До нитки

*** Бум… Ба-бах! – Воу! – щёлкнув кнопкой выключения на динамике, Ан одним рывком задрала голову, прищурилась и нахмурилась, окидывая оценивающим взглядом низко повисшие свинцовые тучи. – Ребят, по-моему, нам пора. Сейчас как ливанёт! Тойя, следуя её примеру, тоже поднял голову вверх и с любопытством оглядел тяжёлые облака. Они и правда выглядели угрожающе: тёмно-серые, густые, рваные и какие-то непробиваемые, они совсем не походили на лёгкую сахарную вату, а скорее напоминали мрачные клубы сигаретного дыма, вечно витающие у чёрного входа зданий, где они выступали. Воздух казался влажным, словно микроскопические капельки воды, просочившись сквозь толщу этих облаков, уже оседали на коже, заранее готовя природу и людей к предстоящей грозе. Неожиданно в лицо пахнуло сильным порывом такого же влажного ветра — Тойя инстинктивно зажмурился и, втянув голову в плечи и поглубже закутавшись в кофту, покосился на застывшую рядом Кохане. Та тоже поёжилась. – Нет, не пора! – раздался знакомый упрямый рык откуда-то из-за спины, и в уши, перебивая грохочущий гром, снова ударил музыкальный бит с самого начала песни. Тойя обернулся через плечо, уже прекрасно зная, кого там увидит. Акито, опустив голову вниз в отработанном жесте человека, готового сражаться за своё дело до последнего, стоял возле динамика, зажав кнопку включения пальцем и крепко стиснув в другой руке переносной микрофон, и исподлобья встречал возмущённый взгляд Ан. – Господи, Акито! – та цокнула языком и закатила глаза. Музыка стала чуть тише: настал момент её сольной партии, но Ан даже не подумала открыть рот — только глядела на Акито вызывающе. Тот сердито поджал губы, но тоже промолчал: он-то ждал своей очереди. Тойя взволнованно приподнял брови. – Акито, сейчас гроза начнётся. Нам всё оборудование зальёт, – Ан недовольно сморщила нос. Акито сделал вид, что не услышал её, и с таким упрямством на лице, на которое был способен только он один, опустил взгляд в пол. Тойя чуть прищурился, вглядываясь в его сдвинутые к переносице брови и плотно сжатые губы: стоял бы чуть ближе, и играла бы музыка чуть тише — он мог бы поклясться, что слышит, как Акито считает про себя секунды до начала собственной партии: «…Пять… Шесть… Семь… Восемь…» – Шинономе-кун..! – Кохане сделала шаг вперёд, с беспокойством прижимая обе ладони к груди. – Правда, давай пойдём! Мы же можем дорепетировать завтра, или в WEEKEND GARAGE, или в Секае, например… Ничего страшного, что у тебя не получается, у нас же ещё есть… Акито вместо ответа зыркнул на неё настолько страшно, что та тут же прикусила язык и виновато съёжилась, будто от удара. Ан сразу же ободряюще обхватила её рукой за плечи и сердито фыркнула в сторону Акито. – Да успокойся ты! Успеем ещё… «…Восемь», – беззвучно стукнула отсчитанная нота в голове у Тойи, и Акито, перебив Ан на полуслове, поднёс микрофон к губам и запел: чисто, в полный голос, сосредоточенно и чётко, жмурясь от напряжения, полностью растворяясь в глубоком звуке. Ан осеклась, замолкла; и в этот же момент очередной порыв ветра накрыл их небольшую площадку посреди парка, зашуршав молодыми листьями на деревьях; взвив в воздух целый рой осыпавшихся цветочных лепестков; ледяной змеёй забравшись под футболки и кофты, по-весеннему неудачно лёгкие; оставив на щёках свежие воздушные поцелуи, заставляющие мерзляво вздрагивать; и растрепав аккуратно уложенные волосы. Ан, чуть слышно чертыхнувшись, заелозила по лицу руками, торопясь убрать от глаз запутавшиеся пряди; Кохане схватилась за хвостики, пытаясь удержать резинки на месте; а Тойя рефлекторно закрылся рукой — и один Акито, будто даже не заметил происходящего, только коротко смахнул с глаз рыжую чёлку и продолжил петь под заглушённую воем ветра мелодию их общей новой песни, позволяя потоку воздуха уносить собственный голос вдаль. Тойя и сам не заметил, как заслушался этим голосом настолько, что начал забывать и про надвигающуюся грозу, и про холодный влажный воздух вокруг, и про справедливое недовольство девочек. «…Шесть, семь, восемь…», – очередная нота, которые разум считал уже на автомате, сам собой, ударила в голове, как набат; и Тойя, моргнув, взволнованно шагнул вперёд, почти вытянул руку, будто желая остановить Акито. «…Два, три, четыре…» Сейчас будет тот самый момент, из-за которого они торчали тут уже битый час, несмотря на прогнозы, и из-за которого (как думал Тойя) Акито и упирался, отказываясь уходить, не желая останавливаться на полпути. «Пять, шесть…» – А-а-аа-а… А! Да мать твою! – не сдержавшись, рявкнул Акито в полный голос и в сердцах замахнулся обеими руками, будто уже хотел швырнуть микрофон куда-то в кусты, но благоразумно сдержался и опустил