***
Мегуми всю жизнь был одинок, слишком худой, слишком закрытый, слишком нелюдимый. Не то чтобы у него не было сил дать отпор обидчикам-одноклассникам, он не хотел. Не видел в этом смысла. Были у него и друзья, конечно. Пацан с розовыми волосами, чье имя он уже не вспомнит... Но он только наблюдал за тем, как мальчишки в чёрной форме пинали его товарища около парты. Ничего нового. А потом всё пошло своим чередом. Радиостанция на заледенелой планете, что находилась очень далеко от их ярила, запрещённая литература, "Царь в жёлтом" и смерть его друга. Мегуми наслаждался компанией самого себя, иногда ругаясь с отцом. Но и его он толком не видел. А потом контракт. От которого его даже отговаривать не стали. Отец сказал, что, может, хоть так шкет найдёт своё предназначение. В бескрайней необъятной пустоте. На консервной банке, что работала лишь от силы мысли одарённых. Его миссия – служить во благо нации, найти жизнь там, где ее никогда не было. А потом случился он. Сукуна.***
– Сукуна! – Слишком много радости в его синих глазах, слишком мягкая улыбка, слишком тёплые ладони, хоть реплика и не должна чувствовать этого всего. Тощие руки в форме обвивают его крепко, не отпускают. С каждым разом его сон в капсуле становится всё дольше и дольше, но, даже так, гештальт-офицер продолжает его ждать. Фушигуро показывает ему то, что нарисовал ранее. И, отчего то, под металлической основой грудины, там, где сердце, Сукуна ощущает тепло, рассматривает картинки с интересом, слушает, как монотонный голос читает новую книгу. Наслаждается, пока есть шанс. Никто из них не старается задумываться о будущем. Сукуна – не может физически, протокол не позволяет. А Мегуми – Мегуми?***
Сукуна открывает глаза, в этот раз в его каюте куда мрачнее, темнее... Сырее. Покидая железные оковы, он корабль осматривает и замечает, что приземлился на кровавой планете. Синее небо, красное море. Черные монолиты. Фотография на разбитой панели управления, где одна сторона выжжена. А на другой офицер. Мегуми Фушигуро. Гештальт-офицер. Найти, защитить, спасти. Но его не оказывается на борту, в комнате, отведённой для человеческого сна, реплика находит окровавленные записки, средь которых выделяет только слова о том, что кому-то было слишком плохо, слишком больно, зубы и волосы выпадают, вокруг слишком много крови. Видимо, это дневник офицера. В его стальном теле нет сомнений, страха или тревоги. Металлические пальцы не трясутся, он откладывает бумаги и идёт дальше. Крио-камера тоже пуста.***
SU–K7N4 Реплика-боец. Предупреждение: Не показывайте ему фильмов. Не включайте музыку. Не учите тому, чего нет в протоколе. Не устанавливайте социальный контакт. Никто не знает, к чему приведёт деградация реплики.***
Мегуми перед ним оголённый, беззащитный, но такой... Манящий? Сукуна всё ещё не знает, откуда ему известно это всё, но холодные чёрные пальцы всё равно касаются груди, вздёрнутых сосков, пока офицер трогает узоры на угловатом лице, зарывается в розовые волосы и тянет к себе для поцелуя. Такого чувственного, кричащего о... Любви?***
На Серпински почти никого нет. Под "почти" имеется ввиду реплика модели "0KK0TS7", что медленно умирает в луже собственной крови. Он говорит о каком-то вирусе, о том, что нужно бежать не оглядываясь, а Сукуна просто старается выяснить то, где же искать офицера. Но чутье подсказывает, что просто нужно двигаться дальше, открывать сейфы, искать оружие... Оружие?***
БЕЙ ЛЕЖАЧИХ БЕЙ ЛЕЖАЧИХ БЕЙ ЛЕЖАЧИХ***
Осознание этих слов доходит ровно в тот момент, когда реплика своими глазами наблюдает за поднимающимся на ноги трупом другой модели, мясо шматами свисает с шеи, груди. На лице нет выражения, лишь видно оскал. И это движется на него. Шаг за шагом Сукуна продвигается всё дальше. До того момента, пока не встретит администратора. Модель класса "S7G7R7". Они разговаривают по душам, что уже довольно странно. Администраторы никогда не отстраняются от протокола, а здесь реплика рассказывает ему о причине вируса – реплике "G0J0". О своей любви. И Сукуне кажется, что он ещё до конца слово любовь так и не понял. Но, кажется, описание ощущений походит на то, что он чувствует, когда смотрит на фото с гештальт-офицером. Теплота в груди, лёгкая улыбка, желание увидеть его скорее. Только вот, как он может понять из слов администратора, его фетишизированная реплика в коме. А потом его толкают в шахту лифта. Туда, где лежит и без того гора тел модели "SU–K7N4". Хотя их никогда не поставляли на Серпински.***
– Он не хочет видеть нас, – Реплика класса "G0J0", что, казалось бы, должна лежать в коме, возвышалась своей двухметровой окровавленной фигурой над Сукуной, держа у горла золотое копьё. Но он без боя не сдастся, раз уж решил идти до конца. – Не пытайся повторить это. Опять. И, спустя множество изменений пространства, множество потраченных пуль, множество пролитой собственной крови, реплика всё равно всаживает G0J0 золотое копьё прямо меж двух впадин, туда, где когда-то были голубые глаза.***
