Something I'll never be able to say.

- Это даже не интересно. Лука сидит напротив него, по-скотски улыбаясь. Тилл помнит, как этот ублюдок также улыбался на раунде с Мизи. Мизи возможно была мертва из-за него. Так же, как Иван был мертв из-за него. - В той девчонке был хотя бы какой-то запал. – Он насвистывает, накручивая прядку светлых волос на палец. – Выигрывать интереснее, когда оппонент хотя бы пытается, знаешь это? Лука несколько мгновений смотрит на него, прежде чем подняться, напевая мелодию, снившуюся Тиллу в кошмарах. - «Даже если твои холодные слова вырежут шрамы под моими глазами, пусть они задержатся на твоем языке, ты можешь сломать меня на части.» - его руки болят, перед глазами будто белая пелена, его сердце бьется как сумасшедшее, а на щеках ощущается что-то странное. Тилл может видеть. Перед ним лицо этого нахального выблядка. Губы Луки подрагивают, пока он улыбается. Пока Тилл его душит, все сильнее сжимая руки на его шее. Иван тоже сжимал руки на его шее. Но совсем по-другому. Странно лакского. В тот момент, промокший до нитки, он не думал ни о чем, кроме слабо покалывающего жара на его губах и прикосновений чужих рук. Его хватка слабеет, и он чувствует прикосновения мягкой ткани к его щеке. Тилл смотрит в чужие золотые глаза. Лука вытирает влагу с его щеки, наклоняясь и быстро прикасаясь губами к его губам. Это словно искра, удар электрического тока, от которого Тилл отшатывается. Он весь дрожит. Тилл делает глубоких резкий вдох, его легкие жжет, будто он только добрался до воздуха, лишенный привилегии дышать. - Не знаю, что этому парнишке могло понравится в тебе, но вы устроили красивое шоу. – Лука смеется, своим красивым мелодичным голосом. Не тем глубоким тембром, всегда насмешливо зовущим его по имени. – Жду не дождусь нашего раунда. Это последнее что он слышит, прежде чем старший поворачивается, уходя прочь, оставляя его в этом стерильно белом помещении одного. Глубокий вдох. Его ждет текст для последней песни. *** (Заметь мою боль И исцели меня прямо сейчас, Чтобы успокоить все мои страхи. Я утону в тебе.) Размеренный глубокий голос, ставший для него больным напоминанием. Тилл действительно не знает, зачем он до сих пор отматывает запись их раунда к началу, снова и снова просматривая его. Тилл не понимает, зачем он вообще старался раздобыть запись раунда. Это словно помутнее – все произошедшее для него окутано туманом. Он лишь помнит, как стоит перед своим хозяином – Ураком, и просит о том, чтобы получить треклятую запись. Тилл в воспоминаниях врет, что ему нужно для написания новой песни, хотя он даже не думал об этом. Ему нужно писать, но каждый раз, стоит ему сесть за бумагу, в голове пусто. На удивление, Урак согласился предоставить ему запись, хотя Тилл не думает, что это было хорошим решением. Ему ужасно тошно. Он на записи выглядит отвратительно, неживой копией самого себя, пока Иван выглядит... таким спокойным и умиротворенным, продолжая петь свою партию, иногда посматривая на Тилла этими черными глазами. Тилл проводит рукой по лицу с тихим стоном, он должен начать работу над новой песней для 7 раунда, но он застрял здесь, продолжая пребывать в этом состоянии. Он помнит далекие времена, когда они с Иваном были детьми. Когда он собирал цветы, чтобы старшая девочка – Хена, научила его плести венки. Он хотел подарить он из венков Мизи. В тот день они с Иваном подрались, и венок был испорчен. Тилл делает глубокий вдох. Все его тело занемело, а живот неприятно скрутило. Возможно, ему стоит немного поспать. Он чувствует себя таким уставшим, словно он несколько дней подряд не спал, репетируя. Он ложится на кровать, заматываясь в тонкое одеяло. Тишина, раньше помогающая успокоить рой мыслей сейчас, лишь напрягает, давит. В детстве Иван всегда щипал Тилла, когда