[~]
В третьем округе прекрасный день, а он ужасный линчеватель. Мэрия стоит, белая, но не такая абсурдно белая, как Башня, возвышающаяся всего в нескольких кварталах от неё, люди поодиночке входят и выходят оттуда. На самом деле сегодня здесь не очень оживлённо, что служит его целям, но, с другой стороны, здесь никогда не бывает по-настоящему многолюдно. Большинство людей обращаются в федеральные офисы с жалобами и в Автоинспекцию по всем вопросам, связанным с бумажной волокитой. Он приподнимается на цыпочки, несколько раз поворачивает голову, обдумывая варианты. Со своего наблюдательного пункта в здании напротив он может видеть охрану, если она вообще существует, и окна на верхних этажах. Внизу, на первом этаже, установлены металлодетекторы, и поблизости слоняются несколько полицейских, но главное преимущество Мэрии — это её близость к Башне. Если его заметят, будет чуть меньше пяти минут, прежде чем на место прибудет группа реагирования. Без единого выстрела он входит в парадную дверь и получает то, что хочет. Остаётся только крыша и аварийные выходы. Он натягивает капюшон и держит руки в карманах, когда большой палец нажимает на кнопку кольца на мизинце. Его хвост обвивается вокруг ноги под брюками-карго, и Дрим почти беззвучно вздыхает с облегчением от того, что правильно выбрал посадку пояса. Чем меньше людей смогут связать Найтмэра с Гермесом, тем лучше. Если он сможет сохранить это число равным нулю, то ещё лучше. Затем он вытягивается до предела и телепортируется через широкую улицу, приземляясь на изгибе куполообразной крыши. Он не спотыкается, но превращает своё приземление в контролируемое скольжение, вдали от любопытных глаз, и приземляется у двери на крышу с мягким хрустом гравия под ботинками. На дверь направлена камера, но сама дверь не заперта, и Дрим по опыту знает, что в офисе охраны почти никого нет. Он без проблем проскальзывает внутрь и засовывает свои бледные руки обратно в карманы, когда дверь захлопывается. Лестничная клетка тускло освещена, вся бетонная, без окон. — Отличное место, чтобы быть убитым. — думает он, спускаясь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Здание Мэрии высотой примерно в три этажа, но архивы башни находятся на втором подвальном этаже. На первом находятся архивы всего остального города, и в любом случае система безопасности там довольно сложная, но она не покрыта обсидианом. Строительство второго подуровня, начатое около двадцати лет назад, вызвало споры; Дрим не помнит этого, он был слишком молод, но читал протоколы старых совещаний, и ситуация накалилась. Зефир и Капитан возражали против использования городских средств для строительства Башни, Эреб и Арес утверждали, что это более экономичное решение для всех, а отец Сапнапа всё это время упорно сохранял нейтралитет. Читать было невыносимо, но он всё равно прочитал всё. Пришлось, учитывая должность, которую занимал. После того, как Зефир дезертировал, а Бэд ушёл в творческий отпуск, число основателей сократилось до трёх человек. А потом Бэд так и не вернулся, Эреб отошёл от руководства Башней, а Капитан и Шлатт так и не смогли договориться ни о чём, так что ему, как герою номер один, предстояло заполнить этот пробел. [ — Он вернётся. — упрямо твердит Сапнап, костяшки его пальцев разбиты и кровоточат. Дрим не предлагает их перевязать, просто перекладывает боксерские груши и снова становится в боевую стойку рядом. — Я знаю, Сапнап. Конечно, он вернётся. — но Дрим не думает, что это правда, потому что Скеппи тоже ушёл, и теперь никто не мог связаться ни с одним из них. Даже их сын, пятнадцатилетний и злой, пятнадцатилетний и испуганный, пятнадцатилетний и одинокий, только