Предварительное согласие на медицинскую процедуру

— Ты на грани отклонения ци, шисюн, — раздается голос Му Цинфана, и в животе Лю Цинге открывается яма. — Это невозможно, — заявляет он, пытаясь встать. Нежная рука Му Цинфана, лежащая на его плече, останавливает его, удерживая на медицинской койке. Лю Цинге мог бы легко переломить ситуацию, но он этого не сделает. Пока он контролирует себя. По его телу разливается холод. — Ты должен запечатать моё совершенствование, — требует он, не успев подумать дважды. Му Цинфан кивает — он знаком с историей Лю Цинге — и похлопывает его по плечу, после чего отходит в угол комнаты, где стоит большой сундук. Лю Цинге наблюдает за тем, как Му Цинфан снимает печать, затем достает ключ из шнура под мантией и отпирает замок. Его рука появляется из сундука с красными веревками, и плечи Лю Цинге слегка расслабляются. Шэнь Цинцю и его злобный супруг не на пике, и мало кто сможет остановить его, если он получит отклонение ци того же уровня, что и годы назад в пещерах Линси. Юэ Цинъюань, конечно, сможет. Эта мысль принесла некоторое успокоение; прочность бессмертных связующих тросов — еще больше. — Свяжи меня, — требует он, протягивая руки. Му Цинфан кивает и делает шаг к нему, но вместо того, чтобы начать связывать его веревками, говорит. — Сначала сними свои одежды, шисюн, — и Лю Цинге нетерпеливо стягивает с себя слои и смотрит, как Му Цинфан кружит у него за спиной. Он жестом просит его завести руки за спину, и тот делает это. Первые несколько петель веревки приносят облегчение, а по телу разливается незнакомая слабость. Так они смогут выиграть время. Сердце Лю Цинге понемногу успокаивается, пока Му Цинфан тихо работает позади него, завязывая тросы достаточно надежно, чтобы он не смог освободиться с помощью своей физической силы. — Вот так, — произносит Му Цинфан, отступая от него. Лю Цинге поднимает глаза и смотрит на шиди. — А теперь, шисюн. Мы должны поговорить. Помнишь, много лет назад ты попросил меня стать твоим медицинским доверенным лицом? — Помню, — отвечает Лю Цинге, сгибая руки в веревках. Чувствует ли он себя иначе, чем обычно? Неужели отклонение ци уже началось? — Ты просил меня делать всё необходимое для твоего лечения в будущем, независимо от того, будешь ли ты готов к этому в то время, — продолжает Му Цинфан. — Верно, — соглашается Лю Цинге, не особо вслушиваясь. Если он напряжет бицепсы, не будет ли верёвка немного поддаваться? — Шисюн, — говорит Му Цинфан, и крепкое прикосновение к лицу Лю Цинге заставляет его поднять глаза. — Это важно. Будь внимателен. — Что? — Лю Цинге огрызается. — Просто… вылечи меня, — от прикосновения к лицу хочется вывернуться; он не может понять, что вызывает в нем нарастающее чувство неправильности — страх или само отклонение ци. За все эти годы он не помнил ничего, кроме вспышек: боль, ярость, ужас, запах крови. Шэнь Цинцю, мелькающий за пределами досягаемости его атак. Как сильно он хотел схватить его и убить. Он хотел почувствовать, как ломаются под его хваткой хрупкие кости. Он никогда не испытывал подобных чувств, даже в пылу сражения — этой внутренней потребности причинить вред, находясь как можно ближе, кожа к коже. Что, если это случится снова? Его пульс вновь участился. Он рывком вырывает голову из хватки Му Цинфана. — Я сказал: послушай меня, шисюн, — мягко произносит Му Цинфан, беря подбородок Лю Цинге в свою сильную хватку и удерживая его на месте. — Ты просил меня вылечить тебя, даже если в нужный моменте откажешься. Ты все еще хочешь этого? — Очевидно, — отвечает