Папа знает лучше

      Если бы кто-нибудь решил углубиться в глубокую чащу леса и переступить проход из свисающей листвы, то непременно бы набрёл на тайную башню, скрытую от всего остального мира. Но ни у кого ещё не было необходимости заходить так далеко, ведь в лесу водились разбойники и кое-кто похуже, значительно опаснее, тот, о ком горожане даже не подозревали. Как не посмотри, это было идеальное место для того, чтобы проживать тихую, размеренную жизнь и не беспокоиться, что в один момент их маленькое мирское счастье прервётся.       Готель никогда не отходил надолго, либо, если и отлучался, то дома оказывался довольно быстро. И неважно, за чем именно предстояло отправиться на вылазку. Будь то продукты, одежда или бытовые предметы. Меньше всего ему хотелось по возвращению обнаружить свою дочку пропавшей, так что приходилось сокращать путь и пробираться секретными, окольными путями.       — Только поглядите. Им хватило наглости забраться так далеко… — мужчина затаился, не спуская пристального взгляда с незнакомца, расхаживающего вокруг его убежища и рассматривающего каждый кирпичик с нескрываемым восторгом.       — Эй, там есть кто-нибудь?       Прохожий крикнул, явно обращаясь к его драгоценной Рапунцель, которая, по наставлению отца, спряталась и притихла. Это был приятный, звонкий, пусть и неразличимый молодой голос. Голос, что она не слышала ранее.       — Похоже здесь давно никто не живёт…       Не получив ответа, его обладатель сел на корточки и провёл рукой по стене, заросшей мхом.       Готель медленно, стараясь не издавать шума, достал кинжал и накинул капюшон. Мягкой поступью он беззвучно приближался к спине парня, разглядывающего причудливое строение. Подул сильный ветер, и пейзаж сделался мрачнее из-за ненастной погоды. Или может природа предчувствовала то, что произойдёт дальше?       Прежде, чем заходяга успел обернуться и осознать, что произошло, Готель нанёс удар со спины и в этот же момент заткнул ему рот свободной рукой. Бедняга не смог закричать достаточно громко. Но сдавленный вопль всё же успел вырваться из хрипящей глотки.       Рапунцель осторожно подошла и выглянула наружу, но никого не увидела. Только след крови на траве, тянущийся куда-то к проходу. Она поспешила вернуться обратно и поёжилась от странного неприятного ощущения.       — Этот кинжал сейчас войдёт в твой глаз, — тем временем вкрадчиво предупредил мужчина, успевший скрыться из виду среди деревьев со своей жертвой. — Но я могу оказать тебе милость и подарить быструю смерть, если ты ответишь на мой вопрос. Повторяю, что ты здесь делал?       — Я же сказал, что ничего не знаю ни о какой девушке! — закричал раненный в бок парень. — Я просто забрёл сюда случайно. Пожалуйста, отпусти меня!       Готель был терпелив, как святой, и мог бы наслаждаться пыткой, но сегодня он устал. У него не хватало терпения, чтобы выслушивать его хрипы и стоны боли. Рана была глубокой. Этот дурак уже не жилец, а он всерьёз думает, что его отпустят и пощадят, будто не понимает, что подохнет в любом случае.       — Вас много?       — Нет, я один! — умоляюще произнёс он. — Я забуду всё, что видел! Я… навсегда исчезну и больше никогда здесь не появлюсь!       По его сломанному носу, смешиваясь с кровью на лице, стекал пот. На волосах были пыль и грязь, которые он собрал, пока его волочили по траве.       — Все вы это говорите, — процедил Готель непринуждённым тоном и приставил острый кончик к расширенному от испуга зрачку. — Но приходите вновь, вечно что-то вынюхиваете. По просьбе короля или из своих собственных побуждений — это не имеет значения. Вы все одинаковые.       