тот долго засматривался на Мизи. Он выглядел таким недовольным. Интересно, тогда ему нравился Тилл? Нравился? Тогда, Иван поцеловал его, потому что он... был влюблен в Тилла? Тилл задыхается. Он быстро поднимается с кровати, хватаясь за шею, его будто душат. Он больше не хочет думать об этом. *** - Мне было интересно, ты хотя бы знал об этом? – Луке даже не нужно уточнять, Тилл понимает. - Думаешь я бы ничего не сделал, зная, что он задумал? – Слова застряли в горле, словно яд, дерущий ком, превращающий его изнутри в ничто. Еще немного и он сможет почувствовать металлический вкус во рту. - Хм? У тебя бы просто не хватило сил. – Руки Тилла дрожат. Он не может нормально держать палочки, и они со стуком падают из его рук на стол. Лука даже не поднимает взгляд. С их первого разговора прошло пару дней, и не смотря на все что тогда старший сказал и сделал, Тилл не чувствует гнева. Он не чувствует ничего. - Дело в том, что ты не смог бы ничего сделать. – Лука не смотрит на него, продолжая спокойно есть. Тиллу тошно. Ублюдок говорит о чужих смертях так спокойно. Хотя, волновало ли это Тилла когда-то? – Ты выглядел как побитый щенок, так жалко. – Наконец, золотые, бездушные глаза смотрят на него. – Ты бы ничего не сделал, ты слишком слаб, и ты это знаешь. Тилл сжимает ткань своих штанов в кулаках до тупой боли, ненавистно шипя. Он почти ничего не поел, но еще немного, и его точно стошнит. - Заткнись. - Правду всегда трудно принять, как не посмотри. – Лука поднимает палочки, продолжая есть. – Ты причина его смерти, также, как я причина смерти розововласки. Тилл зажимает рот рукой, вкус желчи горчит на языке. Они сидят несколько мгновений в тишине, пока он пытается справится с подступившей рвотой, под пристальным, почти испепеляющим взглядом. Но он все равно не злится на ублюдка. Сейчас.. ему скорее тошно от себя. Тилл не может вымолвить не слова. Он действительно не мог ничего сделать. Он слышит стук приборов, и подняв голову, он видит расплывающееся изображение Луки, смотрящего на него с отвращением. Блондин поднялся, убирая за собой мусор. Лука молча уходит, оставляя Тилла одного. Как и в прошлый раз. Он чувствует себя отвратительно. *** Тилл будто снова в том адском саду, в котором он провел почти всю свою жизнь. Тут на удивление тихо, и он не видит никого. Почти. Вдалеке сидит до одури знакомый мальчик, с ужасно, на вкус Тилла, подстриженными черными волосами. Он подходит ближе. Ноги ужасно тяжелые, все тело ослабло. Он даже не может открыть рот, лишь смотреть. Мальчик – Иван, тихо поет. (Лицо к лицу мы танцуем, С нашей историей, Потерянной в объятьях вечности.) Странно, но Тилл слышит голос уже взрослого ребенка, а детское лицо перед ним расплывается. Иван повернулся к нему, но все перед Тиллом – расплывчатые пятна. - Тилл? – Он замечает что-то красное в маленьких руках, прежде чем все темнеет. Тилл подскакивает на кровати. Ему ужасно душно, он весь мокрый, судорожно глотает воздух, обжигающий его легкие. Он поднимает руки, неосознанно проводя ими по щекам. Под его пальцами чувствуется влага, горло легонько саднит. Возможно, он кричал. *** - Кажется, я могу привыкнуть к этому. – Лука стоит сзади него, наклоняясь к Тиллу. Тилл уже некоторое время сидел в тишине в общей комнате. В самом начале, только в первых раундах, здесь было больше народу. Он знал, что некоторые из них собирались тут и разговаривали вчера, садясь на небольшой белый диванчик, на котором сидел он. - Если хочешь остаться, то хотя бы молчи. – его голос хриплый. За исключением коротких разговоров с Лукой, он почти не разговаривает, изредка ругаясь и надрывно крича в своей небольшой комнатке. В такие моменты он думал, что отдал бы все что угодно за возможность еще раз хорошенько врезать Ивану. Почувствовать, как саднит