***
«Сожми ноги», — прозвучало в ушах Эсме, будто далёкий и манящий зов из прошлого. Она никогда не забывала уроки отца — они осели где-то глубоко внутри. Эсме невесомо провела рукой по шее любимого коня. Тот уткнулся носом ей в ладонь и фыркнул, опаляя кожу дыханием и посылая мурашки скакать по ней с ног до головы. Отец разрешил оставить жеребца после нескольких тренировок — теперь оба они повзрослели, но связь меж ними была по-прежнему крепка. — О чём задумалась, волчонок? — Стук копыт раздался совсем близко от молчавшей Эсме. Погруженная в свои мысли, она не заметила бы и табуна — ещё одна причина, почему Джон вечно волновался о ней. Эсме возвела глаза к свинцовому небу, которое словно прямо сейчас собиралось окропить землю слезами, и по старой привычке размяла длинную шею. После она прикрыла веки и вслушалась в звуки вокруг, не обращая внимания на укоризненный взор сира Родрика и насмешливую ухмылку Теона Грейджоя. Так вышло, что они не поладили: с виду он был вполне приятен, однако его высокомерие и надменность играли на нервах Эсме, подобно надоедливой песне менестреля.. Эсме не торопилась с ответом, наслаждаясь звуками шелестящих травинок и ветром, проникающим под платье. Джон потянулся к коню Эсме и шикнул, когда лошадиные зубы чуть не задели его. Эсме усмехнулась и почесала коня за ухом, будто одобряла такое поведение. — Топаз не хотел тебя обидеть. — Несколько лет прошло, а её верный конь жив и цел. Эсме не до конца верила в это. — Правда? — обратилась Эсме к Топазу, на что конь хлестнул хвостом и звякнул сбруей, искоса взглянув на лошадь Джона и обнажив зубы, точно ожидая ответа. Джон потёр руку и произнёс с фальшивым раздражением: — По нему и не скажешь. Эсме равнодушно пожала плечами и взглянула на идущих впереди братьев. Пони Брана усиленно перебирал копытами, иногда спотыкаясь. Лошадь Робба время от времени останавливалась, чтобы младший Старк не слишком отставал и они продолжали путь вместе. Робб не забывал посматривать не только на Брана, но ещё и на Эсме с Джоном. Остальные шли по-своему: кто-то выбился вперёд, а кто-то оставался позади, перебрасываясь со спутниками короткими фразами. — Ты нравишься Топазу, — продолжила защищать друга Эсме. Она была по-особенному привязана к животным. Джон неопределённо хмыкнул и вновь спросил: — О чём всё же задумалась? — Тишина, жестко давящая на виски, окружила сестру с братом, будто они попали в засаду врагов. — О дезертире? — Джону нетрудно было догадаться, куда именно вели мысли Эсме. Эсме открыла правый глаз, а следом левый и сжала ноги крепче положенного — Топаз зашагал быстрее. Джон виновато потупился и сказал: — Прости, волчонок… Услышав этот тон, Эсме перешла на лёгкую рысь и, когда они с Джоном поравнялись, прикоснулась к его запястью, огляделась и приподняла подбородок. — Я думаю о нём, Джон. — Эсме не хотела утаивать правду: Джон знал её мысли слишком хорошо. — Точнее… — Она нахмурилась, словно на горло накинули верёвку и выбили воздух из трепещущих лёгких. — О его поступке. Верно ли убивать дезертира? Джон не медлил с ответом, точно предвидел вопрос. — Он нарушил клятву, Эсме. Ты знаешь, какой приговор ждёт тех, кто оставил пост. Эсме цыкнула и вытянула шею, пытаясь увидеть силуэт отца. Должно быть, лорд Старк шёл впереди и указывал им путь. Попробовав еще чуть-чуть, Эсме вернулась на место и провела большим пальцем по дёрнувшемуся уху Топаза. Нечто изъедало её изнутри, подобно смертельной болезни. Лорд Старк и его семья — единственная династия первых людей. Эсме не отлынивала от учёбы: ей нравилось заниматься грамотой, историей и другими