Блуждающий огонек

      Министерство Магии.       Лита смеется — и тишина коридора разбивается. Ньют инстинктивно прикладывает пальцы к ее губам, и они оба вздрагивают от этого прикосновения.       — Откуда ты узнала, что я приду? — шепчет он тихо и направляет палочку на одну из старинных дверей.       — Догадалась, — Лита заходит за ним в пахнущий пылью и старыми книгами кабинет. — По твоему взгляду. Ты так посмотрел на Финбэка, когда он заявил, что внес в список опасных существ книззла, потому что тот покусал его сына. А комиссия приедет уже утром.       Ньют смотрит на нее искоса, как бы между прочим, но Лита чувствует цепкость во взгляде, и по спине тут же пробегают обжигающие мурашки. На ней светло-серое платье, которое не нравится Тесею, но нравится ей, а Лита — упряма.       Ньют перебирает пачку документов, бегло просматривая каждый пергамент. Лита кожей ощущает напряжение между ними — оно растет с каждым днем, с того самого мгновения месяц назад, как она появилась в Отделе. Лита знает, что у Ньюта в чемодане фотография какой-то Тины Голдштейн, и она однажды успела ее рассмотреть, когда помогала Банти с кельпи.       И Лита тогда горько усмехнулась. Вот такая и нужна Ньюту: сосредоточенная, уверенная в себе, совершенно обычная.       — Неужели сработает? — Лита приподнимается на цыпочки и заглядывает через плечо Ньюта. Его мантия пахнет сеном и полевыми цветами. Наверное, он недавно кормил лунных тельцов.       — Уверен, — Ньют постукивает палочкой по пергаменту, и слово «книззл», оторвавшись от поверхности пергамента с красной полоской наверху, перемещается на пергамент с синей. — При комиссии они не смогут внести никаких изменений.       Лита знает, что ее фотография у Ньюта тоже есть. Она ведь сама отдала ее — в старой позолоченной рамке, а Ньют не любит ничего выкидывать.       — Помнишь нашего книззла? — она беззвучно смеется, когда он разворачивается к ней. — Мы его звали Грампи, потому что он вечно был недоволен нашей заботой.       Ньют улыбается, глядя на нее пристально.       — Какие у тебя темные глаза! — говорит он приглушенно. — Темные и блестящие, как у дикой лошади. И внутри — огоньки.       Лита кривит губы, и в груди болезненно колет. Как долго она ждала этот момента — остаться с Ньютом наедине, чтобы никто не мешал — ни смотреть, ни разглядывать, ни говорить. И теперь нужно быть осторожной.       — Почему она?       Ньют неопределенно дергает плечом. Он мог бы сразу уйти, но все еще здесь. Значит, его желание быть рядом сильнее его самого. И у нее тут же в горле застывает комок. Как это желание удержать?       — Тина удивительно рассудительная, хоть и вспыльчивая. Она все взвешивает, все умеет и знает. Мне очень нравится разговаривать с ней обо всем на свете. Рядом с ней я смогу спокойно работать, и ей не станет скучно, а я не буду переживать, что она упорхнет из моих рук.       Лита медленно касается волос, проверяя, не выпали ли пряди из пучка.       — А я — упорхну?       Ньют смотрит на нее, улыбаясь.       — Ты не человек даже, Лита. Ты — волшебное существо, не внесенное в классификацию.       Она подходит к нему близко — так близко, что чувствует его дыхание на своей щеке. И кладет руки на его плечи, заглядывая в глаза. Нельзя говорить то, что они чувствуют на самом деле, — только глупости, только шутки про все, что угодно. Но не правду — она терпкая на вкус, как настойка полыни. И она столько лет ждала его в этом чертовом Лондоне, пока он путешествовал по миру — страна за страной. И вот он наконец — здесь. А она за целый месяц так и не сумела попросить прощения за Хогвартс. И сейчас не сумеет.       — Какое существо?       — А вот в твоих глазах вспыхивают иногда такие огоньки — и я сразу теряюсь, — как в сумерках на холмах у болота. Слышала когда-нибудь о блуждающих огнях? Ты и есть один из них. Неосязаемая, неуловимая, вспыхнешь — и тут же исчезнешь.       — Разве они — не предвестники несчастья? — Лита хмурится, разглядывая его ставшее бесстрастным лицо. — С другой стороны, ты прав. Такое вот я непостоянное существо: то тянусь к людям, то ненавижу их. А Тесей для меня — что твоя Тина: крепкое плечо, хорошая работа и надежность. Наверное, тебе неприятно слышать такое о своем брате, но я его не использую, нет. Мне с ним хорошо.       Ньют внезапно привлекает ее к себе, и Лита, задрожав, прижимается к нему изо всех сил. Если бы он только позволил и поверил, что они могут любить друг друга, не мешая самим себе, не разрушая выбранный путь. Но Ньют такой упрямый! Еще больше, чем она сама.       — Я буду блуждать только вокруг тебя, — обещает она шепотом, закрывая глаза. — Вспыхивать, когда ты свободен от дел, и тихонечко гаснуть, когда занят. Поверь мне. Я не так горда, какой кажусь.       Пальцы Ньюта — длинные и узловатые, не такие красивые, как у Тесея — гладят ее по щеке, касаются шеи, заправляют за ухо прядь мягких темных волос. Лита тихо стонет от этих прикосновений. Невозможно! Невозможно так хотеть его, так любить его — и не получать! А она привыкла получать то, что хочет, здесь и сейчас — но Ньют остается исключением. Если бы отец узнал, о ком она мечтает, он бы долго смеялся. Он дал ей все, что было нужно: деньги, место в обществе, отвратительный характер — похожие на нее уже вышли замуж за состояние и удобство. Но ее сердце он испортить не смог.       Губы почти касаются губ — и Ньют сразу отстраняется, заставляя Литу тяжело дышать от разочарования.       — А если поверю — тогда что? — его голос звучит сдавленно, но в нем вдруг слышится надежда. — Что?       Лита сглатывает и быстро поднимает на него глаза. Он смотрит на нее совершенно серьезно — такое случается с ним нечасто, и это не игра. Он тоже — на грани, но нельзя сорваться в пропасть здесь, в этой пыли, в этом приглушенном свете. Нужно увести его за собой, туда, где никакая рассудительная Тина его не найдет.       Лита медленно отступает к дверям, Ньют нерешительно кусает губы и смотрит на нее выжидающе. Но он охотится за волшебными существами — разве он сумеет отпустить ее, сейчас?       — Я же блуждающий огонек, Ньют, — произносит она, застыв вполоборота на скрипучем пороге. — Сначала поймай меня.       И выбегает из кабинета.