Окружение

“Ты хочешь послушать о моей семье? Как мило с твоей стороны! Нет, правда. Я думал, что тебе наоборот не хочется касаться этой темы. Что? Хочешь знать полную картину, чтобы сделать выводы? Звучишь прямо как детектив, братец! Тебе ведь нормально, что я так к тебе обращаюсь? А? Ладно-ладно, я не хотел перескочить на другую тему, не злись. Не злишься? Замечательно! Тогда начну свой рассказ с самого важного человека в моей жизни!” Канаме невольно улыбается, стоит ему подумать о беззаботных временах детства — то был самый светлый и радостный период в его короткой, но насыщенной событиями жизни. Со временем воспоминания о прошлом, о матери начали тускнеть и расплываться, отчего оставалось только сетовать на не самую лучшую память, пересматривать несколько сохранившихся фотографий и прокручивать в мыслях то, что осталось. Она всегда была рядом, чтобы обработать ссадины на разбитых коленках и утереть слёзы, чтобы похвалить за хорошую отметку в школе, чтобы рассказать на ночь наивную сказку, в которой все негодяи получают по заслугам. И ему самому хотелось порадовать маму, неважно, будь то неумелый детский рисунок, небольшая, в силу возраста, помощь с уборкой, попытка повторить песни и танцы, которые та смотрела по телевизору с искренней улыбкой на лице. Канаме плохо помнит детали, но ощущения прочно впечатались в память. Мама всегда смеялась по-доброму, наблюдая за попытками сына повторять за опытными профессионалами из телешоу, а потом мягко обнимала его, проводя ладонью по волосам, говоря о том, что из Канаме вышел бы замечательный айдол. Собеседник по ту сторону телефона внезапно замолкает, но юный Тоджо не видит в этом чего-то странного. Он позволяет себе поддаться эмоциям, чувствуя как в груди разливается щемящая тоска, вперемешку с приятным теплом. Канаме скучает, сильно скучает, и всё на свете бы отдал, чтобы хоть на денёк вернуться в те времена, чтобы почувствовать ту любовь снова, а взамен отдать в три, нет, в десять раз больше!! Тогда ведь он был ребёнком, который много не понимает и сделать не может, но сейчас..! Всё, что он может, так это стать тем человеком, которым гордилась бы мама. Который мог бы ещё раз вызвать улыбку на её усталом лице. “М? Тебя интересует моё окружение? Ну, приятного в этих людях мало. Почетные ученики только и могут, что хвастаться своим статусом, общаются друг с другом только выгоды ради, а в сложный момент, когда падаешь в бездну, вместо того, чтобы протянуть руку помощи, будут только лежачего бить. Сплошное лицемерие. Не-почётные не лучше. В них слишком много злобы и зависти, не секреи, что нам, почетным, они желают только плохо. Но есть среди этих двух групп, который ни одной не принадлежит, который слишком уж отличается. Это до сих пор сбивает меня с толку. О, ты уже догадался о ком я? Так я и думал! А вот над тем, как Казехая Тацуми достиг такого положения пришлось изрядно голову поломать” Сначала казалось, что вся доброта “святоши”, которая манила к нему не-почётных учеников словно мотыльков на ослепляющий свет лампы, лишь какая-то игра, показушничество, маска. В Реймее подобное — обыденность. Многие ученики берут псевдонимы, придумывают замысловатые сценические образы, лишь бы запомниться публике, лишь бы выделить себя в этой серой массе неудачников, показать, что они достойны места под ярким светом софитов, в то время как остальных естественным отбором пережуют, выплюнут и затопчут, оставив на свалке истории. Казехая Тацуми разительно от них отличается. Он не участвует в гонке за славой, не заинтересован в больших гонорарах, да и делает слишком много для того, кто хочет самоутвердиться на фоне несчастных и обиженных. Странный. Непонятный. Будто явился из другого мира, а