***
Он снова пришел не вовремя и в то же время совершенно тогда, когда Протея его пригласила. Обыкновенно колокольчик над дверью не звенел, только оповещал ее о прибытии гостя, и она, поспешно натягивая на себя первые попавшиеся тряпки, выскакивала в лавку, мило улыбаясь каждому заглянувшему. Однако, в этот раз переливчатый звон достиг внутренних комнат, всколыхнул застоявшийся воздух и обрушился на Протею боем церковного колокола, так что ей пришлось подскочить, отбросив в сторону заготовку, и выскочить как есть. О, она прекрасно помнила реакцию Альбуса Дамблдора на ее прошлый наряд, так что намеренно не стала менять мальчишеские шорты и майку на закрытую мантию. Для него, наверное, это было верхом неприличия, однако, Протея была совершенно уверена, что пройдет еще лет пятьдесят – и маггловские женщины начнут щеголять по улицам едва ли не голышом. Впрочем, что можно было взять со старика, родившегося в прошлом веке, кроме нафталиновых рюшей и дурацких шляп с острым верхом? Впрочем, на сей раз удивляться экстравагантному костюму пришлось Протее. Если в прошлый раз Дамблдор предстал перед ней в довольно обычном наряде (если не считать, разумеется, все ту же островерхую шляпу), то теперь мантия его была ярко-красной, пошитой из плотного бархата. Она опускалась к его ногам крупными складками и стекала широкими рукавами, и Протея на мгновение даже подумала, что ее шутка про свидание может быть вовсе не шуткой. Альбус Дамблдор завораживал, буквально гипнотизировал, приковывая к себе взгляд, и на лице его разве что не хватало деталей навроде очков-половинок или колокольчика, повязанного в бороде. О, борода у него тоже оказалась шикарная: такая пронзительно рыжая, что слепило глаза, не слишком длинная и аккуратно уложенная. Протея, честно признаться, не могла бы сказать, что он выглядел на свои пятьдесят три – она дала бы ему тридцать пять-сорок, не больше. И каково же было ее удивление, когда он ловким движением стянул с себя алую мантию и набросил на ее открытые плечи. Он остался в костюме, а она – с распахнутым настежь ртом, и оба они смотрели друг другу в глаза, смущаясь глянуть чуточку ниже. – Вы ходите так постоянно или лицезреть вашу подноготную – исключительно моя привилегия? – он вдруг заговорил с ней, будто с неразумным ребенком, и Протея почувствовала, как наползает на щеки румянец. Ей вдруг захотелось надуть губы совершенно по-детски, топнуть ногой и заявить, что ничегошеньки она не нагая, но вместо этого Протея растянула губы в улыбке, неспособная скрыть охватившее ее смущение. Ладонь Дамблдора все еще лежала на ее плече, она чувствовала жар даже сквозь плотную мантию, и оттого испуганный комок подступал к горлу. Не то чтобы Протея когда-нибудь выходила так к посетителям и не то чтобы специально планировала щеголять в непотребном виде перед этим конкретным мужчиной, но признавать собственную неправоту было поздно. И потому она вскинула голову и облизала пересохшие губы: – Так вы наконец-то заметили, что я пытаюсь вас соблазнить? Смешок вырвался из горла Альбуса Дамблдора до того, как она успела договорить, и Протея надулась, выворачиваясь из его рук. Он сам, признаться интересен был самую малость, но больше всего Протея приходила в восторг от возможности «пощупать» кровавую клятву и снять ее, вписав свое имя в историю. Вот только прежде, чем приступить, ей нужно было получить доверие Альбуса Дамблдора, потому что без него она едва ли могла бы забраться в его нутро. – Довольно, – голос его раздался тяжелым надломленным эхом, – прошу вас, мисс Шелби, оставить подобные шутки. Они не делают чести ни вам, ни мне. У Протеи, признаться, и без того не было чести, однако она предпочла оставить это откровение при себе, приберечь для удобного случая. Она вздрогнула, ощутив на лбу прерывистое дыхание, и, потянувшийся было за ней, Дамблдор наконец отстранился, сделав три шага назад. Он оказался почти у двери, взмахнул палочкой, наколдовав себе кресло, и уселся прямо посреди прохода. Протея, фыркнув, просунула руки в рукава его мантии, закуталась в нее и крутанулась, заставляя тяжелый подол взметнуться. Прекращать игры решительно не хотелось, однако взгляд ее гостя стал предельно серьезным, и оттого мурашки поползли по спине. – Вы разобрались с моим подарком? – Протея