День Гая Фокса

— Вы мне нравитесь, Майкрофт. Это было очень романтично. Они стояли под большим дубом, совсем одни, недалеко от озера Брэй, и погода постепенно портилась. Где-то вдалеке, как будто в другом мире, кричали птицы и шумела вода. Ветер шевелил волосы Майкрофта, которые, к его сожалению, растрепались от езды верхом. Майкрофт медленно поднял руки вверх и сказал: — Я надеюсь. Альберт Мориарти с вытянутой руки целился в него из револьвера Бомон-Адамса. Это табельное оружие, думал Майкрофт, глядя прямо перед собой. Где бы он его раздобыл? Рука Альберта не шевелилась, несмотря на порывы ветра, которые кидали ему в лицо каштановые волосы. Они встретились взглядами, и солнце на секунду выглянуло из-за туч. В свете Майкрофту виделось, что из-под прикрытых век Альберта льется зеленый свет. Он поднял руки повыше, так чтобы Альберт понял — он не шевелился. Если он сейчас убьет его, то Шерлоку достанется большая спальня. Майкрофт вздохнул, и Альберт среагировал — перехватил револьвер покрепче. Пришлось смириться с тем, что перед смертью он думал о Шерлоке. На самом деле, он почти всегда думал о брате. Как они здесь оказались? Майкрофт еще секунду полюбовался на зеленый свет. А потом глаза Альберта потемнели — солнце снова скрылось за тучами, — и Майкрофт, принимая на себя ответственность за последствия своего решения, шагнул вперед. * Майкрофт получал приглашение на чаепитие у озера Брэй каждый раз, когда старшекурсники Итона его проводили. Эта пятница не стала исключением. В десять утра Майкрофт уже был в Виндзоре, к обеду они проделали полпути к озеру Брэй, а значит, на месте они будут как раз к чаю. Майкрофт ехал на своей знакомой — гнедой по кличке Принцесса. Та пребывала в наилучшем настроении и мирно скакала, ни на что не отвлекаясь. За спиной раздалось ржание лошади. Потом — топот копыт, приближавшийся с огромной скоростью, и Принцесса тревожно зафыркала. И не зря: вороная подрезала Принцессу откуда-то сбоку; Майкрофт натянул поводья, потому что остановка была единственным верным вариантом ухода от такого маневра. Принцесса заржала и остановилась. Альберт Мориарти объехал их по полукругу; одной рукой он придерживал шляпу, а другой — поводья черной как уголь лошади по кличке Нюкта. Теперь Майкрофт узнал Нюкту, она была очень беспокойной и мало кто отваживался оседлать ее. Альберт Мориарти резко поднял Нюкту на дыбы — лошадь заржала с триумфальным пафосом и встала на задние, — а потом направил ее дальше — через лес к озеру Брэй. Майкрофт спешился, чтобы успокоить Принцессу. Погладил ее по шее, провел ладонью по крупу. — Не волнуйся, — тихо сказал он, глядя в огромные испуганные глаза Принцессы. — Кто-то решил поиграть в Наполеона на перевале Сен-Бернар. Принцесса потопталась на месте, и к ним уже подъезжали другие мужчины, так что Майкрофт снова сел на нее — и пустил вперед. * Альберт приехал первым: Майкрофт издалека увидел Нюкту, свободно разгуливающую на берегу озера. Принцесса при виде своей черной коллеги затормозила и пошла назад боком, так что Майкрофту пришлось ее пришпорить. — Прости, — сказал Майкрофт, снимая с Принцессы поклажу. — Достану тебе морковку. — Какая удивительная забота, — Альберт шел к ним навстречу, все еще в дорожной одежде. Майкрофт замечал, что не всем идут высокие сапоги для верховой езды, но Альберт выглядел безукоризненно. Он не мог проигнорировать взгляд Майкрофта и сказал: — Что-то узнали обо мне? Майкрофт расслабленно повернулся в его сторону, одной рукой продолжая искать в поклаже обувь для пикника. Он не очень любил демонстрировать свои