может и вовсе был прислан с небес в эту грешную школу спасать хаблудшие души. Но весь этот барьер недопонимания и недоверия рушится в одночасье, стоит лишь один раз заговорить. Тацуми-семпай кажется таким по-домашнему уютным, когда заваривает чай, разливает по кружкам и предлагает попробовать булочки с ягодным джемом, которые испёк по новому рецепту. А иногда его можно встретить рано утром перед уроками, подкармливающего местную живность семечками, орешками и кусочками овощей — птички с грызунами почти не боятся его. На ум невольно приходят сравнения с принцессой из сказки. Или из мультика. Не суть. Иной раз Канаме мог застать его в школьном дворе, недалеко от входа в катакомбы. Обычно в такие моменты только начинало темнеть, закатное солнце последними лучами дарило слабое тепло, а на небе, окрашенном во все оттенки оранжевого, розового, голубого, синего и пурпурного, зажигались первые звёздочки. Тогда Тацуми-семпай рассказывал о созвездиях и связанных с ними легендах, а Тоджо вспоминал рассказы матери. То были сказки о том, что падающие звёзды исполняют желания, что каждый человек имеет свою звезду, что после смерти та падает с неба. Конечно же, вера во все эти сказки остались в далёком прошлом, но небо неизменно, как десять лет назад, так и сейчас. И в глубине души Канаме хочется верить, что где-то там, среди звезд, мама за ним наблюдает. И, быть, может, даже гордится? Если так, то он стал бы самым счастливым человеком на свете. — Как жаль, что до звёзд не дотянуться, Тацуми-семпай. — Верно. Но у нас есть шанс самим стать путеводными звёздами для потерявшихся людей. Дарить им свет и тепло с помощью песен. — А самим гореть до последнего удара сердца? Канаме не помнит, что тот тогда ответил. Кажется, промолчал и улыбнулся своей неизменной мягкой улыбкой. Учиться в академии Реймей уже испытание, а совмещать с работой айдолом тяжелее вдвойне. Тацуми-сенпай справлялся, умудряясь совмещать это с повседневными делами, готовкой для себя и соседей по “казарме”, при этом уделяя время общению со “страждущими”, которые так хотят быть услышанными и получить утешение. В такие моменты у Канаме внутри просыпается нечто странное глубоко внутри, тянущее чувство печали и пульсирующее раздражение. Бесполезные, только и могут, что пользоваться чужой добротой и не делать ничего, чтобы улучшить своё положение. А ещё так хочется быть особенным. В моменты, когда Тацуми-сенпай позволяет положить голову на его плечо, когда хвалит за, казалось бы, простые достижения, с доброй улыбкой, когда мягко касается плеча, стоит расстроенно опустить голову. Когда притягивает в объятия и проводит ладонью по светло-голубым прядям и шепчет на ухо что-то успокаивающее. Очень, очень хочется верить, что это не простая жалость. Только Казехая Тацуми любит всех одинаково. Канаме только неловко взгляд опускает, прикрывая рот свободной рукой, а второй сжимая тёмный прямоугольник смартфона. Братик не видит его лица, да и мысли прочитать не сможет, но почему-то всё равно так неловко даже вспоминать все эти моменты. Поэтому лучше бы ему не знать всех подробностей, ограничившись сухими фактами. “Тебе нравится мой псевдоним? Правда? Конечно, я сам его придумал! Жаль, конечно, что пришлось прибегнуть к этому. С самого начала я хотел прославить своё настоящее имя, но раз всё так обернулось, рисковать я не хочу. Я же не такой дурак, как Сазанами. О ком я говорю? Ой, не стоит уделять ему лишнее внимание, вообще! Но если тебе так интересно… У этого парня отец странный. Этот человек заработал себе плохую репутацию в индустрии, а его сын поступил к нам, но его ассоциируют с этой историей. Все проблемы от отцов, говоришь? Если так подумать…” Сазанами Джун… первый из не-почётных, с