Принцесса.

– Занятный же ты мужик, Бутхилл. И чего только повëлся на эту авантюру стать непобедимым солдатом? Вся эта правительственная ерунда только губит здоровье... Впрочем, отказаться у тебя уже нет возможности. – Галлахер говорит это с едва заметными искорками сочувствия в глазах. И с огромным нежеланием делать то, что приходится делать. От самого имени Бутхилл уже мало, что осталось. Нетронутым и незадетым различными имплантами остались только голова и паховая область. По понятным причинам. Хотя и их мужчина хотел бы заменить. Остальная часть тела была покрыта вольфрамовым сплавом и пластинами никеля, чтобы металл не подвергался коррозии и был достаточно крепким, дабы пули не поранили солдата. Бутхилл выжил из ума – плотно помешался на проверках. Видимо, наслаждался получаемым адреналином. Глаза у него горели ярко-красным в такие моменты и опасно блестели. Солдата регулярно проверяли на прочность – многокилометровые забеги с тяжëлым грузом, обучение различным техникам ведения боя и тренировки с разными видами оружия; бывало, что ему рассказывали лекции о правильном дыхании, которые тот с восхищением и энтузиазмом слушал, или вовсе его можно было застать ходящим с парой-тройкой книг на голове по корпусу их базы. Словно принцесса, не иначе. *** "Интересно, а танцует он с такой же грацией и точностью, как ведëт бой, или нелепо спотыкается о ноги товарища?" – задал себе вопрос Галлахер, в очередной раз наблюдая за параметрами и жизненными функциями Бутхилла, когда тот снова уклонялся от пуль на испытании. Бутхилл двигается точно и плавно, местами даже рискованно низко проскальзывает или нарочито играет с атаками противника. Обычный человек, даже в хорошей физической форме, дал бы заднюю ещë пятнадцать минут назад. Бутхилл же игрался уже полчаса, азарт в его глазах загорался всë ярче с каждой минутой. Галлахер невольно сравнивал его с принцессой. Один раз даже не удержался и сказал – за что получил удар локтëм в живот, слабый, особенно для Бутхилла, но резкий. За годы работы над телом солдата они успели сблизиться – между ними сформиловался странный союз доктора и пациента. Такая связь медленно переходила в дружбу, а пару раз Бутхилл даже зажимал врача в проходе. Правда, по совсем нелепой и детской причине, но всë же. Иногда подмигивал на тренировках, всегда садился рядом на обедах, помогал проводить уборку в кабинете. Домохозяин из него, правда, так себе, но и это прощается боевому роботу. *** – Галлахер, а, Галлахер, – Бутхилл часто подходил к нему во время перерыва, даже если в этот момент его искал весь отдел. – А поведуй-ка мне, чем порадуешь на следующей операции? Он любил подходить и спрашивать что-то про операции. Про импланты, про сложности работы с ним. То ли из вежливости, то ли из интереса. –Ну, она планируется через несколько дней. Доделаем тебе пластины на бëдрах и голенях, а там уже посмотрим. – говорит Галлахер, снова наблюдая за мелькающими огоньками интереса в чужих глазах. Лицо Бутхилла никто трогать не хотел. Им было бы невыгодно, если бы их задумку супер-солдата раскусили в первый же день, поэтому ему оставили вид гражданского. Хорошо сложенного и невероятно обоятельного. Галлахер никому не ведал, но работать с Бутхиллом ему нравится. Как и сам Бутхилл. Он пах нагретым металлом, но от него веяло приятным холодом. Хоть он и был почти машиной, ходил бесшумно, мягко, но невероятно чëтко, с прямой спиной. Часто проделывал всякие трюки, показывая свою ловкость и растяжку. По-детски узнавал что-то новое, с восхищением расчесывал светлые длинные волосы, которые ему из-за хорошего поведения позволили оставить, а глаза его светились будто изнутри. Бутхилл был достаточно честным, хотя и грубым. По-тëплому относился только к Галлахеру и его ассистентам. Белого света он не видел уже около пяти лет, отчего совершенно разучился общаться на любые темы, кроме того, что касалось его технической составляющей и подготовки. Галлахер старался постепенно его социализировать, но пока удалось только узнать что-то про родителей. Они часто сидели в его кабинете, где Бутхилл чистил пистолеты, помогал сортировать бумаги и протирать