двое друзей, которых он приобрёл на геройских тренировках. — Когда он вернётся, тебе не придётся ходить на все эти дурацкие собрания. — Сапнап ударяет кулаками по груше, из-под его ладоней вырывается дым. — И тогда я стану героем высшего ранга, и мы втроём сможем просто расслабиться. — Сначала ты должен пройти отбор, идиот. — говорит Дрим, но на самом деле он имеет в виду, что надеется, что они тоже вернутся. ] Он открывает дверь в коридор первого этажа и выглядывает. В этом конце здания Мэрии, кажется, никого нет, но лифты, ведущие в архив, находятся, Мечта останавливается, чтобы сориентироваться, примерно через четыре коридора, в северо-западном углу здания. Пора посмотреть, как далеко он сможет зайти, прежде чем кто-нибудь его заметит. В коридорах тихо, звуки приглушены тонкими коврами и тканевыми панелями на стенах. Он всегда ненавидел городские здания за это, за их бесконечные полосы флуоресцентного освещения и двери, ведущие в комнаты без табличек с именами. Что, блядь, скрывается за этими дверями? Он так и не узнал. У лифтов, ведущих в архив, тоже никого нет, хотя Дрим проходит мимо открытых дверей налоговых инспекций и по привычке заглядывает внутрь. Очереди тянутся в другой коридор, клерки топчутся и бормочут что-то за своими компьютерами. Никто из присутствующих не поднимает глаз, чтобы увидеть его улыбающуюся маску. Хорошо. Первое препятствие в этом приключении преодолено. Он вызывает лифт и, как только тот прибудет, набирает старый код переопределения и молится. Если ему повезёт, никому не придёт в голову прийти и сбросить коды для архивов. Если повезёт, лифт начнёт движение через несколько секунд, доставляя его вниз, в обсидиановую тюрьму, из которой он, возможно, не сбежит. Он ждёт, уставившись на панель. По прошествии времени, которое кажется часами, но на самом деле длится всего несколько секунд, двери закрываются, и лифт со стоном начинает спускаться. Дрим выдыхает, откидываясь назад, хватаясь за ручку, которая крепится к задней стенке лифта, прежде чем вспоминает о камерах и снова засовывает их в карманы. Всё будет хорошо. Вероятно, он может снова использовать маскировку, но не хочет рисковать ни секундой колебаний, если ему придётся бежать. На данный момент риск быть обнаруженным лучше, чем риск быть пойманным. Лифт проезжает первый подземный уровень и начинает замедляться. Он приподнимается на цыпочки, снова вытягивает шею, жалея, что не осмелился вытащить руки из карманов, чтобы встряхнуть их. Когда двери открываются, там никого нет, чтобы поприветствовать его; в архиве вообще никого нет, вероятно, потому, что он не записался на приём, а архивариус без него недоступен. Хорошо. Он выходит из лифта и вытягивает шею, пытаясь найти какой-нибудь справочник. Каждый раз, когда Дрим приходил раньше, архивариус был рядом, чтобы проводить его, куда нужно. Старые протоколы собраний учредителей не будут храниться там же, где и тюремные чертежи, и ни того, ни другого не будет в списках предметов, хранящихся на различных охраняемых складах. Дрим знает, где хранятся протоколы, и знает, где находятся записи героев, но ему нужны чертежи и списки контрабанды. Какая бы книга ни была у Шлатта, Дрим знает, что он приобрёл её не на законных основаниях. Поэтому первым делом он отправляется на поиски этих списков, проверяя надписи на полках, выдвигая ящики, чтобы заглянуть в папки, которые находятся внутри. Это медленная работа. И на самом деле он не разбирается в системе хранения документов, и это не сразу бросается в глаза, основываясь на том, что он находит. На секунду Дрии приходит в восторг от ряда полок, которые соответствуют различным преступникам и злодеям, которые были задержаны