сжатые кулаки вниз — только в бессильной ярости топнул ногой и ударил по кнопке динамика. – Да что ж такое-то, а?! Ну почему опять «петух»?! Тойя печально вздохнул и, сделав ещё один шаг к Акито, в осторожной попытке приободрить положил ладонь тому на плечо; но толку от этого было мало. Они все слышали это уже, наверное, в сотый раз за день, и Акито тоже себя слышал. Даже Ан, только что исполненная недовольства, как-то разочарованно вздохнула — словно она, как и Тойя, где-то глубоко внутри надеялась, что хоть в этот раз всё волшебным образом получится. Очередной «петух» подряд, и каждый раз на одной и той же строчке. В одном и том же месте. Из раза в раз голос Акито, его дыхание, сдавали на самой чистой и звонкой ноте песни и вдруг пускались в пляс, срываясь мимо неё; и каждый раз Акито оставалось только отчаянно рычать сквозь зубы, бить по кнопке и требовать начать песню сначала. И они начинали снова, и снова, и снова. Ан заметно раздражалась всё больше с каждым перезапуском, а Кохане с Тойей обеспокоенно переглядывались, не зная, как помочь другу. Меняться с кем-то партиями Акито отказывался наотрез. Вырезать эту часть из песни — тоже. Отрепетировать потом — конечно же нет. И речи быть не может. Вот и оставалось запускать один и тот же трек снова, и снова, и снова. На предстоящем выступлении он должен был стать финальным и потому требовал особой шлифовки — так что возразить Акито им всем было нечего. – Акито… – Тойя чуть крепче сжал его плечо, с волнением оглядывая Шинономе — подавленного, согнувшегося под грузом очередной неудачи. – Ну не волнуйся так. У нас ещё много времени, разберёмся мы с твоим «петухом»… Бу-бум, бум… Бах! Тойя вздрогнул от неожиданности: на макушку приземлилась первая тяжёлая капля, а сразу же после щёку обожгло мелкой водяной россыпью. – Так, всё! – видимо, эта капля для Ан стала последней буквально: она решительно подскочила к Акито и бесцеремонно вцепилась в микрофон в его руках. – Меня папа прибьёт, если я динамики испорчу. Я их еле выпросила. А ну отдай! Всё, репетиция на сегодня окончена! – Я никуда не пойду! – не менее решительно зашипел на неё Акито, так же крепко стиснув микрофон в руках и через силу прижав его к груди. – Пока не получится — не пойду! – Ну и не ходи! Микрофон только отдай! – Ан смерила Акито пронзительным многозначительным взглядом, фирменным взглядом её отца; и Шинономе, шумно, с раздражением втянув носом воздух, всё-таки разжал пальцы. Шираиши победоносно вскинула микрофон вверх, будто факел, и снова повернулась к динамикам. Акито же съёжился, гордо задрал голову, будто побеждённый лев; и Тойя с трудом сдержал лёгкую дружелюбную усмешку. – Я всё равно здесь останусь! Буду петь а капелла, ясно?! – Да пожалуйста, хоть утопись тут, раз тебе хочется, а я мокнуть не собираюсь, – Ан сгребла динамики в охапку и снова с беспокойством бросила взгляд на низкое стальное небо. Больше не капало — по крайней мере, Тойя не чувствовал, — но гром гремел всё чаще, и где-то в глубине плотной тучи сверкали полупрозрачные вспышки света. Гроза должна была разразиться с минуты на минуту. – Кохане, пошли, – девушка торопливо кивнула подруге. Акито, недовольно скрестив руки на груди, отвернулся куда-то в сторону, всем своим видом показывая, что его не сдвинет с места даже цунами вместе с ураганом — да вообще никакая сила не сдвинет. Ан окинула его критическим, слегка насмешливым взглядом и снова повернулась к Тойе. – Мы будем в WEEKEND GARAGE. Как напоётся — бери его за шкирку и тащи туда. Проследи, пожалуйста, чтоб этого придурка молнией не убило. – Хорошо, – Тойя дружелюбно улыбнулся ей и кивнул, косясь на Акито. О том, чтобы уйти с девочками, не могло быть и речи: во-первых, Акито был его партнёром — бесценным, между прочим, партнёром, — и долгом Тойи было оставаться с ним бок о бок даже в самую жестокую бурю, даже тогда, когда это было совсем глупо; а во-вторых — Тойя и сам бы ни за что не бросил заупрямившегося Акито в одиночестве посреди парка, который вот-вот накроет пеленой дождя. Так что Тойя оставался здесь — даже без вопросов. Следить, чтобы Акито не дай бог не убило молнией. Хоть это и было сомнительно — всё-таки здесь было много деревьев, а Тойя читал, что молнии в первую очередь бьют туда, где выше. – Чао, увидимся! – очередной порыв ветра захлестнул лицо Ан волосами, и та с раздражением отбросила их за спину, отплёвываясь. – Тьфу! Кохане, побежали быстрее! – Пока, – Тойя вежливо махнул рукой им вслед, и за спиной тут же снова раздался чистый и звонкий голос Акито, раздражение в котором чувствовалось разве что интуитивно. Даже сейчас, исполненный безрассудного упрямства, он всё равно выкладывался на полную в каждой