Попутчик

Лучи утреннего солнца уже начинали пробиваться через куцые ветки деревьев, заставляя Курильщика болезненно щуриться. Ночная вылазка за пищей успехов не принесла, и теперь он спешно ковылял в поисках укрытия. Конечно, солнце не убьет Курильщика, но от яркого света резь в глазах и головная боль из терпимых становились невыносимыми. Поэтому Курильщик, как и многие зараженные, предпочитал пережидать дни в каком-нибудь затененном месте. А если у этого места окажутся стены, которые скроют от изредка попадающихся на пути иммунных или своры Охотников, ему вообще не будет цены. Наконец Курильщик набрел на пустующий с виду амбар и сразу же завалился внутрь. Но расслабиться не удалось — его внимание привлекли шорох и ворчание в углу. По-хорошему не стоило выяснять, что там происходит, и надо было просто убраться, но Курильщик слишком устал за эту ночь, чтобы идти куда-то еще. С трудом затаив дыхание, он подковылял к источнику шума. Это оказался Охотник, и он очень агрессивно возился у стены, наклонившись к земле. Похоже, кого-то задрал — решил Курильщик и начал тихо отступать. Пусть Охотник и один, он все еще способен доставить неприятностей, поэтому лучше просто оставить его одного и не раздражать. Но саднящее горло подвело, и Курильщик, не сдержавшись, тяжело закашлялся. Охотник, крупно вздрогнув, подскочил на месте и забился в угол, разворачиваясь лицом к потенциальному врагу и скалясь с утробным рыком. Свет упал на лицо Охотника, и Курильщик понял — тот рвал вовсе не жертву, а с остервенением раздирал собственное лицо. В основном глаза, на месте которых виднелось только кровоточащее месиво. Охотник был так занят собой, что не услышал как Курильщик вошел, несмотря на то, что тот дышал сипло и с присвистом, а обычно Охотники, казалось, за километр улавливают любой подозрительный звук. Курильщик вскинул языки, готовый защищаться, но нападения не последовало. Кровь из многочисленных ран заливала глаза Охотника, собиралась в струйки, стекала к подбородку и капала на пол. Какой бы ни была причина сделать такое с собственным лицом, будь то зуд или безумные мысли, Охотника это явно беспокоило очень сильно. Курильщику, как, впрочем, и всем зараженным, постоянная боль знакома. Когда все только начиналось, он мечтал выкашлять свои лёгкие и умереть, потому что казалось — хуже быть не может. Так же он думал и когда пошли волдыри с опухолями, сожравшие его голову, шею и руки, и когда начал расти язык, и когда вылез второй, и когда появился третий. Со временем Курильщик вообще забыл, что когда-то было иначе, и пришло смирение. Когда-нибудь это закончится, а пока — как есть. У этого Охотника же, очевидно, оно еще не наступило. Охотник тем временем принюхивался, и дергающаяся верхняя губа понемногу опустилась, пряча зубы, а звуки, вибрирующие в его горле, стали мягче и больше походили на урчание. Поколебавшись, он облизал окровавленные губы и сделал пару шагов на корточках навстречу Курильщику. Что-то в его запахе определенно заинтересовало Охотника. Он приблизился почти вплотную, поднимаясь на ноги и щуря изодранные глаза, словно силясь что-то рассмотреть. Но, услышав звуки выстрелов вдалеке, Охотник испуганно присел и, ощерившись, с истеричным визгом вскарабкался по стене на второй ярус. Курильщик проводил его взглядом и даже испытал легкий отголосок недоумения — на его памяти это первый Охотник, который вместо того, чтобы швыряться навстречу опасности, забился в ближайшую темную щель как испуганная крыса. Впрочем, сейчас Курильщику было не до этого — если иммунные направляются сюда, нужно принимать меры. Он стоял, напряженно вслушиваясь, но спустя несколько минут все стихло. Судя по голосам, там не менее трех человек, но они ушли по другой дороге — к счастью Курильщика и его малахольного соседа. Против такой группы вооруженных людей у них не было ни единого шанса. Раз опасность миновала, можно задуматься об отдыхе. После недолгого осмотра амбара, Курильщик увидел сваленные в углу тюки соломы, и они более чем удовлетворили его в роли спального места. Солома неприятно кололась, но на фоне остальных постоянной боли в шее и зудящих волдырей это были цветочки, так что Курильщик довольно быстро провалился в сон — беспокойный и чуткий.