важными вещами. — Вдруг у дезертира была причина? — Эсме понимала, насколько глупо звучит, но слова слетели с уст раньше — остановиться она не успела. — Джон, — обратилась она к нему, понизив голос. Джон обратил взор на сестру, безмолвно задавая единственный вопрос: «Какая причина, волчонок?» Эсме ещё раз огляделась и чуть нагнулась, чтобы никто не услышал: вряд ли сиру Родрику или кому-нибудь другому понравятся её речи. — Иные?.. — добавила Эсме, хоть знала, что Джон всё понял правильно. — Белые ходоки. Тёмные брови Джона дёрнулись и свелись ближе к переносице, образовав складку. Серые глаза подёрнулись дымкой, и чёрные волосы упали на щеки, задевая щетину — она пока не была так уж видна, но Джону вполне шло. — Веришь в сказки, которые нам рассказывала старая Нэн? — Без глумления полюбопытствовал Джон. — В её историях тоже может быть правда. — Плохое предчувствие играло на ослабевших нервах, точно на лютне. — Разве н?.. — Стоп! — прогрохотал могучий голос сира Родрика, будто гром посреди ясного и безоблачного дня. Эсме плавно натянула поводья, одновременно слегка прогнув спину и откинувшись назад. Она бережно похлопала Топаза по крупу, собираясь было слезть, но ладонь Джона заставила её замереть. — Я вполне могу и сама слезть, Джон, — с мнимым укором заметила Эсме. — Верно, — однако убирать ладонь Джон не стал, — и ещё я остаюсь твоим братом, волчонок. — Джон давно усвоил простое правило — заботься о близких без их разрешения, ведь те могут бояться попросить помощи и показаться слабыми. Эсме тоже была таким человеком. Эсме закатила глаза, но приняла помощь. Джон не уронит — его хватка надёжна. Эсме неловко улыбнулась, развернулась на месте и подцепила одежду Джона двумя пальцами, как потерянное дитя. — Я хочу стоять возле Брана, — отчасти правда, ведь то, как он поведет себя, никому не известно, — Подойдём поближе, Джон? Джон подавил возникший вздох и с неохотой согласился, спиной чувствуя прожигающий взгляд сира Родрика и ещё парочки слуг. Джон непроизвольно выпрямился при виде хмурого и сосредоточенного отца. Мог поклясться душой, что в этот момент внутри лорда Старка бушевала эмоциональная буря, хоть он крепко держал Лёд — прекрасный меч, поражавший не только размерами, но ещё и красотой. Сталь блестела, словно её тщательно и долго чистили, а при одном лишь взгляде на клинок можно было порезаться, однако на самом деле его не затачивали вот уже несколько лет — с того дня, когда изготовили в Валирии. Клинок переливался тёмными, почти чёрными узорами-разводами. Меч тут же завладел вниманием Джона, пока Эсме поглядывала на топчущегося на месте Брана. Бран не всегда будет ребёнком. Лорд Старк прав. Эсме подошла к Брану на несколько крохотных шагов и негромко позвала его. — Бран, — Эсме склонила голову набок, подобно любопытной птице, и погладила его по каштановым волосам, доходящим до шеи. Иногда они выглядели растрёпанными, но Эсме находила это милым. Пухлые губы Брана превратились в полоску, и карие очи воззрились на сестру. Выглядел он сейчас перепуганным щенком, отправленным на убой. Кожа покрылась красными пятнами, веснушки выступили на щеках и носу. — Не страшись. Мы рядом. Густые брови Брана опустились, и кулаки сжались — кожа перчаток заскрипела. Славам Старым Богам, лорд Старк не разгневался, также как и остальные. — Мне вовсе не… — начал Бран, однако закончить так и не получилось. — В том, что ты боишься, нет позора, Бран, — повторила Эсме фразу отца, точно выученное стихотворение, — победи страх и не отводи взгляд в тот самый миг, — Эсме дала брату наставление и замолчала, когда Джон несильно толкнул