пыль, а большую часть времени наблюдал, как любознательная принцесса, и молча сидел на кожаном бордовом диване. Его лечащий врач чаще всего сидел за своим белым столом, разглядывая монитор компьютера. Что там он рассматривает - Бутхилл не знал и не интересовался. Он и без того весело проводил время - читал какие-то документы о покупке и отчëты о вживлении имплантов. Или рассматривал собственные рентгенные снимки, вывешанные гирляндой на доске. А в моменты, когда Галлахер был особенно загружен работой, что было редкостью, старался не появляться на глазах доктора. *** Бутхилл никогда не стучал в дверь и заходил с еле слышимыми движениями. Пару раз ему доводилось заставать Галлахера в неловких положениях, когда он обнаруживал его в кабинете сквозь мутное стекло. Однажды... Однажды Бутхилл, довольный прошедшей нагрузкой на тренажëрах, молча заявился в кабинет. Галлахер лежал с закрытыми глазами, крайне вальяжно развалившись на офисном кресле. Бутхилл тихо подошëл, с ног до головы осмотрел доктора, заметив нечто подозрительное, и наклонился к лицу доктора. Он застыл так на пару секунд, а потом горячо прошептал на ухо несколько раз имя Галлахера, игриво расстягивая гласные. Странно, но, когда он делал это во весь голос, врач не подскакивал с кресла, весь красный и невозмутимый. Только через время до Бутхилла дошло, что Галлахер отчего-то был возбуждëн. Бутхилл из интереса поглядывал на врача, когда тот переодевался, подмечая, что кожа у того, возможно, мягкая, да и форма хорошая. Он ему не завидовал, но крайне хотел бы потрогать. Галлахер разрешал. Несколько раз Бутхиллу позволяли трогать ладони, плечи, шею, лицо. Он старался аккуратно водить по коже, чтобы не оставить следов металлическими пальцами, несильно тыкать, проверяя на прочность. Галлахер этот процесс считал достаточно интимным и милым, даже роботы способны понимать чужие эмоции и сочувствовать. Да, Бутхилл не робот, далеко не был похож. Но из него постепенно создавали машину, на что он сам и подписался. Машину из него, к слову, делал сам Галлахер. Об их взаимотношениях не знал никто. И о том, что Галлахер пару раз прижимал его к дивану, усаживал на колени, целовал. Бутхилл особо смысла не понимал, а вот Галлахеру это доставляло наслаждение. *** – Галлахер, а, Галлахер, ты сегодня как? У тебя настройки, что ли, глючат? – Бутхилл заваливается на диван, свешивая половину своего туловища. Поза напоминает уставшего мужика, словно сегодня не было испытания огнëм. – С чего ты взял? – Да ты прямо сейчас завис! Смотришь на меня, как на придурка. Обычно ты как-то ласково, по-дружески. – Меньше всего сейчас хотелось вспоминать, что искры между ними возникают только при пайке деталей. Остальное не воспринимается этой принцессой за что-либо. – Принцесса, по-моему, вы забываетесь. Как не смотреть на тебя, как на придурка, если ты лежишь в непонятной позе, ещë и в обуви, на моëм диване, – от слова "принцесса" у Галлахера закололо в груди. Он бы так и называл Бутхилла, да тому безумно не нравится. Он солдат, а не принцесса. – Ладно, понял, – он снимает ботинки, ложась на диван как нормальный человек и забавно шевелит стопами. Галлахер встаëт из-за стола. – Серьëзно, док, в чëм дело? – Да ни в чëм. Усталость, наверное. – доктор садится рядом с пациентом. Тянется к его лицу, хватает его пальцами. – Усталость от чего? От работы со мной? Крепись, люди из оружейного отделения говорят, что президент доволен твоей работой, и скоро этот проект закончат. – Бутхилл любит слушать сплетни из отделений. Там ведь обычные люди работают. – Нет, что ты. Работа с тобой доставляет удовольствие. – Галлахер касается холодных губ робота своими, нежно целуя того. За этим поцелуем следует ещë несколько. Бутхилл выдыхает от наслаждения, растекается по дивану лужицей, пока Галлахер подхватывает его за талию. Фигура у Бутхилла прекрасна. Тонкая и изящная работа, проделанная хирургами и им самим, завораживала, тянула к себе. Хотелось прижаться щекой к холодному металлу торса, провести носом по рельефному животу, попробовать лизнуть вымытые никелевые пластины. Талию можно обнять одной рукой, пощекотать спину. Бутхилл