ноте, тянул их, как в последний раз — и пение «а капелла», сопровождаемое только чуть слышным подвыванием ветра в тон и ударами грома в такт, делало атмосферу ещё более завораживающей и впечатляющей. Повернувшись к нему лицом, Тойя слегка склонил голову набок: не то от восхищения, заслушавшись; не то действительно пытаясь наблюдать за молниями и безопасностью Акито. – А-а-аа-а… Да что ж это..! – и снова срыв. Акито яростно запустил пальцы в собственные волосы, будто пытаясь выдрать из них клок, резко выдохнул, отдёрнул руку и начал заново, отбивая себе такт теперь уже слышными щелчками. Без динамика не приходилось дожидаться начала собственной партии, можно было начинать заново практически сразу. И Акито начинал — как обычно, снова, и снова, и снова. В какой-то момент Тойя почувствовал, как начал беззвучно подпевать его чуть дрожащему от нетерпения и гнева голоса, и осёкся: следует лучше разучивать собственную партию, а не чужие. А погода тем временем не становилась лучше. Небо нависало всё ниже, всё больше темнело и мрачнело; ветер стал непрекращающимся и всё кружил вокруг них сорванные листья и опавшие лепестки, будто в танце под трепещущий голос Акито; влага, казалось, оседала на кофтах и лицах уже ощутимыми мокрыми каплями; а ещё становилось всё холоднее. Разгорячённый Акито, казалось, этого даже не замечал: на лбу у него блестели не капли дождя, а капли пота, а полы распахнутой кофты метались туда-сюда вместе с его движениями и взмывающим вверх и вниз голосом; а вот Тойе оставалось только глубже кутаться в совсем не греющую ткань и наблюдать за ним заворожённым взглядом. И наконец — началось. На первую упавшую каплю Тойя даже не обратил внимания — время от времени они приземлялись на землю или прямо на него, заставляя вздрогнуть, но не более того. Но на этот раз за первой каплей сразу же последовала вторая, а затем третья, четвёртая, пятая… Дождь отрывисто забарабанил по плечам, по спине; кофта начала тяжелеть, намокая; а по лицу, скатываясь по прядям волос, побежали прохладные ручейки. Голос Акито, отчаянно вознёсшийся вверх, снова сорвался — и тут же в небе ослепительно сверкнула молния, вслед за которой сразу же угрожающе низко и глухо проревел раскат грома. Акито даже осёкся от неожиданности: так и застыл с приоткрытым ртом, глядя в небо и подставляя лицо под часто-часто падающие капли. – Акито, – Тойя подскочил к нему и решительно схватил за рукав. Больше ждать уж точно было нельзя: дождь не шёл ещё и пары минут, а они оба уже промокли, и гроза продолжала решительно сгущаться прямо над головами. Парк, не считая их двоих, уже был абсолютно пуст: все случайные прохожие давным-давно разбежались по домам, и только ветер, тоскливо завывая, бешено раскручивал вихри листьев вдоль дороги. – Пойдём, – Тойя сдвинул брови и требовательно потянул Акито за рукав, на ходу размышляя, что делать, если Акито снова заупрямится. – Пожалуйста. Сейчас же вымокнем. Но, похоже, отблески молний всё же оказались достаточно убедительны: к счастью, Акито не стал сопротивляться. Он отпустил всё ещё чуть замутнённый взгляд на Тойю, смахнул со лба прилипшую мокрую чёлку и, перехватив его ладонь, коротко кивнул. – Да, – его голос прозвучал чуть хрипло и непривычно высоко, словно он ещё не до конца вышел из певческого тона (а может быть, Тойе просто так показалось из-за оглушительного шума стучащих по земле дождевых капель). – Ладно. Пошли, наверное. Тойя попытался ободряюще улыбнуться ему — хоть и вышло скорее слегка виновато, — и потащил за собой, тут же срываясь на бег. Акито поспешил за ним, коротко откашливаясь на ходу: в голове у Тойи промелькнула беспокойная мысль, что столько сорванных нот подряд, да ещё и с последствием в виде холодного весеннего ливня вряд ли хорошо скажутся на его голосе. А лило уже совсем как из ведра: одежда на них обоих вымокла насквозь, а водяная стена то и дело застилала глаза, и дорогу в WEEKEND GARAGE приходилось отыскивать буквально на ощупь. – Могли бы раньше уйти! – крикнул Тойя поравнявшемуся с ним Акито слегка укоризненно, но без капли обвинения. Парк остался позади, и всего через пару кварталов они должны были выйти на Vivid Street. Поняв, что дальше бежать бесполезно, Тойя снизил скорость: всё равно оба уже промокли так, что хоть отжимай. Акито рядом с ним тоже замедлился и сунул ладони в карманы; Тойя с грустью и теплотой отметил, что глаза его по-прежнему светились разочарованием и упрямством. – Я хотел взять ноту. А она, мать твою, никак не берётся! – он даже не прикусил язык на ругательстве, как обычно старался делать при Тойе, и с остервенением пнул какой-то подвернувшийся под ногу камушек в ближайшую лужу. Вода текла с него