кулаки, а тело наполняется силой и энергией от дикой ярости, охватывающей его. Он любил это чувство. - Не думаю, что это то, чего ты действительно хочешь. – Рука в перчатке опускается на его голову, медленно перебирая пряди. Тилл чувствует себя странно, но он не думает, что у него достаточно сил чтобы оттолкнуть Луку сейчас. Несмотря на то, что Тилл мог, не раздумывая сказать, что ненавидит Луку, он соскучился по прикосновениям. - Ты действительно чувствуешь себя виноватым, не так ли? – Старший тихо посмеивается, насвистывая своим мелодичным голосом и продолжая перебирать волосы Тилла, постепенно начиная просто гладить его по голове. - Я никогда не просил его отдавать свою жизнь за меня. – Тилл бы хотел, чтобы это звучало более уверено, чем сейчас, но все что он может сделать, это лишь тихо бормотать, смотря на идеально белые стены. Слова шипами впиваются в его горло. Еще немного и он сойдет с ума. – Никогда. Он не должен был этого делать. - Знаешь, не всегда нужно спрашивать. – Лука продолжает напевать, оперившись на плечо Тилла. Кажется, Тилл начинает понимать, что поет Лука. – Это называется «любовь». Когда люди любят кого-то, они ведут себя жалко. Рука на голове Тилля останавливается, слабо сжимая пряди его волос между пальцев. - Если ты чувствуешь себя таким отчаявшимся, - Он замечает странную, небольшую перемену в голосе старшего, и Тилл поднимает голову, смотря на Луку, будто находящегося в другом мире, когда он приоткрывает губы. – То просто извинись перед ним. Тилл не совсем понимает, что тот имеет в виду, пока старший не наклоняется к нему, смотря прямо ему в глаза. Их лица так близко друг к другу. — Это не так сложно, - Чужой голос звучит слишком приторно и ласково. Лука просто играется с ним, как он это делал раньше с Мизи. Тилл это понимает, но, когда знание о наказание останавливало его? – В конце концов, ты был готов к такому исходу, да? В детстве он был очень буйным. Иван всегда приходил к нему, когда его наказывали. Он помнит, как болело все тело после «воспитания» от пришельцев. В те моменты, когда он больше не мог держать глаза открытыми, он чувствовал, как кто-то гладит его по голове, даря ему частички желанного тепла. Он всегда представлял, что это делала Мизи. Какого было Ивану? Чувствовать, что его не замечают. Чувствовать, что он ничего не значит, чтобы он не сделал. Возможно, Тилл может понять его. Он также любил Мизи. Издалека. - Просто сделай то, что так давно хотел, и попроси у него прощения. Он же умер за тебя. Ты должен быть благодарен, и как следует попросить прощения. Лука наклоняется к нему, сокращая и так маленькое расстояние между ними. Все тело Тилля онемело, ему плохо от осознания того, о чем говорит Лука. Так что он теряет момент, когда холодные губы Луки прижимаются к его в невинном поцелуе. - Я целуюсь лучше него? На него смотрят с более привычной, наглой ухмылкой. Тилл не знает, как ему все еще удается дышать. – Нет. Это было ужасно. - Жаль. Лука жмет плечами, возвращаясь в прежнее положение и обходя диван. На этот раз первым уходит Тилл. Он не может больше находится рядом с Лукой. Не тогда, когда вот-вот, и его вырвет на чистый пол. Его голова слишком сильно кружится и пульсирует, чтобы он понимал, что делает, когда он врывается в свою комнату, падая на кровать. Единственная его последняя мысль о том, как же ему сейчас холодно. Даже под его тонким одеялом. Руки Ивана всегда были такими теплыми на его голове. *** Странные сны стали уже привычны. Он снова в саду, хотя, на этот раз перед ним сидит не черноволосый ребенок. Перед ним стоит Суа, в том самом платье, в котором она выступала с Мизи. Тилл видит разводы крови, но не обращает на них особого внимания. В жизни он очень мало общался с Суа. Он всегда ей завидовал, она получала почти все внимание