Из сердца и искренних чувств

      Я встретил Чую ещё в самом раннем отрочестве, когда только придумывал комичную реализацию своей внезапной смерти, будто погиб, спасая младшеклассницу от сорокалетнего маньяка около её дома или просто от несчастного случая аварии на дороге. Никогда ещё мне не приходилось столь очевидно оправдываться перед кем-то, только если перед собой, спрятавшись глубоко в тёмном шкафу вместе с фантиками от конфет, но в самом деле - он был ужасен. Нет, здесь главное внимательно обдумать слово "ужасен", и тогда все винтики и болтики становятся по местам. Люди - механизмы, но настолько разные, что теперь каждого приближённого человека я рассматриваю абсолютно детально и продумано, но в тот момент не его. Тогда мой расхлябанный мозг не осознавал всю серьёзность происходящего, оно и верно, ведь я никогда не был настолько близок и одновременно далёк с кем-то. А он был словно вырезанная ножичком надпись на старой скамейке во дворе моего дома: "Дураки умирают по пятницам!" Нет, скорее там будет что-то типа детских оскорблений или недобрые упоминания бывших. Мне никогда не приходилось выскабливать подобное, никогда так яро не хотелось, но если бы я мог в действительности целенаправленно пойти на такое, то сидел бы и не знал. Две минуты или два часа точно не уверен, поскольку совсем не мыслил, что именно должно быть написано на нижней доске скамьи. Чуя бы несомненно догадался, настолько решительными и отчаянными казались его поступки, в последние дни жизни особенно. Так-то гордость всегда шла с ним под руку, как старшая сестрица, даже когда тыкали носом в грязную лужу, когда с глупой обидой пинали в рёбра, а тёплая куртка не спасала, когда получал двойки по математике и беспричинно нервничал перед каждым врачебным осмотром. Но всё равно за ним беспрекословно толпилась робкая линеечка ребят, которые ещё верили и ждали. Чуда? Утех? В целом никто не шёл с ним до самого конца, они то опрометчиво обрывали связи, то возвращались к нему с распростёртыми объятиями, как вдруг он снова придёт в себя и станет прежней занозой в заднице, тем, кого все знали. Чуя никогда не считал меня особенным, в то время как для меня он всегда им был. Я так и не понял в какой момент его глаза обратили на меня своё достопочтенное внимание. Наше общение началось также резко, как и закончилось. Мои карие глаза выставлены на показ перед всем чёртовым миром, его же глаза смотрят на меня с обратной стороны. Чуя изначально показался мне иным, не похожим на других, и по моей детской невинности я решил привязаться к нему. Далее, я буду жалеть об этом как ни о чём другом в жизни. Придурковатая манера речи и бинты по всему телу - вот что задело его в первую очередь, как сказал он мне после. А он сам? Резкий и грубый. Веснушек нет, совести тоже. К примечанию рыжий. Я никогда не смел бы ему сказать, но этот глупый цвет поразил меня на всю жизнь. Неважно, рассматривали мы созвездия на ночном небе или висящий ремень на двери родительской комнаты у него в квартире, я всегда ощущал рыжую макушку. Теперь уже сказать никак не выйдет, но он бы и не стал слушать, я это точно знаю. Забился бы в угол своего сердца и послал бы меня куда подальше, ибо пылкий мальчик никогда не показывал своих страданий, где-то в глубине души он постоянно анализировал этот мир, но так и не смог никому сказать о своей проблеме. Таким он был. Чуя не знакомил меня с его другими друзьями, и с тех пор я задаюсь вопросом, а были ли у него близкие люди вообще? Не те, с кем он любил грязно поторговаться или поспорить, подраться как следует или залезть друг другу в трусы, а те, которые бы значили для него тоже самое как он для меня. Хотя, нет, мне стоит теперь искренне просить прощения, ведь у самого также никого подходящего кроме него не находилось. И до сих пор не находится. Всё то нелепое и новое, что происходило со мной и вызывало всплеск чувств и острых ощущений, всё это приключилось только на пару с ним. Как он учил меня драться? Как научил плавать? Как научил бороться с ночными кошмарами, до этого предварительно высмеяв перед всеми? Все неописуемые ситуации в будущем с тех пор выявлялись только одним единственным именем - Чуя. Мне удалось побыть с ним наедине не так много и, кажется, я точно знаю, что времени для нас не оставалось. Точнее, его никогда и не было. Накахара всё время лепетал где-то в округе своей пылкой аурой, но как только Чуя затихал, будто