Прощение

Он предложил остаться друзьями. Как он мог ей такое предложить, после всего, что они пережили? Как он может так быстро переметнуться от любовников до друзей? Ему самому-то не противно, думает Лу. В голове не укладываются эти слова: «Я постараюсь остаться тебе другом. Или же наши отношения…» Да неважно! Лучше бы предложил стать чертовыми незнакомцами! Хотела бы Лу показать ему средний палец прямо у лица, да только понимает, что сама виновата… сама подорвала его доверие… Оплошала… недостойна его… Он ее не простит за содеянное… Бутылка дешманского алкоголя течет внутри, обжигает… Слезы самопроизвольно проступают наружу… На кой черт ей сдалась эта премия? Заглушить чувства покупкой новенького мотоцикла? Или настоящим алкоголем? Может, вообще купить дом и в одиночестве покинуть этот мир от безысходности…? Кому она нужна…? Уже не Иво… маме, Кею и Йонасу, который и так фактически лишился сестры, но не Иво. Лу стыдно думать об самоубийстве. Даже сквозь пьяное сознание понимает, что это глупо. Но какова теперь жизнь без любимого человека? Это не жизнь, а одни мучения! Она себя тоже не простит за то, что не рассказала Иво об Ирме и Томе… не простит, если Иво продолжит смотреть на нее холодно, отстраненно и презрительно… Может, думает, тогда уволиться? Да, именно так она и сделает, когда очухается от дохренища выпитых бутылок алкоголя и опоздает на работу, получая нагоняй не только от Баретти, он и от самого Приора… возможно, так даже лучше. К этому моменту он ее уволит сам, а не по собственному. Вдруг и жизнь заиграет новыми красками? «Ага… изобьют где-нибудь в подворотне, вот будут замечательные краски на теле, словно палитре!» Обойдемся без долгих и мучительных описаний ее отвратительного состояния. Время пролетает, ночь проходит, утро наступает и не будит псионичку. Спала она сладким и крепким сном, лежа около кровати на полу в окружении пустых сосудов, которые распивала не так давно. Был бы здесь кто-нибудь из друзей, точно бы шуточку пустили. А просыпается к обеду, не слыша ни кучи смс-ок он напарника, ни пару звонков от Гектора и одного сообщения от Иво. С пеленой перед глазами Лу с трудом и надеждой открывает чат, видит: «Жду в кабинете.» Простое и такое… доставляющее боль сообщение. Однако Лу сразу успокаивает себя: «Крэп, а что ты хотела, дурочка? По голове погладит и скажет: ''Я принимаю твои извинения, Лу. Если ты хочешь, то продолжим жить как будто ничего не было или начнем все сначала''? Тогда ты и правда дура! Наивная, упрямая, слабая и до одури влюбленная, черт бы тебя побрал!» Влюбленная! Она жалела о своем поступке как никогда! Еще никогда псионичка не убивалась горем от расставания с человеком… Иво ведь стал ей правда близким. Она была почти готова познакомить его с матерью, но судьба… вот как распорядилась. Что ж, мам, без зятя ты осталась. «А я без того, из-за которого изменилась… смогла многое почувствовать… Крэп». Она бы ныла еще много-много времени, без сомнения, но Иво, кажется, ждал ее для какого-то важного разговора. Хотелось остаться, чтобы не видеть ранее родного человека, к которому Лу больше не может притронуться так, как это было раньше, так, как любил Иво, — легкие массажирующие движения у корней волос — так, как делала только она. Но вместе с этим, как представитель драматизма, хочется ощутить больше боли: видеть его и не сметь прикоснуться, работать с ним, но держать строгую субординацию… Лу почти бодро встала, чуть не запнулась об пустую бутылку, собрала бывших дружков в мусорный пакет, а сама поперлась в душ, чтобы смыть с себя все ужасное… Холодная вода привела разум в нормальное состояние, помогла прийти в себя. Псионичка подключила кран с подачей горячей воды. Из-за тепла, обволакивающее все тело, пришло сравнение, что с Иво было