кем Канаме познакомился в начале обучения. В отличие от других учеников академии Реймей, этот парень слишком прямолинейный и простой как три копейки. Чем-то даже напоминает пса, нет, щенка, брошенного хозяином на улице, но всё не потерявшим веру в людей, несмотря на злобное рычание и лай. По крайней мере, Тоджо он ни разу не пытался “укусить”, даже несмотря на все ссоры, возникающие между ними. Да и ссорами их стычки не назвать, так, детская перепалка, в которой у обеих сторон есть свой запас безобидных колкостей и ругательств. Сазанами хоть и закатывает раздражённо глаза и говорит, какой Канаме невыносимый, но никогда всерьёз не обижается. А ещё Сазанами упускает все возможности отомстить “несносному мальчишке”, делая ровно противоположное. Будит по утрам, слегка толкая его плечо, чтобы Тоджо не прогулял уроки, а поступок свой аргументирует словами: “ну ты же всё равно меня обвинил бы, если бы я тебя оставил дрыхнуть”. Подвигает с дальнего конца стола корзинку с булочками, оставленную Тацуми-семпаем им на обед, до которой Канаме сложно было дотянуться: “это лучше, чем смотреть как ты тут будешь мельтешить”. Возвращает забытую в классе тетрадь: “просто преподаватель попросил передать”. Возможно, не будь у них обоих столько гордости, они могли бы стать хорошими приятелями. Не друзьями — это слово слишком сильное, как и связь, что должна возникнуть между людьми, а до такого им очень далеко. Но это не значит, что Канаме не желает Сазанами хорошего. Во время проживания в “казарме” Тоджо часто замечал, что тот возвращается на несколько часов позже, чем заканчиваются уроки, да и выглядел уставшим. Тренировки. Даже несмотря на всю бесполезную беготню, что для них устраивают почетные ученики и преподаватели, несмотря на горы домашних заданий, несмотря на малое количество энергии, остающееся под вечер. Один раз Канаме даже удаётся подсмотреть через щелочку приоткрытой двери пустого кабинета. Движения у Сазанами немного неровные, порой его заносит в танце слишком сильно, слова в песнях путаются, но у него есть потенциал. Просто дурацкая академия вставляет своим же ученикам палки в колёса, да и сложно отработать всё идеально, когда тело требует отдыха, а не дополнительных физических нагрузок. Канаме втайне желает, чтобы у Сазанами Джуна получилось достичь чего-то большего, но он понимает, что ему придётся очень много работать, чтобы быть замеченным и выйти из тени позора своего отца. Он сильный и упорный. Он справится сам. А Канаме бы себя самого вытянуть. “Как там у тебя дела, братик? Ничего, просто… очень хочу встретиться с тобой вживую. Да, я понимаю, для тебя все эти новости были неожиданным, конечно, я подожду когда ты закончишь все свои дела за границей. Хотел узнать, когда у нас получится увидеться. Да, конечно, я понимаю. Сейчас у меня такое расписание забитое, что время очень быстро пролетит! И всё же, может, отправишь хотя бы фотографию? Нет? Ох. Всё хорошо, я не расстраиваюсь! А-а-а, так ты просто имидж сменишь к тому времени и будешь выглядеть по-другому, нежели на фото? Но мне всё равно очень-очень интересно!” Канаме тяжело вздыхает. Он и не надеялся на положительный ответ — старший брат вообще не любит рассказывать что-то о себе. Его появление в жизни юного Тоджо было словно гром среди ясного неба, или же как яркий огонёк в непроглядной тьме. Спасательный круг, посланный в награду за все перенесённые страдания. Ещё пару лет назад Канаме думал, что остался совсем один в этом мире — мама умерла, о судьбе отца ничего не известно, а других родственников у него и не осталось. А затем, появился он, пусть и матери у них разные, пусть не росли вместе и не будут у них отношений, как у братьев, знающих друг друга с