ручьями, смешиваясь с дождевыми струями с неба. Тойя чувствовал, что и с его одежды течёт не хуже, но это ощущение терялось в множестве других, которые приносил с собой настигший их дождь: ощущение прохлады, влажной ткани на коже, ударов капель по рукам и голове, хлюпающей воды в кроссовках, пронизывающего ветра, низкого грохотания грома, которое приглушал рёв ливня… Это был не первый раз, когда Тойя попадал под дождь, но первый раз, когда это случилось вдвоём с Акито, и первый раз, когда дождь был настолько сильным. И оттого он, полностью погрузившийся в эти ощущения, не сразу заметил, как Акито рядом раздражённо всплеснул руками, и не сразу поймал на себе разгневанный взгляд зелёных глаз. – …Ну что такое?! Всегда же получалось, что теперь-то за проклятая строчка?! Ещё и дождь этот, блин, всю тренировку испортил! – Акито жалобно застонал, переведя взгляд на небо. Тойя сочувственно покачал головой. – Ну... Да. Бывает? Весна же. – В прогнозе этого не было! – возразить было нечего, и Тойя только неловко пожал плечами: и правда, не было. Конечно, весной такие дожди – не редкость, но это всё-таки первый случай за месяц. Никто из них не мог предвидеть, что гроза наступит так внезапно, прямо посреди тренировки. Судя по всему, этой грозы не ждал вообще никто – ни на Vivid Street, ни во всей Шибуе. Стоило только кинуть взгляд куда-то в сторону, как тот непременно натыкался на чей-нибудь цветастый зонт, ярким пятном несущийся куда-то вдаль по дороге; а иногда и на незадачливых прохожих без зонтов, бегущих от дождя со всех ног, неуклюже шлёпающих по лужам и тщетно пытающихся закрыться от ливня то собственной сумкой, то книжкой, то ещё чем-нибудь подвернувшимся под руку. Люди, застигнутые бурей врасплох, ругались вполголоса и торопливо пробегали мимо них, едва не задевая локтями и зонтичными краями — словно быстрый бег мог как-то спасти их от участи, уже настигшей и Акито, и Тойю. Тойя подумал о том, что было бы неплохо иметь под рукой зонт — хотя бы один на двоих, чтобы закрыться хоть наполовину. Впрочем, даже появись он у них сейчас, в этом бы уже не было никакого смысла. Оставалось только... пытаться наслаждаться прохладной, мокрой и ветреной неспешной прогулкой. Незаметно улыбнувшись собственным мыслям, Тойя покосился на Акито — проверить, не размышляет ли тот о том же самом. Судя по всему, нет — его лицо до сих пор было сосредоточенно, словно в голове он снова и снова прокручивал ту пресловутую музыкальную партию. – Не волнуйся ты так, – в неясном порыве схватив Акито за руку, Тойя ласково сжал его ладонь. Та оказалась холодной и скользкой — неудивительно. – Сейчас дойдём до кафе, высушимся, и… – Это будет провал, – мрачно заключил Акито, сжав ладонь Тойи в ответ. Тот удивлённо вскинул брови. – Что? – Наше выступление. Если я буду петь так, это будет позор. Полный позор, Тойя. Акито Шинономе не смог вытянуть элементарную, простейшую долбанную… – Ты хорошо пел. – Неправда. – Нет, правда, хорошо. Это всего одна строчка, ты… – Всего одна строчка, Тойя! И я даже с ней не справился! – вода стекала с чёлки по лицу Акито ручьями, застилая глаза, и тот с раздражением откинул волосы со лба назад свободной ладонью. – …Ты просто её отрепетируешь, и всё. Как и раньше, – Тойя непонимающе пожал плечами. Акито действительно пел великолепно, как всегда, а трудные моменты бывали у них в песнях и до этого. Всё, что требовалось — упорно репетировать снова, и снова, и снова…. Пока не получится. – Я уже репетировал! – Акито сердито взмахнул рукой. – Ты же слышал — не получается! – Значит, получится завтра, – с непоколебимым ледяным спокойствием заверил его Тойя. – До выступления есть время. Ты всегда справлялся. – И вообще я плохо звучу. Хриплю, как собака. – Ты несколько часов пел без перерыва, вот голос и сел. Не нагнетай. Ты отлично звучишь, – Тойя недовольно покачал головой. Акито в ответ только недовольно фыркнул и дёрнул подбородком куда-то в сторону: не поверил. Тойя беззвучно вздохнул и отвёл взгляд в сторону, на покрывшуюся лужами, будто лунными кратерами, дорогу. Как раз вовремя: мимо на всех парах неслась какая-то совсем маленькая школьница в пёстром дождевике, сжимающая в обеих руках такой же пёстрый зонтик. Как вихрь, она бросилась мимо Тойи, едва не царапнув того по лицу зонтичной спицей, и с весёлым визгом прыгнула обеими ногами прямо в ближайшую лужу, по колено окатив водой его и без того промокшие джинсы. Тойя рефлекторно отшатнулся от зонтика вбок и неуклюже ткнулся плечом прямо в плечо Акито — тот притормозил и будто на автомате придержал его ладонью. – Между прочим, – буркнул он себе под нос, позволяя потерявшему равновесие Тойе выпрямиться, обращаясь словно бы не к