и посажены за решетку, но нет. Вместо этого, это неофициальный реестр сил, списки с информацией о гибридах, попытки установить связь между силами и наследием. Не то, что он ищет. [ У него возникает желание распределить всё по категориям, потому что иногда трудно — не знать, что предложат твои оппоненты. Что касается гибридов, то они могут делать обоснованные предположения, любой, кто увидит хвост, рост Ранбу и его отвращение к воде, может предположить, что он может и телепортироваться, но это всего лишь предположения. А у таких людей, как Джордж, даже этого нет. Всё ещё. Во рту появляется неприятный привкус, когда он видит, как много частной информации хранится в этих архивах. ] — Давай. — бормочет он себе под нос, вытаскивая ещё одну коробку с документами, чтобы просмотреть. — Ну давай же. Я знаю, что это где-то здесь. Чем дольше он здесь находится, тем больше вероятность, что его кто-нибудь поймает. Он скалит зубы под маской и отказывается проверять время на телефоне, просто откладывает коробку в сторону и ищет в другой. И ещё одна. И ещё одна. Ничего. Чёрт, чёрт, чёрт. Он натыкается на раздел архива, в котором хранятся чертежи Башни и тюрьмы, а также файлы на каждого героя, который когда-либо был подтверждён, всех восьмидесяти семи. Их осталось тридцать девять (тридцать семь, шепчет какая-то его часть, с учётом смерти Леты и твоего ухода), и теперь, между смертями и отставками, они слишком сильно растянулись по городу, который больше не знает, как обходиться без их защиты. У него нет времени заглянуть в своё личное дело, но он это делает. Официальное имя отредактировано, как и в каждом файле героя, но есть фотография, список его способностей, указание дальности действия телепорта. Устаревшие, потому что он научился расширять этот диапазон. А там, внизу, заметка об убийстве Леты и штамп, красный и яркий, с надписью «ДЕЗЕРТИРОВАЛ». — Нет. — шепчет он изображению лица, которое больше не узнает, прежде чем застыть на месте, услышав скрежет лифта в огромном помещении. Звук эхом отдаётся в тишине, и он внезапно, чёрт возьми, оказывается не вовремя. Чертежи. Он не может получить никакой информации о книге, если она вообще когда-либо существовала, но ему нужны эти чертежи. Дрим роется на полках, вытаскивая коробку за коробкой, проверяя даты и пометки, Башня претерпела десятки изменений и переоборудований после нападений злодеев и прорывов, особенно с учётом того, что самые опасные из них тоже проводились на нижних этажах. Это было ещё в дни реабилитации, до того, как основное внимание было сосредоточено на сдерживании угроз. Дрим делает паузу, наконец-то достаёт первую коробку с архитектурными чертежами тюрьмы и проверяет дату на первом наброске. Десять лет назад, хотя строительство тюрьмы началось только год спустя. Он помнит, потому что Гефес наблюдал за строительством и официально стал надзирателем в том же году, когда тюрьма была достроена, а Дрим стал Гермесом. Но десять лет назад тюрьмы не существовало, и Башней управляли пять членов-основателей, а Шлатт только ушёл в отставку как герой и принял на себя обязанности президента, за два месяца до подписания этого проекта. Он смотрит на дату, не обращая внимания на стук сапог по обсидиановому полу, думая о том, как Зефир дезертировал три дня спустя. — Не понимаю, почему они послали меня. — эхом разнеслось по комнате, и внезапно Дрим снова начинает слышать, его охватывает паника, потому что он узнаёт этот голос. Даже с изменителем узнаёт его. — Да ладно, огненные силы и комната, полная бумаги? Пустое место на его запястье, где должны быть часы, горит, потому что знает, что Джордж отвечает Сапнапу по линии, которую он не слышит. Даже