Он продолжает рыдать. По подбородку стекают сопли. Голос становится всё тише и тише с каждым надрывом, пока, в конце концов, не сменяется вневнятным бормотанием.       Готель хладнокровно, одним резким движением полностью погружает кинжал в глаз, и тот умирает мгновенно, при этом потрескавшиеся, сухие губы всё ещё приоткрыты в молитве. Целый, застывший глаз стеклянно смотрит на убийцу. Собравшиеся в уголке слёзы скатываются по щеке.       — Твоей роковой ошибкой было — заявиться сюда.       Поморщившись от отвращения, мужчина вытаскивает кинжал с хлюпающим звуком и вытирает чистой частью одежды умершего.       Сперва он снимает вещи с трупа, а затем берёт его за ноги и тащит к реке, куда попутно сбрасывает. Закапывать их было бы слишком утомительно. Хотя, когда наступает зима, выбирать особо не приходится.       Отряхнувшись и убедившись, что никто его не видел, Готель возвращается к башне, будто ничего не случилось, чтобы позвать и выполнить ежедневный, их особенный своего рода ритуал:       — Рапунцель, сбрось свои волосы!       — Уже бегу, папа!       Сверху доносится копошение. Дочка подбегает, накидывает золотую копну на железный крюк и сбрасывает с импровизированного балкона. Она встаёт на самый край и, обхватив тугие локоны руками, начинает тянуть.       Рапунцель, как и всегда, встречает отца с распростёртыми объятиями. Но тот, позволяя себя любить, никогда не обнимает в ответ, лишь слегка касается плечей или спины в лёгком поглаживании. Привязаться к источнику его молодости — означает заработать себе проблем в будущем, когда его дочурка станет бесполезной, дряхлой старухой, и от неё придётся избавиться.       — Папа, как ты знаешь, завтра у меня очень важный день…       — Твой день рождения, верно? — он вздыхает и садится в кресло с вымученной улыбкой. — Сколько тебе будет? Четырнадцать?       — Вообще-то восемнадцать, — отвечает девушка, закатив глаза, и смеётся.       Вот и появилась очередная головная боль — найти подходящий подарок. Краски из белых ракушек он ей уже дарил на предыдущий день рождения, на позапрошлый новое платье, а ещё ранее — десяток книжек от зарубежной классики до сказок для детей. Что вообще любят в её-то возрасте? Он почти ничего не знал о нынешних реалиях и по-прежнему жил в прошлом. Молодо выглядящий старик, который не думал ни о ком и никого по настоящему не любил в этом мире.       — Детка, я пошутил, — Готель бросает взгляд на зеркало и подмечает несколько образовавшихся морщин, но решает заняться ими позже. — Ты уже решила, какой подарок хочешь на этот раз?       — Я бы очень хотела увидеть огоньки, — Рапунцель подходит к полотну на стене и сдёргивает бордовые шторы. — И хотела бы, чтобы ты отвёл меня посмотреть на них.       — То есть на звёзды? — переспрашивает отец, притворяясь, что ничего не понимает.       — Нет, не на звёзды. Я рисовала звёзды, и они неподвижны. А эти огоньки загораются каждый год в мой день рождения, только в мой день рождения. И мне кажется, что они мерцают… для меня, — в болотных глазах загорается проблеск надежды, детской наивности, которая одновременно очаровывала и раздражала колдуна. — Я должна их увидеть, папочка. И не просто через окно, а вблизи. Мне нужно узнать, откуда они.       Случилось то, чего отец так боялся. Рано или поздно птенец начинает рваться наружу, пытаться покинуть гнездо, не понимая, что переломает себе крылья, когда разобьётся о землю. Превратится в кровавый фарш в момент удара. К сожалению, такова реальность. И в случае Рапунцель — этого особенно нельзя было допустить. Нужно убедить её остаться в стенах башни и сохранить свою вечную красоту любой ценой. В крайнем случае, если его драгоценная окажет ярое сопротивление, хоть приковать цепями и держать рядом насильно.       — Ты хочешь отсюда выйти? — Готель встаёт и мягко касается её шелковистой щеки, проводя по ней костяшками пальцев, те у него неестественно холодные. — Ты ведь сама знаешь, зачем мы в башне. Внешний мир полон опасностей, в нём живут страшные, корыстные люди. И только здесь тебе ничего не угрожает. Понимаешь, мой нежный цветочек?       — Я и не надеялась, что ты поймёшь, — делая неуверенный шаг назад, Рапунцель поджимает губы и чуть краснеет от такой близости. — Пап, но я ведь уйду когда-нибудь…       Он смотрит на неё самым жалобным из взглядов. И этот взгляд вызывает взявшуюся из ниоткуда вину. И впрямь, как же можно бросить своего родителя, который воспитывал тебя на протяжении стольких лет? Ради каких-то огоньков в небе? В голову закрались сомнения, и мужчина, заметив это, продолжил давить с прежней уверенностью.       — Ты собираешься бросить меня? Построить семью, найти себе мужа, завести ребёнка… — причитает Готель с укором, начиная расхаживать по комнате. — Оставить меня гнить тут? И это твоя благодарность?       Рапунцель молчит и хмурится, ведь не имела ввиду именно это, а свободу в принципе. Его так волнует, что она будет с кем-то, кроме него?       — Зачем тебе нужен кто-то другой, когда есть папа? — он подходит к ней и горячо шепчет в ухо. — Моя девочка. Я дам всё, что тебе нужно.       — Нет, это неправильно… — девушка впервые смотрит, казалось бы, на родного человека с неподдельным, тихим испугом. — Я не хочу быть здесь! И дело не в тебе, пап! Я уже самостоятельная и взрослая, хватит видеть во мне ребёнка!       — Взрослая, говоришь? — колдун усмехается, ведь теперь вместо страха в глазах приёмной дочери виднеется брошенный ему вызов. — О бедное, моё наивное дитя… Ты многого не знаешь и выставляешь меня злодеем. А ведь я единственный, кому ты можешь верить! Папа умней и знает лучше тебя, сколько ужасных вещей таится снаружи…       — Так научи меня противостоять им!       — А сможешь ли ты убить? — вдруг спрашивает он, опасно нависая сверху. — Всадить нож кому-нибудь поперёк глотки? Когда тебя будут преследовать, когда вся твоя жизнь обратится в бесконечный побег от тех, кто желает тобой воспользоваться, завладеть во всех смыслах. Твоим даром, твоей жизнью, твоим телом… — серо-голубые глаза без стеснения скользят по изгибам, и внутри Рапунцель что-то предательски сжимается в этот самый момент.       — Я… нет, — она вспоминает крик, услышанный незадолго до этого, и начинает понемногу понимать, складывая паззл воедино. — Не смогу, в отличие от тебя, папа…       — Мне жаль, что ты это услышала, дорогая, — Готелю не нравится, к чему идёт их разговор, но он не отнекивается и сознаётся сразу же. — Ты должна понимать, что всё это ради твоей безопасности.       — А может ради твоей?       — Как мы заговорили, надо же, — отец в открытую насмехается. — Ты и впрямь стала взрослой, мой нежный цветочек. Достаточно взрослой, чтобы сметь дерзить мне. Сделаю вид, что не слышал этого. Меньше всего мне хочется с тобой ссориться. Тебе ведь тоже?       — Да, и мне. Я понимаю, почему ты это сделал. По крайней мере, я стараюсь понять… — девушка сглатывает. Руки слегка подрагивают, как и тонкий девичий голос. — И даже если так, ты всё ещё мой папа…       — Ну конечно, как же иначе? — от него не укрывается её дрожь, но мужчина вновь включает свою актёрскую игру и даёт понять, что всё в порядке. — Моя милая доченька.       «Я обязана сбежать отсюда. Завтра же сбегу, чего бы мне это не стоило»       «Я обязан не позволить ей сбежать отсюда. Завтра же заколочу это проклятое отверстие, глаз с неё не спущу, чего бы мне это не стоило»       Они смотрят друг другу в глаза и улыбаются, продолжая играть в фальшивую семью. Но завтра этой игре придёт конец.