***

Отдохнуть как следует, впрочем, Курильщику не удалось. Злое рычание вырвало его из сна, заставив резко сесть и осмотреться. Однако опасности не было. Звуки доносились сверху, меняясь от агрессивных до отчаянных и обратно. Курильщик прикрикнул, призывая Охотника замолчать, но реакции не последовало — Охотник продолжал возиться и шуметь. Это могло привлечь нежелательное внимание, поэтому Курильщик, тяжело дыша, взобрался по хлипкой лесенке наверх, чтобы либо утихомирить, либо придушить соседа. Охотник лежал на кучке сена у дальней стены, сбившись в напряженный клубок. Либо он страдал от боли в животе и собрался умирать, либо просто спал и видел дурной сон. Курильщик давно перестал их видеть. Поначалу снились обрывки прошлой жизни, а после, когда его личность окончательно стерлась, сны лишь отражали пережитые яркие впечатления от ран, страха или азарта драки. Теперь Курильщик позабыл и их — его чувства притупились, сменившись пустотой и равнодушием как к собственной боли, так и к чужой. Но сегодня что-то изменилось. Ощущение, которое вызывала дрожащая тушка Охотника, сложно было назвать жалостью или состраданием, но оно требовало что-нибудь сделать. Успокоить, и не посмертно. Курильщик перевалился с лестницы на второй ярус и, доковыляв до Охотника, сел рядом. Охотник не проснулся. Его конечности подергивались, когти нервно комкали подстилку, оскаленные зубы блестели красным из-за кровоточащих десен. Но, учуяв чужой запах рядом с собой, Охотник довольно быстро притих. Вскоре и напряженная дрожь в его теле унялась. Расслабившись, Охотник притерся лбом и макушкой к бедру Курильщика, отчего капюшон соскользнул назад, оставляя голову открытой и беззащитной. Курильщик, словно повинуясь старой мышечной памяти, опустил ладонь на слипшиеся от какой-то дряни короткие волосы, поворошив их пальцами. Так знакомо и правильно. Откуда это чувство? Словно он делал так когда-то и не один раз. Вспомнить Курильщик не смог бы при всем желании, да и желания у него не было. Прошлой жизни давно для него не существовало. Охотник тихо заурчал под чужой рукой, не просыпаясь. Курильщик, откашлявшись, убрал в сторону язык и привалился спиной к стене, закрывая глаза. Сегодня спешить было некуда, так что Курильщик позволил себе еще немного подремать, тем более до ночи оставалось еще несколько часов.