если бы был наушник, у него больше нет доступа к этим каналам, он не может слушать болтовню своих лучших друзей, пока Вулкан бродит по архивам в поисках новоиспечённого линчевателя. Ему нужно перейти. Дрим отодвигает коробку и достаёт последнюю в очереди, захватывая чертежи новой секции тюрьмы. У него нет времени фотографировать и делать ксерокопии, поэтому он крадёт оригиналы, запихивая их в сумку, прежде чем вернуть коробку обратно. Если повезёт, они не узнают, что он прихватил, но Мечта не чувствует себя счастливчиком. Обсидиан хрустит под сапогами Вулкана, когда он подходит всё ближе и ближе. Дрим вспоминает, где находились камеры, ориентируется по полкам и телепортируется в противоположный конец комнаты. Затем бежит, устремляясь к лифту и нажимая пальцами на кнопку вызова так тихо, как только может. — О, Найтмэр. — слышит он, голос Вулкана отражается от чёрных стен и пола, тусклое освещение почти не рассеивает темноту обсидианового потолка. — Выходи, выходи, где бы ты ни был. «Это я» — хочет крикнуть в ответ Дрим. Это я, твой друг, руководитель команды, я никогда не убивал Ранбу, ты же знаешь, я бы этого не сделал, это я, и мне нужна помощь, мне нужно, чтобы ты был рядом, это я… Но он не решается, потому что маска приглушает голос ровно настолько, чтобы обмануть людей, которые его не знают. Сапнап слышал этот голос так или иначе почти двенадцать лет. Он молчит, пока открываются двери лифта, и ненавидит себя за это. Пока лифт поднимается, он плотнее закрепляет сумку на спине, затягивая ремень так, чтобы всё плотно прилегало к груди. Затем он отцепляет топор от пояса, подбрасывает его в руке и принимает боевую стойку, слегка расставив ноги. Если бы он всё ещё возглавлял команду, то спустился бы вниз, оставив Вулкана на крыше, а Сомнуса ждать у лифта. В его отсутствие Вулкан находится в обсидиановом ящике, он выскакивает из лифта, взмахнув топором, потому что Сомнус всё ещё ждёт у лифта, камера показывает планшет, который он держит в одной руке, а другая наполовину поднята. — Иди спать. — говорит Сомнус, уклоняясь от топора, когда его сила выплескивается в пространство вокруг них. Дрим позволяет себе споткнуться, как будто это работает, а затем использует это, чтобы протиснуться мимо него в пустой коридор. — Иди сюда, идиот, я поймал нашего линчевателя. Он не слышит ответа Вулкана, опускается на руки и превращает это движение в удар ногой, нацеленный в подбородок Сомнуса. Они все слишком хорошо натренированы, и удар не попадает в цель, но заставляет Сомнуса отступить. Этого вполне достаточно. Дрим хватает топор и бросается бежать. — Вулкан! Он не заснул! — мягкие стены и пол приглушают звук шагов за спиной, но он может определить, насколько близко Сомнус, по тому, как тот кричит. — Конечно, я усыпил его, идиот! Это не помогло! Связь чистая, Дрим хочет крикнуть ему в ответ, но не делает этого. Он с разбегу врезается в дверь, ведущую на лестницу, и, ухватившись за поручни, взбирается на верхнюю площадку, не делая ни единого шага. Сомнус следует за ним по пятам, обнажив кинжалы, синий плащ и белые защитные очки вызывают у Дрима ностальгию по их последнему спаррингу. Нельзя рисковать, ввязываясь в драку, даже если сила Сомнуса не сработает, и он почти так же быстро врезается в дверь на крыше, используя свой топор для противовеса, когда гравий снова начинает ускользать из-под ног. Огонь проносится по крыше перед ним, и он ругается, меняя направление в последнюю секунду. Вулкан нависает над краем крыши, его ботинки и перчатки объяты пламенем, и он выглядит взбешенным. — Найтмэр! Просто сдавайся! Доспехи героя были спроектированы так, чтобы противостоять пламени Вулкана, поскольку его