Сладость небесных тел

Звезды на вкус как грушевая карамель с молоком. Те, что маленькие и белые - оставляют липкие жемчужные следы на ладошках, легкую кислинку на языке и чувство воздушной нежности в животе. Серафим впервые показывает Азирафаэлю это. Хватает его за руку и тянет вдоль космической струны куда-то на край вселенной. Протягивает руку и аккуратно, с лёгким-лёгким усилием снимает белый карлик со своего места. Азирафаэль смотрит с непониманием. Не отодвигается, когда длинные пальцы вкладывают звезду ему в рот и мягко проталкивают между расслабленных губ. Теплые упругие подушечки пальцев Серафима поглаживают губы Азирафаэля и слегка задевают зубы. Азирафаэль облизывает губы. Серафим облизывает пальцы. Ужасно, восхитительно смущающе. Щеки Азирафаэля горят из-за теплого, тающего вкуса звезды во рту, или?... Хочется ещё. Азирафаэль раскусывает мягкую оболочку и ощущает сладкий тягучий сок с легкой травянистой горчинкой. Неосознанно тянется к Серафиму, чуть приоткрывая рот. Серафим понимает без слов, чуть наклоняется и соединяет их рты. Это поцелуй не в том смысле, каким его много позже наделят смертные. Что-то стократ большее или меньшее, словно антиматерия, то же самое, но другое, как волна и частица, невероятно мощное но несуществующее, как черная дыра. Азирафаэлю хорошо, тепло и сладко. Он с удовлетворением и легким сожалением отпускает Серафима. Странно, когда он вообще успел схватиться за его рукава, удерживая у себя? Азирафаэль смотрит на Серафима с теплой улыбкой, но смятением в глазах. - Зачем ты показал мне это? Без капли осуждения, лишь любопытство. Что он имеет в виду под "этим" Азирафаэль не понимает и сам. Но понимает Серафим. Неловко ерошит свои рыжие-рыжие-рыжие волосы и пожимает плечами. - Наверное, я просто хотел показать тебе, как это приятно. Мерцает золотистыми глазами с черными круглыми зрачками - два солнечных затмения, и добавляет: - Думаю, я назову это "Искушение". Звезды на вкус как песочное печенье. Самые обычные звезды, они маняще поблескивают перед самым носом. Азирафаэль не обращает на них внимания - ангелы здесь на собрании, и они с Серафимом парят на задних рядах, пока архангелы оглашают планы на следующий цикл. Азирафаэль старается слушать - правда старается, пока не слышит рядом тихий хрустальный хруст. Серафим быстро и тихо отломил один из лучиков ближайшей звезды и тут же встал прямо, зажав его в ладони под широким рукавом. Незаметно и невинно приближается к Азирафаэлю - со стороны кажется что он устал находиться в одной позе и слегка наклонился в сторону чтобы передохнуть. Тайком протягивает лучик в левой руке. Правая же находится у Азирафаэля за спиной. Действительно устал и хочет опереться? Нет. Просовывает свои пальцы в прорезь для крыла. Поглаживает голую спину, щекочет самые основания крыльев, пропускает маленькие перышки между пальцев. Азирафаэль замирает, чтобы не выдохнуть в голос. Он может остановить это - слегка дернет крылом и Серафим тут же отстранится как ни в чем не бывало. Азирафаэль не хочет ничего останавливать. Не глядя хватает золотистый лучик и быстро суёт в рот, чтобы не вскрикнуть. Тут же осознаёт свою ошибку. Запечённые в любви фотоны звонкие и хрусткие - сожми зубы, шевельни языком и услышишь тихий перезвон. И другие ангелы услышат. Азирафаэль прикрывает глаза, рассасывая тающий во рту свет. Отвлечься от ласкающих его крылья пальцев это не помогает. Вокруг столько ангелов... Но только они двое знают какие звезды сладкие на вкус И какими сладкими бывают прикосновения. Азирафаэль сам опирается на Серафима. Ноги трясутся и отказываются держать. Стоп, причем здесь