её в плечо и подал знак. Казнь началась… Эсме прикусила язык и поцарапала незажившую кожу, потупила взгляд и чуть не выругалась, увидев бордовые капли, стекающие с пальцев и капающие совсем близко от платья. — Иные… Всё внутри Эсме похолодело, и к горлу подкатил ком, словно там застряла кость. — Иные… Волосы Эсме зашевелились, и сердце замерло. — Иные!.. Эсме глубоко вдохнула и выдохнула, распрямила плечи и встретилась глазами с дезертиром: по спине пробежали мурашки, ужас вцепился в тело острыми клыками, желая разорвать Эсме на сотни кровавых ошмётков. Ещё никогда она не видела такого напуганного взгляда. Казалось, он наполнял лёгкие и кровь отравляющей водой, и Эсме забывала дышать. Время будто замедлило ход, измываясь над Эсме и давая рассмотреть дрожащего дезертира получше. Или это Брана так трясло? Совсем ещё мальчишка, обречённый на смерть. Кожа словно натягивалась на череп, подчеркивая его худобу. Грязные волосы спутались. Кровь засохла на лице, перемешавшись с грязью. С нижней губы стекала красная слюна. Чёрные одеяния точно измазали в чём-то белом. Голубые глаза потускнели, став похожими на неочищенные зеркала. — Передайте моей семье, что я не трус, — его голос не дрожал, но сожаление полоснуло по Эсме лучше всякого лезвия, — пусть простят меня. Эсме нервно облизнула вмиг пересохшие губы и сглотнула комок, наблюдая дальше. «Отец»… — Эсме видела, как тень скорби пробежала по лицу лорда Старка короткой судорогой. Еле заметный кивок, нужный, чтобы мятежный дух дезертира нашёл долгожданный покой. Эсме обняла себя за плечи и потёрла их. Краем глаза она увидела пот на лбу Брана: он дрожал, и Эсме притянула Брана к себе, укрыв кусочком плаща, пусть на нём и был его собственный. Джон украдкой покосился на них и выговорил настолько тихо, словно обращался к насекомым: — Не отворачивайся, Бран. Отец заметит. — Знаю… — еле слышно ответил Бран и схватился за край плаща Эсме, прижимаясь к ней еще больше. Её поддержка явно придавала ему сил послушаться Джона. Секунда до исполнения смертного приговора. Тишина, наступившая столь внезапно, что дыхания смотрящих стали единым целым. Взмах — и лезвие сверкнуло. В нем показалось их отражение: Робб выглядел самым отстраненным, но и у него желваки заходили чаще, а кадык дёрнулся. Звук, несущий в себе злорадный смех смерти. Отрубленная голова покатилась по траве. Тело дезертира дёрнулось и обмякло, подобно кукле без нитей. Кровь потекла по бревну, натекая под убитым в лужу. Остекленевшие очи смотрели сквозь людей, пока древесина окрашивалась красным. Хрупкая нить жизни навсегда разорвалась. Эсме втянула воздух расширившимися ноздрями и сомкнула пальцы на предплечье Брана. Она сама дрожала — но хотела подарить ему чувство, что он не один. Эсме стойко дождалась, пока лорд Старк уберёт Лёд в ножны, и лишь после отвела взгляд. — Бран?.. — Эсме ослабила хватку и прочистила горло. — Я в порядке, — Бран посмотрел на Эсме и выдавил из себя что-то вроде улыбки, — Спасибо, Эсме. Эсме немного дергано потрепала Брана по волосам, открыла рот — но появившиеся братья перехватили разговор. — Вы хорошо держались, — одобрительно сказал Робб. В иной миг Эсме бы порадовалась, но сейчас не было сил: в памяти проносилось, как лезвие разрезало человеческую плоть и как меч вкусил кровь дезертира. — Молодцы, — закончил Джон, на что Эсме приподняла уголки губ в неестественной улыбке. — Благодарю. Я… Проверю Топаза, — и, не дожидаясь братьев, Эсме пошла к коню. Робб позаботится о Бране, а Джон не станет пытать вопросами, видя, как ей тяжело. «Сама ведь просилась. Так чего сейчас ноешь и