были напротив меня, ярко сияли во тьме. Я замираю, почти не дышу, любуясь столь изумительным зрелищем. Оно завораживает, гипнотизирует. Однако всю красоту представшего вида портила обеспокоенность, которой были переполнены восхитительные глаза «сестрицы», а в уголках начали скапливаться слёзки. Атанасия аккуратно притронулась ладошкой к моей щеке и провела вверх к самому глазу, вытерая что-то мокрое.
Неужели, я плакала?
«Сестрица» подбадривающе улыбнулась, словно знала, какой кошмар мне приснился, и как тяжело сейчас мне было на душе.
– Йа ядом, – детский писклявый голосок разрушил царившую вокруг тишину и заставил моё сердце болезненно сжаться, когда я поняла, что она имела ввиду.
«Я рядом»
Я всегда буду рядом
Папа всегда мне это говорил, и я думала, что привыкла к этим словам, не придавая им особого значения, но... Сейчас от двух простых слов, от доброго сочувствия чужого человека защипало в глазах. Вот только расплакаться тут мне не хватало! Однако, вопреки эти мыслям, я не стала сдерживать слезы и разревелась, прижимаясь ближе к сестре. В след за мной начала плакать и Атанасия.
Своим рыданием мы переполошили весь дворец и к нам сбежались все его обитатели, дабы успокоить. Впереди всех были наши любимые Лилиана и мадам Гретта, которые прогнали собравшихся вокруг зевак восвояси, а сами остались с нами до самого утра.