нему, а к самому себе, – сегодня даже никто не останавливался, когда мы пели. Обычно всегда кто-то приходит послушать, а сегодня — никого. Тойя, уже готовый продолжить путь, застыл, уставившись на Акито совсем уж растерянно и непонимающе. На миг ему даже показалось, что он ослышался из-за чересчур громкого шума дождя — не мог же Акито в самом деле обратить внимание на это. А тот, впрочем, и ухом не повёл: невозмутимо сунул руки в карманы и хмыкнул, глядя прямо перед собой и то и дело щурясь от попадающей в глаза воды. – Акито, – осторожно начал Тойя, на этот раз не решившись протянуть к тому руку. – Так гроза же. Все по домам сидят, в парке вообще никого не было. Мы одни там и тренировались. – Но пару раз же кто-то проходил, – упрямо заявил Акито и повернулся к Тойе, неаккуратно наступив кроссовком прямо в лужу перед собой. Раздался небольшой всплеск; но Акито словно бы даже не заметил этой лужи. Тойя чуть склонил голову, ловя его взгляд со смесью растерянности и интереса: в зелёных глазах горело что-то с трудом различимое, неоформленное, но живое и яркое — что-то, что заставляло Акито полностью игнорировать затапливающий их обоих ливень и даже не обратить внимания на собственные кроссовки, которыми он обычно так дорожил. Это… притягивало. – Ну… да, проходили, – Тойя чуть встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями и догадаться, что же крутится в голове у Акито. – Но уже тогда буря собиралась, и… – Ну и что? – нетерпеливо перебил его Акито, и на этот раз в его хрипловатом голосе не было прежнего разочарования и ярости: снова что-то неразличимо воодушевлённое, природу чего Тойя никак не мог понять. – Были же. Значит, могли остановиться. – К чему ты ведёшь? – спросил Тойя наконец напрямую, не отводя от Акито пытливого, чуть взволнованного взгляда. Тот вскинул брови, и в его глазах сверкнул тот самый хорошо знакомый Тойе огонёк, который всегда зажигался в них прямо перед выступлением. Но сейчас, в ливень, посреди улицы… – Если бы RADder выступали прямо посреди улицы, они бы собрали огромную толпу. И неважно, гроза или не гроза, – Акито как-то странно, почти что хищно ухмыльнулся. – Потому что их музыка слишком хороша, чтобы обращать внимание на погоду. Да? – Акито… – Тойя, неужели мы настолько хуже? Если мы не можем остановить кого-то своей музыкой, заставить нас слушать — то как мы можем превзойти RAD WEEKEND? Поддавшись какому-то неожиданному порыву вдохновения, Акито схватил ладонь Тойи обеими руками, заглянул в тёплые серые глаза, в которых до сих пор плескалось непонимание и слабое недоверие. – А давай споём? Прямо здесь и сейчас. Всю нашу программу! А? Ну давай! – Акито сухо кашлянул куда-то вбок, прежде чем решительно сдвинуть брови. Его мокрая чёлка, забавно прилипшая ко лбу, придавала ему не то совсем безумный, не то восхитительно смелый вид. – Заставим их нас послушать! Если мы хоть немного приблизились к уровню RAD WEEKEND, кто-то да остановится! – Акито… – Тойя растерянно сглотнул. – Тойя, пожалуйста! Ты мой партнёр. Я не смогу без тебя. Раздираемый изнутри на части сомнениями, Тойя рвано выдохнул, утопая не то в углубляющейся под ними луже, не то в этих сияющих решимостью глазах, пробирающихся под кожу, прямо в душу, несмотря на толщу воды между ними, несмотря на тяжёлую от влаги одежду. Вот оно что. Вот что всё это время таилось у него в голове. Всего одна не получившаяся строчка — и эта эмоция в груди у Акито, сперва крохотная и незаметная, выплеснулась сперва в бессмысленное упрямство, затем переросла в разочарование, почти что достигла отчаяния (отчаяния, которое Тойя до сих пор боялся однажды в нём увидеть), но внезапно, словно разбитая в щепки больно барабанящим по лицу дождём и сбитая с курса разноцветными зонтиками, повернулась вспять — и теперь именно она светилась в глазах у Акито этим безрассудным вдохновением, не позволяя ему опомниться и подумать о происходящем рационально. Ливень, гроза, буря — самое время выступить со всей силой, со всей отдачей, не так ли? Словно Акито было необходимо выплеснуть в эти лужи у них под ногами всё то, что у него так и не вышло выпеть на тренировке. Тойе всегда с трудом удавалось понимать даже обычные выражения на чужих лицах, не говоря уже о более глубоких эмоциях. Но сегодня, кажется, Тойя впервые понял всё настолько кристально ясно. Это чувство, переполняющее Акито и выливающееся наружу, как вода из переполненной чаши, казалось настолько чистым и ощутимым физически, что Тойя едва ли не чувствовал, как болезненный восторг Акито оседает на его собственной коже вместе со стекающими с его рукавов каплями. Может, именно так Секаи и получаются? Тойя об этом никогда не думал. И поэтому, поддавшись