жалуешься?» — Изощренно подстегнул её разум. Он намекал на душевную слабость, заставляя Эсме подавленно шипеть и затягивать крепления передней подпруги уж слишком туго. Топаз завизжал и лязгнул жёлтыми зубами перед лицом Эсме. Копыто билось о землю, и тёмно-коричневые глазки рассматривали заострившиеся скулы своей наездницы. Эсме тут же ослабила подпругу. Проклятый голос выводил из себя, пусть в нём и таилась частичка правды. — Прости, Топаз. Я… — Эсме силилась подобрать нужные слова, но в голове было пусто. В конце концов она встала на носочки и обняла коня за шею, словно беззащитную и маленькую девочку. Она думала, что готова к казни. — Не хотела тебя обидеть. Топаз нежно укусил Эсме за мочку уха и положил морду ей на плечо. — Эсме?.. Она отняла лицо от шеи коня и повернулась на звук, успокаиваясь при виде отца. Должно быть, он хотел убедиться, что всё в порядке. — Лорд Старк, — вежливо изрекла Эсме и кивнула, в то время как Топаз нюхал отца и иногда тыкался в него, будто просил сладости, — хватит, Топаз, — она жёстко отдёрнула коня и осуждающе покосилась на него. — Не волнуйся. — Животные всегда так или иначе напоминают хозяев — истина, находящаяся под носом. — Я не обижаюсь. — Лорду Старку важнее было узнать другое. — Как себя чувствуешь, дочь? — Ответ вряд ли требовался, но при желании Эсме могла поделиться чувствами. «Плохо, отец». Убитый юноша — не единственный, кому уготована такая судьба. Эсме понимала. Не зря девиз Старков гласил: «Зима близко». — Нормально, лорд Старк, — Эсме запнулась. Отцу сейчас столь же трудно, ведь именно он вынес приговор дезертиру. Нельзя забывать о тех, кто находился рядом. — Отец. Лорд Старк подметил непривычную резкость движений и отчуждённость голоса Эсме, будто именно она держала Лёд и нанесла последний удар. Родительские чувства всегда находили ложь, насколько бы упорно дети её ни скрывали. — Я не должен был брать тебя с собой, — сокрушённо вымолвил отец и испустил тяжёлый вздох. Эсме недоумённо приподняла бровь и похлопала Топаза, разрешая ему погулять неподалеку. Конь благодарно уткнулся мокрым носом в ключицы Эсме и принялся прогуливаться рысцой, время от времени быстрее, чем прежде. — Тот, кто выносит приговор, должен нанести удар. Ты обучал нас этому правилу, отец. Помнишь? — Эсме не смотрела в ту сторону, где находилось обезглавленное тело дезертира. Она унесёт воспоминание в могилу. Лорд Старк хмыкнул. — Верно, Эсме. Эсме кивнула и сцепила пальцы в замок, приподняла подбородок, соблюдая правила приличия. Отец на славу постарался, чтобы законные дети уважали его, но одно неизменно — Сноу всегда будут бастардами. — Мои решения — моя ответственность. За последствия тоже. — Эсме прищурилась и взмахнула рукой, привлекая внимание Топаза, встала на пятки и опустилась. — Его слова — правда, отец? Он видел… — Эсме перегнала магию на похолодевшие ладони, согревая. — Иных? Эддарду Старку потребовалось время, дабы соединить слова во что-то осмысленное. — Безумец видит то, что видит. — Иные исчезли тысячи лет назад, став героями зловещих историй для запугивания непослушных детей. По-другому быть не могло… Да?***