намного теплее… спокойнее… Слезы больше не атакуют, что ее несомненно радует. Душ покидает быстро, наскоро вытирая влагу полотенцем, а затем надевая приемлемую одежду для работы. Короткие волосы к концу сборов высохли, их Лу лишь причесала и собрала в низкий хвост. Вывела новый мотоцикл с блока на улицу, села, надела шлем и поехала с тяжелым сердцем в Инквизицию, как будто Марк Жонсьер ее допрашивать будет за преступление. Приезжает быстро потому, что пробок не было на дорогах. Лу удивляется, конечно, но и не задумывается об этом. Проходит каменную охрану, пролетает пару коридоров, ждет лифт с беспокойством. Лица на ней нет. Мысли все лишь об плохом. Накручивает себя, знает. Пальцы ломает. Двери открываются, она входит, нажимая на кнопку самого верхнего доступного этажа, поднимается на него и выходит, почти сразу встречаясь в приемной с Гектором, который отвлекся от разглядывания на запястье циферблата и недовольным взглядом впился в Лу, что мысленно уже представила себя растерзанной им вклочья. — Рид, рапорт об игнорировании начальства и значительном опоздании на работу на мой стол до конца вечера. Вы поняли? Не желая заводить еще каких-либо конфликтов, Лу с максимальной то ли незаинтересованностью, то ли отстраненностью отвечает: — Да, месье Баретти. Мужчина довольно кивает и исчезает из приемной. Лу обреченно вздыхает. Однако у нее был план. Подойдя к рабочему месту Даниэль, Лу встречает секретаря Иво на нем. Девушка улыбается, когда видит псионичку, но, разглядев ее поближе, шокируется: — Единый, Лу, что с тобой? Ты плохо выглядишь. Лу слабо усмехается. — Знаю, да. Поможешь мне? Даниэль озадаченно смотрит на подругу, открывает рот, дабы спросить с чем, Лу не дает той ответить: — Мне нужен лист об увольнении. По собственному желанию. И Лу видит быстро меняющиеся эмоции девушки на лице, ''игру'' ее бровей и потухший блеск в глазах. — Ты шутишь…? Лу бы хотела, чтобы это была просто шутка… — Так да или нет? — лишь отвечает Лу с терпением. Секретарь кивает и выполняет просьбу Лу, желая ей удачи и вынуждая ту пообещать, что обязательно поделится с ней о своих беспокойствах. Сердце псионички бешено колотится, когда остается лишь постучать и пройти внутрь. Рука медленно приближается к двери, и Лу, вдохнув, быстро делает три стука в дверь, получая незамедлительное «Войдите». Она заходит, встречаясь сразу с темными омутами, к горлу подступает ком. Он видит лист, чуть ли не сжатый ее ладонью. — Лу. Я ждал тебя, — произносит Иво, возвращаясь к документам, лежащим на столе, а Лу мнется у двери, чего первый не мог не заметить как и колебания псионички, — Лу, проходи. Как ты себя чувствуешь? «Отвратительно, Иво… Как будто ты не знаешь». Она размеренным шагом проходит дальше, садится в кресло напротив Мартена. — В порядке. Почему спрашиваешь? — Значит, друзья? — перебивает он. Лу не отвечает, Иво наоборот: — Ты все еще работаешь на меня. Как работодатель, я должен интересоваться здоровьем работников. По-человечески, кстати, тоже. Лу задумчиво качает головой, будто соглашается, отведя взгляд. Иво смотрит на нее с скрываемой тоской, только она этого не видит… Она через минуту встает с места, стены сейчас давят больше, чем собственное сознание. Торопится, чтобы побыстрее освободиться от… чего? Она не может найти ответа. Псионичка делает шаг, кладет заявление на стол прямо перед Иво. Тот, не глядя на белый лист, спрашивает, пристально наблюдая за движениями Лу: — Что это? Лу пожимает плечами, кивает на бумагу и безэмоционально отвечает: — Заявление об увольнении по моему желанию. Подпиши, пожалуйста. Иво не показывает, насколько он удивлен. Ладошки, сжатые в кулаки на коленях, вспотели, но Лу этого не видит. Губы еле заметно тоже сжимаются. Он вглядывается наконец-то в