решила сменить тему, и это произвело лучший эффект. – Выяснили, для чего он? Лицо Дамблдора дернулось, и он кашлянул, слишком очевидно скрывая смущение. Протея хихикнула, прошлась по лавке, подхватила наиболее похожий волчок, и тот в ее руках завертелся, точно умалишенный. У этой безделушки, впрочем, эффект был совершенно другой, кроме того у самой Протеи созданные ею безделицы работали через раз, однако и этого оказалось достаточно. Дамблдор склонился вперед, и на лицо его упал луч пробивающегося сквозь пыльные стекла солнца. Лето в этом году выдалось жарким, однако в тяжелой бархатной мантии оказалось удивительно уютно, так что Протея решила оставить ее себе в качестве платы. – Мисс Шелби, это… – Я знаю, что делаю! – Протея вспыхнула мгновенно, швырнула на прилавок волчок и в два шага приблизилась к креслу. – Вы хотите снять эту чертову клятву, я, поверьте мне, тоже, хоть мои причины и совершенно иные. Так что будьте любезны делать то, что я говорю, и отвечать на вопросы! Она уперла ладони в подлокотники и нависла над ним, жадно пожирая вспыхнувшее на лице Дамблдора удивление. Особенно ей понравилась хмурая складка на лбу, которую так и хотелось разгладить кончиком пальца. Протея кожей ощущала смешавшиеся чувства, впитывала их, точно губка, чтобы потом, в следующий раз отделить искорки магии. О, она была совершенно уверена, что им предстояло еще много встреч, прежде чем что-то начнет получаться, и Протея заранее ждала их с нетерпением, смакуя на языке терпкое предвкушение. – И, бога ради, не зовите меня мисс Шелби, – продолжила Протея гораздо спокойнее, – просто Протеи будет достаточно. – В таком случае Альбус, – он выдохнул ей почти в губы, и только теперь Протея заметила, как близко они друг к другу. Совершенно ненужное искреннее смущение кольнуло в груди, и Протея отшатнулась, наверняка сливаясь оттенком с чертовой бархатной мантией. Альбус проводил ее взглядом, коротко усмехнувшись, и Протее вдруг показалось, что теперь он ведет. Что ж, он был старше Протеи больше, чем дважды, и наверняка встречал на пути пигалиц и похуже, так что вполне мог брать первенство ненадолго. Однако и Протея отступать совершенно не собиралась, уже готовилась к будущей встрече и смаковала теплое дыхание на губах. Во что бы то ни стало она должна была разобраться с клятвой на крови, потому что ничего интереснее в ее новой жизни еще не встречалось. – Вот, что вы делаете с маленьким непонятными безделушками, – Протея фыркнула, взмахнула руками, и рукава мантии взметнулись подобно огненным крыльям, – ставите на полку и забываете. Возвращайтесь, когда узнаете, для чего мой подарок. Пожалуй, она выпроводила Альбуса слишком резко, однако ей нужно было время подумать. Он скрывался от нее, зажимался в собственном панцире и лелеял кровавые раны, не позволяя им затянуться, Протея чувствовала это, точно вставшая на след гончая. Он был похож на нее, и оттого, наверное, теперь ей было так интересно. Протея крутанулась на пятках, взмахнула волшебной палочкой, и многочисленные артефакты заработали разом, наполняя воздух звоном, лязгом и щелканьем. Рыжее солнце пробивалось сквозь пыльные стекла, на улице стояло жаркое лето, а Протея куталась в чужую алую мантию, скрывая глубокие побелевшие шрамы, которые гость не заметил, сколько она ни тыкала носом.***
Ее звали Протея Шелби, ей было двадцать, и последние несколько дней она занимала все мысли Альбуса Дамблдора. Они не заключали никаких договоров, она не давала обещаний снять клятву, просто, кажется, наслаждалась дурацкой, придуманной ей же игрой. И все же Дамблдор чувствовал, что ей можно довериться, хватал, возможно, тонкую соломинку, способную переломиться от его неверного слова. Данная в юности клятва разрушала его изнутри, и у Дамблдора не оставалось ничего иного, кроме как попытаться снять ее, потому что иначе в их с Геллертом соглашении он проиграет первым. После побега из тюрьмы Гриндевальд стремительно набирал силу, а Дамблдор не мог ничего сделать, связанный по рукам и ногам, только отправлял своих соглядатаев, опасаясь, как бы все не зашло слишком уж далеко. Впрочем, все зашло слишком далеко уже очень давно, а Дамблдор все прятался по углам, страшась раскрыть миру свои грязные тайны. С другой стороны, Дамблдор никогда не