след его на веки простыл, так сразу выползали подобные ему подражатели и, к большому сожалению, они так и не смогли приблизиться к идеалу. Никто не смог. Теперь, даже когда я касаюсь этой тонкой грани своей холодной рукой, сидя перед его выгравированными годами жизни, даже тогда я не могу отчётливо прочитать между строк долгие взгляды и необъяснимые на тот момент наклонности. Накахара никогда не давал мне увидеть его полностью, без полузакрытых глаз и его оборонительной оболочки. Словно всегда был готов оскалить острые зубы. Даже когда мне однажды удалось мельком проскочить сквозь защитную реакцию и кинутые вразнобой петарды, меня повстречала красная кнопка - рубин справа от сердца. Я никогда не видел подобного в других людях, и теперь я понимаю, что мне стоило настоять. Дотронуться. Спросить. Красный цвет - цвет страха, для нас двоих в первую очередь. Но я не смог устоять перед этим нечистым существом в виде невинного мальчика, его огромные глаза кричали мне на невидимых языках, расшифровать которые удалось бы далеко не каждому. И тогда я отступил. Безграмотно и пошло. Будто отринулся и скинул с себя наш тонкий узел. Мы в ответственности за тех, кого приручили, но мне слишком поздно удалось прочесть эту фразу и переосмыслить её на наш счёт. Чуя погиб в пятницу вечером. Его тело было отслежено по течению реки на окраине города. Руки его были покрыты ранами от уколов, а смерть наступила из-за остановки сердца, как только кислород перестал поступать в мозг. — Мальчик мой, он утонул, - сообщила мне пожилая соседка напротив, случайно увидев меня в подъезде, я ещё с минуты просто стоял и смотрел на неё, будто какая сумасшедшая пристала ко мне. Глаза неистово ныли, но я не моргал, я буквально вцепился в бедную старушку мёртвой хваткой. Разум очнулся, как только передо мной вспыхнули слёзы животного страха. Я извинился, но вины не чувствовал. Была только мёртвая тишина и поданная мне кружка зелёного чая, но и её я опрокинул, ведь с тех пор проблема с постоянным тремором рук не прекращалась. По моей глупости почти сразу же я начал забывать его, всё страдал и метался в чьих-то поисках, но из под контроля теперь каждый раз выскальзывал знакомый голос. Кстати, с тех пор многие пытались вразумить мне, что того рыжеволосого мальчика больше нет, советовали забыть и покаяться. От этого мне становилось всё страшнее и больнее. Уже через неделю я лишился воспоминаний, как пахнут его пряди волос, не мог поделиться о случившемся даже с родителями, так как не думал, что от этого что-то сильно изменится. Хотя даже без моего участия знали все. Они протискивались сквозь мрачный сброд родственников и мчались навстречу друг другу, лишь бы проболтаться об успехе его смерти. Смотря в эти лица, я никак не мог им простить, что тебя больше нет. Естественно, все они не виноваты, но я был зол на них как никогда, и до сих пор отношусь к этому стаду ослов с презрением, но уже более тише, более осмотрительней, ибо когда меня накатила эта беспощадная волна, я впервые так зверски подрался с отцом Чуи перед его чёрно-белой фотографией. Мне стало до ужаса стыдно, а ведь я ещё никогда ни с кем не дрался. Это был мой первый и последний раз. Мужчина кричал на меня странно и укоризненно, будто во всём была моя вина, а я сопротивлялся и отбрасывал его оскорбления, словно нёсся напролом, не слыша ничего вокруг. И да, Чуя, твоя мама ничего не сделала. Даже когда мы ударили друг друга в лицо, я - молча, а он с неистовым ором, даже тогда она просто сидела и, мирно сложив руки на колени, оглядывала глазами родственников. Ей было стыдно, как и мне, но тогда наши чувства в корень отличались. Чуя в точности унаследовал пигмент волос от матери, но я никак не мог провести общих черт и выявить в ней что-то такое же родное, похожее на него. Вскоре я так и не смог узнать в других твои глаза. Я отчётливо запомнил тот день, когда начался период странных фраз и таких же странных предпосылок. Чуя тогда выглядел совсем иначе: бледное лицо, мутные глаза, спокоен и одновременно насторожен, как-будто ему раз за разом вводили смертоносные дозы, а он всё выживал, как таракан. Сейчас мне в точности не повторить его вопросы, но сразу же могу подвести к теме того, что ответы я давал неутешительные. И это его убивало. Настолько медленно и кропотливо, что я даже не заметил, а как выяснил в чём причина этой смены поведения, так сразу же стало слишком поздно. И