текст. Кажется, найдя за считанные секунды только нужную строку, переводит взгляд исподлобья на девушку и интересуется: — Истиной ли являются личные причины…? Дозволено ли мне узнать… — и оказывается резко перебитым. — Нет, Иво. Все так, как и написано, — утверждает она, смотря в сторону, только не на него. — Если нужна помощь, я… — снова не заканчивает. — Мне не нужна ничья помощь. Иво молча соглашается, лишь кивая головой, принимая слова псионики. Он чувствует, как дрожит его рука, когда ручка касается бумаги, но подпись ставит. Лу забирает заявление из его вытянутой руки, и направляется в выходу, в шаге от которого останавливается и, не поворачиваясь к Мартену, произносит почти шепотом, чтобы он мог услышать: — Это были лучшие дни в моей жизни, Иво. И я действительно сожалею, что так вышло, — Приор видит, как плечи девушки опускаются, она будто бы сутулилась и вмиг выпрямилась, кинув: — Прощайте, месье Мартен. Слова были искренними, вышли из раненого сердца, которое бы уже не выдержало, будь Лу дольше в его кабинете, перед ним, с ним… Лу оставляет растерянного Иво, а сама, оказавшись в коридоре, поднимает глаза к потолку, чтобы сдержать рвущиеся слезы. Выходит более чем хорошо. Затем она возвращается к Даниэль, оставляет заявление у нее, обмолвливаются парой слов, и Лу покидает здание Инквизиции. Зарекается, что больше не хочет видеть Иво. Слишком больно. От своей глупости. От его принципиальности. Следующие месяцы проходят скромно, с уютом и прочищением мозгов. Лу буквально на следующий день уехала к матери в Ле Лож. Энн удивилась приезду дочери, допрашивать не стала, понимая, что так ее Лу не выдаст все с потрохами. Ей нужно время, либо она все будет держать в себе до конца. Так, псионичка помогла матери с разложением кучи пакетов свежих и недешёвых продуктов, затем навела порядок в своей комнате, разложила все вещи, привезенные из блока, а позже, закончив, направилась к дверям и прикрикнула: — Мам, скоро вернусь, не теряй. Энн выглянула из кухни: — Детка, успеешь к ужину? — Я очень постараюсь! Слабо улыбнувшись ей, Лу выходит из подъезда и идет, куда ноги несут. Дни были серыми, унылыми, мокрыми и от этого было тоскливо на душе двойней. Только музыка в ушах играла и была единственной, что поднимало настроение. Это были композиции, записанные Иво на его виолончели. Все, что от него осталось у неё… Ночью она запретила себе думать о нем. Стать друзьями, когда вы любите друг друга, не говоря о сексе — это вообще несовместимо. Но и быть начальником/подчиненной уже не комфортно. Лу чувствовала бы себя ужасно. Ужаснее, чем сейчас, находясь далеко от центра. Она решила пока пропасть с радаров. Разговоры вести она тоже не готова. Но будет помнить, про свое обещание Даниэль. О чем Лу сейчас жалеет, что вчера в Инквизиции не встретилась с Кеем. Она отправила утром смс: «Привет, Кей. У меня нелучшие новости: вчера была у Мартена, уволилась, тебя не застала, к сожалению. Мне жаль, что я не смогу больше с тобой работать. Ты замечательный напарник, Кей Стоун. Сейчас я залягу на дно, не могу сказать, когда вернусь в жизнь. Прости меня. Надеюсь, мы ещё встретимся.» Также она не могла обделить своих друзей из социальной группы новостями. Но написала только Йонасу, тот сам передаст, если кто её потеряет. «Хай. Можешь устраивать грандиозный праздник в своей жизни, правда: я уволилась. Да-да. Я в порядке. Ну, почти. Крч, Йон, не теряй, я у матери поживу, помогать буду, чем смогу. Все, не в зоне доступа. Напишу, как приду в себя.» Так прошла неделя… две… три… От Лу ни слуху ни духу для ребят из Центра. Но она продолжает мирно жить с матерью, хозяйничать, учиться вязать и из-за этого занятия будто бы медитировать. Ночью уже реже плачет в подушку, думает, все выплакала. Но такой срыв случается, когда