способности по чьему-то запросу. — Да, — сказал он. — Но в этот раз дедукция не сложная. Вы выехали из Виндзора чуть ли не последним, но изо всех сил старались нагнать меня, чтобы подрезать. Альберт действительно запыхался. На щеках расцвели пятна, делающие его младше своего возраста, а волосы, прибитые шляпой, немного подвивались на кончиках — от выступившего пота. Альберту не понравился этот ответ. Он как-то резко дернул плечом — и ушел. Майкрофт нашел свои туфли, любезно завернутые горничной в хлопок. Когда он хотел было закрыть сумку, Принцесса обиженно толкнула его носом в плечо. Точно, подумал Майкрофт. Морковка. * За чаем говорили о том же, о чем и всегда — о погоде, войнах, железных дорогах, Правительстве, лошадях и женщинах. И иногда — о самом Майкрофте. Майкрофт предпочитал с носом нырять в свою чашку, когда речь заходила о его успехах в Оксбридже. Поэтому он быстро переводил тему — например, все обожали, когда он предсказывал, кого выберут в Палату Лордов (Майкрофт предполагал, что его удивительная политическая проницательность и была причиной, по которой его все еще приглашали на эти пикники). Дело не в том, что он отличался ложной скромностью. Дело было в Альберте Мориарти, который сидел в другой группе мужчин, смеялся и покачивал ногой в длинном сапоге. Майкрофт старался избегать разговоров о себе, чтобы продолжать наблюдать за ним. Если беседа идет на общие темы, то достаточно просто кивать раз в тридцать секунд — и тратить свое внимание на… что-нибудь другое. Было слышно, как Альберт в шутку советовал англичанам воевать с Республикой Трансвааль — и никогда не воевать с русскими. Майкрофт незаметно хмыкнул в свою чашку. Когда он учился на последнем курсе Итона, то говорил то же самое. Все как-то замолчали, и Майкрофт понял, что сказал это вслух. Альберт Мориарти сощурился — но тут же расслабился, смеясь поднял руки вверх: — Сдаюсь, лорд Холмс. Майкрофт сжал зубы. Альберт Мориарти прекрасно знал, какой у него титул, но продолжал называть его «лордом». — Я такой же граф, как и вы, — спокойно ответил Майкрофт. — Мой брат бы сказал вам, что, несмотря на титул, мы все разлагаемся одинаково. Кто-то рассмеялся; Альберт Мориарти поставил свою чашку на поднос и сказал: — Хотите пройтись? Наверное, это было самоубийство. Но Майкрофт согласился. * У него было много вопросов. Зачем Альберт подрезал его, зачем он вступился за Шерлока (хотя его наказание в бумагах тьютора значилось как «лишение королевской стипендии»). А еще — что ему было нужно. Они смотрели друг на друга почти всегда, если находились в одном месте. Не заметить это было трудно, но замечали только они вдвоем. Когда они отошли на достаточное расстояние от пикника — уже не было слышно ни смеха, ни голосов, ни звона посуды, — Майкрофт получил ответы на все свои вопросы. — Вы мне нравитесь, Майкрофт. Оу. А потом Альберт достал револьвер, который тоже было трудно не заметить под его одеждой. — Я надеюсь. — Майкрофт давно не был на мушке и уже немного позабыл об этом опыте. Это было по-своему приятное чувство, как встреча со старым другом. И сейчас Майкрофт с поднятыми руками шаг за шагом подходил к Альберту, который не двигаясь целился в него. Когда ствол уперся Майкрофту в грудь, Альберт вскинул на него глаза. Он был немного, но ощутимо ниже ростом. — Я могу отличить заряженный револьвер от пустого, — сказал Майкрофт. — Я о вас наслышан, — ответил Альберт, не убирая руку. В его голосе слышалась то ли злость, то ли обида. Это многое объясняло. Альберту нужно было обратить на себя внимание человека постарше. В