На сей раз Эсме не управляла конём, позволяя ему самому выбирать, куда и как быстро шагать. Топаз мог бы сделать так, чтобы она отбила почки быстрой ездой, однако он никуда не спешил и шёл позади лошади Робба, иногда звеня сбруей: животные чувствуют настроение хозяев. Разговоры семьи не достигали ушей Эсме, будто та оглохла. До неё доносились лишь бессмысленные обрывки, но крик Топаза вынудил вырваться из печальных дум. Эсме нагнулась ближе к шее Топаза, который зашагал совсем медленно, и успокаивающе зашептала на ухо. Смрад разложения проник под корсет липкими щупальцами, пробираясь всё глубже и глубже. — Тише, мой хороший. Тише… — Эсме поцеловала Топаза и продолжила, будто родная мать: — Тебе ничего не угрожает. Ничего, слышишь? Как только конь немного успокоился, Эсме поспешно слезла с седла и звонко спросила: — Что произошло? Отец специально встал широкой и крепкой спиной к ней. Теон скрестил руки под грудью. Робб многозначительно взглянул на Джона. Тот, в свою очередь, подошел к Эсме ближе и взял её за локоть. — Тебе не стоит видеть, Эсме. Она сузила глаза и грубо вырвалась: её злило, когда родной брат вёл себя так, точно она ещё маленькая и её нужно от всего беречь. — Объясни, Джон, — требовательно выговорила Эсме, забыв про манеры и вежливость, — Робб? — Тот отрицательно покачал головой. — Лорд Старк?.. — Тревога забилась в душе Эсме, подобно колоколу. Щупальца поднимались выше, тянулись к сердцу, причиняя неуловимую боль. — Олень сдох, — откликнулся Теон, молчавший половину дороги. Грейджой осмотрел оленью тушу и поправил плащ, подбитый мехом. Робб воззрился на него с молчаливым укором. Отец поджал губы, а Эсме плотно сомкнула челюсти, отчего зубы могли вот-вот раскрошиться. Взаимная неприязнь — единственное, что было общим у Сноу и Грейджоя. — Я хочу посмотреть, — сдержанно сказала Эсме. — Пожалуйста, — Теон пожал плечами. — Теон, — предупредил отец и нахмурился, одарив его грозным взглядом, — совсем необязательно… — Мне самой хочется, лорд Старк, — Эсме подняла руку и улыбнулась. Неважно, что на самом деле она желает доказать Теону, что она не трусиха. Её личные дела никого, кроме Грейджоя, не касались. Робб тотчас придержал возмущённого Джона, не позволяя встрять. Эсме встала рядом с Теоном на заранее выбранном удобном расстояние. Удушающая вонь обхватила ей горло завязанным узлом. Губы задрожали, и она переместила взгляд на убиенное животное. Язык оленя вывалился изо рта на землю, словно не до конца прожаренная сосиска. Им завладели маленькие извивающиеся существа: опарыши исследовали его морду. Кусок уха был оторван, и белоснежная плёнка заволокла глаза, придавая зловещий вид. А стоило обратить внимание на живот, как остатки еды чуть не вырвались наружу, а ноги ослабли. Живот оленя был разорван, оголив окровавленное месиво внутренностей. Несколько опарышей успели затеряться среди них, иногда высовываясь и переползая дальше. Первый порыв — отвернуться и побыть вдали от всех. Второй — вытравить из памяти образ оленя, а вместе с ним и дезертира. Третий… — Жестоко, не находишь? — спросил Теон. Третий — сохранить крохи хладнокровия. — Жестоко, — отрешённо произнесла Эсме, точно ей было всё равно, в то время как дикий крик рвался наружу, раздирая глотку изнутри. Теон оценивающе оглядел побледневшую Эсме и неопределённо хмыкнул: он явно ожидал от неё другого ответа. Эсме не думала о том, какой зверь напал на оленя. Вокруг было слишком много всего, и ворох мыслей вертелся в ней до боли в висках и головокружения. — Кто сотворил это? — присоединился к общему разговору озадаченный Робб, отпуская всё ещё настороженного Джона. — Горных львов в наших лесах нет. — Робб примолк, услышав твёрдый голос отца. — Выясним позже. — Тонкий намёк, обращённый ко всем. Отец коротко взглянул на сира Родрика и увидел кивок с его стороны: тот никогда ещё не подводил семью Старков. — Отправляемся домой. Эддард Старк не готов был поставить на кон спокойствие дочери. За сегодня мир показал ей слишком много жестокости, а отдых — лучшее средство от потрясений. А что насчет убитого оленя… Пожалуй, он