Энн уходит в магазин, — право, зачем, кажется, но это же женщины… — а Лу довязывает спицами непроизвольно взявшийся из головы дизайн шарфа. Черного, цвета вороного крыла, мягкого и приятного на ощупь. Ассоциация внезапно возникает сама-собой. Конечно, это был Иво. Лу не сдержать и разревелась, громко, попытались заглушить рыдания, закрывая ладонью рот. А немного успокоившись, уткнулась лицом в шарф. Когда приходит Энн, Лу уже лежит в своей кровати, укутавшись в шарф и с наушниками в ушах. Спустя месяц после жития у матери, псионичка возвращается к себе и нацеливается со следующего дня найти работу. Деньги же не бесконечны. Чувствует себя более уравновешенной и спокойной. Берется вновь за тренировки, от которых отвыкла. Находит работу чуть позже в КС. Да, близко с Инквизицией. Да, высокая вероятность встретиться с ним снова. Однако Лу помнит, как начинала свою карьеру до работы телохранителя Приора и уверена, что Нарсис Уэйн ее с радостью возьмет к себе обратно. Несмотря на взрывной и прямолинейный характер, Лу за время работы в Корпусе показала себя хорошо. Так и случилось. Псионичка продолжила коротать свои дни, занимаясь делом и зарабатывая при этом, конечно, деньги. И любопытные взгляды. Они ее мало волновали. При первой зарплате собрала друзей в «Утконосе», отплатила все траты, лишь бы компенсировать свое поведение и потусить как в старые добрые времена. Доган и Тина с ее бойфрендом, по приходе Лу, уже сидели за столиком и над чем-то громко смеялись, а как только псионичка показалась в их поле зрения, Тина выпрыгнула из объятий Люка и кинулась в объятия Лу, едва сдерживая слезы от встречи, собственно, как и Рид улыбку. — Лу-у! Я рада тебя видеть! — пропищала Малая и отпустила подругу. — Крэп, теперь я могу это признать, но я тоже. Скучала по вам безумно! — она подарила искреннюю улыбку Догану, да даже парню Тины, затем обвела взглядом еще раз друзей и подумала, что кого-то здесь не достает: — А где Йонас? Отвечает Доган: — Написал, что может опоздать. Скоро будет. И Лу следом произносит: — В таком случае, думаю, он не обидится. Сегодня все покупки за мой счет! Вечер проходит отлично. Йонас задерживался на минут двадцать или полчаса. Пришел и удивился сегодняшней компании. Видеть Малую с кем-то, когда она не так давно липла к нему, необычно. Люк аккуратно обходится с ней, и Бэр рад, что так сложилось. Еще его беспокоила одна личность — Лу. Она сидела за столом в их компании, алкоголь не пила, жевала изредка какой-то синтетический сэндвич, подолгу его рассматривая. — Лу. Она не сразу слышит его из-за громкой музыки и веселых криков с танцпола. Повторяет, прикасаясь осторожно к плечу: — Лу. Она резко поворачивается к нему, улыбка растягивается на губах, но она молчит сама. Обойдя ее, садится рядом и закуривает: — Ты знаешь, терпеть тебя не могу. Лу уткнулась взглядом в стол, как провинившаяся. — Расскажешь? Неуверенно сначала кивает, потом встает и зовет на улицу. Музыка сразу заглушается, а в голове пустота. Йонас закуривает вторую сигарету, видно от нервов или предвкушения и ждет. — Я подвела близкого человека, мы расстались. Виновата я, что я полностью признаю, а от этого еще больнее, крэп… — она замолкает на некоторое время, глядит в ночное небо, продолжает, — мне стыдно просто, Йонас. Меня уже не простят, а мне плохо очень, понимаешь? Он переваривает сказанное, молча поддерживая, но вся-таки проговаривает пару слов: — Это ты так с… Мартеном…? — Ага. — Я могу давить, прости, но подробнее можешь, интересно, че тебе стыдно и чем ты его подвести успела. Под пули же сама пускалась, добровольно, че еще? — Не рассказала, что Ирма с Томом в отряде манифестантов. Подорвала доверие не только как телохранитель, но и как возлюбленная. Я знаю, ему тоже больно, но