Лю Цинге, пытаясь освободить голову и терпя неудачу. Он затихает, недовольно сглатывая от давления на нижнюю часть подбородка. — Очень хорошо, — говорит Му Цинфан после долгого разглядывания лица Лю Цинге. Неужели он не понимает, что им нельзя терять время? — Лекарством от этого будет двойное совершенствование, — говорит он мягким тоном. — Тебе понадобится партнер, что будет эякулировать внутрь тебя. Это могу быть я или кто-то другой. — Что? — говорит Лю Цинге, чувствуя, как кровь отливает от его лица. Двойное…? Он никогда этого не делал. — Нет. Должно быть что-то ещё. — К сожалению, нет, — говорит Му Цинфан, поглаживая рукой подбородок Лю Цинге. — Шисюн просил меня принять все необходимые меры, чтобы сохранить его жизнь и совершенствование. Правильно ли я понимаю, что ты всё ещё хочешь, чтобы я взял на себя ответственность за лечение? — Я… — произносит Лю Цинге, чувствуя, как напряглись мышцы его шеи. — Я не умру. Я не… — Не умрёшь, — твёрдо говорит Му Цинфан. — Я не позволю. Но мне придётся заставить тебя подчиниться лечению, независимо от того, хочешь ты этого в данный момент или нет. — Я… ох, — говорит Лю Цинге, и у него скручивает живот. Ползучее ощущение болезни пробирается из его ядра в конечности, заставляя их словно трястись. Его руки дергаются против его воли, пытаясь вырваться из бессмертных пут. — Я… — стискивает он зубы, чувствуя, как его охватывает волна головокружения, пугающая своей знакомостью. — Му Цинфан, я… — Не стоит терять времени, — бодро говорит Му Цинфан, убирая пальцы с шеи Лю Цинге, где, как тот с запозданием понял, они нащупывали пульс. — Я начну лечение прямо сейчас. — Ты… подожди! — Лю Цинге задыхается, когда руки Му Цинфана профессионально опускаются к его штанам. — Прекрати… — Ты можешь говорить много или мало, — ровно замечает Му Цинфан, одним движением стягивая с него штаны до самого края кровати. — Я понимаю, что ты предпочёл бы, чтобы мы этого не делали. Но я всё равно продолжу, чтобы защитить твоё здоровье. Лю Цинге в растерянности не может сопротивляться, его мягко опрокидывают на спину, чтобы он лег на кровать, освобождая его бедра от ткани ловкими движениями рук. Он полностью обнажен, руки связаны за спиной, спина выгнута дугой и он не имеет никаких рычагов для выхода из этой ситуации. Му Цинфан складывает штаны пополам и аккуратно откидывает их на край кровати, а затем пересаживается к Лю Цинге на колени. — Сейчас я раздвину твои ноги, шисюн, — говорит он и переводит руки на бедра Лю Цинге. Мышцы подрагивают от его прикосновений, руки неожиданно теплые. — Я смажу твой анус, а потом проникну в тебя. — Нет, — инстинктивно отвечает Лю Цинге, пытаясь сомкнуть ноги. Но даже силы Му Цинфана, пока он связан таким образом, достаточно, чтобы раздвинуть его бёдра, обнажив всё, что находится между ними. Его мягкий член чувствует себя невероятно уязвимым, обнажённым перед профессионализмом Му Цинфана; в смятении от его неуверенности и надвигающегося отклонения ци он чувствителен и покалывает, словно ожидая, что вот-вот станет твёрдым. Рука Му Цинфана проходит мимо него, чтобы потереться о его дырочку, влажную от какого-то прохладного вещества, делающего всё скользким. Прикосновение к ней совершенно унизительно; от этого ощущения Лю Цинге хочется съёжиться. — Не надо! — требует он, пытаясь сомкнуть ноги. Му Цинфан не обращает на это внимания, продолжая удерживать его на месте. Сердце Лю Цинге бьется все быстрее и быстрее. — Я должен нанести смазку, чтобы не допустить разрывов, — терпеливо объясняют ему. — Я собираюсь применить