Об уважении

Это было почти забавно — каждый раз, когда Хидан напивался, он задавал всё более тупые вопросы. На этот раз ответ был очевидным, но Хидан всё равно почему-то спросил. — Ка… Какузу! Вот ты… ты меня у-уважаешь? — едва двигая языком от выпитого и щуря сонные глаза, он всё равно прицепился, как клещ. — Нет, — четко и однозначно ответил Какузу, впечатывая кулак, покрытый дотоном, в лицо напарника, со смачным влажным треском. Тот, к своей чести, выдержал удар, едва шелохнувшись — даже не выпустил из сильных пальцев край чужого плаща. Раздалось булькающее бормотание и хихиканье, и Какузу убрал дотон. По лицу Хидана хлынула кровь, полилась по шее на грудь и вниз, впитываясь в подкладку плаща. Капли, попавшие на символ Джашина, сверкнули тёмными драгоценными кристаллами. Морщась от отвращения, Какузу вправил сломанный нос напарнику и убрал руку. — Почему?! Какузу!.. Я вот… Я вот н-ненавижу тебя, уёбка… Но знаешь, я, я тебя уважаю! — продолжил Хидан, как будто ничего не случилось. Надул разбитую нижнюю губу, словно ребёнок. Крепкий ублюдок. — И называешь «уёбком»? Интересное проявление уважения. — Я не… не оскорбляю же! Просто конста… контра… костра… Блять, — проиграв в борьбе с собственным заплетающимся языком, Хидан выкрутился с изяществом бревна, падающего с водопада, — Просто говорю факт! — Ты так сильно напился, что даже не можешь выговорить слово «констатирую», — скривился Какузу от очередной волны отвращения. — Я бы и трезвым его не вы… не выговорил! Это было правдой, и по какой-то причине Хидан абсолютно не стеснялся говорить о ней вслух. Он был человеком, который в принципе спокойно относился к своим недостаткам, не считая нужным их исправлять. Какузу определенно его презирал. — И почему тогда я должен тебя уважать? Ты даже читать не можешь толком. Только и делаешь, что молишься, орёшь и тратишь наши деньги. В этот момент Какузу немного лукавил. Хидан мог быть полезным в определенных случаях. Кроме того, сам Какузу позаботился о том, чтобы в руки напарника не попало ни единой монетки. Но он всё равно предпочитал не думать о том, какой счет увидит в чеке за ужин, чтобы не прийти в ярость раньше времени. Хидан привалился головой на его плечо, пачкая кровью ткань плаща. Он молча слегка покачался из стороны в сторону, и в этот момент его компания была практически сносной. Затем Хидан открыл рот. — Но зачем мне читать? У меня же есть ты. Он захихикал, как будто это была лучшая шутка в его жизни. Какузу опасно сощурил глаза — хотя напарник не смог бы этого увидеть. — Глупо с твоей стороны думать, что я позволю тебе использовать меня для этого все время, Хидан. — Ой, перестань, Какузу, ты все равно… все равно читаешь мне меню каждый раз… и … и ты всегда пропускаешь самые дорогие пункты, — пробубнил Хидан. — Скупой уёбок, ты всегда… всегда найдешь способ на мне сэкономить, а… а потом я… все равно убиваю для тебя придурков… Из твоей тупой книжки… Ненавижу тебя… Ты всегда меня используешь… Чертов атеист. Хидан замолчал, задумавшись, и притёрся к плечу напарника, устраиваясь на нем, как на мебели. Это можно было счесть за привязанность, но Какузу не обманывался. Он знал ублюдка, как облупленного. Хидан жаловался, что Какузу использовал его, но сам он делал то же самое. — И за что ты меня тогда уважаешь, раз ты меня ненавидишь? — выгнул бровь старший нукенин. Он не рассчитывал, что ему хватит терпения дослушать пьяный бред Хидана, прежде чем швырнет его через всё заведение. Скорее всего, он проломит им стену. Возможно, в этом случае они могут устроить небольшую драку и уйти, не заплатив за ужин и выпивку. Это было неплохой идеей. — Ты… — начал Хидан, а затем остановился. Задумался. Какузу почти слышал, как две единственные шестеренки в мозгу напарника скрипят друг об друга, знаменуя работу мысли. — Бля, ну… — попробовал Хидан ещё раз. — Ну, ты… это ж ты. Какузу, что за тупой вопрос! Да ты ж ахуенный! Ты всё умеешь! Всегда всё знаешь! Ну, кроме того случая, когда я… я полез в болото, а ты, ты сказал мне — вернись, долбоёб, а я нашел там грибы и… и… бля, Какузу, подожди. Ты тогда специально мне сказал, что не знаешь, чтобы я попробовал их, да? — Надеялся, что ты умрешь, — сложил руки на груди Какузу и отвернулся. Он не знал. Он много чего не знал и много чего не умел, но этот идиот Хидан, у которого даже клоны толком не выходят, продолжал восхищаться им, и Какузу не спешил его разубеждать. Он мог назвать миллион причин, почему ненавидел и презирал Хидана, но у того все же был один плюс — помимо бессмертия, конечно. Хидан напоминал собаку. Правда, он иногда кусал руку, которая его кормила. Неблагодарный ублюдок. — Вот ты сука, а! Я так и знал! Не повезло же тебе, что я бессмертный, да, Какузу?! Громкое возмущение переросло в хохот слишком резко. Хватка у пьяного Хидана была ничуть не слабее, чем у трезвого. Вцепившись в предплечье и прижавшись лбом к шее старшего мужчины, Хидан почти интимно промурлыкал: — Всегда думаю — нахуя тебе напарник, с твоей ахуенностью… Нахуя Пейн так настаивает?.. Ты убил всех… хотел доказать, что тебе… тебе никто не нужен… Ахахаха… А он… А он взял… а он взял и нашел… бля! Ахахаха! Меня! Урыл тебя Лидер, а? Ахахаха! Хидан хохотал до слёз. Какузу молча повернулся и схватил его за шею. Сдавил, но ничего не изменилось. Хидан хрипел и пытался вдохнуть, дергал плечами, но его хватка на руке сжималась все крепче. Какузу отпустил, Хидан расслабился. — Хидан. Я сейчас пробью тобой дальнюю стену, а затем изобью, — спокойно сообщил Какузу. — Подожди, — Хидан отмахнулся и протянул свободную руку к кувшинчику саке. Его сильные пальцы даже не дрогнули, когда он доливал остатки по пиалам. — Надо… Надо допить! Какузу! Выпей со мной? Вот, держи. Хидан подал ему пиалу, прежде чем взял свою, и Какузу, закатив глаза, слегка стукнул своей по краешку чужой. — И за что мы пьем? За то, чтобы ты летел далеко и больно? — выгнул он бровь. — Ой, перестань, ты и так об этом позаботишься, козлина! Выпьем за то, какие мы классные напарники! Мы идеально друг другу подходим! — Я делаю всё, а ты нихуя не умеешь? — Какузу усмехнулся. Он все еще лукавил. — Ой, иди нахуй! — посоветовал ему Хидан и залпом опрокинул свою пиалу. Он зажмурился, а потом улыбнулся — яркой и довольной улыбкой. Какузу ненавидел, когда он так улыбался. Он без спешки выпил свою порцию, пока Хидан лежал головой на его плече, лениво прикрыв глаза. Поставил свою пиалу рядом с пиалой напарника. — Какузу-у, — жалобно протянул Хидан. — Опять придется ночевать в лесу, да? Я правда тебя ненавижу. Знаешь, я так хочу спать. На нормальной кровати. Хотя, знаешь, я не против футона. Правда. — Поле того, как устроим здесь погром, в гостиницу лучше не лезть, — Какузу позволил себе прикоснуться щекой к макушке напарника и слегка задержать голову на удобной подставке. Это был неплохой ресторан. Неплохое саке, неплохие рёбрышки. И всё же, чек обещал быть грабительским. — Мог бы и заплатить хоть раз. Зачем тебе столько денег, если ты отказываешься их тратить, Какузу? — Не задавай тупые вопросы, Хидан. Мы это уже обсуждали. — Мы никогда это не обсуждали. Ты всегда говорил мне «заткнись, Хидан». — Да. Это я и имел ввиду. Они синхронно усмехнулись, и Хидан отстранился, чтобы с хрустом потянуться. — Ой, это звуки старости? — не преминул подколоть его Какузу, собирая их немногочисленные вещи. — Нет, мудак, это звуки уставшего спать на земле позвоночника. — Косу возьми. Хидан закатил глаза, но взял в руки оружие, прислоненное к стене, и повесил на пояс катушки с тросом. — Хочешь, чтобы я атаковал первым? — Нет, хочу, чтобы ты пробил ей стену, когда в неё полетишь. — Ладно. Но в следующий раз обещаешь, что мы будем ночевать в гостинице? — Сначала доживи до следующей гостиницы. — Ха! Я бессмертный, Какузу! Как будто я могу… Не успев договорить, Хидан полетел в стену. Забрав со стола забытый перечеркнутый протектор деревни, скрытой в горячих источниках, Какузу сунул его в карман и прыгнул следом, не оставив ни рё за их ужин. В конце концов, таков был его путь ниндзя.