***

Пробуждение произошло внезапно и не самым приятным образом — с чужим хриплым визгом и тупой болью, обжегшей бедро, бок и руку. Пока Курильщик сообразил, что происходит, Охотник уже отпрыгнул в сторону, едва не свалившись вниз, и зарычал, скалясь и принюхиваясь. Теперь стало отчетливо видно, что глаза Охотника уже вряд ли будут видеть, а нанесенные накануне раны воспалились — кожа вокруг отекла, сукровица выделялась и насыхала неровными корками. Охотник тщетно потер лицо рукавом, делая только хуже, и затряс головой, болезненно вереща и пятясь. У ослепленного Охотника мало перспектив. Охотники, несмотря на импульсивность и с виду невысокий интеллект, неплохо кооперировались, и в условиях города это делало их смертельно опасными для всего, что они могли счесть хорошей добычей. Они носились как стая бешеных собак — рвали все, что бегает, но ничего не жрали. Без зрения же Охотник явно не способен ни следовать за группой, ни тем более обеспечить себя — лишь будет врезаться в стены и станет лёгкой мишенью для первого встречного с огнестрелом. Если другие Охотники не порвут раньше. Охотник осторожно подкрался, принюхиваясь, и слепо протянул руку, пытаясь дотронуться, но ничего не находя. Курильщик закашлялся и снисходительно протянул руку навстречу. Охотник тут же ухватился за нее, подползая ближе и ощупывая вверх к локтю и плечу. Когда когтистая лапа скользнула в опасной близости от лица, Курильщик недовольно замычал. Охотник послушно отпрянул, но тут же придвинулся снова, жадно втягивая носом запах с прокуренной одежды, а когда добрался до кармана с вымокшей пачкой сигарет, заурчал особенно жалобно и уткнулся в него лицом, обнимая Курильщика за талию. Курильщик удивленно приподнял бровь — едва ли они были знакомы. Он иногда встречал знакомые образы и лица среди зараженных и умерших, бродя по улицам. Не помнил, впрочем, ни кто эти люди, ни что их связывало — теперь они чуждые куски мяса. Желания вспоминать тоже не возникало — какой теперь в этом смысл? Однако с этим Охотником подобных чувств не было. И, все же, отталкивать его не хотелось. Курильщик давно забыл ощущения близости без опасности быть убитым и ласки, но сейчас его тело как будто заново вспомнило, что может испытывать не только боль. Тепло чужого тела успокаивало, и Курильщик, повинуясь порыву, провел ладонью по спине Охотника, случайно задрав его кофту и прочертив пальцами по коже. Но Охотник отозвался на удивление податливо — вместо того, чтобы огрызнуться, отдернуться или отбить руку, он чуть прогнулся. Курильщик усмехнулся углом рта и на пробу повторил дразнящее движение, скользнул выше, стараясь избегать волдырей и язв, а вторую ладонь опустил на колючий затылок, поглаживая. Охотник вздрагивал под его руками, но теперь это была не привычная дрожь напряжения или испуга — он льнул к Курильщику как большая кошка и вслепую начал тыкаться носом вдоль груди, ища шею, чтобы прикусить кожу там, где ее еще не поразили опухоли. Укус вышел сильнее, чем оба ожидали, и Курильщик, дернувшись, попытался вывернуться, но зашелся в кашле. Охотник, не позволил себя сбросить, но отстранился, обеспокоенно вслушиваясь, а потом прижался губами к судорожно дергающемуся кадыку, словно извиняясь, и стал зализывать поврежденную кожу. Горячие влажные касания пробуждали в Курильщике ощущения, которые он давно забыл, собираясь приятным тянущим чувством внизу живота. Когда язык Охотника обвел торчащий из шеи отросток, Курильщик с сиплым выдохом уткнулся затылком в стену. Охотник же тем временем подался выше и, легко лизнув открытое горло, на удивление нежно прижался губами к углу рта Курильщика в целомудренном поцелуе. Курильщик сжал пальцами короткие волосы на затылке, не позволяя отстраниться.