бы извивался, попытался улизнуть от прикосновений, приятных, но очень неловких. Он отпихивал бы Галлахера ногами, сгорая от смущения, потому что так было во все прошлые разы, когда доктор пытался потрогать Бутхилла. – Галлахер, а, Галлахер... – Бутхилл шепчет имя прямо на ухо, когда Галлахер закидывает его ногу на плечо. Никаких непристойностей, по крайней мере, они всë ещë в одежде. – У тебя игривое настроение. Бутхилл судорожно выдыхает, когда Галлахер ведëт губами по шее. Бледное лицо краснеет, но отвернуться и сбежать не даëт гордость. И совесть. Доктор бессовестно раскидывает его кожаную куртку, ведëт тëплыми ладонями по груди. Нарочито проводит по имитации сосков. Бутхилл крупно вздрагивает и начинает пихаться. Подобные действия ему не нравятся - мозг как будто постепенно перегревается, а это не очень хорошо для бессмертного солдата. – Принцесса засмущалась? – Галлахер смеëтся, отстраняясь от чужого тела. Бутхилл встряхивает головой и закрывает руками лицо. Галлахер по-прежнему сидит между его ног. Достаточно близко к чужому телу. – Не-ет, с чего ты взял? – Бутхилл съезжает и тычется пахом сильнее, демонстрируя свой настрой и растяжку. В его глазах горят искры безумия и азарта, а губы разрываются в похабной улыбке. Такой Бутхилл ему нравился больше - заведëнный, разгорячëнный, сексуальный и доводящий. Бутхилл, который светится сумасшедствием. – А ты не теряешь хватки. Всë также заводишь. – Галлахер запускает руки под чужие штаны, шарится по сплаву и доходит до кожи, моментально вытаскивая. Пряжка ремня громко звенит и едет в сторону. Бутхилл старается слиться с диваном. Он даже не знает, куда девать руки. Солдат суëт их под чужой халат, рубашку, оглаживает ягодицы. Руки плывут неумело, пальцы слегка царапают ткань. Галлахер стягивает чужие штаны и нижнее бельë, тянется к кубикам пресса. Целует их, лижет пластины. Бутхилл хватает его за волосы, тащит назад, наверх. Они снова целуются - страстно и горячо, пока Галлахер расстëгивает свою рубашку, сваливает на пол халат. Дверь осталось незакрытой, но никто не рискнëт заглянуть к Галлахеру. Он был слишком зол и загружен работой. Солдат острыми, как у акулы, зубами кусает чужие губы, лижет их, как провинившийся котëнок. Бутхилл хватается за чужие бицепсы, прогибается в пояснице, когда Галлахер шарится около его промежности. Хочется сбежать от щекотных и пошлых прикосновений, стать этим жалким бордовым диваном, незакрытой дверью, тихим эхом протяжного стона. В комнате в момент стало невероятно жарко. Он цепляется за плечи, торопливо бросается к пальцам. – Воу, принцесса, – обращается Галлахер, только что получивший неумелый и резкий укус. – Поумерь свой пыл. Бутхилл недовольно мычит, хватает чужую руку, кусает. Похоже, он придумал себе новое занятие - оставлять заметные алые укусы, чтобы коллеги подозрительно косились на него. Он бессовестно стонет во весь голос имя доктора, вызывая ещë большее наваждение. Неизвестно, откуда эта принцесса знала, как именно действовать на чужие нервы и так заводить людей, но Галлахер поддаëтся на провокацию. Добавляет сразу два пальца, на что Бутхилл дëргается от наслаждения. Он шумно дышит, стальная грудь вздымается с сумасшедшей быстротой, а разум плывëт. Солдату так нравится - резво, дерзко, грубо, безумно. Галлахер борется с желанием укусить его за бедро. Бутхилл слишком шустрый и выносливый, а доктору наскучило оставаться без внимания. – Принцесса готова? – Галлахер без стеснения раскидывается словами, а Бутхилл перестаëт злиться. Невозможно взъесться на то, как по-особенному звучит это слово с его губ. Оно соскальзывает, словно капля воды, и отдаëтся где-то в голове тëплым треском костра. Солдат говорит что-то нечленораздельное, похожее на согласие и мольбы. Галлахеру не нужно повторять дважды. Бутхилл резвый, любознательный и дерзкий. Местами совершенно безумный и азартный. В его глазах кипит смесь самых разных эмоций, острые зубы нарочито сомкнуты, но по-прежнему в пошлой улыбке, словно он ждëт чего-то. Его слегка трясëт от нетерпения и желания. Он медленно моргает и сводит брови к переносице, будто чем-то недоволен. На его красном лице