Из Тоджи никудышный повар. Единственное, что он способен делать — мастерски заваривать чай и воровать пудинг из столовой. Но, несмотря на своё неумение готовить, он всё же сумел устроиться на работу в детский оздоровительный лагерь у моря. Не от большого желания постоянно видеть детей и точно не от любви к ним. Тоджи скрывался от полиции, а детский лагерь показался ему отличным местом, чтобы залечь на дно.
Брать его на работу, естественно, никто не хотел, Тоджи просто умел убеждать женщин, а женщин в коллективе — дофига и больше. Пару раз улыбнулся, рассказал слезливую историю о бывшей жене, выгнавшей его из дома, о потерянной работе и тяжелой судьбе скитальца — и работа в кармане.
Пожалели и всё же взяли в качестве помощника: мыть посуду, инвентарь, полы, подготавливать продукты к готовке. Скрипя зубами, Тоджи справлялся со всем. Больше чистки овощей раздражали только дурацкий фартук и косынка. Собственный вид раздражал. Но чего только не сделаешь, чтобы не сесть в тюрьму.
С другой стороны, Тоджи нравилось работать в лагере. Кроме него было ещё только трое мужчин работников, но эти трое — старики, совершенно неинтересные дамам. В отличие от Тоджи. Он купался в женском внимании. Трахнул уже три поварихи, вожатую и заведующую лагерем — премия ему обеспечена.
Местные работницы оказались довольно доступными, запросто ложились под него, стоило только поманить. Это быстро ему наскучило. Хотелось чего-то менее доступного. Например, юную вожатую по имени Рей.
Рей такая милая, молодая, красивая, сочная. Тоджи слюни пускал на её грудь, задницу и стройные ноги, которые жаждал закинуть на свои плечи и хорошенько её трахнуть. Уложить на живот, намотать тёмные волосы на кулак и брать сзади. Вертеть её по-всякому, слушать дикие крики, — а она бы точно кричала, принимая его огромный член.
Пудинг, кстати, воровал именно для Рей. Пытался задобрить, расположить к себе после стольких неудачных попыток развести на секс. Рей не велась, отказывала и, что самое обидное, смеялась ему в лицо.
— Ты слишком старый. Извини, здоровяк, но ничего не выйдет, — повторяла она.
— Да что ты выëживаешься? Не знаешь, что теряешь, мелкая сучка. У твоих ровесников члены со спичечный коробок, а у меня, как два десятка таких. Наслаждалась бы так, как никогда в жизни.
— Два десятка коробков — это много. Я не готова, — задирала подбородок и уходила, виляя бёдрами.
На следующий день всё начиналось сначала. Тоджи не терял надежды раздеть Рей и трахнуть прямиком на кухне или на пляже у моря, когда шумная детвора будет видеть десятый сон в своих постелях.
Была ли Рей на самом деле заинтересована в нём, Тоджи не знал, но искренне считал, что да. Она просто любит строить недотрогу. Конечно же, всё так и есть. Нужно просто продолжать давить.
Не получалось ничего. Раз за разом — неудача. Другие бабы уже не интересовали, брал только потому, что сами предлагали, но былого удовольствия уже не испытывал. Хотел другого. Хотел юное тело черноволосой девчонки вожатой.
Наблюдать за ней, когда она проводит различные игры, устраивает квесты, тренируется или купается с детьми на пляже, что на территории лагеря уже стало традицией. Тоджи обожал, когда она надевала юбку вместо шорт, тогда шальной ветерок мог дать ему увидеть больше. Когда Рей наклонялась, он видел её бельё. А затем шёл к себе в комнату дрочить.
— Вот стерва! — шипел он сквозь зубы, наяривая вверх и вниз.
Доводил себя до точки, представляя, как задирает короткую юбку Рей, проводит широкой ладонью по её промежности, наклоняет и, отодвинув бельё в сторону, входит до упора. Плевать, даже если дети увидят. Он бесстыжий.
— И всё равно я тебя трахну! — срывается с его губ. В этот момент он обильно кончает себе на живот и бёдра, довольно заваливаясь на подушку.
— Дрочишь, старикан? — слыша насмешливый голос Рей, а затем и её смех, Тоджи приподнимается в кровати, глядя в сторону окна. Рей стояла за окном его крошечного домика, оперевшись на подоконник. — Так беспечно с твоей стороны, даже окно не закрыл, не то что шторку не задвинул.
— А ты чего подсматриваешь? Извращенка? — абсолютно плевать, что она поймала его за дрочкой, это даже забавно.
— Шла мимо, услышала какие-то струнные звуки, подхожу, смотрю, а это ты стонешь, ублажая себя.
— И как, понравилось представление? Как тебе? — поднимается с кровати, становится боком, демонстрируя свой снова вставший член.
— Не двадцать коробков, но всё равно огромный.
— Нравится?
— Ну… если честно, то да. Для старикана неплохо, даже стоит, — говорила она, продолжая рассматривать его член, чувствуя, как мокреет бельё.
— Я не старик, — злится он.
— Тебе под сорок, а мне едва за двадцать, для меня ты староват.
— Я не старый, а опытный, ты действительно много теряешь. Зайти не хочешь? — снова предлагает он, поглаживая свой член. В этот раз Рей отвечает не сразу. Думает.
— Зачем?
— Как насчёт отсосать мне? Так смотришь на мой член, наверняка уже и трусы промокли, не так ли? Хочешь ведь, по глазам вижу.