одно мгновение его наглость стала частью другой, большей картины. — Почему я? — спросил Майкрофт, но Альберт как будто не услышал вопроса: — Я знаю о Билли Фромме. О, Билли Фромм. В Итоне увлечение мальчиков друг другом не было чем-то необычным. Это порицалось, но порицание никак не влияло на частоту событий. Что было делать мальчикам, которые десятилетие проводили рядом без девочек? Поэтому Майкрофт и советовал Шерлоку не бросать занятия саватом. Так он мог бы тратить энергию на борьбу, а не на… На последних курсах Майкрофтом увлеклись сразу несколько человек. Билли Фромм был самым странным из них. Он караулил Майкрофта после игр в регби, чтобы украсть его одежду, писал пространные любовные письма, часто оставлял цветы у его комнаты. В какой-то момент Билли Фромм стал пугать Шерлока, видимо, надеясь выпытать у него какие-то знания о старшем брате. Так что пришлось действовать. Майкрофт почти без сожаления ударил его и сказал, что между ними ничего быть не может. Билли Фромм застрелился спустя месяц, и Майкрофт потратил кучу времени, доказывая себе, другим ученикам и полиции, что Билли Фромм погиб из-за проблем в семье, пьющей матери-графини и неизлечимой болезни сердца. Последнее, скорее всего, было враньем. Но Шерлок посоветовал приплести и это — для убедительности. А еще потому, что скупая мать Билли вряд ли бы стала платить за вскрытие тела. Она и новые ботинки ему не могла купить. — Сводите мужчин с ума, — засмеялся Альберт, вырывая Майкрофта из неприятных воспоминаний. И приложил пустой револьвер уже к своему виску — не сдержался. Это была игра, спектакль, призванный взбесить в Майкрофте мысли о Билли Фромме. Но Майкрофт очень умело воспользовался им. Он подался вперед, схватил Альберта за правую руку и подсек его под ноги. Они повалились на грязь под дубом, а потом кубарем покатились по траве вниз — до самого основания холма, к каким-то редким деревьям. Альберт оказался сверху, когда они остановились — прижал торс Майкрофта ногами в высоких сапогах, вытянул чужие руки наверх и сжал. Он тяжело дышал; на лице виднелись пятна от травы. Майкрофту очень захотелось их стереть. Он даже сделал какое-то движение в надежде освободить руки, но что-то капнуло на него сверху — ударилось о его щеку и покатилось до самой шеи. Щекотно. Ветер сгонял тучи, а Майкрофт заметил, что Альберт Мориарти плакал. Две крупные слезы показались из изумрудной бездны — и упали следом за сестрой. Майкрофт прикрыл свой глаз, когда одна слеза приземлилась ему на ресницы. — Альберт, — позвал он, и Альберт немного вскинулся, лицо из грустного стало злым. — Мне кажется, в таких случаях люди не целятся в других людей из револьвера. Можно было просто купить мне выпить. Альберт выдохнул, то ли в смешке, то ли в всхлипе. — Отпустишь меня? — спросил Майкрофт, чувствуя, как от этого неправильного, но такого долгожданного игнорирования всех обращений, этикета и правил у него что-то шевелится в груди. Перекладывается с давно насиженного места, как ленивый кот, тянется, выгибая спину. Альберт замер. Но потом сдался. Майкрофт ощутил, как тонкие пальцы соскользнули с его запястий. — Что ты сказал Билли Фромму? — спросил Альберт. Ветер бросил волосы ему на глаза, и Майкрофт на секунду потерял из виду чужие эмоции. — Я сказал, что ничего не получится. Майкрофт не выдержал, потянул руку вперед, отвел пряди от лица. — А что скажешь мне? Логичный вопрос. Майкрофт вздохнул. Начнем с самого главного. Только осторожно. — Я очень проблемный, — сказал он, и Альберт заулыбался. Кивнул, мол, я это знаю. Было приятно видеть его