преступить через свои внутренние законы он тоже не может. Уже висел бы вопрос, что я могла еще скрыть от него. — Бред. Ты же молчишь как труп. В контроле себя держишь. — Я стала соучастницей мятежа псиоников. Я псионик. Она заканчивает разговор, больше ничего не произнося. Она старается больше не думать ни о чем, лишь побыть в компании друзей, узнать новости за свое отсутствие… Через еще несколько месяцев Лу подтверждает третью ступень пси и в тот же день получает поздравления Нарсиса, пару тройку коллег и встречается с Кеем в обеденный перерыв в кафешке недалеко от Инквизиции. Она делится с ним свежей новостью, он заказывает пирожное со свечкой в виде цифры "три" в знак достигнутого достижения псионички. Поедают его вдвоем, смеются, разговаривают обо всем. Тему, связанную с Иво, обходят стороной. До поры до времени. Кей, как друг и эмпатик, не может не смолчать: — Он совсем плох. С прошлого месяца не выезжает никуда, принимает исключительно у себя и, мне кажется, я ему не нужен, чувствую себя максимально лишним в атмосфере, полной скуки и тоски. Лу делает безразличный вид и пьет кофе. Главное, забывает с кем находится рядом. — Лу… Я очень хорошо чувствую тебя и знаю, что ты неравнодушна. Конечно, ее сердце аритмично стучится. Она безумно скучает по нему, но выбор сделан. Зачем ей мучить себя и его, появляясь в его жизни. Так будет лучше. После чувств они не могут стать друзьями. Лучше просто попытаться забыть, привыкнуть и построить жизнь заново, она ведь еще не кончается. — Я сделала свой выбор, Кей. Сделала, как посчитала правильным. Он не возражал. Если я сделаю шаг вперед — не выберусь и станет только хуже. — Так думаешь только ты. Он бы… — Он бы не кинул меня, посчитав, что умолчание, как я думала, для всеобщей пользы, станет для него предательством, — почти резко, почти рыча и шепотом твердит она и незамедлительно продолжает, — И ни в коем случае не «помиловал», предлагая остаться друзьями или сугубо в трудовых отношениях. Я отказалась от обоих вариантов, понимая, что не смогу так работать. Она встает с места, намереваясь покинуть бывшего напарника, слышит: — Лу, прошу, подумай хорошо. — Я понимаю твое дружеское желание помочь, Кей, но не стоит. Спасибо за обед. И псионичка уходит. Напоследок кидает мимолетный взгляд на макушку Инквизиции и направляется на работу. Проходит еще пара месяцев. Жизнь Лу улучшается, что ее несказанно радует. Звание приспешницы сменяется на аколита. Она долго смирялась с ним, считая себя недостойной. Недавно была перестрелка, устроенная недовольными псиониками. Эта была часть, рискнувшая тупо подставиться, нелепо умереть или попасть под решетку, а затем на отработку. Лу недоумевала, почему псионики снова взялись за старое. Наверное, всегда найдутся вечно недовольные всем. Это неизменно в любом обществе. В общем, каким-то боком два Инквизитора были в центре событий, а Лу спасла им обоим жизнь, разламывая телекинезом и мину, и бомбу и откидывая самодельные гранаты в воздух. Ей не было страшно, как это было, если вспомнить, в первое время. Свыклась. Позже, в КС все незнающие прознали о всех ее заслугах при работе на Приора. Хотя, может, большинства даже. За это ей присвоили звание аколита. Лу стала примером для остальных сотрудников КС. И часто узнаваемой персоной. Чуть ли не героиней. Старается жить дальше. Это получается. Мысли об Иво часто все еще посещают ее. Она признается себе каждое утро и перед сном, что очень по нему скучает. Желает обнять его, поцеловать… Желает быть вместе… Думает о словах Кея. Она уверена в своих убеждениях. Но она уже не так твердо стоит на своем, когда ей приходит одним вечером смс. «Примите мои искренние поздравления, мадемуазель Рид. С повышением. Отныне, на ваших плечах ответственности вдвое больше. Берегите