считал себя достаточно хорошим человеком, чтобы впутываться в чужие проблемы, так что стороннего наблюдения за Геллертом казалось ему достаточно. Он не знал, что Протея Шелби потребует у него за снятие клятвы, однако, думается, был готов отдать даже собственную душу за избавление от этих цепей. Войдя в кабинет, Дамблдор сбросил мантию на один из столов, расставленных вдоль стен на время каникул, и, пройдя вглубь, подхватил стоящий на полке волчок. С тех пор, как Дамблдор оставил его здесь, он больше не вращался, просто стоял на ножке, поблескивая бронзовыми боками. Волчок поддавался трансфигурации, но через пару минут сам собой возвращал прежний вид, не плавился от огня и не бился. Сперва, разумеется, Дамблдор использовал на нем сканирующие заклинания, пытался разобрать волчок и заглянуть в его нутро, однако тот стойко не поддавался. Железка оставалась железкой, сколько ни колдуй, будто и в самом деле была просто безделушкой без каких-нибудь свойств. Дамблдор даже думал, что девица обманула его, заведя обыкновенный волчок заклинанием, однако следы магии на вещице присутствовали так же явно, как и на ней самой. И все же яркое любопытство не позволяло Дамблдору бросить все и пойти на поклон к мисс Шелби с пустыми руками. Он отчетливо помнил ее вспыхнувший внезапно гнев и теплое дыхание на губах и, признаться, был совершенно не прочь повторения. Однако Протее было всего лишь двадцать, а он совершенно не собирался заводить каких-нибудь отношений, так что пришлось затолкать густой азарт поглубже и вернуться к головоломке. Брать эту крепость штурмом Дамблдору было без надобности, тем более, кажется, ворота ее и без того были распахнуты настежь. – Альбус, – тихий стук костяшек по дереву заставил его вскинуть голову, – я говорил вам, что нет нужды оставаться в школе на лето. Однажды, мне кажется, вы сольетесь с Хогвартсом в единый организм и станете одним из обитающих здесь привидений. Нынешний директор Хогвартса Армандо Диппет и сам был как привидение. Он проводил в школе все время, даже когда в этом совершенно не было нужды, и отчитывал Дамблдора за такое же поведение. Он был седым стариком с поразительно живыми глазами, и Дамблдор, признаться честно, понятия не имел, сколько ему было лет. Сам он работал в школе уже без малого двадцать пять лет, и за все это время директор Диппет ни разу не изменил ни себе, ни своим привычкам. – Я прихожу сюда в нерабочее время, чтобы подумать, – Дамблдор повел плечами, сбрасывая с себя цепкий взгляд. Он отставил в сторону волчок и уселся прямо на стол, закидывая ногу на ногу. Летом в его кабинете было просторно, солнечный свет пробивался сквозь высокие витражные окна и падал под ноги причудливыми узорам. Дамблдору нравились дети, нравилось преподавать им, быть их наставником, но иногда он предпочитал быть один. Запереться в школе на лето и представлять себя школьником, собирающимся вернуться домой на каникулы. Там бы его ждали Аберфорт, Ариана и мама, а после окончания школы он бы отправился в кругосветное путешествие, как и планировал. – Жениться вам надо, мой дорогой Альбус, – Диппет отодвинул один из стульев и уселся на него, разметав по полу полы мантии, – завести дом и родить пару детишек, и тогда я буду по-стариковски ругать вас, что вы совсем позабыли о школе. Голос его сделался мечтательным и глухим, и Диппет усмехнулся в седую бороду. Дамблдор же скривился, представив себя в компании женщины навроде профессора Уитуивинг, преподавательницы травологии. Они были почти ровесниками, однако Миранда Уитуивинг представляла из себя улучшенную копию идеальной домохозяйки. Вечно хлопочущая о детях, она, несмотря на огромные познания в ботанике, казалась Дамблдору до одури скучной. Впрочем, его единственный серьезный роман был с человеком, который теперь пытался захватить мир, а после Дамблдор перебивался случайными связями, не желая пускать себе в душу кого-то еще. – Вот Софи, моя третья жена, была совершенно очаровательной и такой же глупой и пустой, точно пробка, – продолжил Диппет, пускаясь с рассказы о собственном прошлом, – с ней приходилось думать за двоих и постоянно быть начеку, но вы бы знали, какова она была, – он пожевал губы, и бледное старческое лицо его едва заметно порозовело, – а Марианна, четвертая, прожила со мной