Красивое начало
27 мая 2024 г. в 22:59
— Как назло, — начал про себя Аркадин, — начиналось всё правда красиво. Да, заезженная фраза, но как тут ещё выразиться?
…Играли вместе с какой-то зарубежной группой. Название не хочется вспоминать, настроение паршивое. И вот представьте, после концерта встречаемся на перроне. Я — в деревню к родным, бухать, отдыхать, он — в тур, на гастроли. Оба, естественно, пьяны. Кто-то — больше. Кто-то — меньше.
— О, здорова. — фамильярно начинает. — Эт ты на сцене с гитарой был?
— Ага. — бросаю сухо. Тон этого змеёныша был такой, будто прямо сейчас придется брать и выяснять с ним отношения на почве музыкальных вкусов. — А че?
— Да так… — на секунду глаза этого худощавого пацана в майке с надписями про секс, алкоголь и рок-н-ролл забегали вокруг. — Нам это, — он снова наладил контакт зрением, — в группу гитарист нужен.
— Че играете? — спрашиваю, затянувшись сигареткой и пьяно качнувшись от пролетевшего мимо поезда.
— Панк-рок, конечно! Группа «НАИВ». Не слышал че-ль? — самодовольно показал козу и оскалился. Миленько. Точнее тогда я так не посчитал.
— Слышал. Посмотрим. Я ща уезжаю. — вот не тянуло меня общаться с эмарями в образе панков тогда!
— Тогда держи… — вечерний собеседник пошарил по карманам джинсов и достал оттуда мятую бумажку с криво написанным номером «домашнего». — Во! Звякни, как вернешься! Меня, кстати, Димон зовут. Ну, Снейк, для своих.
Молча беру и уже представляю, что выкину как только этот «промоутер» свалит. Как я тогда ошибался. И ведь позвонил же!
Слово за словом. Встреча за встречей. Несколько концертов в том самом НАИВе… Я и оглянуться не успел, как мы уже целовались. Абсолютно трезвые.
Дима, тогда его называть хотелось только так, целовал неловко, но требовательно. Скрипучая кровать квартиры, ковер на стене, свистящий чайник на кухне — ничего тогда нас не могло отвлечь. Нет, честно. Мне ничего больше тогда было не надо кроме гитары, бутылки водки и этих нежных, чувственных поцелуев. Он не планировал себя ограничивать, а мне только сильнее хотелось быть ближе.
Валерий остановился и опустил взгляд на воду, всю в небольших волнах от проезжающего совсем близко корабля. Его шум не мог не привлечь внимание, и поэтому мужчина снова поднимает глаза. Неожиданно ревностно ищет издалека Снейка, играющего очередной шлягер «Агаты» на барабанах. А вот и он. Такой изменившийся. Такой другой.
…Глажу его черные короткие волосы. Небрежно обрезаны. Уже не собраны в ёжик: нужно сделать укладку, а после ночевки у меня это невозможно — лака нет. Забавно смотрелось!
— Че смеешься? — спрашивает, видимо, заметив, как поднялись уголки губ.
— А че, нельзя? — парирую
— Повежливее и понежнее давай голосом своим! — порой его фразы казались мне странными, но их основная суть действительно лежала на поверхности.
И долго мы могли так друг с другом пререкаться и спорить. Долго-долго. До тех пор, пока кто-то из нас не решит либо продолжить целоваться, либо пойти по делам.
Время шло. И я, и Дима взрослели. Чувства не угасали, а становились осознаннее, спокойнее. Колючки его волос исчезли. Вместо них появились подобие челки и патлы. Да и стиль одежды стал строгим. Представьте моё удивление, когда, пригласив на очередное свидание любителя маек и футболок с вызывающими надписями, я увидел чуть ли не, как там называют, готического принца в тёмном около-гламурном строгом костюме, очках, цепях.
— Здорова! — хмыкает довольно, заметив мое удивление.
— Уважаемый, вы кто? — смеюсь.
— Лер, да хватит! Всего лишь имидж сменил. — сразу дуется, когда что-то не нравится. Как это в его стиле.
— А я ниче плохого и не говорил! — моя яркая футболка и штаны от «адидас» так контрастировали с его одеждой.
Кажется мне сейчас, будто именно с этого неожиданного преображения и начались резкие изменения в его поведении, характере и будто даже личности…
Отношения между нами, тем не менее, стали ещё более доверительными. История такая вспомнилась, как раз с того свидания.
Пока мы ждали, пока принесут вино, рыбу и стейк, я смотрел в его глаза. И они были странными. Нет, привычными, родными, но такими грустными, покрасневшими, хотя губы легко улыбались, а сам он вовсе задумчиво стучал пальцами по столу.
— Дим? — осмелился взять его руку в свою.
Сразу встрепенулся, покраснел, отвел взгляд.
— Да?
— У тебя всё в порядке? Честно, выглядишь расстроено. — до сих пор с тоской на сердце вспоминаю эту историю.
— Можно сказать, что да, но я не хочу. — он посмотрел на меня ещё печальнее.
— Расскажи?
Снейк вздохнул не то чтобы расстроено, просто печально. Не желал он портить мне настроение, как сам потом и сказал.
— Сегодня уже тридцать лет как погиб мой отец. Нет, я уже смирился. Но, сам пойми, это тяжело. Такой близкий человек…
— Нихрена себе. Сочувствую…
— Да не обязательно! — он убрал руку из-под моей. — Давай лучше уже поедим или выпьем. Мне правда не хочется больше грустить и бороться с этим странными желанием бежать вскрывать вены в ванной. — Дима посмеялся. До сих пор эта фраза, даже если и сопровождалась его искренним смехом, вызывает неприятные мурашки. — Но, м, в любом случае, спасибо, что спросил. — весь оставшийся вечер я ловил его благодарные и ласковые взгляды.
И позже дома…
— Извини, что так резок в последнее время. — опускает голову мне на плечо. Нежно. Снова мило. Совсем другой человек. Не тот, каким кажется на публике.
— Я понимаю. Тебе тяжело.
— Да не то слово! — нервная ухмылка. — Ты у меня единственная поддержка сейчас на самом деле. — теперь уже улыбается нежнее, хотя грустно. — Пока что я нигде об этой истории не распространяюсь. Считай, теперь ты знаешь обо мне чуть больше, чем другие! — в этом не было ничего веселого, но Димин задорный поцелуй в щеку говорил об обратном.
Помню, как в ответ потрепал его по голове. Потом погладил по щеке и, наконец, тоже поцеловал. В ухо. Резко и внезапно. Эх…
И в тот вечер, оказалось, между нами сломался последний барьер, «недоверие».
Валерий поздно вышел из своих размышлений и мечтаний — бычок сигареты упал в Москву-реку. Случайно. Видимо, печальный вздох и общая сонливость — не самое лучшее сочетание.
— Понятно. Пора домой.