тогда я начал беспощадно себя винить. Боль не утихала. Ещё ужаснее и омерзительнее было от того, что Чуя не оставил мне никаких записок или прощальных слов утешения. Я даже приходил в дом его родителей, но те, увидев меня в глазке двери, попросили идти домой и не беспокоить их. Тогда я начал заявляться под их дверь каждый день и сидеть на грязном коврике по несколько часов. Мать всегда вежливо отказывалась от моего малейшего присутствия в их доме, но с тех похорон я перестал ей как либо доверять, ведь я всегда был уверен в Чуе и точно тогда знал, что в семье было только два искренних монстра - он и его отец, а второй больше никогда не встречался мне на глаза, как бы я не оглядывался на прохожих. Будто Чуя всегда был призраком, что он есть, что его нет, вокруг люди позабыли его также быстро, как и изначально запомнили все его опасные точки соприкосновения. Только я всегда портил этот их план, так как никогда не подходил под стандарты его стаи, но, по его же словам, мне это не было нужно. Чуя никогда не пробалтывался слишком много, но этого и не требовалось. И тогда я просто молча смотрел, как он живёт и вянет. А потом умирает. Кто его убил? Нет, это точно сделал не я. Кто-то другой, кто-то более близкий, более сокровенный человек нанёс ему настолько глубокую рану, как бомбу замедленного действия, которая загноилось и вдруг вскрылась в один внезапный момент. Никто не мог на это повлиять, никто не мог оправдать. Его нельзя было спасти. Как долго он продумывал свою смерть? С каждым разом я всё больше погружаюсь в эти раздумия, покрываясь мурашками. Ведь сколько бы мы не встречались, я так и не смог разгадать, какой из прошедших дней стал для него отправной точкой? Какие из его многочисленных сумасшедших идей являлись суицидальными наклонностями? Я не знал. Так и не смог понять. А время теперь текло только для меня. Я забывал твоё имя. Несомненно, далее мне попадались сотни других имён и лиц, не похожих на Чую, но, к сожалению или счастью, сблизиться с ними я так и не смог. Тогда я стал обычным среднестатистическим юношей с хорошей зарплатой и без смысла жизни. С того дня именно так проходили мои будни. Совестные вопросы поселились в черепушке и начали грызть мозг. Я не мог спать, ведь совсем позабыл, как он учил меня боевым приёмам от ночных бесов, не мог нормально работать, так как вся стабильная занятость выбивала во мне все силы. Ах да, сколько времени прошло, что теперь летом в каникулы мне не приходится таскаться по улицах нашего города в одиночестве? Сколько времени прошло, что теперь и летних каникул у меня нет? Я не вёл отчёт со смерти Чуи, только на подкорке сознания мне выдавало каждый год день его рождения, будто отмечая крестиком. Но остальное забыл, правда. Беспощадно, но изначально я ведь совсем боялся потерять тебя из памяти, а теперь сижу в холодной ванной и без особого интереса наблюдаю одним глазом, как размокает моя офисная одежда в прозрачной воде. Честно, совсем забыл. Вот в этом вопросе я не уверен точно, хотел бы Чуя, чтобы я помнил его всю оставшуюся жизнь? Да или нет? Если да, то поздравляю его с шикарным предсмертным гаданием, а если нет, то тогда я остался в дураках, как и в общем то был им всю свою жизнь. Чуя оставался для меня всем и одновременно ничем, как и я для него при жизни. Нас связывало тонкой нитью, и теперь я даже не могу вспомнить почему именно. Всё постепенно расплылось и увязло в одной сплошной куче отходов и грязи. Я встретил Чую ещё в самом раннем отрочестве, когда только придумывал комичную реализацию своей внезапной смерти, будто погиб, спасая младшеклассницу от сорокалетнего маньяка около её дома или просто от несчастного случая аварии на дороге. Но, как и всегда, он переплюнул меня и прыгнул в бездонную яму быстрее, чем я успел одуматься. Я шёл за ним следом и плыл по течению, но сейчас переживать нет смысла, ведь, кажется, с сегодняшнего дня мы сравняемся, как никогда, и вновь я буду стоять вместе с ним. Рядом, как и должно было быть с самого начала. Не знаю, хотел бы он видеть меня там или нет, но с радостью теперь могу объявить, что на этот раз времени хватит. Впредь оно будет на нашей стороне. Впереди целая вечность и твой заразительный смех, который будет слышен только в хмурые ночи около реки, а я в свою очередь буду с трепетом смотреть в эти хрустальные глаза, но так и не смогу найти ответа, и тогда я буду искренне надеяться, что его найдёшь ты.