П. М. М. Л.

Мой любимый Гарри,       Я очень скучаю. Не было такого дня, когда я не вспоминала тебя. Все, что у меня осталось — это воспоминания. Единственное, что все еще греет мою душу и заставляет меня дальше жить.       Помню каждую нашу встречу и каждое твое прикосновение, а также все твои теплые и ласковые слова в мою сторону. Иногда, думая о тебе, я вспоминаю твои нежные, но страстные поцелуи и, клянусь Мерлином, ощущаю их на своих губах, словно ты снова меня поцеловал. Однако это не так. Может быть, я схожу с ума?       Знаешь, недавно я нашла коробку с вещами с нашего четвертого курса обучения. Увидев свое нежно-розовое атласное платье, рядом засохшую розу и кассету с песней, которая у меня ассоциируется с тем вечером, когда ты нашел меня одну в саду. Я чувствовала себя такой ненужной и покинутой тогда. Поэтому я ушла из Большого зала. Никто даже не заметил. Кроме тебя, mon préféré.       Сидя на влажной скамейке из-за дождя, который недавно прошел, забыв о том, что могу испачкать свое очень дорогое платье, и смотрев в большое окно на веселящихся людей внутри, я чувствовала себя обычной девочкой, которой хотелось, чтобы её наконец-то увидели и заметили, сказали, что она нужна и дорога им, а не просто «пустоголовая бесполезная вещь». Но никто не хотел со мной общаться. Все боялись и ненавидели меня, ту самую ядовитую гадюку, противную слизеринку и наследницу рода Паркинсон. Но ты был не таким. Ты видел во мне личность, человека, видели именно Панси, а не только образ слизеринки Паркинсон. — Ты чего тут сидишь, а не веселишься со всеми? — спросил ты меня. Это было неожиданно, ведь казалось, я сидела тогда в одиночестве. — А сам-то? Что тут забыл наш золотой мальчик? — фыркнув, ядовито ответила я, складывая у груди руки. — Какое поверхностное прозвище, — недовольно закатил глаза, но тем не менее продолжил разговор, склонив слегка голову набок. — Отдыхаю от шума, прячусь от людей. Так что насчет тебя, слизеринская гадюка? — Дышу свежим воздухом, — сказала я, а следом спародировала его фразу. — И, кстати, ужасно поверхностное прозвище.       Ты пожал плечами и ухмыльнулся, всем своим поведением показывая: «Что поделать». Нагло усевшись рядом со мной и заставив меня смутиться, потому что будто бы «совершенно случайно» прикоснулся рукой к моей. У тебя тогда была очень нежная кожа для того, кто каждый день ищет приключения на свою пятую точку. — Знаешь, ты похожа на Мари Лафоре с такой прической, — намекая на мои волнистые, но уже слегка лохматые из-за ветра локоны, проговорил ты. — Это кто?       Тогда я еще не знала, что Мари Лафоре пела одну из твоих самых любимых песен. Это была нежная, спокойная композиция о любви к девушке. Вероятно, ты не понимал французского языка, поэтому, скорее всего, тебе песня полюбилась из-за прекрасного голоса исполнительницы и очаровательного произношения слов.       И ты тоже тогда еще не знал, что я прослушаю каждую ее песню. Найду ту самую среди сотен других произведений и буду слушать по сей день, вспоминая тот вечер. — Певица. Французская. — Не слышала о такой, хотя во Франции бываю часто, — нахмурившись сообщила я, пытаясь вспомнить хоть какую-то певицу с именем Мари. Скорее всего, это потому что редко слушаю музыку. — Послушай ее песни как-нибудь на досуге. — «На досуге»? Ты и такие слова знаешь? — подколола я. Ты меня легко пихнул локтем, посмеиваясь. — Ты настолько меня глупым считаешь?!       Пока мы сидели в том саду, наполненном ароматом цветов и влажной земли, окруженном тысячами огоньков и веселыми звуками музыки, доносящимися из здания, мы смеялись, шутили друг с другом, общались так, как будто никогда не существовало борьбы между факультетами и не было никаких дурацких прозвищ и пророчеств. Возможно, мы выглядели как старые друзья. А может быть даже нечто большее, чем просто «друзья». Надеюсь, что не только мне удалось почувствовать искру между нами в тот момент.       