ноги, они же в космосе... Мысли путаются. В голове - шумящий звон, будто вокруг запекаются и потрескивают мириады звёзд, как тогда. Во рту - сладость, сладость, сладость. Ничего более. Крылья будто плавятся, и Серафим уже не просто ласкает их - растапливает своими горячими и нежными руками. Азирафаэль не замечает как собрание заканчивается. Ангелы, переходящие в форму вспышек, меркнут перед вспышками горящими перед глазами Азирафаэля. Он медленно приходит в себя, ощущая прохладный космос вокруг и раскаленное тело слева. Спрашивает с возмущением. Ненастоящим возмущением, игрушечным возмущением, пожалуйста-сделай-так-ещё-раз-возмущением: - Для чего ты это делал?! Серафим отвечает виновато. Не по-настоящему виновато, игрушечно виновато, я-обязательно-сделаю-так-еще-раз-виновато: - У меня было чувство, будто я свихнусь если не сделаю. Немного обдумывает и выносит вердикт: - Это должно называться "Вожделение". Звезды на вкус как мусс с земляникой. Сверхновые, мягкие и нежные, расползаются под пальцами, расползаются по материи космоса. Куда более нежные чем другие звезды, их нельзя даже взять в руку. Можно даже находится внутри них - они полупрозрачные, и пахнут как преломление света в отражении луны, но немного слаще. Когда одна из звёзд внезапно вспыхивает и начинает расширятся, Азирафаэль вздрагивает от неожиданности. Серафим успевает обхватить его за пояс и прижать к себе, чтобы их не отнесло друг от друга холодными космическими ветрами. Азирафаэль успевает проморгаться, прежде чем понимает, что его спина прижата к чужому, твердому и раскаленному телу. Крылья неловко разъехались в стороны, а горячие руки обхватывают его живот, впиваясь и сминая, но не причиняя дискомфорта. Азирафаэль ощущает спиной странную дрожь. Неужели Серафим, который раньше совсем-совсем ничего не боялся, испугался взрыва сверхновой? Азирафаэль чуть поворачивается в кольце рук и успокаивающе трётся щекой о чужое плечо. Дрожь лишь усиливается, и он поднимает голову и непонимающе смотрит на чужое лицо. Лицо, почти такое же красное, как и волосы. Осознание вперемешку с желанием приходит внезапно. Это и есть "вожделение"? Азирафаэль вновь потирается щекой, уже более сильно. Прижимается грудью, переплетает их ноги. Дрожь сменяется тяжелым дыханием. Но теперь дрожит Азирафаэль. Повинуясь "вожделению" захватывает ртом чужую шею. Это новый вкус. То, чего раньше не было на приторно-сладких небесах. Это "солёное". Это "острое" Это... Всё равно восхитительно сладко, и Азирафаэля гладят всего целиком, и он старается не отставать и гладить в ответ, но он уже совсем ничего не соображает, и во рту одновременно солоно и солнечно, и от земляники совсем ничего не осталось... Серафим сказал что если не сделает то свихнется, но он всё равно свихнулся кажется, свихнулся из-за вожделения, и Азирафаэль вместе с ним, и теперь они совсем вместе, так близко что ближе уже некуда, но хочется... Два объекта тянет друг к другу и это правило, и это правильно, и они совсем притянуты, и внезапно всё заканчивается как ещё одна вспышка сверхновой, и они тяжело дышат, не прекращая прижиматься друг к другу. У Азирафаэля в голове не звон - пустота, Серафим рядом тоже не звенит и не тараторит как обычно, а молчит, так и не выпуская Азирафаэля из объятий. Азирафаэль смутно вспоминает что хотел спросить о чём-то, и разлепляет пересохшие губы. Сорванного от стонов голоса хватает только на одно маленькое, хрипловатое и соленое слово: - А почему?.. Серафим вплетает пальцы в его белые кудри, мягко укладывая чужую голову себе на грудь. Отвечает так же хрипло, чуть утомлённо и нежно-ломко: - Любовь.