уже собственному порыву лёгкого безрассудства и вдохновения, Тойя накрыл одну из его ладоней собственной и потянулся вперёд, коротко целуя Акито. Тот даже не успел ответить: только в последний момент прикрыл глаза и с трудом сдержался, чтобы не расплыться в счастливой улыбке. А когда Тойя отстранился, на губах остался холодный и свежий пресный привкус дождевой воды. – Хорошо. Всё равно уже вымокли, – неловко улыбнулся он Акито, и тот наконец позволил себе вдохновенно и широко улыбнуться. – Только недолго, ладно? Ты уже почти охрип. Завтра петь не сможешь. – Как соберём зрителей — так сразу! – загадочно оскалился Акито, явно пропустив беспокойство Тойи мимо ушей, и прильнул к нему, крепко обнимая обеими руками. – Спасибо, Тойя! Я тебя обожаю. Ты лучший партнёр, ты знаешь? Тойя только беззвучно усмехнулся и шагнул в сторону обочины, увернувшись от очередного пролетевшего мимо зонтика и утянув Акито за собой. Петь придётся а капелла, да ещё и громко — чтобы перекричать шум дождя. Как же приятно было понимать Акито, пусть для этого и пришлось промокнуть до нитки. Акито встал рядом с ним в привычную позицию — как BAD DOGS, они всегда выступали бок о бок, — и щёлкнул пальцами раз, два, три: задавал ритм. Вода до сих пор лилась с него ручьями, да и с Тойи тоже, но теперь это стало совсем неважно. – Готов? Порядок помнишь? Тойя кивнул: что-что, а порядок выступления он уже успел выучить наизусть. Акито довольно ухмыльнулся: – Тогда поехали! – И запел. Запел так звонко и чисто, словно не в этом голосе только что звучала лёгкая хрипотца измотанности; запел со всей силой. Тойя с удивлением обнаружил, что вовсе не слышит за этим голосом ни рёва дождя, ни воя ветра, ни громовых раскатов: только этот голос, полный той самой сильной, невыносимо яркой, как солнце, эмоции, о существовании которой Тойя до сих пор только догадывался, а теперь слышал её вживую. От этого перехватывало дыхание, и Тойя не знал, что скорее было тому причиной: то, как красиво звучал этот голос, прорывающийся сквозь воду и тучи; или то, что этот красивый голос принадлежал именно Акито, его партнёру и никому другому. На миг Тойе даже показалось, что этот голос он мог бы слушать вечно, даже если бы всю эту вечность лил дождь, дул пронизывающий ветер, и в ботинках хлюпало. Он усмехнулся собственной до нелепого романтичной и до глупого безрассудной мысли и, опомнившись, подхватил песню: настала его партия. Ближайший пробегающий зонтик на миг застыл, дёрнулся в их сторону, чуть покачнулся — и только затем рванулся дальше. Акито проводил его слегка разочарованным, но воодушевлённым взглядом; а Тойя, казалось, даже ничего не заметил. Песня за песней, нота за нотой: голос Акито всё так же дрожал, иногда чуть хрипел — Акито неизменно прятал это в расщеплении, — и выливался на головы всех проходящих мимо фонтаном эмоций; а голос самого Тойи словно дополнял эту реку, сливаясь с пением Акито мягким и чистым, идеально выверенным звуком. Каждый раз, когда Акито заканчивал сольную партию мощным и звонким вибрато, Тойя забывал, как дышать; а каждый раз, когда сам Тойя рефлекторно поднимал подбородок и прикрывал веки, вытягивая особенно непростую ноту, он краем глаза успевал поймать на себе исполненный восхищения, немного влюблённый взгляд Акито. Все посторонние звуки — как и остальной мир, мокрый, прохладный и грозный, — словно отошли на второй план. Впрочем, когда взгляд всё же удавалось сфокусировать перед собой, грудь сдавливало от восторга: всё больше зонтиков, раньше бешено несущихся мимо, оказывалось прямо перед их площадкой, и из-под них одно за другим начинали выглядывать восхищённые лица. Пару раз кто-то — то девушка-старшеклассница, то незнакомый старик, то кто-нибудь ещё — подходил к ним с собственным зонтом, намереваясь закрыть от дождя, но то Акито, то Тойя лишь благодарно улыбались и коротко отмахивались, не прекращая петь. – Эй, ребят, тут BAD DOGS выступают! – Да ну? В такой ливень? – Ага, прикинь! Пошли быстрее, послушаем! – Вымокнем же. – Да ладно, зонт же есть. А они вон как стараются. Красиво, да? – Ну… Да. Атмосферно выходит. – Ну вот! Давайте, пошли. Эй, парни, жгите!!! Одобрительные выкрики из понемногу собирающейся толпы почти что раскрывали за спиной крылья; и дождь с ветром полностью отступили на второй план. Тойя слышал в дрожащем от восторга голосе Акито, что он чувствует если не то же самое, то что-то очень похожее; и слышать это было удивительно. Вот только следующая песня на очереди… Та самая. Та самая, строчка которой у Акито никак не выходила. Та самая, что раз за разом срывалась в «петуха». И даже в обуревающем его ликовании Тойя различал эту неприятную, но хорошо знакомую нотку