кожа не чувствовала ожогов, в этом всегда был фокус, учитывая его иммунитет к другим силам. Проявленное пламя не обжигает, вода, призванная на пальцы Немезиды, не ощущается на коже, иссушающее воздействие Протесилая не может коснуться его, но вот кожа и одежда, две разные вещи. Края толстовки с капюшоном уже обтрепались из-за количества поединков, в которых он сражался с гибридом визера. И ткань прогорает. Следующая вспышка пламени отрезает его от Сомнуса, кружа вокруг до тех пор, пока он не видит только Вулкана и бледно-голубой полумесяц неба. Брюки Дрима дымятся, обгорела штанина, маска неприятно сушит кожу, на щеке вспыхивает жар, словно бумага хочет загореться. — Сдавайся, и, может быть, ты не сгоришь заживо! — Вулкан смеётся, его маниакальный смех настолько знаком, что Дриму приходится проглотить комок, от которого перехватывает горло. — Руки вверх, придурок! Он хочет сделать именно это, сорвать маску и умолять их поверить ему, но это не сработает. Потому что, даже если они поверят, Шлатту достаточно одного прикосновения, чтобы настроить их против. Единственный способ обезопасить их, единственный способ уберечь своих друзей от использования против него, держаться на расстоянии вытянутой руки. — Этого не произойдёт. — говорит он так тихо, что никто из них не слышит. Он пригибается, вешает топор обратно на пояс и делает глубокий вдох, когда воздух начинает наполняться дымом. Затем он бежит, устремляясь прямо к Вулкану и единственному выходу из пламени. Герой создаёт стену, но Дрим телепортируется мимо неё, прежде чем огонь доберается до него, и взмывает в воздух с крутящимся ударом, нацеленным прямо Вулкану в голову. Сомнус всегда был хорош в уворачивании; Вулкан получил удар в щеку и с криком упал на крышу, когда Дрим позволил инерции увлечь его за край, за борт. Он телепортируется на следующую крышу, прежде чем упадёт слишком далеко, перекатывается, пока снова не встаёт на ноги, и начинает бежать. Чем меньше он использует свою силу, тем лучше; не хочется, чтобы кто-нибудь задавал вопросы. Он слышит крики позади себя, его старая команда бросается в погоню слишком поздно, и на секунду ему кажется, что он может выйти сухим из воды. Раздаётся треск. Левую ногу пронзает боль, яркая и всепоглощающая, и он спотыкается, прежде чем снова броситься вперёд, не обращая внимания на то, как ноют мышцы и кровь начинает просачиваться сквозь ткань брюк. Он ни за что не сможет пробежать весь путь до дома, чтобы его не поймали. Дрим меняет планы, прыгает с края крыши, когда мимо проезжает грузовик, и молится, чтобы он правильно рассчитал скорость, когда телепортируется в последний раз.[~]
Он зашивает свои брюки-карго аккуратными мелкими стежками на чёрной хлопчатобумажной ткани, прислоняет телефон к стене, пока там показывают новости. Чертежи лежат стопкой под картой, сверху розовая записка-стикер, папка завязана красной ниткой. Его собственное бедро тоже зашито прозрачной пластиковой нитью, которая не будет способствовать размножению бактерий, нога вытянута, а пулевое ранение смазано антибиотиком. Ему чертовски повезло, что пуля задела ногу, а не попала в цель. Если бы он не спрыгнул с крыши, то знает, что следующий удар пришёлся бы точно в цель; Сапнап ненавидит проигрывать, и у него самое большое количество убитых в команде. Дрим много думал о том, чтобы стать героем. О том, что это значит. О том, что Федерация сказала им, что это значит. Когда он тренировал команду Сигма, ещё до того, как они стали командой "Сигма", когда в команде были только Ранбу, Томми и их лучший друг в мире, он сказал им, что иногда приходится принимать трудные решения. Что иногда мёртвый злодей – это цена, которую