***

Когда они закончили возиться и сидели рядом, приходя в себя, солнце уже опускалось за горизонт, и слабый свет стал терпимым. Пора снова идти на поиски пропитания, о чем желудок без стеснения напомнил своим урчанием. Курильщик, спустившись вниз, на первый ярус амбара, уже собрался уходить, как услышал за спиной взволнованное хныканье. Охотник сначала неловко спрыгнул следом, ударившись об пол с тихим вскриком, но тут же вскакивая, а после медленно побрел следом, натыкаясь на стену рукой и принюхиваясь. Пусть он слеп, но, кажется, различал свет и тень, и его обоняние никуда не делось — от Курильщика был такой выраженный запах, что унюхать его действительно было несложно. Курильщик понаблюдал за этим немного и, вздохнув, издал негромкий горловой звук, помогая Охотнику понять, где он находится, и Охотник уже увереннее пошел навстречу, выставив вперед руки. Нащупав Курильщика, он взялся за полу его рубашки. В другой ситуации Курильщик не стал бы ни с кем возиться, но прогнать этого Охотника не поднималась рука. Пусть — решил он. Курильщик сам передвигается с трудом, так что слепой Охотник не будет его тормозить, а разделить с ним паек не жалко — все равно он ест с трудом и может засунуть в рот далеко не все, что найдет. Из-за этого Курильщик ощутимо исхудал, и, возможно, его время уже на исходе, а Охотник, кто знает, может поживёт еще за счет этой еды. До города они добрались к темноте, ориентируясь на свет фонарей, которые по какой-то причине еще не перестали работать. Охотник иногда спотыкался, но не отпускал от себя Курильщика ни на шаг, боясь потеряться. И поначалу все шло даже удачно — с помощью обоняния Охотника они нашли опрокинутый на бок автомат с закусками, и Курильщик как раз думал, как добраться до его содержимого, но тут послышались голоса. Спрятаться было некуда — дверь магазина давно надежно забили досками, а за угол забежать Курильщик ни сам не успеет, ни слепому Охотнику не объяснит, куда ему идти. — Я слышу Курильщика… — женский голос. Когда свет фонаря упал на них обоих, слепя, Охотник испуганно присел, а Курильщик, кашляя, отгородил его собой и с предупреждающим криком вскинул языки. По щелчку затвора поняв, что иммунных испугать не удалось, Курильщик перешел в наступление и наугад выбросил вперед язык на источник света. Фонарик упал и покатился, разбивая свет на мелькающие всполохи, а язык Курильщика опутал мужчину. — Он меня схватил! — сдавленный вскрик. — Я сейчас! — ответ и торопливые шаги. Охотник, до того жавшийся к земле, пронзительно закричал и прыгнул. Сначала он метнулся за источником света, а потом, поняв, что фонарик никто не держит, стал вслепую прыгать на голоса, но не мог никого схватить. Курильщик теснее сдавил сопротивляющегося выжившего языком, прижимая его руки к телу и не позволяя дотянуться до спускового крючка, но это не помогло — грохнул выстрел с другой стороны, и Охотник свалился с придушенным визгом. А следом колючая дробь прошила и самого Курильщика, подкашивая ноги. — Давай, вставай, живо! — стрелявшая обрубила опутывающий напарника язык и подала руку. — Уходим, пока на шум не собрались другие. Тот, кашляя, поднялся с колен, а женщина помогла встать и, подхватив с земли фонарик, потащила мужчину за собой в темноту. Курильщик равнодушным взглядом проводил убегающих, но тут его внимание привлек Охотник, который упорно куда-то полз, оставляя за собой шлейф из крови на асфальте. Это давалось ему с явным трудом, но Охотник не сдавался, болезненно скуля, принюхиваясь и шаря когтистыми лапами по земле, как слепой котенок. Курильщик издал булькающий от подступившей крови горловой звук, помогая понять, где он, после чего болезненно закашлялся, а Охотник тут же направился к нему. С трудом дыша, Охотник из последних сил приподнялся и рухнул на Курильщика, заставив того охнуть. От кровопотери конечности становились ватными и накатывал озноб, но как только Охотник навалился на грудь, стало горячо и липко. Кровь пропитывала их одежду, смешиваясь и отдавая остатки тепла. Сам Охотник сопел уже очень тихо, зарываясь лицом в грязную куртку и с едва слышным хныканьем кусая воротник в попытке заглушить боль. Курильщик поднял руку и опустил ладонь на голову Охотника уже привычным жестом, успокаивая. Себя Курильщику было не жаль — страх смерти исчез вместе с остальными чувствами, а боль давно стала привычной. Та, что разрывала его тело сейчас, была несравнимо сильней всей прежней, но Курильщик знал — очень скоро она пройдет, и все закончится. Но сгрудившийся на нем комок отчего-то вызывал сочувствие и боль помимо физической. Курильщик так и не смог вспомнить, знали ли они друг друга раньше, но в конечном счете это было уже не важно. Он неплохо провел этот день с Охотником — не все события были приятными, но вот яркости им было не занимать. Ничто за последние месяцы не вызывало у Курильщика столько разнообразных эмоций. Сам Охотник на новую недолгую компанию тоже не жаловался. Правда, не увяжись он за Курильщиком, может, сидел бы сейчас в безопасности в своем темном углу. Но этот выбор он сделал сам. Почувствовав, что Охотник ушел, Курильщик, наконец, отпустил свое угасающее сознание и провалился следом во тьму, пока сердце отдавало последними толчками оставшуюся кровь. Стало совсем холодно. Пусть они и не были знакомы, но, возможно, они могли стать чем-то большим в прошлой жизни. Или в следующей.