себя. Пожалуйста.» Лу с замиранием сердца перечитывает сообщение снова и снова, руки даже начинают дрожать. Он написал ей сам. Зачем? Что подтолкнуло его на это, он молчал все эти месяцы. Лу вспоминает слова Кея вновь. Иво тоже плохо. Почему тогда мучается? Ему так нравится? Не может ее отпустить? А она его? конечно, нет. Раны не зажили. Так кажется ей. Были ли они настоящими, а не появившимися от произошедшей драмы? Лу решительно настроена навестить Иво завтрашним днем. Попытка — не пытка. Стоит это узнать. Вдруг, ему станет лучше, думает Лу. Вдруг, он не будет настолько холодным и отстраненным, когда она приедет? Вдруг, ее будут ждать родные обсидианы и еле заметная улыбка? Думает, что, спустя время, когда она потушила эмоции, она готова попробовать. Она появляется в приемной Приора в обеденное время, чтобы ни с кем ненароком не столкнуться, имея, вероятно, ввиду Даниэль и Кея с Баретти, но Лу удивляется, встречаясь взглядом с Марком, на ее глазах вышедшем из кабинета Иво. Он слегка улыбается ей, по-настоящему рад встрече с ней. — Рид. Давно не виделись. Лу отвечает взаимностью. Жонсьера она видела последний раз только в течение нескольких дней после переворота. — Месье Жонсьер, вижу, отпуск прошел на 'ура', — усмехается она по-доброму, вызывая положительные эмоции у собеседника. — Решил, что отдых это хорошо, а работа еще лучше, — заключает он, сложив пальцы рук домиком. Лу закатывает глаза: — Правильно, вы не вы, если не управляете кем-то и не срываетесь на своих подчиненных. Слышала, вы стали отцом. Поздравляю. — Благодарю. Отныне держу себя в руках. А вы… — он осматривает ее сверху-вниз, обдумывает подходящие слова, — с обеда? Месье Мартен не предупредил? Недоумение — первое, что приходит к Лу. Быстро она поняла, что Марк не в курсе случившегося. Думает малость продолжить «игру». — Нет, но просил обязательно зайти. Что-то важное, — говорит она, сохраняя максимально правдивое лицо и спокойный голос. Марк слегка поднимает одну бровь, и Лу недовольна тем, что он все-таки заподозрил ее, однако… Его лицо вмиг становится печальным, и эмоции на Лу буквально кричат: «Марк, это ты?!». — Месье Жонсьер? — спрашивает она тихо, типа чтобы не спугнуть, как говорится. Он слабо кивает на дверь в кабинет Приора. — Иво — мой друг. Он не показывает, но по нему видно, что ему нехорошо. Думаю, что не стоило его оставлять, — и Лу в мыслях произносит почти тоже самое, — сколько всего на него навалилось. Рид, прошу, позаботьтесь о нем. Я знаю, что вы близки. И щеки Лу заливаются краской, отчего она неловко откашливается. — Поняла, месье Жонсьер. Сделаю все, что в моих силах. Он благодарно улыбается глазами и исчезает в лифте, а Лу направляется (на)встречу судьбе. Стучит в дверь, ответа не получает. Стучит вновь. И опять тишина. Сама открывает дверь, и ее встречает пустота. Панель от стены открывала проход в апартаменты Иво. Лу не хочет так врываться, потому, уверовав себя, что все будет хорошо, подошла к рабочему столу Приора и нажала на селектор. После довольно-таки продолжительного молчания, Лу незамедлительно произносит: — Мне позволено войти? В ответ ничего. Лу это не останавливает. Не хочет, захочет. Она направилась к двери, поднялась по ступенькам и оказалась в апартаментах Иво, сразу же взявшегося из неоткуда и прислонившего ее к стене, крепко обнимая. Лу чувствует четко биение двух сердец. Руки Иво на ее талии, спине… затем одна гладит ее по макушке. Они молчат. Боятся нарушить идиллию. Боятся испортить момент. Лу приятно находиться в его объятиях. И она возмущена его выходкой. Сейчас они друг другу никто. Естественно, так думает она. Иво же не думает ни о чем, лишь о псионичке и том, насколько он в ней нуждался. Насколько был принципиален и жесток к Лу. К своему