детства, пусть! Главное, что тот не бросил младшего в беде, предложил (пусть и изматывающий) план, составил (забитое до ужаса неподъемное) расписание и помог создать чужеродную маску модель поведения, при которой никто не посмеет больше его обидеть или отвергнуть. Никто не обещал, что будет легко, но и Канаме не впервой работать на износ ради собственного счастья. Только подобные телефонные разговоры и спасают от желания всё бросить, прежде чем сломаться окончательно. Братик всегда выслушивает внимательно все его рассказы, не перебивая и не давая ненужных нравоучений. Он хвалит Канаме за (преувеличенные и приукрашенные) успехи и, наверное, очень им гордится. Он рассказывает об очень умных вещах, скидывает фотографии с разных точек земного шара, рассказывая об удивительных местах, в которых ему удалось поработать (не рассказывая подробнее о самой работе). С братиком никогда не бывает скучно и каждый их телефонный разговор так или иначе оставляет светлый отпечаток на душе. Тогда Канаме фантазирует о том, как тот выглядит. Интересно, одинаковый ли у них цвет глаз? Может, от отца достались общие черты лица? Или цвет волос? Высокий ли он? Отращивает волосы или ходит с короткой стрижкой? Носит ли украшения? Пирсинг? Какой стиль в одежде предпочитает? Иногда ему бывает обидно, что брат ничего о себе не говорит. А ведь Канаме очень интересно! Какая еда ему нравится? Какой цвет любимый? Чем он обычно занимается в свободное время? Какую музыку любит? Какие книги читает? Чего хочет добиться в жизни и о чём мечтает? Возможно, дело в разделяющем их расстоянии и единственной связи по телефону. Судя по всему, братик из тех людей, кому тяжело открываться другим, особенно тому, кого он вживую ни разу не видел. Но ничего. Это поправимо. Тем более, Канаме знает, что тот очень-очень умный, ответственный и внимательный. Закрытый и не любящий, когда к нему слишком сильно липнут. А ещё хороший. Канаме не может быть уверен, что на самом деле старший о нём думает. Но он сам хочет брата любить как родного. Жаждет доказать и показать. Обнять крепко-крепко и очень долго не отпускать, чтобы передать как можно больше своего тепла. Почему-то ему кажется, что братик тоже очень одинок. А затем они обязательно наверстают упущенное. Если он захочет, разумеется. “Справляюсь ли я? Конечно! С твоими инструкциями дела пошли в гору! Тяжело, конечно, но я знал на что шёл. Да и ты поддерживаешь со мной связь. Я не могу без поддержки, так что не знаю, как бы я без тебя справлялся. Ты же не считаешь это глупым? Нет? Вот и замечательно! Как же я продержался до этого момента? Ну…” Канаме тяжело вспоминать о временах до обучения в академии Реймей. С того дня, когда ему сообщили о смерти матери, жизнь превратилась в настоящий ад. Его семья и до этого жила скромно, но условия приюта были просто ужасны, как и отношение окружающих. Лишь по ночам, когда весь окружающий мир погружался в сон, он мог позволить себе свернуться калачиком на жестком неудобном матрасе и уткнуться в подушку, чтобы застиранная наволочка впитала в себя солёные капли. Тоненькое одеяло почти не согревало, оттого и оставалось обхватить себя руками. Едва ли это можно было назвать объятием, но это немногое, что Тоджо мог дать самому себе в утешение, кроме напоминания о маминых словах. Только так он и смог продержаться до нынешнего момента. Да и сейчас стало не очень-то легче. Тяжелой работы не поубавилось, окружающие едва ли стали приятнее и всё также приходится работать на износ. Но сейчас у Канаме есть люди, которые принимают его таким, какой он есть. У него есть старший брат, который продолжает поддерживать связь, находясь за тысячи километров. У него есть мечты и желания. И он наконец сможет стать счастливым.