Однако счастье, конечно же, было недолговременным, потому что в конце концов нас нашел твой настоящий друг, который увел тебя с собой. Но перед уходом ты сорвал красную розу из этого сада и после вручил мне ее со словами: — Для того, чтоб ты не забыла этот вечер.       Поверь, mon préféré, я не забыла и никогда не смогу забыть. Даже если мне вдруг сотрут память, все равно буду на подсознательном уровне ощущать, что мне чего-то или, точнее, кого-то не хватает.       Рассказывая этот эпизод из жизни, другие наши встречи также всплывают в памяти. Я с улыбкой вспоминаю каждый из этих моментов. Даже самую первую ссору, во время которой узнала, что я к тебе чувствую.       Помню, как я стояла в пустом заброшенном кабинете, а ты крепко держал меня за руку. Смотрел в мои стеклянные темно-зеленые глаза, полные мольбы и печали. Медленно приближался, пока расстояние между нами не сократилось до нескольких сантиметров. Свободной рукой ты нежно провел по моей щеке, и я чуть не замурлыкала от прикосновений, за что прокляла себя несколько раз. Затем ты заправил прядь волос мне за ухо и тихо прошептал: — Почему избегаешь меня, mi alma?       Mi alma — мое любимое прозвище, которое было получено от тебя. Оно нежное и ласковое, и в нем есть надежда на лучшее. Ты хорошо знал только два языка, поэтому в ответ на мой французский ты называл меня на испанском. В то время это казалось забавным. — Я.. Я просто не хочу, чтобы нас видели вместе. — Что?.. — возмущенно произнес ты, отстраняясь от меня. — Ты хочешь сказать, что стесняешься меня? Я не хочу быть твоим секретом! Что-то вроде из разряда: «не хочу портить свою репутацию»? Я думал, ты не такая. — Нет-нет, Гарри! — пытаясь донести до него свои мысли, но тем самым не переступив свою гордость, произнесла я. — Секретом буду я. И все равно на мою репутацию, я беспокоюсь как раз за твою! Про тебя будут говорить одни гадости, когда узнают, что ты общаешься с.. гадюкой.       Внимательно меня слушая, ты неожиданно истерично засмеялся. Затем подошел ко мне и положил свои руки на мои щеки, притянув ближе, но при этом не слишком сильно, чтобы это выглядело все еще прилично. — Да мне плевать, что они там говорят! Я хочу общаться с тобой открыто, чтобы даже каждый таракан знал о том, что я общаюсь с такой девушкой, как ты. Пойми, mi alma! — стараясь держать злость в узде и говорить спокойно, продолжал ты. — И больше никогда не называй себя гадюкой. — Но я и есть она! Мне не место рядом с тобой. Я тоже хочу открыто общаться, очень хочу быть рядом и показывать, что чувствую к тебе. Беспокойство сильнее, чем мое желание. — Не стоит думать о таких мелочах, как репутация в школе, пожалуйста. Я прошу тебя, — умоляющим тоном просил, но потом словно что-то заметил и застыл в шоке, широко раскрыв глаза. — И подожди.. Показывать, что чувствуешь.. ко мне?..       Поняв, что сказала, я прикусила язык и сжала губы, а затем вырвалась из твоей хватки и выбежала из кабинета, громко хлопнув дверьми.       Позднее мы встретились и снова поговорили. Пришли к выводу, что не стоит заморачиваться о других людях и открыто общаться. И мы смогли показать, что между слизеринкой и гриффиндорцем, между Панси и Гарри возможна дружба.       Ты не поднимал тему чувств, но я знала, что ты все понял, только не стал об этом говорить и смущать снова. Тогда еще не пришло время для этого.       Однако позже мы всё же поговорили о том, что чувствуем друг к другу. Ты не произнес те самые заветные три слова, но я поняла и без них. Это и не было важно, потому что мне в кои-то веки не нужны были слова, чтобы понять чужие чувства. Ты демонстрировал их своими поступками: заботой, вниманием и постоянными прикосновениями.       В ту ночь под звездным небом мы убежали полетать на метлах, а затем лежали на траве среди полевых цветов, придумывая свои собственные созвездия. Ведь ты не знал уже существующих созвездий или вообще звезд, кроме Сириуса. — Панси... — повернувшись ко мне, позвал тихо ты. — Гарри? — Помнишь, ты говорила, что что-то чувствуешь ко мне.       