приходится платить за безопасность города, что иногда математика не работает и ты не можешь спасти всех, тебе приходится смириться с тем, что ты убийца, и довериться команде юристов Башни, чтобы они не упоминали об этом в твоём досье. [ Это какая-то чушь собачья. — говорит четырнадцатилетний Томми так высокомерно, что кажется, будто видишь крошечного белокурого сопляка с крылышками. — Какой смысл быть героем, если мы убиваем людей? — Нам не следует этого делать. — говорит ему Дрим, говорит им, потому что Ранбу и Туббо тоже слушают. Он уже обсуждал это с Ранбу раньше, долгими ночами на крыше Башни, так высоко, что они почти могли дотронуться до облаков и боли, скрывающейся в них. — Ну, тогда какого хрена... — Не должно быть так. — повторяет Дрим, перебивая его. — Но иногда мы так поступаем. Я просто хочу, чтобы ты был готов к такому, потому что, когда это случается, нельзя ломаться, Томми. Ты будешь Икаром, взлетающим слишком высоко, и мне нужно знать, что это тебя не сломает. Это заставляет его задуматься. — Они уже выбрали для меня имя героя? — Вулкан и Страж тюрьмы предложили одно, но официально не объявлено, пока не станет точно известно. — Дрим улыбается ему, но это лёгкая, грустная улыбка. От этого голубые глаза Томми становятся жёстче, а перья встают дыбом, прежде чем снова опуститься. — Тогда мы просто станем первыми героями, которые этого не сделают. — говорит Томми, говорит Икар, и в его голосе звучит только вера. — Мы собираемся превзойти это. Нам не нужно убивать. И Дрим верит ему, потому что если кто-то и может с этим справиться, так это эти дети. ] В новостях показывают кадры, на которых пламя Вулкана охватывает крышу Мэрии, а фигура в чёрно-зелёном перепрыгивает с крыши на крышу. Найтмэр наконец-то начал пропадать из новостей, но этот трюк возвратил его обратно в гущу событий. Он косится на свой телефон, пытаясь разглядеть, не слишком ли белы его руки, не слишком ли видна алебастровая кожа под маской. Ему очень повезло, что пуля задела ногу, а не зацепила хвост. Дрим не хочет думать о том, что свинец в медной оболочке может повредить хрупкие позвонки хвоста, или о том, какие повреждения нервов могут возникнуть в остальной части позвоночника. Он несколько раз ломал себе хвост, и после этого ощущения его всегда тошнило в течение нескольких недель. Вот что значит быть героем? Сворачиваться калачиком на кровати после того, как его выворачивает наизнанку от боли, зная, что он встанет, выйдет и сделает вид, что не потерял равновесия? Это когда он рубит кого-то мечом, зная, что мог бы нанести удар, чтобы покалечить, а не убить, но будучи слишком разъярённым, чтобы отвести удар? Он зажимает руками дыру в теле Джорджа, давит на рану как можно сильнее, зная, что этого может оказаться недостаточно? Как много он, в конце концов, сделал, чтобы помочь людям, на самом деле? Он знает, что ему повезло, что его подобрали именно тогда. Часы тикали каждую секунду, пока он был на улице, с того момента, как убежал... откуда-то. Он никогда не может вспомнить, откуда родом, кто научил тому, что ему нужно, чтобы выжить; Дрим всегда помнит только те годы, проведённые на улицах, а затем нежные руки Капитана и её копну седых волос, улыбку на лице, когда она склонилась над потерявшимся ребёнком и предложила ему настоящий дом. Повезло, потому что они выбрали для него имя героя почти сразу, как только он вышел на тренировочную площадку. Иногда кажется, что он был Гермесом дольше, чем Дримом. Он был бы никем, если бы не Федерация. Друзья, которые у него есть (были), жизнь, которая у него есть (была), возможности, которые у него есть (были) — все это возвращается в Башню, и к герою, который остановился