ее и внутри, — Лю Цинге с ужасом чувствует, как палец пытается проникнуть внутрь. Лю Цинге краснеет и пытается вырваться. — Стоп-стоп, — задыхается он, разгибая ноги, и позволяет пальцу проникнуть внутрь. Внутри он чувствует себя таким чужим, таким инородным. — Вытащи… — Ты испытываешь боль или дискомфорт? — заботливо спрашивает Му Цинфан. Не больно; Лю Цинге энергично качает головой. — Хорошо. Это хорошо, — палец убирается, и Лю Цинге поднимает глаза, чтобы увидеть, как Му Цинфан глотает какую-то таблетку. — Это лекарство для улучшения работы почек, — объясняет Му Цинфан, приспустив штаны. — Важно, чтобы энергия проходила через двойное совершенствование в течение длительного периода времени; это обеспечит готовность всех соответствующих областей к работе, — между ног его собственная, в основном мягкая плоть, часть начинает твердеть. Лю Цинге уставился на него. Он никогда раньше не видел член Му Цинфана. На его лбу выступили капельки пота, когда он начал увеличиваться. Неужели он собирается… — Я собираюсь вставить его сейчас, шисюн, — мягко говорит Му Цинфан, поглаживая себя несколько раз, чтобы член стал еще толще. Лю Цинге инстинктивно качает головой, пытаясь оттолкнуться от кровати, но со связанными руками и рукой Му Цинфана на ноге он не может сдвинуться с места. — Я знаю, что это будет странно. Пожалуйста, дай мне знать, если будет больно, — он придвигается ближе к ногам Лю Цинге, сильные руки не дают ногам сомкнуться. Мышцы Лю Цинге напрягаются, от усилий сердце колотится, дыхание учащается, от головокружения, вызванного отклонением ци, горят уголки глаз. Мягкое давление на вход, затем сильное. Му Цинфан начинает проталкиваться внутрь. — Нет! Нет, нет, нет… — Лю Цинге задыхается, корчась на кровати. Его руки напряглись в бессмертных путах, пальцы напряглись от воспоминаний о том, как он рвался к Шэнь Цинцю. Или он просто так сильно хотел этого и представлял, что чувствует? Он не может вспомнить, никогда не мог вспомнить. Му Цинфан сказал, что это чудо, что он выжил, что он должен был умереть. Если бы он не пришел сюда к Му Цинфану в этот раз, он мог бы… — Я проникаю внутрь, — повторил Му Цинфан, хотя Лю Цинге никак не мог этого не заметить. Головка пробила его, пробила защиту и проникла в самое сокровенное место. Сердце Лю Цинге бешено колотилось, пульс так густо бился в горле, что он был не в силах соображать. — Я знаю, ты хочешь, чтобы я остановился, — мягко говорит он Лю Цинге, нежно поглаживая его по волосам. — Я тебя слышу, — внезапно слышит Лю Цинге и сам, задыхаясь: стоп, стоп, стоп. — Я не остановлюсь, пока ты не будешь здоров, — продолжает Му Цинфан ровным тоном. — Я буду заботиться о тебе. Дрожь пробегает по всему телу Лю Цинге, от связанных рук до напряженных плеч и вниз по позвоночнику в электрическом порыве, который сосредотачивается на его члене. Му Цинфан погружается в него еще глубже, медленно, нежно и слишком сильно, и Лю Цинге запрокидывает голову, делая неглубокий, дрожащий вдох. — Больно? — спрашивает Му Цинфан, медленно и постепенно проникая внутрь. Лю Цинге не может думать; всё, что он чувствует — это незнакомый скрежет внутри него и постепенный приток мощной, безупречно регулируемой духовной энергии Му Цинфана, сглаживающей опасность отклонения ци. — Шисюн. Шисюн, — твердая рука снова берет Лю Цинге за челюсть, поворачивая его лицо вверх, — послушай меня. Больно? Лю Цинге открывает глаза и встречается взглядом с глазами Му Цинфана. При встрече их взглядов его охватывает странное волнение. — Н-не больно, — говорит