***
Вторник. Разгар рабочей недели. Завалы по работе. Аль-Хайтам — замдиректора, и на его плечах огромная ответственность, как минимум, пока генерального нет в городе. Весь офис трещит по швам, звонки и прибывающие отчеты бьют по слишком чувствительному слуху, и как жаль, что именно сегодня не получится воспользоваться берушами, которые ежедневно спасают его от этого стоявшего гула. Кавех же — архитектор с горящими дедлайнами. Ссор на тему того, что блондин не знает меры в принятии заказов, было слишком много, они стали такой же обыденностью, как и остальные. Еще немного, и телефон разлетится на тысячи мелких кусочков, Кавех на это, как минимум, надеялся. Работая без сна, он все равно не успевал, может, слишком долго не принимал чужую точку зрения, он уже не помнит, да и не хотел. Каждый в свое оправдание может сказать, что работа затянула в это глубокое болото, что убежавший кофе подпортил и так неудачное утро, что виноват кто угодно, но не гнойная рана, которая пускала яд все это время. Обстоятельства, время и копившиеся обиды упали на них, как снег в мае, — хотя это ведь было ожидаемо, чего врать. — Ты дома ведь? Будь добр, достань курицу из морозилки, готовить необязательно, я сам это сделаю, — Пропущенный обед дает о себе знать урчанием, только его не хватало в этом цирке уродов. — Напоминать о том, что я спалил картошку в прошлый раз, необязательно. Достану, дай бог, отмерзнет к твоему приходу, — Что-то все-таки было в том, чтобы каждый язвил с каплей «я про тебя еще не забыл». Бедная замерзшая курица — курица, боже мой, — стала причиной криков, собирания чемодана и того самого взрыва. Ну смешно ведь? А вот Сайно посмеялся от души, когда слушал одну и ту же историю от разных людей. Раз — Хайтам вернулся на еле стоящих ногах. Два — живот урчал теперь сильнее, требуя порцию обеда и ужина, а голова вот-вот собиралась отключиться. Три — Кавех встретил его не объятьями или поцелуем в щеку, а грустным «ой». Заказать доставку еды не было проблемой, проблема была где-то глубже, на детском уровне «я заплакал, потому что лямка рюкзака зацепилась за дверь». Со стороны даже можно было сказать, что они были простыми сожителями, просто жили в одном доме под одной крышей в разных комнатах. Будто бы и не было времени, когда вместо пар в академии они выбирали остаться дома, когда горло болело не из-за криков, когда кровать была всегда теплой и возле нее были две тумбы, когда была одна одежда на двоих. Подростковая влюбленность, наверняка, сказал бы каждый прохожий, но это было на таком уровне, вербально не передать. Оно не утихало до тех пор, пока что-то не щелкнуло, пока каждый не решил, что любимый подождет, в отличие от работы, что пропадать за чертежами и отчетами лучше, чем обедать вместе, что жить в разных комнатах удобнее.***
— Кави, слушай, сегодня не получится посидеть как обычно, мы с Сайно не успеваем вернуться даже к ночи, пробка 9 баллов, легче пешком прийти. Давай перенесем, ничего ведь страшного? С нас лично для тебя бутылочка игристого из дьюти-фри, — Тигнари обычно так не переживает, как сейчас, боится, что и так убитый блондин не переживет вечер, которого он ждал. — Ничего, жаль, ты пораньше не написал, конечно, а то я уже сижу тут, ха-ха. Ладно, закажу стаканчик белого ради уважения и домой, — винная карта бьет изобилием, а горечь в груди так и подначивает изменить направление в сторону «где стаканчик, там и бутылочка». — Отпишись мне, как выйдешь, да и вообще, мы на связи, можем созвониться, — слова плывут, а Кавех еще даже не успел ничего заказать. — Не, надо привыкать к одиночеству, ты же сам говорил,— Может, хватит врать себе о том, что посидеть одному пойдет на пользу? Друзья могут контролировать, что и в каком количестве ты в себя заливаешь, а самоконтроль — нет. Сам ведь знает, что вечер кончится не после пасты болоньезе и 150 мл некрепкого. Горящие шоты, смешанная текила и секс на пляже — вот что добьет его и уложит спать, неважно где, неважно когда, уснет ведь.***
Мозг грузит постепенно, с перебоями и зависанием. Вспоминает, что случилось и почему вообще. Глаза закатываются, то ли от раннего подъема, то ли от боли, а может, и от всего сразу. Знакомая тумба с раскиданной мелочью, вещи на полу, всегда зашторенное окно подталкивают воспоминания ближе к мозгу. Тело раздето, лежит в кровати, а не на улице возле бара — на данный момент это самое важное, остальное подтянется со временем. Руки, уже привыкшие, как на автомате, тянутся за телефоном. Ни одного смс за ночь, но если он был в баре, значит, был один, то есть переживать должен еще как минимум Тигнари. Где же стандартное «Ты жив вообще?», «Почему не отписался?», «Почему трубку не берешь?», «Я тебя лично закопаю, если узнаю, что бодрствуешь и молчишь». Мозг начинает проедать: «А я же вчера выпил и домой поехал? Просто забыл отписаться. Ничего абсурдного». Но мысли — не действия, вспоминается всё постепенно, хочешь ты этого или нет. А Кавех ведь не из спокойных, так что он не просто мог, он уже натворил непоправимое. Становится до жути ярко и жарко, в попытке повернуться на другой бок он сталкивается с непустой половиной кровати. нет-нет-нет-нет-нет-нет. Это не он, это любой незнакомец, кто угодно, но только не он. Мозг начинает работать быстрее, фрагментами кидает вчерашний вечер, дает подсказки и подталкивает к истине. — Доброе утро, — слишком тихо, слишком замучено сладко звучит с другого конца кровати. Весь вчерашний день проносится перед глазами: глушить в одиночку шоты и надеяться на лучшее — не самая лучшая идея. Дурная мысль, сидевшая в голове не первую неделю, сама всплывает, берет всю инициативу: да, Кавех написал бывшему, да, он забрал его, пьяного до потери памяти, домой. К ним домой. Осознание происходящего приходит сразу двоим, но в шоке и полном непонимании только Кавех сейчас. Желание подскочить, собрать вещи и уйти как можно скорее проносится с бешеной скоростью, что даже не остается времени обдумать и понять смысл. — Позавтракаем? — Его лица все еще не видно, оно где-то там, может, в подушке, может, просто смотрит на такую же тумбу, как и у Кавеха. — И... Что же на завтрак? — Все еще полное неверие и желание ущипнуть себя куда-нибудь в бок в надежде, что всё это сон. — Что хочешь? Блинчики, сырники, омлет или даже запеканку могу приготовить, — всё это звучит как обыденность, будто и не было никаких ссор и полгода в разлуке. — Сырники... Можно сырники, — тепло течет от ног к голове, будто так и надо. — Сырники так сырники. Зубная щетка в стаканчике, тапочки под кроватью с твоей стороны, где домашняя одежда и полотенца, ты знаешь, — это прозвучало слишком мягко, слишком желанно и таким теплом, коего он не ждал. Быстрый, но слишком горячий поцелуй прилетает в щеку, от него в груди начинает ломить, но не от горя. Щемит до острой боли, но она такая приятная, возникает желание пережить этот момент тысячи, если не десятки тысяч раз. — Я скучал, — выдыхает куда-то в шею Кавеха, теперь горят не только щеки. — Я жду тебя на кухне.