— Хм, так и хочешь меня завалить, — хмыкает она, но былой категоричности уже не чувствует.
Она действительно не знала, от чего отказывалась. Член Тоджи так и манит. Отрицать желание взять его в рот бессмысленно. Но она ведь вожатая в детском лагере, а дома, в городе ждёт парень. Неправильно даже думать, но… Член её парня такой крошечный на фоне орудия Тоджи. Возможно, с парнем придётся расстаться.
— Так что, зайдëшь?
— Ладно, но сосать не буду. Пока что. Для начала покажи, на что способен твой стариканский язык.
— Вот сучка!
Возмущался, злился, хотел придушить нахальную девицу, не идти у неё на поводу. Но уже спустя минуту закрыл за ней дверь, зашторил окно, кинул её на кровать, стянул мокрые трусы и сделал лучший кунилингус в её жизни. Рей кричала от удовольствия, сжимая его волосы на затылке, прижимая плотнее к своему лону, её рот извергал отборные ругательства. Она осталась довольна.
Настолько довольна, что тем же вечером, уложив детей спать, отсосала ему посреди сцены для выступлений и различных шоу. Сосала жадно, виртуозно, словно мастерски играла на флейте. Глотала сперму и когда член опадал вновь быстро приводила его в форму, начиная второй раунд, чему Тоджи только радовался.
— Какая ты ненасытная девочка! — шипел он, трахая её горло. — Нравится тебе? Вкусно?
— Да, старикан, вкусно. Обалдеть, какой ты вкусный, — честно отвечала она, жадно облизывая плоть со всех сторон, уделяя особое внимание головке.
— Зови меня папочкой.
Рей быстро приняла условия игры, охотно зовя его папочкой, раз за разом возвращаясь к нему, отсасывая долго и страстно. Тоджи охотно благодарил, качество работая языком, вылизывая её. Но дальше оральных ласк Рей не спешила идти, лишь постепенно позволяя ему чуточку больше. Лишь через пару недель он добрался до её груди, посасывая соски, попутно загоняя в неё свои пальцы.
Сперва Тоджи злился, что всё ещё она не давала себя трахнуть, но затем понял, что такая игра ему даже нравится. Он увлёкся Рей, перестал обращать внимание на других женщин и даже начал думать, что с ней было бы хорошо по жизни. Однако он всё ещё преступник, который просто скрывается в детском лагере от полиции, и как только обстановка станет менее накаленной, он уйдёт. Он оставит Рей.
Будет ли она скучать по нему? Расстроится ли, когда он уйдёт? Углубляться в это Тоджи не хотел, иначе мог отказаться от затеи уложить её под себя.
Заканчивая свой утомительный рабочий день вожатой, Рей заглядывала к Тоджи. Он всегда её ждал.
— Знаешь, мы ведь уже давненько знакомы и уже некоторое время довольно близки, так что я подумала и решила, что, — Рей замолкает, ëрзает у него на коленях, задевая промежностью возбуждённый член. Она постоянно лезет ему на руки, ведь любит, когда он мнёт её ягодицы, расстегивает пуговицы на рубашке и зарывается лицом в грудь, покусывая возбуждённые соски.
— Что ты решила? — торопит её с ответом.
— В общем, я готова.
— К чему? — уже знает ответ, отчего ликует, но решает уточнить.
— Чтобы ты меня трахнул, папочка. Хочу почувствовать в себе не твои пальцы или язык, а твой член.
— Ты на всю жизнь запомнишь меня, — довольно усмехался он.
Эту ночь Тоджи, правда, старался сделать незабываемой: целовал Рей, ласкал её тело губами и руками, шептал грязные фразочки, возбуждая её. И когда она стала мокрой, он заполнил её собой. Как же громко она стонала, как расширились её глаза и растянулись стенки влагалища от его размеров. Кажется, она даже перестала дышать, когда он начал вбиваться в неё.
Затем расслабилась, смогла привыкнуть, позволила себе испытать удовольствие. Ни капли не пожалела, что раздвинула перед ним ноги. Тоджи знает толк в сексе. С ним очень хорошо.
Всю ночь он вертел её, как и представлял, менял позы и презервативы, пока силы не покинули. Было хорошо.
Так продолжалось до конца лета, пока не пришла пора покидать лагерь и возвращаться в город до следующего сезона, чтобы снова стать вожатой и занимать детей различной ерундой всё лето.
Рей привыкла к Тоджи. Даже слишком сильно. Влюбилась она или нет, сама не понимала, но знала точно одно: прощаться с ним не хочет.
Но Тоджи не стал менять свой план из-за неё, и когда время его подработки в лагере закончилось, он спешно собрал вещи и уехал, даже не попрощавшись с ней. И всё же он оставил ей записку, которую Рей и нашла на кровати в его уже бывшем жилище. Он разбил её сердце своим посланием.
«Я уехал, скорее всего, мы больше не увидимся. Должен признаться, что я преступник, а работа в детском лагере мне нужна была, только чтобы спрятаться от полиции. Я, знаешь ли, банк ограбил. Удивлена? Впрочем, уже не важно. Пишу эту сраную записку только для того, чтобы сказать, что с тобой было хорошо. Очень хорошо. Я точно не забуду тебя и это лето в гадком лагере в окружении вопящих детей. Ненавижу детей. И работать на кухне я ненавидел. На любил трахаться с тобой. Это лучшее, что у меня здесь было. В общем, прощай. Не реви только.
Уже скучающий по твоему телу, твой старикан Фушигуро Тоджи».