он. — Хорошо. Ты ответил мне, — одобрительно кивает Му Цинфан. В животе Лю Цинге разгорается что-то расплавленное. — Это то, чего я хочу. Продолжай говорить со мной, шисюн, — скольжение внутри Лю Цинге становится глубже, заставляя его вздрогнуть от неожиданности. — Я не хочу этого, — говорит он, снова пытаясь отодвинуться. Му Цинфан, наблюдая за ним сверху, понимающе кивает. — Я знаю, — говорит он. — Ты не хочешь этого, но ты мой пациент. Моя работа — заботиться о тебе, поэтому я буду давать тебе то, что тебе нужно, даже если ты этого не хочешь. Ты очень хорошо себя ведешь, позволяя мне помочь тебе. Воздух вырывается из Лю Цинге, словно его ударили. — Му Цинфан, — возражает он. Его член внезапно стал твердым, и он не знает, когда это произошло. Но это еще хуже. — Я не могу… нам нужно остановиться. Я… пожалуйста… — Я рад, что ты заговорил, — говорит Му Цинфан, снова гладя его по волосам. Лю Цинге чувствует, как на глазах наворачиваются слезы, а кожу жжет, когда он тянет за веревки. — Я хочу услышать, как ты себя чувствуешь. Я позабочусь о тебе, что бы ты ни сказал, так что можешь говорить всё, что хочешь, хорошо? Внезапно все подавленные ощущения от отклонения ци хлынули на Лю Цинге в полной силе — словно сдерживаемые гнев и ярость усилили их, довели до предела, и теперь они пробивали его контроль. — Отстань от меня! — взорвался Лю Цинге, яростно извиваясь. — Прекрати… прекрати… я убью тебя! Прекрати… прекрати…! — Ты в безопасности, — пробормотал Му Цинфан, продолжая осторожно входить и выходить из Лю Цинге. Даже самые жестокие рывки и извивания Лю Цинге не меняли темпа его движений, не могли довести ощущения внутри Лю Цинге до боли. Му Цинфан не причинял ему боли. — Все будет хорошо. Ты отлично справляешься. Продолжай. — Отстань от меня… — Лю Цинге задыхается, но тщетно. Как бы он ни сопротивлялся, Му Цинфан продолжал легко и уверенно входить и выходить из него. Его бескомпромиссность — предсказуемость, твердость — постепенно высасывала из Лю Цинге все силы. Сжимающиеся мышцы ослабевают, дыхание успокаивается. Что бы он ни делал, он не может остановить Му Цинфана, не может причинить ему вред, не может прогнать его. Никакая сила Лю Цинге не помешает Му Цинфану лечить пациента. Незнакомое напряжение покидает Лю Цинге, унося с собой контроль над глазами. По его щекам, не контролируемым им, стекает тепло. — Есть ли боль? — снова спрашивает Му Цинфан. — Боли нет, — с трудом выговаривает Лю Цинге. Му Цинфан издает одобрительный звук и снова гладит его по волосам. Возможно, он считает, что Лю Цинге хорошо справляется со своей задачей. Лю Цинге непроизвольно сжимается в объятиях, пульсация удовольствия гудит в его члене. В какой-то момент ему стало приятно. Он не знает, что с этим делать, но даже если он возразит, это ничего не даст, так что ему не нужно об этом думать. Он может просто реагировать. Попытаться отстраниться от него, расслабиться в нем; это не имеет значения. Ему не нужно решать. Он не может никому навредить. Му Цинфан руководит всем. Он — врач, а Лю Цинге — его пациент. — Ты очень хорошо принимаешь мою духовную энергию, — говорит Му Цинфан над ним через несколько долгих, туманных минут. Сознание Лю Цинге поднимается из того плавающего пространства, в которое он погрузился, ошеломленный и растерянный. — Двойное совершенствование близко к завершению. — Это конец? — спрашивает Лю Цинге. В нем зарождаются непередаваемые, противоречивые эмоции. — Еще нет, шисюн, — уверенно отвечает Му Цинфан. — Мне еще нужно эякулировать в тебя. Тело Лю Цинге сжимается, он