разумного беспокойства. Он же почти охрип. А что, если снова сорвётся? У всех на глазах? Переживёт ли это Акито со своей гордостью? Эта мысль, будто коварный подводный камень, едва не заставила споткнуться посреди песни, сбиться с ритма — но Тойя вовремя выправился и вытянул звук вверх, сделав вид, что не заметил вопросительного взгляда Акито на себе. Нет, Акито, ты справишься. Я же знаю твой голос. Партии девочек они распределили между собой безмолвно, сразу поняв, кому что достанется: Акито начинал с партии Ан, чтобы сразу перейти к своей собственной, а уже после продолжить должен был Тойя с партией Кохане и со своей собственной. Зрители одобрительно загудели, когда Акито начал так же ярко, как и всегда; и даже без динамиков стало казаться, что откуда-то льётся музыка. Тойя чувствовал, как весь дрожит, и не до конца понимал: от холода это или от предвкушения. – А-а-а-а-а… Нота искусной ровной струёй протекла ввысь, в фальцет, где снова развернулась в звонкое вибрато — и Тойя, у которого внутри всё едва не перевернулось от счастья, не мог точно сказать, колеблется ли у Акито голос, потому что так надо; потому что он тоже замёрз до костей; или потому что он настолько рад, что с трудом сдерживает смех. И то выражение абсолютного экстаза и самозабвенной эйфории, которое бывает только в конце самого грандиозного концерта, но сейчас читалось в глазах Акито в сотни раз отчётливее, чем кандзи чёрной тушью на листе бумаги, даже сквозь плотную стену дождя, — это выражение, признался Тойя сам себе, стоило каждой секунды, что он провёл рядом с ним в его упорных тренировках, стоило попадания в эпицентр грозы, стоило всех этих новых эмоций и чувств. Что-то большое, нежное и тёплое в груди в один момент согрело всё тело, несмотря на вымокшую одежду, заняло собою всю грудную клетку, перекрыло дыхание — и Тойя с трудом достал откуда-то из глубины этого трогательного чувства свой собственный голос, чтобы вовремя подхватить песенную партию, когда Акито, дотянув последнюю ноту, обессиленно рухнул на колени прямо в ближайшую лужу под восхищённый рёв зрителей и действительно счастливо расхохотался. – Да! Да! Получилось! Да, блин!!!! И когда уже Тойя, стройным, чуть более низким тоном пропевая последние слова, мягким тембром округляя каждый гласный звук, закончил их последнюю песню и измученно согнулся пополам, пытаясь отдышаться — холодные, но такие ласковые руки подхватили его за предплечье, обвились вокруг пояса и груди и крепко, от сердца стиснули в объятиях, прижимая ближе к такому же безнадёжно промокшему человеку. Акито всё ещё радостно смеялся, и Тойя, устало опустив подбородок на его плечо, прикрыл глаза, не в силах сдержать такой же счастливой улыбки. – Тойя, мы их собрали! И ты слышал?! У меня получилось! Зонтики и дождевики громогласно зашуршали, разразившись аплодисментами, ликующе заголосили и затрепыхались, перекрикивая даже низкий рокот грома — но Тойя не слышал уже и этого. Единственное, что он слышал — несдержанный, такой восхищённый и живой смех Шинономе прямо над ухом. Но и тот оборвался, когда Акито, лишь немного разжав объятия и отстранившись, вдруг притих, шумно вдыхая, — а потом в отчаянно-чувственном жесте прижался к губам Тойи, оставляя на них всё тот же пресный вкус дождя, ощущение обжигающего тепла и короткие смешки, которые никто из них оказался не в силах сдержать. И в тот момент, когда Акито до глупого непринуждённо опустил ладонь Тойе на щёку, полностью игнорируя неинтересные шорохи со стороны накрытой зонтиками толпы, то большое и нежное в груди вдруг выросло до таких необъятных размеров, что Тойе показалось, что он вот-вот расплачется от невозможности удержать это внутри. Не расплакался, потому что в этом не было никакого смысла — и снаружи, и на них обоих воды и так было больше, чем когда-либо. Только беззвучно усмехнулся в поцелуй и осторожно убрал со лба Акито мокрые пряди чёлки, постоянно падающие на глаза. Потребовалось ещё несколько секунд — а может, минут, — только чтобы вспомнить, что они всё ещё находятся посреди улицы и всё ещё тяжело дышат после неожиданного выступления. И что дождь всё ещё льёт с прежней силой, а гроза, совершенно равнодушная к чужим чувствам, какими бы сильными они ни казались, даже не думала прекращаться. – Может, теперь пойдём? – чуть слышно поинтересовался Тойя с обрывистой усмешкой, изо всех сил стараясь удержаться на плаву и не утонуть нечаянно в полных счастья зелёных глазах. – А то холодно. – Пожалуй, – нехотя разжав руки, Акито не сразу решился отступить назад, напоследок с нежностью оглядев лицо Тойи — наверняка такое же забавно мокрое, как у него самого. Его ладонь привычно сжала пальцы Аояги, и на лицо