Вдребезги

      –Ильюш, в общем — Субботин выпавшую прядку за ухо заправляет, взгляд отводя и собраться с мыслями пытается. — ты мне нравишься.

***

      Ноябрь. Первый снег падает на голую землю, укрывая нежным, но холодным одеялом вымокший за осень асфальт, падает на ветви деревьев промерзжие и в жгучих лужах тонет, растворяясь.       И вместе с первым снегом на голову Субботину падает Илья Тихонов.       Нет, они знакомы пару лет уж точно, но сейчас с Ромой что-то необъяснимое твориться.       Дурдом.       С первым морозом настоящим и снегопадом обильным на улице холоднее становиться, а Илья опять без шапки в школу ходит. Роме делать нечего вот он и купил ему шапку и никакая это не забота черезмерная, как Костя говорит. Просто хочеться, что бы ему тепло было, что бы грело.       Хочеться       Но не спасает шапка и за неделю до нового года Тихонов с температурой валиться. Рома фруктов закупает, бегает туда каждый день и ни метель ему не мешает, ни то что сам он уже кашляет. Обнимает крепко крепко, скучает безумно, рассказывает как команда, что от рук уже отбились и вручает ему банку меда, на последние деньги купленную.

***

      Что-то Субботин начинает понимать в канун нового года, когда сообщение блондину печатает, длинное с пожеланиями, с насмешкой, что бы шапку стал носить; что бы год провел лучше, чем этот и что бы не болел больше перед праздниками — уже серьезнее.       Под куранты, дома за столом, бросает в бокал шампанского бумажку горящую — желание на следующий год, за раз выпивая весь жгучий напиток, что со вкусом бумаги мешается.       И с ужасом понимает, что желание у него одно только и было — Тихонов.       Ночь не спит Субботин, общаясь с Костей на эту тему, остальных уже с наступившим поздравляя. Аверьянов лишь подкалывает, но удачи серьезно желая, не хочет что бы друг о скалу стальную разбился.       В феврале ночёвку устраивают у Тихонова, вся команда тут — и Артур и Филл, и Костя с Ромой естественно.       Комнаты три всего, односпалка у Ильи, двухспалка у родителей и диван. Артур с Филиппом сразу занимают комнату родителей, не очень о последствиях думая, вовсе и не зная что идут по плану Кости, ровно как задумано. Сам Аверьянов уходит на диван, подмигивая Роме и уже смс-кой удачи вновь желая, с подъебом тонким.       У Субботина сердце выскакивает только потому что их одних оставили и все что он пока может это на Тихоного сидящего рядом, почти пялясь, глядеть, в карие омуты заглядывая и утопая.       –Я. могу на полу поспать, если хочешь — единственное что он говорит, а Рома пробуждается, выныривая из очей кофейных.       –Да нет нет, я и сам посплю там — а сердце лишь кричит, что бы его остановили. Что бы положили рядом с собой, что бы близко как никогда, ощутить рядом его — дурака такого, что бы навсегда этот момент запомнить, во множество папок сохраняя, одна из которых точно «Илья Тихонов» называется.       –Ну что я гостя то на полу положу? Стой давай раскладушку принесу — Илья уходит, а Субботин тихо с мыслей своих, совсем глупых, смееться, улыбается как идиот и пишет Косте кратко: «Не получилось».       И всю ночь на Тихонова смотрит.