улыбку. Но нет, что-то еще важнее его проблемности. Что-то очевидное, но не совсем. Что-то серьезное. Что-то, что очень, очень нужно сейчас сказать. — Я бы очень не хотел сделать тебе больно. — Я не самый, — Альберт заправил волосы за уши таким аккуратным, нежным движением, что Майкрофту как будто вставили иголку в сердце, — ранимый человек. — Все равно, — Майкрофт пожал плечами — насколько это было возможно в положении лежа. — Значит, нет? Майкрофт почувствовал себя совершенно голым. Альберту скоро девятнадцать, в этом году он закончит Итон. Майкрофту скоро двадцать два; вчера он пожал руку маркизу Галифаксу, которому когда-то помог советом. Помог советом тайному советнику Ее Величества. Дело было, как обычно, не в политике. Дело было в последствиях. Совершив над собой какое-то чудовищное усилие воли, Майкрофт покачал головой. Альберт ничего не ответил. Поднялся на ноги, перешагнул через Майкрофта и тихо сказал: — Надо выбираться отсюда. * Альберт шел впереди, заложив руки за спину, и что-то насвистывал. Потом он вдруг заметил, что испачкал рукава своего красивого выходного костюма травой. Повернулся к Майкрофту с каким-то огоньком в глазах и сказал: — «Зеленые рукава». Майкрофт почти никогда не молился, но сейчас взывал ко всем святым, чтобы они скрыли от Альберта Мориарти, как он покраснел. «Зеленые рукава» — народная песня о любви к женщине. Версии о роде ее занятий расходятся. Но самая распространенная: она любила отдаваться мужчинам на свежем воздухе, поэтому рукава ее наряда часто были испачканы травой. Однажды Шерлок проиграл брату в споре (нужно было угадать профессию человека по клочку ткани, испачканного травой), и Майкрофт попросил его во время ужина заорать на всю гостиную: «Зеленые рукава — песня про секс!!!». О, как же ему тогда досталось от мамы. — Alas my loue, ye do me wrong, — Альберт начал петь, совершенно неожиданно, но красиво. Его староанглийский был поставлен идеально, — to cast me off discurteously. Что же. Майкрофт решил, что ему сегодня была положена хотя бы одна маленькая слабость. — And I haue loued you so long, delighting in your companie, — продолжил Майкрофт, вспоминая, как вечерами мама и Шерлок сидели за фортепиано, пока они с отцом играли в шахматы. Альберт Мориарти заставлял его возвращаться в детство — туда, где нет забот, трудностей, холода и планирования войн. Где есть только тепло; где есть люди, которые погибнут за тебя и за которых погибнешь ты, но обязательно увидишь их после смерти, потому что ничего важнее быть не может. Greensleeues was all my ioy, Greensleeues was my delight, — они хорошо гармонизировали; мягкий тенор Альберта и бархатный баритон Майкрофта. Двое ходили вокруг друг друга и пели: один шутливо приседал в книксенах, другой так же шутливо кланялся. Они почти допели третий куплет, когда Майкрофт понял — это была ловушка. Альберт воспользовался этим промахом — оказался близко за доли секунды. Успел бы Майкрофт среагировать? Да. Но хотел ли? …а губы у Альберта были сухими-сухими. От его щек пахло травой и ветром. Он держал Майкрофта двумя руками — за лацканы пиджака. Военные и шахматисты называют это «цугцванг». Когда лучший ход и лучшая стратегия — не двигаться с места. Майкрофт стоял с руками по швам, пока его целовали — удивительно уверенно, долго, вкладывая в поцелуи все, что нельзя или не нужно было говорить словами. Когда поцелуй закончился, Майкрофт был уже влюблен. Но все, что он смог себе позволить, было прошептать строчку из «Зеленых рукавов» Альберту в губы. Come once againe and loue me. Вернись и люби меня.