в своем патруле достаточно долго, чтобы вернуть его туда. Но теперь Дрим задаётся вопросом, действительно ли он платил вперёд, как всегда думал, или просто тешил своё самолюбие. Когда он арестовывал всех тех, кого арестовывал сам? Когда вонзал свой меч в сердце взбесившегося гибрида пиглина? Когда делал всё, что ему приказывали президент, Капитан и начальник тюрьмы, помогало ли это? Помогал ли он людям? Помогал ли он когда-нибудь кому-нибудь? Дрим больше ничего не знает. Он перестаёт снимать маскировку, ограбление Мэрии исключение; в наши дни человеческое лицо, которое смотрит на него из зеркала, кажется более реальным, чем то, которое на самом деле принадлежит ему. Лицо, которое теперь время от времени появляется в новых выпусках, лицо, которое можно увидеть на плакатах о розыске в полицейских участках – это лицо Шлатта. Гермес в своей дурацкой маске, которая ничего не скрывает, принадлежит Шлатту. Покажите всем симпатичного белого гибрида Эндермэна, шанс один на миллион. Заставьте его немного потанцевать на сцене, когда он поднимется на вершину рейтинга. Погладьте по голове и скажите, что он молодец, когда сажает в тюрьму одного, десять, пятьдесят, сто человек за любой дерьмовый эксперимент, который вы хотите провести. Чем дольше Дрим смотрит на свою карьеру, тем больше он понимает, что Шлатт держит его жизнь в ежовых рукавицах. Может быть, ему не обязательно быть Гермесом, чтобы сделать что-то, чтобы расплатиться за свою удачу. Может быть, достаточно, просто помогать таким образом, поскольку город не может избавиться от Кошмара. Может быть, когда всё будет сказано и сделано, он позволит Гермесу умереть и навсегда останется Дримом. Просто Дримом. (Он начинает думать, что, когда это произойдёт, ему недолго останется жить, но всё же надеется, что окажется неправ.)[~]
Зная, что это ошибка, зная, что он действительно не может бегать с раненой ногой в ночь после того, как в него стреляли, Дрим натягивает вторую маску (одна сгорела, осталось девять) и вылезает в окно, чтобы отправиться на охоту. Ночи становятся всё короче и короче, ему нужно разобраться во всём этом как можно скорее. Поход в паб, остановка в "Черч Прайм", посещение пяти или шести тайников, которые он приготовил для своих информаторов. Он останавливает ограбление, в основном, хватая грабителей и выставляя их из магазина, прежде чем вернуть украденные деньги. Они убегают, когда кажется, что он может погнаться за ними. Это заставляет чувствовать себя немного лучше. Вскоре он оказывается на крыше аптеки, принадлежащей Синдикату, с топором в руке и в маске, повернутой к яркой колонне Башни вдалеке. Он знает, что это место принадлежит Синдикату, потому что несколько раз видел здесь Орфея и Немезиду, которые покупали лекарства или получали штопку у однорукого доктора, который там работает. У Дрима есть теория, которая звучит примерно так: Зефирус покинул Федерацию по какой-то причине. Протесилай не просто так заглядывает в хранилище Пандоры. На данный момент цели Синдиката могут совпадать с его собственными, и Найтмэр сможет отложить свою вражду к злодеям на время, достаточное для того, чтобы чего-то добиться. Когда он свергнет Шлатта и очистит имя, всё изменится. Но до тех пор ему нужны союзники, и Синдикат – не худший из тех, кому можно доверять. Хруст гравия под каблуками ботинок так же знаком, как голос Протесилая, растягивающего слова. – У тебя странная одержимость Башней, Гектор. — Может быть. — больше Дрим ничего не говорит, прежде чем повернуться и крепче сжать рукоять топора. — У меня есть к тебе предложение, Протесилай. Не хочешь сразиться со мной на дуэли и выяснить, в чём дело? — Ты... Ты можешь буквально просто