***
Как решил сам Лыткин, весенние каникулы стали одними из самых ужасных в его жизни. И грустно становилось не из-за того факта, что он ничем не занимался, намного печальнее было от осознания того, что он даже не заметил как прошёл отдых. Возможно, Никита выбрал бы провести свои обычные, якобы школьные будни, которые практически ничем не отличались от того же отдыха. Вместе со своим дружком шляться где вздумается и творить что захочется. На этот раз загвоздкой стала внезапная поездка Ануфриева, который, как он сам сказал, уехал с матерью в другой город. Уже было смутно ясно по какой именно причине они уехали, но теперь это было неважно. Когда гулять стало не с кем, Никита начал сидеть за компьютером не отходя от него вовсе. Занимался конечно всяким, но чаще всего общался с кем-то. В первую очередь писал Артёму. Без него было скучно, а всё вокруг казалось сплошь унылым дерьмом. Сам начнёшь невольно чувствовать себя дерьмом. Хотя, наверняка, наоборот.***
Обычно Никита писал Артёму с утра, когда сам ещё не ложился, но тот уже просыпался. Вместе они строчили друг другу сообщения, пока один из них не пропадал.Чаще всего Артём первый прощался и уходил вплоть до вечера. Но в последние дни Лыткина вырубало раньше, чем Ануфриев успевал отвечать на сообщения.***
Он не спит, бессмысленно сидит за компом. Листает страницы, изредка печатая что-то. Теперь допоздна ждать не нужно, всё равно не ответит. Быть может, устал и не хочет. Никита знает, но ждёт. Глаза краснеют и слезятся, мысли становятся бредом, но гул в ушах приглушает их. "Слушай, Некит, тож пойми меня", — отвечает Артём на вопрос об игноре длиною в сутки. Никита поймёт, но соврёт. Оправдывать его перед ним же глупо, но Лыткин продолжит.***
Внутри напряжение. Никита лежит, но что-то всё равно давит. Давит сильно, да так, что дышать тяжело. Снова хочется написать, позвонить, но поздно. Очень хочется сесть и опять уткнуться в экран. Хочется пролистать до начала, когда Ануфриев только уехал. Было интересно спрашивать, а затем читать рассказы Артёма. Делиться чем-то было так же весело. Любая жалоба по телефону была занимательна не меньше, чем в жизни. Голос Ануфриева грел душу. Грел так сильно, что с лёгкостью мог бы прожечь дыру. Дыру, где кроме пепла нет ничего. Дыру, которую Лыткин никогда не заполнит. Быть может, первая щель появилась после их первой ссоры, а может явилась ещё раньше.***
Яркое солнце поднималось в высь. Снег вокруг сверкал, создавая необычное зрелище. Вращаясь на льду парни видели, как дома, машины и деревья быстро мешались между собой, создавая иллюзию сплошного пятна. Под ногами трескал лёд, от чего становилось ещё веселей, а желание полностью разломать его с каждым разом было больше. Они скользили во все стороны, подскакивали и падали, громко хохоча, задевали тонкий наст рядом. Морозный ветер дул в лица, заставляя их краснеть. Только вдвоём. Только вместе. Вместе? Они походили на две горошены в грязной тарелке. Вокруг объедки, что даже свиньям не отдашь. И они вдвоём маленькие. Крошечные катаются из стороны в сторону на тарелке, прямо по маслу и крошкам.***
Восходит солнце, но Никита проснулся раньше. В голове всплывают очень размытые, но приятные воспоминания с Артёмом. Это был лишь отрывок, но уж очень славный. Вокруг светло, а вместе они скользили и кричали, толкались и хватались за руки. Но больше Никита не помнит. Даже не знал как заснул. Голова раскалывалась, а тело еле двигалось. Может он всё же не спал.***
Давно стемнело, но тусклые фонари зажглись только сейчас. Оба сидят с разных сторон скамьи опустив голову. Звенящее молчание висело в воздухе. Как-то совсем холодно стало, хотелось съёжиться. Напряжение заставляло тело дрожать. Каждая мышца напрягалась и сжималась, из-за чего было трудно двигаться. Холодный воздух с каждым вздохом пронзал легкие, создавая ощущение, будто им в горло тянут острый нож. Как будто ножи вонзались во внутренности, из-за чего было тяжело дышать. Конечности онемели и затекли, как будто вот-вот испорятся. Даже мысли казались вялыми, затуманенными. На деле было тихо, но в ушах по-прежнему раздавался крик. Это была агония, тело трясло и корёжило. Они ушли быстро, но почему-то все равно, казалось оставались там. „Первое убийство — как первая любовь, его невозможно забыть.“***
Ещё ночь, но Никита неожиданно проснулся. Руки были мокрые от пота, а во рту сухо. Дыхание с усилием проталкивалось в горло. Глаза расширились, как шары, а грудь вздымалась вверх-вниз, вверх-вниз, словно откачивающий насос. Зажмурился. Готов был начать кашлять от удушья. Рукиноги тряслись, точно по ним электричество пустили. Он почти всё забыл, но всё же не сразу пришёл в себя. В бошке по-прежнему была каша, только теперь вперемешку с тем моментом. Никита даже не был уверен в том, что такое вообще могло быть. Но абсолютно все воспоминания с Артёмом просто невозможно удержать в голове, из-за чего вполне дозволено думать, что весь кошмар и впрямь был забытым моментом.***
"Чё за игнор? Я седня обратно приезжаю=)" Прикол