трясет головой, пытаясь еще раз вывернуться из-под Му Цинфана. На этот раз он чувствует облегчение, когда ему не удается сдвинуть его с места. — Не надо, — умоляет он, хотя знает, что это не возымеет никакого действия. — Му Цинфан, не надо, пожалуйста, только не в меня, не надо… — Я эякулирую в тебя, — твердо говорит Му Цинфан. — Это последний этап лечения, — Лю Цинге пронзает предательская дрожь от того, что его мольбы игнорируют. Он не может удержаться и продолжает. — Пожалуйста, я сделаю все, что угодно, пожалуйста, — задыхается он, от удовольствия у него между ног поднимается тепло. — Му Цинфан, не надо… — пытается он оттолкнуть его бедрами, которые теперь дрожат от приятной боли. — Я… ты не можешь, не надо, я… а-а-ах… — от возбуждения все его тело покалывает электричеством, пульсация заставляет его дрожать. — А-а-а… Му Цинфан! Незнакомое удовольствие пронзает его, тело дергается и стонет. Его член не тронут, и он не эякулирует — но оргазм омывает его, сосредоточившись в том месте внутри, куда Му Цинфан скользит, и в какой-то нефизической части его самого. Му Цинфан гладит его по волосам, не обращая внимания на то, как он задыхается и пыхтит, и продолжает уверенно скользить в нем еще несколько толчков, прежде чем влажный жар проникает в Лю Цинге, а ощущения между ног и в меридианах сливаются в одно. — Вот так, — говорит Му Цинфан напряженным голосом, слегка покачивая бедрами. — Хорошо. Циркуляция ци стала намного лучше, — еще несколько раз сдвинув Лю Цинге, он медленно и осторожно выходит из него. Между ног Лю Цинге остается ощущение тепла и влажности, которое заставляет его вздрогнуть и сместиться на кровати. Лю Цинге дрейфует еще несколько мгновений, но потеря контакта — новая пустота и внезапное отсутствие тепла над ним — вызывает у него зуд и дискомфорт. Дискомфорт перерастает в какую-то неописуемую потребность, которая заставляет его наморщить лоб в замешательстве — и прежде чем он успевает определить, что именно ему нужно, его тело уже впадает в панику, легкие сжимаются, а кожа становится холодной. Он тянет руки к веревкам, пытаясь заземлить себя их силой, но ничего не получается. Он слишком взвинчен, он не знает, что делать… — Всё в порядке, — раздается голос Му Цинфана, и теплая рука проводит от запястья Лю Цинге до мурашек на его бицепсе. От этого прикосновения в нем что-то успокаивается. — Я собираюсь развязать тебя, чтобы ты мог сам циркулировать свою ци и почувствовать разницу. — Нет, — говорит Лю Цинге с колотящимся сердцем. — Нет. Я опасен. — Риск отклонения ци миновал, — твердо и уверенно говорит Му Цинфан. Лю Цинге не сопротивляется, когда его переворачивают на бок; его руки, так долго находившиеся под ним, болят, когда веревки вокруг них развязываются. Ощущение духовной энергии внутри него сразу же возвращается, омывая его, как теплая вода, успокаивая и придавая сил. Нет ни грызущей боли, ни опасного головокружения. Он действительно больше не находится в состоянии отклонения ци. Руки Му Цинфана не оставили его: они снова гладят его волосы, смахивают влагу, стекающую по лицу. — Ты очень хорошо справился, — говорит Му Цинфан. — Ты чувствуешь свою духовную энергию? — Да, — не задумываясь, отвечает Лю Цинге, чувствуя, как его охватывает усталость. — Я чувствую ее. Уже лучше. — Молодец, — говорит Му Цинфан, — ты сделал все так, как я хотел, — что-то в Лю Цинге, которого он уже заставил подчиниться его прикосновениям, успокаивается. — Спи, шисюн. Я присмотрю за тобой. Лю Цинге, не способный ни на что, кроме как подчиниться, засыпает.