вдруг вернулась знакомая маска равнодушного рационализма, которую он всегда носил — когда не был так переполнен, как сегодня. – Да, надо. А то простудимся и вообще петь не сможем. Давай, побежали. Акито благодарно кивнул и махнул понемногу расползающимся в разные стороны зрителям и потянул Тойю за собой — туда же, куда они и направлялись изначально, в сторону WEEKEND GARAGE. Тойя беззлобно посмеялся про себя над тем, насколько рассудительным Акито оказался теперь — ну как же быстро ты меняешься, — но поспешил за ним. И хотя шум дождя никуда не делся, до чуткого музыкального слуха всё же донеслось короткое, еле слышное, но такое тёплое: – Спасибо. *** – Я вас обоих прибью, – серьёзно заявила Ан, разъярённо швырнув кухонное полотенце прямо в лицо Акито. Тот ловко поймал его прямо на лету и тут же прижал к волосам: на полотенце тут же расплылось огромное мокрое пятно. Тойя стащил такое же полотенце — тоже мокрое до нитки — с собственной головы и попытался пригладить растрепавшиеся от вытирания волосы. Хотя, наверное, в этом тоже не было смысла — пока полноценно не высушишься, об укладке думать не приходится. Кохане тут же забрала полотенце у него из рук и сочувственно покачала головой. – Как же вы так… – Мы пели, – невозмутимо заявил Акито, слегка пожав плечами: вышло бы даже немного хвастливо, если бы не лужа, которая уже собралась под его стулом и продолжала увеличиваться с каждой падающей каплей. Под стулом Тойи была такая же — он этого не видел, но по стуку капель нетрудно было догадаться. Кен появился из кухни с новой порцией кухонных полотенец и, смерив их обоих многозначительным взглядом, покачал головой. – Пели… – Ан беззвучно цыкнула, а после перевела разгневанный взгляд на Тойю. – Ладно этот — дурной, а ты его почему не забрал?! – Эй! – Акито недовольно фыркнул. – Я пытался, – виновато улыбнулся Тойя, сжимая в руках чашку с горячим кофе. – Но он правда красиво пел. Я не смог удержаться. – Вы идиоты круглые. Оба! – возмущённо всплеснув руками, Ан обернулась за поддержкой к Кохане. – Ну ты видела?! Если кто-нибудь из вас заболеет перед выступлением, я каждого из вас лично придушу, поняли?! Пели они! – Ан… – Кохане явно растерялась, не зная, встать на сторону подруги или заступиться за парней. К счастью, помощь пришла со стороны. – Ан, не дуйся, – мягко осадил девушку Кен, протягивая парням стопку полотенец. – Бывает. Может быть, им очень важно было спеть именно тогда. И в другой раз было нельзя. Ты же знаешь, как это бывает с музыкой, – он хитро улыбнулся сперва Акито, а потом Тойе. – Я прав? – Вот именно, – тут же активно откликнулся Акито. Тойя только беззвучно кивнул: чего скрывать, если всё было именно так. Ан только недовольно хмыкнула. – Да знаю я! Но всё равно — нам же выступать скоро, а они… – Да не простынем мы, – отмахнулся от неё Акито, набрасывая влажное полотенце себе на плечи. – Сейчас подсохнем, и всё. И вообще — время ещё есть до выступления. – Ну-ну, – Ан хитро, но уже почти беззлобно прищурилась в их сторону. – Я вас предупредила, если что. Сохните давайте живо. Кохане, поможешь с панкейками? – К-конечно! И когда обе девушки скрылись на кухне, а разговоры остальных посетителей, тоже застигнутых грозой врасплох, окончательно превратились в фоновый шум, Акито позволил себе покоситься в сторону задумчиво отхлёбывающего кофе Тойи – такого же жалкого и мокрого, как он сам, но до сих пор невероятно красивого и… и необыкновенного. Тойи, который поддался на его, Акито, сумасбродство и позволил ему вымочить их обоих до нитки только ради того, чтобы взять чёртову ноту. Чтобы доказать самому себе, что они по-прежнему сильны. Лучше партнёра — это Акито уже знал абсолютно точно — нет и быть не может на свете. И поэтому он позволил себе снова потянуться к нему и легонько, только чтобы передать чувство собственной благодарности и чуточку согреть, сжать его руку. С кофты Тойи вниз, на пол, текут ручьи, и он наверняка мёрзнет — поэтому больше всего на свете Акито хочется обвить руками всё его тело, избавить от промокшей одежды, попытаться отогреть собственным огнём, который каждый раз вспыхивает в душе, когда Тойя делает ради него что-то подобное. Но об этом лучше подумать потом. Тойя, видимо, почувствовав прикосновение к ладони, поймал его поплывший взгляд и едва-едва заметно улыбнулся ему; и Акито мог бы поклясться, что до этого дня никогда не видел в туманных серых глазах столько неприкрытых эмоций, столько нежности. С Тойей даже самый болезненный укол вины почему-то ощущался больше похожим на поцелуй. И всё равно за каждую каплю воды, что падала на столешницу с его очаровательно растрёпанных, ещё не высохших волос, Акито был безмерно ему благодарен.