***

      Начало весны — без происшествий. Только Рома чаще на Илью поглядывает, на отточенные движения засматривались, на веснушки, теперь уже больше выраженные, внимание не малое обращает, а милое «Ильюш» уже прижилось, вместе с ними за компанию уживаясь. Шутки это все были конечно. Тихонов сначала не понимал, а потом тихо, из раза в раз смеялся, заставляя Субботина рьдеть и тоже смехом заливаться.       В мае новые соревнования — сильный соперник, трудно играть. Петербург и Москва — на равных. После один, Московской командой мяч забитый, 25-24 счёт показывает, обстановку накаляя. Рома мяч отбивает и все внимание на Илью — напряжение неописуемое. Скидку делает, но Московский блок ставит, мячу не давая пролететь.       Мяч об пол стучит громко, а на Тихонове лица нет — лишь злость и ярость к самому себе. Рома подходит, рука на плечо кладя, подбодрить пытаясь. Он ведь и про отца и про все остальное знает, доверием довольствуясь, сам всегда и все Тихонову доверяет.       Ну, почти все       — Эй, не переживай Ильюш, хорошая игра была — И Тихонов вроде даже успокаивается, тихо что-то в ответ мыкая.       Через пару дней, центральный московский в питерской раздевалке, теперь уже и в их команде оказывается, когда Рома на тренировку приходит.       –Что ОН тут делает? — злиться Тихонов, почему судьба сложилась именно так совсем не понимая.       –Ну у нас блока нет, а он довольно хорош, что такого? — неуверенно говорит Субботин, на Илью смотря, и на то, как злость больше на лице веснушчатом процветает.       Заходит Костя, разбавляя обстановку и Илья успокаивается вроде, пыл на тренировку перенося.

***

      Лето выдалось жарким фантастически для города дождливого. Рома с Костей по набережной гуляют, попутное обсуждая.       –Кость — в паузе затянувшейся звучит, Аверьянова повернуться заставляя.       –Ау?       –Я Илье признаться хочу — как бы по секрету говоря. — На днях       –Не слишком ли резко? — задумываться парень — может стоит подтолкнуть к этому? Незнаю, намекнуть.       –Может. — И дальше по мостам и улочкам разгуливают, почти в тишине, редко парой слов перекидываясь.

***

      Июль. Скоро соревнования, совсем немного до отъезда осталось. Все думают, как можно за месяц быстрее и тщательнее подготовиться, а Илья все гоняет их, словно собак дворовых, на тренировках, будто душу выбивая.       А Субботин во снах блондина видет и на Тихонова по-детски влюбленно смотрит, каждую веснушку в памяти отпечатывая, каждую родинку запоминая и на сердце царапая «Илья», так небрежно и трепетно, любяще по настоящему.       Тихонов также смотрит вроде, но совсем не на Рому, взгляд цепляя за светлые кудряшки, в небесно-голубые глаза вглядываясь, и на маленькую фигурку Юры залипая.       Субботин не замечает, думает, что все ещё ненавидет и поэтому цепляется за Юру бедного, только что-то покоя не дает, заставляя сердце тягуче болеть, а руки сжиматься, ладони царапая.       Врезать этому Исаковскому хочеться.

***

      Совсем перед совернованиями, буквально за пару дней, Рома вылавливает Илью после тренеровки, за угол заводя, перед этим рассказывая, как поговорить о важном чем то хочет.       –Ильюш, в общем — Субботин выпавшую прядку за ухо заправляет, взгляд отводя и собраться с мыслями пытается. — ты мне нравишься — спокойно, без запинки, но на одном дыхании тараторит Рома, почти смысл забывая. Он смотрит на губы Тихонова — такие близкие, такие недалёкие сейчас. Субботин смотрит на них, взгляду не отрывая, всю заинтересованность в дальнейших словах показывая.       –Слушай Ром. — начинает не очень весело тот и даже сердце Субботина начинает тише стучать, в ожидании.       В гнетущем ожидании       –Прости конечно, но нет — Губы Ильи шевеляться, но Рома не слышит, или вовсе не хочет слышать ни единого звука. Рхнул. Мир его рухнул. Словно карточный домик развалился, по одному порыву ветра, хрупкие, стеклянные мечты вдребезги разбивая. Словно никогда и не было этой вселенной.       Рома делает вид что слушает, ни единой слезинки пролиться не даёт, мягко улыбается, прощаясь тихо и уходит, пока слезы на глазах наворачиваются, в водопады маленькие превращаясь. А дома уже слезами горькими давиться, в истерике Аверьянову печатая. Тот его пытаеться успокоить, да все не получается никак, лишь больше грустить заставляет.       Костя видел. Костя знал. Но не хотел Аверьянов так просто заставить маленький мирок рухнуть, погребаясь в собственных руинах. Не хотел и так, что бы он от чужих рук пал.