больше полвека. Буйная, словно стихия, я был так пленен ею, что после ее смерти не смог смотреть ни на одну другую женщину. А первые два раза я женился не по любви. Последнюю фразу он выдохнул со смешком, и Дамблдор хохотнул тоже. Диппет любил пускаться в рассказы о прошлом, но обыкновенно он слушал его вполуха, не запоминая имен и деталей. Сейчас, точно так же, Дамблдор кивнул, соглашаясь с любыми словами, и продолжил предаваться собственным мыслям. Разум его занимали Протея Шелби и ее дурацкий волчок, который не поддавался ни единому заклинанию, вытеснив ненадолго Геллерта и связанные с ним ошибки молодости. – Боюсь, я еще не встретил подходящей мне дамы, – Дамблдор вздохнул и вновь вернул все внимание волчку. Безделушка, последние пару дней не сдвинувшаяся с места, едва покачнулась, вильнула блестящим бронзовым боком и медленно, будто лениво закрутилась, покачиваясь в стороны. Дамблдор завороженно выдохнул, уже было потянул к волчку руку, но остановился под цепким взглядом директора Диппета. Старик смотрел на него из-под кустистых бровей, и глаза его ярко сверкали в солнечном свете. Он будто хотел сказать что-то, но в то же время собирался молчать до последнего, и Дамблдор покачал головой, не собираясь пытаться расспрашивать. Он знал, что, если Диппет захочет что-то сказать – непременно скажет, в противном же случае невозможно было вытянуть из него ни слова. Так что Дамблдор взмахнул палочкой, и воздух вокруг заискрил, будто рассыпались золотистые теплые звезды. – Какая любопытная безделушка, – Диппет протянул руку, аккуратно коснулся волчка, и тот, будто выворачиваясь, крутанулся в сторону, не прекращая движения, – для чего она? В том, что Дамблдор понятия не имеет, признаваться категорически не хотелось, но Диппет ждал ответа, так что он просто пожал плечами. В молодости Дамблдор изучал некоторые древние артефакты, но не слишком разбирался в этой теме, интересуясь скорее историей и магической силой, а не созданием способом применения. В последнее время вместо артефактов использовали заклинания, так что они постепенно выходили из оборота, оставаясь пережитком прошлого и напоминанием о древней необузданной магии. Кроме того, его юношеское увлечение древними артефактами было еще одним напоминанием о связи с Геллертом Гриндевальдом, и оттого Дамблдор, как и все остальное, старался вычеркнуть его из собственной памяти. – Такие задачки обыкновенно решаются неожиданно легко. Позволите? – Диппет протянул руку, и Дамблдор, помявшись всего мгновение, вложил в нее волчок. – Вы не пробовали спросить? – Что? Протея дала ему задание, и Дамблдор, как честный игрок, не собирался просить у кого-то подсказки. К тому же ее экстравагантное поведение самую чуточку раздражало, потому что Протея, совершенно очевидно, не воспринимала его как старшего. Будто в их паре именно она была умудренной опытом ведьмой, а он – безбородым мальчишкой, только и мечтающим заглянуть ей под юбку. – Давно я не видал таких замысловатых вещиц. В последнее время чары накладывают на готовый предмет, и потому они не держатся долго, – Диппет потер переносицу, качнул головой и поправил съехавший на лоб колпак, – здесь же чары вплетены в каждую деталь настолько искусно, что их едва можно заметить. Его создатель довольно талантлив. Спросите. Диппет протянул волчок на раскрытой ладони, и Дамблдор взял его машинально и покрутил в руках. Волчок опять закачался, поблескивая бронзовыми боками, и глаза директора Диппета любопытно сверкнули. Ему и самому было любопытно, однако просто спрашивать – что может быть проще? – не хотелось, словно таким образом Дамблдор мухлевал, нарушая немое согласие. Вот только волчок продолжал вращаться, а мысль, поддерживаемая нетерпеливым кряхтением Диппета, засела настолько прочно, что ему не оставалось ничего, кроме как воспользоваться советом. – Для чего ты нужен? – спросил Дамблдор, и волчок оцепенело замер в его руках. Нечто внутри него щелкнуло и зажужжало, и тишина обратилось в выжидательно напряженную. Отчего-то подумалось, что артефакт сейчас выкинет какую-то пакость, однако ничего подобного не произошло. Щелканье и скрежет прекратились, и прямо из волчка раздался тягучий, слегка насмешливый голос Протеи Шелби: – Я вращаюсь, когда кто-то близкий имеет на тебя планы.