Я задержала дыхание, наблюдая за тобой и ожидая продолжения. Одновременно я надеялась, что продолжения не будет, и боялась быть отвергнута. Конечно, мне было понятно, что раз ты заговорил, то все может сложиться хорошо, и это было взаимно. Но что если нет? Что если мои чувства теперь мешают тебе?       Не зная, что происходило в моей голове, ты продолжал говорить, опыляя мое лицо горячим дыханием с ароматом шоколада. — Какие именно чувства? Дружеские или..        — Или... — решив, что все таки рискну, чем буду загонять себя, призналась я. — Ты мне нравишься. Нет.. Даже не так.. Мне кажется, что это уже за гранью простой симпатии или влюбленности. Я чувствую к тебе что-то большее, что невозможно выразить обычными словами, mon préféré. — Панси, я..       Похоже, что, не находя слов, ты приблизился ко мне и, не задумываясь о границах и приличиях, впился своими губами в мои. Это был первый поцелуй в моей жизни. И поцелуй с моей первой любовью.       Твои поцелуи были неумелыми, но такими нежными, аккуратными и горячими. Я пыталась отвечать с таким же энтузиазмом, выражая все чувства. Мы целовали друг друга так, будто скоро умрем или никогда больше не сможем быть рядом. И я надеялась, что это неправда.       Вот опять описывая и вспоминая этот момент, я почувствовала на своих губах твое горячее дыхание и прикосновения мягких, но искусанных губ. Знаю, что рядом со мной тебя нет, хоть и хотелось бы подойти и целовать тебя без остановки. К сожалению, этого сделать нельзя. Ты ушел от меня, и этот момент я помню очень хорошо, а лучше бы я его забыла.       Когда-то я умоляла тебя не покидать меня и остаться вместе. Однако ты уже не слышал моих слов. Тебе стало неинтересно, и абсолютно все твои чувства, даже ко мне, исчезли. Ты больше не испытывал их. Тебе было плевать, поэтому ты оставил меня.       Конечно, я не обижаюсь. Как я могу? Здесь нет твоей вины, мне скорее безумно больно, так больно, что не могу выдержать морально и физически выпускаю это. Один порез или ожог помогают освободиться от удушающих мыслей и почувствовать себя намного лучше и терпимее. Я ведь обещала тебе, что никогда не покончу с собой. Просто сейчас непростой период, и мне необходимо немного времени, чтобы прийти в себя и перестать ощущать пожирающие меня чувства безысходности и отчаяния.       Mon préféré, я сдержу обещание. Я буду жить дальше. Знаю, что ты не хотел бы, чтобы я была несчастна, и желал всего мне самого наилучшего. Вряд ли я найду кого-то лучше тебя, но постараюсь, правда. Ради тебя.       Надеюсь, ты в лучшем месте, где отлично проводишь время. Так что с любовью, твоя дорогая Панси или mi alma.

***

      Проглотив ком в горле, темноволосая девушка плотнее укуталась в теплую толстовку парня, вдохнув чужой запах, который она больше никогда не почувствует. Слушая плачь и крики разных, практически незнакомых ей людей, она тихо вытерла рукавом слезу, скатившуюся по аристократически бледной щеке.       Она не смогла больше оставаться здесь и встала с темного, но мягкого стула, взяла необходимые вещи и покинула место. Девушка собиралась опередить других, чтобы остаться наедине с ним, ведь она заслужила это.       Оказавшись на заднем дворе, где была всего лишь одна могила, она подошла к ней, присела и провела пальцами с обкусанными ногтями по вырезанному на плите имени, прочитав его вслух, пробуя на вкус: — Гарри Джеймс Поттер… — прерывая очередной плачь, Панси кладет в вазу, стоящую на могиле, букет красных роз, а рядом спрятала письмо, которое упаковано в конверт. — Прощай, mon préféré.       Потянувшись к фотографии, которая была изображена на могильной плите, она аккуратно прикоснулась губами, оставляя поцелуй. А следом ушла и не сумела еще раз вернуться, потому что неудачный очередной порез и она не сдержала обещание.