спросить меня. Тебе не обязательно каждый раз устраивать драку. — но гибрид визера всё равно достает свой меч, принимая защитную позу. Маска ничего не выдаёт, и Дрим жаждет когда-нибудь вызвать у того настоящие эмоции. — Так веселее, тебе не кажется? — Дрим ухмыляется под маской, жгучая боль в ноге ничтожна по сравнению с огнём в сердце. Он чувствует себя живым, когда сражается с Протесилаем, и иногда по ночам это единственное, что поддерживает его в движении. Топор цепляется за меч, он поворачивается, пытаясь вырвать его, но Протесилай слишком быстр, чтобы распутать их клинки, прежде чем снова упасть. Дрим замахивается на него, стараясь перенести большую часть веса на здоровую ногу, снова, и снова, и снова, гоняясь за гибридом по крыше. Лязг незерита о добротную сталь и хруст гравия под ногами звучат как музыка на фоне шума мчащихся машин и воя сирен вдалеке. Он смеётся, задыхаясь и почти не хрипя, когда ему почти удаётся нанести удар, и Протесилаю приходится отскочить назад. Найтмэр всё ещё смеётся, когда меч, едва не задевает его ребра, скользит вперёд, нацеливаясь в сердце. — Ты странный, Гектор. — говорит Протесилай тихим и невозмутимым голосом. Он совсем не похож на человека, который был взволнован и неловок при их первой встрече, но Дриму это тоже нравится. Бороться с ним легко. Ностальгия. Это единственная часть его жизни в качестве Гермеса, которую он позволил себе сохранить. — Помнишь, я говорил тебе, что у Шлатта что-то было в тюрьме? — он замахивается на колени Протесилая, а затем разворачивается, чтобы ударить того по шее, позволяя инерции закружить его, как диву на встрече выпускников. — У меня есть чертежи. — Так вот почему каждый новостной канал в Эсемпи показывает кадры, на которых ты в Мэрии? — Протесилай подныривает и наносит удары по груди, предплечьям и шее Дрима. Он отклоняется назад, снова бросается вперёд, рубит Протесилая, как будто тот дерево. — Мне кое-что нужно, но я не смог найти это в архивах. Список всего, что было изъято у заключенных в хранилище Пандоры, все предметы, которые когда-либо были конфискованы. — И что, ты хочешь, чтобы я достал это для тебя? — Протесилай цепляет свой меч за изгиб лезвия топора Дрима, разворачивает его и высвобождается, заставляя Мечту скользить по гравию. Ой. Его ноге это не очень нравится, но он мгновенно вскакивает и с размаху бросается вперёд. — У тебя есть связи, которых нет у меня. Тебе это будет легче, чем мне. Так что, если ты просто... Один из ударов проходит мимо цели, и Протесилай с лёгкостью отбивает топор. Рука Дрима отлетает назад, и он переносит весь свой вес на больную ногу, чувствуя, как мышцы подкашиваются секундой позже. Не раздумывая, он хватается за первое, что приходит в голову, чтобы снова не упасть, и выпускает топор из другой руки. Огонь души всё ещё теплый, облизывая его открытые пальцы, ладони в перчатках, Дрим держится за руку Протесилая, как за спасательный круг. Секунду спустя он лежит на земле, с хрипом выдыхая воздух, когда спина ударяется о крышу. Протесилай в ужасе отшатывается от него, на губах написано страдание, хотя Дрим не видит его глаз сквозь маску. Мечта снова пытается встать, но нога подкашивается, и он падает на четвереньки, а когда поднимает взгляд, гибрида уже нет. Это уже второй раз, когда Протесилай убегает от него по причинам, которые Дрим не может объяснить.[~]
Он трижды чуть не упал в душе, собираясь на работу, и Дрим решил, что это знак, что с Найтмэром нужно покончить. Не навсегда, но до тех пор, пока нога не сможет выдерживать его вес без присмотра. Он может взять отпуск, по крайней мере, на неделю. Возможно, это даст Протесилаю время разобраться в этом всём за него.