отправит сира Родрика и ещё троих человек выяснить, что произошло. Эсме ничего не ответила, погружаясь в глубокую пучину. Маска готовилась рассыпаться на тысячи острых осколков, показав звериный оскал. Джон обхватил руку Эсме, давая понять: он всегда будет рядом, по крайней мере душой. — Мне жаль, Эсме. — Джон понимал, что сестра старается выглядеть безучастной из-за Теона. — Спасибо, Джон. — Эсме уже было собиралась возвратиться к Топазу, как вдруг странный звук прозвучал в паре метров от них. Тишина. — Вы тоже слышали? — Робб обернулся. Обвёл взглядом высокие деревья, простирающиеся позади. Отец положил ладонь на рукоять меча. Сир Родрик последовал примеру лорда Старка, так же как и Теон. Джон завёл Эсме себе за спину, готовясь в случае чего обороняться. Эсме заморгала и вытянула шею. — Зверь? — предположил Теон, на что сир Родрик ухмыльнулся. — Может быть. Молчание становилось всё невыносимей, а удары сердца — явственней. — Лорд Старк, нам лу… Вой раздался по новой — отчаянный, пронзительный, будто звери хоронили кого-то близкого. Эсме сжала висок свободной рукой и зажмурилась до мелькающих в глазах белых пятен. Хлёсткое движение — Эсме оттолкнула Джона и побежала на неутихающий вой, пока в спину ей неслись мужские возгласы и топот шагов. Но Эсме была быстрой и выносливой — то, что помогло ей уйти вперёд. Когда платье цеплялось за ветви, Эсме отрывала ткань и продолжала бежать, не останавливаясь, — вой указывал нужное направление. В груди горело от неравномерных глотков воздуха, и лоб взмок. Волосы прилипли к коже. Удары сердца складывались в неразборчивую мелодию. «Давай, Эсме! Давай!» Существовал только путь, ведущий вперёд. Когда вой почти затих, Эсме остановилась передохнуть. — Седьмое пекло! — пропыхтела она и схватилась за живот. Согнулась. Неспешно вдохнула и выдохнула несколько раз. Выпрямилась — и её глаза тут же округлились: перед ней предстало тело лютоволка и… «Её детёныши?» Эсме не двигалась: смотрела, как худой щенок обнюхивал погибшую мать. Густая чёрная шерсть его была в крови, и местами виднелись колтуны, а носом он то и дело тыкался в огромную рану на боку. Щенок скулил, будто взывал о милосердии и просил вернуть горячо любимую маму. Крохотная слезинка потекла по щеке Эсме, обжигая; задержалась на подбородке, став похожей на каплю утренней росы. Волчонок навострил уши и воззрился на незваную гостью. Изумрудные глаза заинтересованно смотрели на неё. Кап. Волчонок склонил голову набок. Эсме подняла руки и присела на корточки. Дрожь смешалась с надеждой. — Я не причиню вреда. Волчонок тявкнул и направился к Эсме вместе с другими прелестными детёнышами, выпрыгнувшими из-за спины матери. Эсме наскоро оглядела порванное платье и вытерла слёзы тонким запястьем. Натужно засмеявшись, она погладила одного из детёнышей — волчонок положил передние лапы ей на колени и прижался к коже щекой. Другие тоже вовсю изучали её, обнюхивая платье и волосы. — Милые, — восхищённо пролепетала Эсме. Она бережно взяла волчонка, попавшегося ей на глаза первым, и усадила на коленях. Он, в свою очередь, благодарно слизнул последнюю слезинку, заставив Эсме улыбнуться. — Никто не сделает вам больно… — Эсме! Она выпрямилась. Зубы порывисто стукнулись друг о друга, и зрачки расширились. Нельзя позволить магии победить — иначе звериная сущность завладеет душой. Это опасно: в этом обличии она легко может загрызть того, кто покажется ей злым. Хуже Одичалых, ведь их кланы нередко убивали друг друга, неспособные решить всё миром. Дикость для Ночного Дозора, и обыденность для Вольного Народа. — Эсме!.. Добыча загнана в ловушку.