Мизи, не удивительно что она ему не нравилась. Хотя, сейчас его совсем не раздражает Суа. Девушка отворачивается, смотря на темнеющее небо. Это необычно. Ему никогда не снилась Суа, и в его снах никогда не темнело небо. Это всегда был один и тот же сценарий, ребенок Иван, иногда с какой-то книжкой, иногда с красными цветами, которые в детстве собирал Тилл. - Ты собираешься просто проиграть? – Слова Суа звучат даже как-то зло. Тилл ничего не отвечает. – Он отдал за тебя свою жизн- - Я, блять, этого не просил! - Даже во сне Тилл чувствует, как по щекам текут слезы, когда он срывается на крик. – Я его не просил! Он- он сам это делал! Его сердце бешено колотится в груди, будто ударяясь об ребра. Тилл начинает истерично смеяться, и он поднимает руки к голове, зарываясь пальцами в волосы. – Я не хотел этого, я даже не знал! – Он срывается на судорожный, прерывистый вздох, но этого будто недостаточно. К нему возвращается то старое, знакомое чувство, когда руки ужасно трясутся, а челюсть сжимается от злобы, переполняющей его с ног до головы. - Но тогда его смерть была напрасна. – Суа спокойна, смотря на него из-под густых черных ресниц. - А мне до этого какое дело? – Глотнуть кислорода с каждым разом все сложнее, вдохи становятся резкими, а глаза щиплет от обилия слез. Он никогда так сильно не плакал. – Я устал. Я просто хочу умереть. Я не хочу думать об Иване. Ноги будто ватные, и не выдержав, Тилл падает на колени. - Просто оставь меня. Пожалуйста. Его окружает тишина, и Суа продолжает молча наблюдать за ним, пока у него не темнеет перед глазами, и единственное что Тилл слышит – это шелест травы, когда Суа уходит от него. Она больше не говорит. На этот раз, когда он просыпается, его кофта мокрая. *** Он не замечает, как приближается седьмой раунд. К этому моменту Тилл не чувствует ни сожалений, ни гнева. Он мог бы описать то, что он чувствует, как поглощающая дыра в нем. Когда по привычке он решает распеться, его горло ужасно саднит. Голос звучит хриплым, он так тихо начинает первый куплет, что ему самому сложно услышать, что он поет. Лука сжимает руку на его плече. Обернувшись, Тилл видит, как он улыбается. Золотые кудри аккуратно уложены, Лука одет в красивый белый костюм, чем-то напоминающий его костюм из пятого раунда. Тилл поджимает губы. Если их с Иваном песня была наполнена чувствами, их болью и тревогой, то его с Лукой песня наверняка будет легкой. Он заставляет себя улыбнуться Луке. Да, пожалуй, на своем последнем выступлении он бы хотел спеть что-то, что раньше не пел. Выходя на сцену, он жмурится от света прожекторов. Инопланетяне внизу улюлюкают и кричат, встречая их. Тилл слышит, как Лука начинает петь. Пока он подходит к своему микрофону, собираясь силами. Он так много песен посвятил Мизи, что вчера вечером, разучивая новый текст, посвященный совсем другому человеку, он чувствовал себя непривычно странно. Хотя это даже хорошо. Также непривычно странно ощущался поцелуй с Иваном. (Ты продолжаешь смотреть, Но остаёшься тенью для меня. Наша странная история, О которой я никогда не знал, И дождь, Смывший неудачные куплеты, Которые не суждено услышать даже мне. Черное небо, спрятавшее звезды, Такое же странное, Как моя рука в твоей. Слова, которых ты не услышишь. Слова, которые я не хотел слышал. Не та история, не то время. И я никогда не скажу тебе прости, Как ты никогда не расскажешь мне о себе.) Тилл слышит звучи выстрелов. Он обязательно врежет Ивану. Он клянется. *** Суа помнит, как она разговаривала с Иваном. Они разговаривали друг с другом очень редко, не видя в этом особой нужды, но в тот раз Иван подошел к ней сам. - Мы отличаемся. В отличии от меня, ты останешься травмой для нее. Вот что он ей тогда сказал. Чувствуя, как леденеет ее кожа, Суа уже знает, что Иван был неправ.