в совокупности с частыми вдохами и выдохами красуется неописуемая эмоция. Выглядит так, словно он только что сдал многокилометровый забег или лопнет прямо сейчас. Он послушно ждëт, как полагается принцессе, даже не толкается бëдрами вперëд. Героически ожидает, когда Галлахер вставит член до конца, чтобы начать реализовывать свои мечты удовлетворения. Бутхилл в этой игре недавно, но уже втянулся и понял еë смысл. Галлахер сам уже не может ждать. Специально играет с ним, не трогая чужой набухший член, долго не даëт довести дело до конца, чтобы растянуть момент. Рано или поздно терпению заведëнного Бутхилла наступит конец, и инициативу перехватит он. И будет упиваться ей настолько жадно, что от такого можно будет скончаться и не раз. Доктор делает всë медленно и лениво, как будто его вообще не волнует никто. Даже недовольный и такой горячий Бутхилл. – Док, не тяни резину. Или сейчас, или потом сил не останется. – Бутхилл говорит это и в очередной раз кусает его за плечо, а Галлахер ведëтся. Доктор глубоко толкается в чужое тело, сцеловывая протяжный стон с губ. Бутхилл въëтся под Галлахером, двигает бëдрами, стараясь углубить все их действия. Он только сильнее прогибается от наслаждения, настигающее его тело. Галлахер двигается глубоко и размеренно, вгоняя член по самые яйца, сжимая в своих пальцах чужой стояк. Он ведëт по члену в такт толчкам, щекочет головку. Бутхилла только сильнее заводят чужие прикосновения, он начинает самостоятельно толкаться бëдрами, желая получить большего. Солдат кусает чужие предплечья, ладони, сдерживая стоны. Доктор шепчет ему всякие непристойности на ухо, лижет его, целует. Бутхилл продолжает эти грязные разговоры. – Умоляю, в следующий раз не так скромно, – стонет Бутхилл на ухо, отчего Галлахер томно вздыхает. – Мне будет необходимо, чтобы ты взял меня прямо на своëм столе, среди этой кипы бумажек. – Принцесса, ты слишком уверена в будущем, – тянет слова Галлахер, размещаясь на диване. Бутхилл соскальзывает ему на живот, игнорируя ноющий член. Не только ему страдать. – Следующий раз может быть через несколько минут, если ты не устал, и возьмëшь у меня реванш. – Бутхилл провоцирует на спор, неловко кусая рельефную грудь. Он сползает на чужой орган, усаживается поудобнее и без предупреждения начинает двигаться. Бутхилл скачет резко и неострожно, пока его член стимулируют уставшими пальцами. Солдат словно специально испытывает себя. Тяга к проверкам вскруживает ему голову, а факт о незакрытой двери и их громкости сильнее порождает в теле азарт. Что Галлахер сделает, если их найдут? Такого талантливого врача не уволят, но возможно ограничат в контакте с ним. С другой стороны - а какая кому разница? Решили парни развлечься, обзавелись своими локальными шутками про принцесс, а потом помогли друг другу с удовлетворением. Ничего необычного, когда несколько лет не видишь свою прошлую семью и людей в целом. Бутхилл закидывает голову от наслаждения, прикрывая рукой рот. Не каждый день даже неуязвимого солдата так трахает его хирург. Причëм, Галлахеру даже не приходится ничего делать, кроме терпения болезненных укусов и помощи чужому телу. Такое ему подходит. Они оба судорожно кончают. Бутхилл крупно дрожит и тихо стонет, расплываясь в удовольствии. Галлахер ликующе улыбается, с усталостью и восхищением в глазах. – Готов к следующему разу? – Бутхилл даже не отошëл от оргазма, как уже бормочет что-то на ухо Галлахеру, пока его член по-прежнему в собственной промежности. – Успокойся, принцесса. Успеется ещë, – Галлахер пару раз кашляет, а потом проводит по спине Бутхилла ладонью. Все укусы и царапины, оставленные на нëм, болеть начинают только сейчас. – Когда? Вряд ли тебе выдадут такой выходной ещë раз. – Бутхилл настаивает на своëм. *** Он был прав. Галлахеру больше не выдавали выходные более, чем на пол дня, после случая, как несколько важных документов были случайно и безвозвратно испорчены в один из его выходных. Галлахер клялся, что они с Бутхиллом не имели причастности к их порче и исчезновению. Но даже половины дня хватало, чтобы после испытаний Бутхилла дополнительно испытывал Галлахер. Своими методами.