Фушигуро выглядит... Болезненно. Под его глазами залегли темные мешки, а скулы стали заметно выделяться на фоне блеклого лица. – Я ждал тебя, – Сукуна опять спал слишком долго, но тощее тело всё равно обнимает, целует так, будто бы при следующем пробуждении его уже не будет. Возможно он боится, хоть чувство страха ему и чуждо. – Я люблю тебя, – Срывается быстрее, чем Мегуми успевает что-то сказать. А потом глупо хлопает глазами. А потом глупо смеётся, повисая на чужой шее. Знает, что его вес выдержат. А он выдержит вес своих слов. – А я люблю тебя.***
И вот он там, где всё и закончится. Черная арка монолитно ждёт, пока через неё пройдут. И Сукуна почти это делает, пока костлявая рука администратора не хватается за его тонкую лодыжку. – Хватит, с каждым разом ты делаешь только хуже, – И он не знает, что может быть хуже, чем пульсирующая плоть, свисающая по стенам комплекса Серпински. Чем живые трупы реплик. Чем щемящее сердце. Острая нога метит чётко в череп администратору и теперь от этой реплики есть лишь одно название. S7G7R7***
И вот на него опять смотрят красное море и синее небо. И одинокий корабль, к которому он стремительно идёт. Будто бы там его ожидает гештальт-офицер. Будто бы сейчас всё будет хорошо. Будто бы сейчас Фушигуро накроет его губы своими и будет глупо улыбаться, перебирая розовые волосы своими горячими пальцами. Судовая дверь не поддаётся его силе, в голове Сукуны сбоит протокол, но он всё равно судорожно хватается пальцами за рычаги, старается открыть дверь, пока не остаётся без руки вовсе и не падает на водную гладь красного океана. Все так и закончится? Нет. Реплика поднимается вновь, держится за торчащие провода из, предположительно, плечевой кости. Открыть одну створку оказывается куда сложнее, но он всё равно проникает внутрь и стремится туда, где, предположительно, должен быть Мегуми. И он его находит.***
Не старайтесь чинить реактор, если у вас не осталось расходных материалов. Не поглощайте останки пищи, если у вас не осталось еды. Не перерабатывайте воду и отходы. Примите достойно свою кончину. Во благо нации.***
Комната с реактором выглядит так, будто бы... Ничего уже не спасти. Наверное поэтому корабль потерпел крушение на безымянной планете. Наверное поэтому Мегуми одолела лучевая болезнь. Радиация не пощадила человеческий организм. Пожалуйста, пусть это всё закончится. Пожалуйста. Сукуна находит его бледное тельце в криогенной камере, он всё ещё дышит. Оставшаяся рука старается перехватить Фушигуро под лопатками. Он бы наверняка хотел его погладить. Наверное, сейчас он бы еще и заплакать хотел. Если бы мог. Синие глаза смотрят сквозь лицо реплики, Мегуми даже не улыбается. И Сукуна испытывает отчаяние. И страх. И тремор в роботизированных конечностях. – Мегуми? – Кажется, чужой организм отзывается на собственное имя и алые глаза реплики в надежде стараются отыскать хоть что-то, но... – Кто ты? У Сукуны опускаются руки. Точнее рука. Потому что он не может. – Я не знаю кто ты, но помоги мне. Пожалуйста. Убей меня. Губы реплики заметно дрожат. Это и есть та самая деградация? Думал ли гештальт-офицер о подобном исходе, когда бежал от собственного одиночества с родной холодной планеты. Из родной солнечной системы. Реплика опускает его тело в остатки воды, а холодные пальцы тянутся к хрупкой шее. Сжимают. До хруста. И Сукуне хочется выть, кричать, скулить побитой псиной, потому что под металлическими пальцами хрустят позвонки и из любимых синих глаз уходит жизнь. Холодные губы накрывают чужой лоб. Наверное, это лучший финал для них, но он не услышит тех самых заветных слов. – Можно я просто побуду рядом? Он садится на выступ около "Склепа", пальцами осторожно остатки смоляных волос перебирает, стараясь переработать все воспоминания. Танцы, просмотры фильмов, чтение книг. Сукуна не любит читать. Не любит фильмы про войну. Не любит музыку. Но рядом с Мегуми любит всё. И даже больше. В конечном итоге он пальцы переплетает с Фушигуровскими, уже не такими тёплыми. Подушечки осторожно гладят костяшки, будто бы боясь сломать вовсе, но Сукуна до последнего будет хвататься за остатки жизни в нём. Пока не упрётся виском о железный гроб. – Я просто хочу быть рядом. И пока из его алых глаз не уйдет живой блеск. Может быть, на этой безымянной планете начнут расти нарциссы. Может быть, когда-то здесь будут поселения и дома-муровейники. Может быть, когда-то на месте этого корабля будет надгробие двум душам, что так и не смогли обрести покой. А пока что лишь красное око, нависшее над планетой, наблюдает за ними. Я люблю тебя.