ангелу. Дыханию. К своей Жизни. Ее смыслу. Лу с усилием отстраняется от мужчины и отходит на пару шагов, держа расстояние. Иво остается стоять к ней спиной. Распущенные волосы скрывают лицо. Он не хочет показываться ей. Не готов. Он так себя запустил… Она с пониманием и некоторым сочувствием смотрит на него. Лу так желает прикоснуться к нему, держится, просит: — Повернись. Пожалуйста. Видит Единый, он не хотел этого делать. Чувствует себя слабым, жалким. — Иво… Он поворачивается медленно и встречается с глазами Лу, едва наполненными слезами. Она не моргает. Чуть охрипшим голосом Мартен говорит: — Это ты, Лу, или у меня галлюцинации? Лу неверяще вертит головой, сжимая кулаки по швам. — Сейчас не время для шуток. Я пришла сюда, думая, что это какая-то приманка, что тебе плохо и ты чуть ли не при смерти. Я до последнего думала, что это неправда. Но ты… — она не может говорить. Утирает слезы. — Рад тебя видеть. Лу. Ты все так же прекрасна, — он слабо улыбается. Глаза все также полны энергии, искр, но не страсти. С уходом Лу, ушла и она. Лу смотрит на него. Иво исхудал. Под глазами образовались темные круги, под скулами — впадины. Он будто бы осунулся. Но был по-прежнему гладко выбрит подбородок. Он болел. Ею. И страдал от собственных решений. — Замолчи. Зачем ты это говоришь? Хочешь снова сделать больно? Он проходит по комнате и садится на диван. — Не хочу, Лу. — Чего ты тогда хочешь? — Прощения, — отвечает он, впиваясь в нее жалобным, тоскливым взглядом. — Прощения? — не понимает она. — Я не хотел делать тебе больно. Думал, ты приняла меня таким, какой я есть. Думал, ты поймешь, что никакой ошибки я не прощу. — Я не считаю это ошибкой. По крайне мере не такой глобальной, из-за которой люди расстаются. Они были моими друзьями, Иво. Ты должен был понять меня с другой стороны. — Ты права. И нет. Они уже не были тебе друзьями. Жучок и шантаж — дружеский поступок? Лу молчит. Согласна. — Окей. Ты прав. Но не был прав, когда предложил стать друзьями. Единый, я готова была тебе дать по лицу, Иво! Ты же прекрасно понимаешь, что чувства бы не позволили ими стать? Про другой вариант я вообще молчу. — Поэтому ты решила уволиться? — Чтобы не мучить нас обоих. Но вижу, тебе стало хуже. — А тебе — лучше. — Неправда. Я первые недели не отходила от алкоголя, потом от матери. Не так давно вернулась обратно, потому что жизнь продолжается. — Ты сильная, — заключает он, распивая виски маленькими глотками, чтобы быстро не опьянеть. — Намекаешь, что я могу пережить куда хуже? — усмехается она, что Иво не совсем нравится. — Намекаю, что я намного слабее тебя. Я зависим от тебя, Лу. Признаю, чуть ли не стоя на коленях, что очень нуждаюсь в тебе. — Лучше бы на коленях, — ворчит полушепотом она, что, к ее удивлению, слышит Мартен, оставляет стакан на столике, за пару шагов подходит к ней и с характерным звуком удара коленей о пол, встает перед ней, опустив голову, — Ты что делаешь? Иво, я же пошутила! — Ты так нужна мне, — полушепотом твердит он, заставляя Лу смягчиться. — Эй, не надо, вставай… — но он не не хочет вставать. Ждет ее прощения. Поэтому перед ним на колени встает Лу, беря его голову в свои теплые ладони, заставляя посмотреть на нее. Она видит слезы. — Лу, прошу, не могу больше вынести ни дня без тебя. Я был жесток. Не будь жестокой ко мне… Она промакивает его слезы о рукав своей кофты, он целует тыльную сторону ее ладони. Лу улыбается и обнимает Иво. Он в ответ, боясь отпустить. — Ты простил меня. — Давно, Лу… — Интересно… — воодушевленно произносит она, нежась в руках Иво. — Не хочу сейчас ни о чем говорить. Однако мучает вопрос: останешься ли ты сегодня со мной? Лу звонко смеется, чем непроизвольно вызывает улыбку у Иво и отвечает, заставляя повалится полностью на пол: — Хоть на всю жизнь!