mon amour

Я до сих пор не понял, чем это считать — помешательство или слепая любовь. Впрочем, с разного ракурса вещи это абсолютно одинаковые. Одинаковыми они становятся и когда дело касается Игоря Александрова. Игорь — альфа, одиннадцатиклассник, учится со мной в одной школе, его родители — медики, известные на все медицинское пространство города, ему семнадцать, он отличник, готовится поступать на экономиста, сдает профильную математику и обществознание, учит французский, не представляет жизни без кофе, любит уходовые маски для лица и решать через дискриминант, терпеть не может телефонные звонки, пишет стихи, занимается спортом и читает слишком много книг как для технаря. Практически все эти факты я узнал не по своей воле, но почему-то запомнил. Таким же досье я похвастаться не могу, хотя уверен, что Игорь на меня подобное уже собрал или сделал бы это в кратчайшие сроки. Его умение систематизировать знания поражает, хотя я не уверен, существует ли талант к ведению конспектов. Интересно, что бы он там понаписал? Любовь к кошкам, на которых у него аллергия, отказ от мяса по причинам, которые я сам не до конца понимаю, что-то типа задатков к навыкам художника, которые я почти не развиваю. Сказал бы ещё пару вещей, которые считает милыми и привлекательными: и про кудри, и про глаза какого-нибудь сильно художественного оттенка, и про шоколадный «Чапман», и про зажигалку со стразами, подаренную им же, и про белый свитер с фиолетовыми цветами, и про зрение -2, и про серьгу в ухе, и про то, что мне нравятся ужастики, и ещё что-нибудь, чтоб вызвать реакцию вроде «о-о, он такой внимательный», а в конце добить своей внимательностью окончательно и добавить, что течки у меня чуть чаще других омег, хотя всё ещё в пределах нормы, и уточнить когда именно. Потом ещё припишет, что я в это время отдаю телефон матери от греха подальше, потому что уже проебался трижды, чем ненарочно и дал ему подсказку к разгадке тайны моего цикла, которую он — я очень надеялся — все равно не искал. Иногда Игорь бывает пугающе внимательным. Иногда? Сука, постоянно. Найдет у параллельного класса ответы по контрольной, которую они уже успели написать раньше нашего класса, пропустит урок или посидит лишние чтобы проводить меня до дома, поделится кофтой, курткой, шарфом, шапкой или перчатками, если заметит, что я одет не по погоде, подарит банку аскорбинок во времена, когда погода меняется и солнца становится ещё меньше, чем обычно, в обязательном порядке начнёт усиленно закармливать перед самой течкой. И такое внимание мне, конечно, может быть даже нравится. Вот только я совсем его не достоин. Мне семнадцать. Я учусь в десятом классе, но попал сюда не совсем по своему желанию: не сдал ОГЭ по математике и после осенней пересдачи попал в десятый класс — всяко лучше, чем на второй год. Ещё я очевидно залётный и совсем не из благополучной семьи; факты, впрочем, взаимосвязанные. И, если Игорь не представляет жизни без кофе, то я не представляю своей жизни совсем. Куда я поступлю после того, как отучусь в этом году? Да блять, куда примут. Хотя мне самое место на трассе.

• • •

Только выйдя из кабинета я уже заметил у окна до боли знакомую фигуру, очевидно ожидающую меня. Мы быстро встретились взглядом, хотя никакого продолжения этого контакта я не хотел. Да, в каком-то смысле мы с Игорем близки, но не по моей инициативе. Хотя иногда его общество бывает приятно. Я нервно отвёл взгляд, смотря на следом за мной вышедшего в коридор моего соседа по парте. Не сказать, что мы с ним лучшие друзья, но по школе и мелким делам после уроков всегда ходим вдвоем. Такая вот не слишком крепкая, но все же дружба. Демьян на ходу застегивал рюкзак, придерживая его коленом снизу. Я молился, чтобы он сделал это побыстрее, пока вывалившиеся из кабинетов школьники не ушли в раздевалку, коридор не опустел и Игорь не подошёл ко мне. Разговаривать с ним я хотел меньше всего в жизни. — Дём, пойдем быстрее, по дороге застегнёшь, — шикнул я, дёргая его за рукав рубашки. Замок рюкзака то ли заклинил, то ли не поддавался задаваемой Демьяном траектории. — А чё, ты торопишься куда-то? — спросил он, вскинув голову и никак не поддаваясь моим попыткам потащить его за собой к лестнице. Вот сука! — Да. Съебать отсюда скорее, пока этот гуманоид не подошёл, — я незаметно кивнул в сторону Игоря. Демьян посмотрел на него открыто и выпрямился, совсем переставая морочиться с рюкзаком. Вот и нахуя я строил вид, что его не заметил? — Подойди к гуманоиду сам. — Чё? Я аж отшатнулся. Подговорил его Игорь, что ли? — Зачем мне это?! — Ну как это зачем, — он усмехнулся и всё-таки снова начал пытаться застегнуть рюкзак. При этом не принимая моей помощи. — Сказать, что тебе не интересны его ухаживания. Он же не тупой. — Ага, не тупой. Зато больной на голову, — буркнул я, сложив руки на груди. Взгляд почему-то тянулся к всё ещё стоящей у окна фигуре, поэтому я очень старался держать взгляд на Демьяне. Демьян смотрел на меня с выжиданием. Я не смог долго смотреть на него, так дебильно чего-то от меня ожидающего, и отвернулся. Вот только по счастливой случайности в сторону опустевшего коридора и Игоря, за которого неминуемо зацепился взгляд. Он, очевидно, только этого и ждал — сразу мило улыбнулся и поднял руку, слабо помахав и всем своим видом словно подзывая к себе. Я вздохнул, опустив голову. Блять. Сам из-за своей тупости оступился. Теперь от его внимания никак не уйти — по крайней мере, культурными и деликатными способами. Только сбегать, поджав хвост, как трусливая дворняжка, испугавшаяся дворняжек побольше. — Я вас оставлю, — прежде, чем я успел что-то сказать, Демьян похлопал меня по плечу и прошел мимо. — До понедельника. Теперь я остался один наедине с Игорем. Он, конечно, не насильник, да и больно мне никогда не делал. Вот только для меня диалоги тет-а-тет с ним всё равно были не слишком радостным обстоятельством. И всё же я сам подошёл к Игорю, дабы не занимать место посреди коридора. — Привет, mon amour, — улыбнулся во все тридцать два он, смотря на меня. Я не смог ответить не то, что улыбкой, я вообще не смог ответить и лишь сухо кивнул. — Ты сегодня так хорошо выглядишь. Что-то хорошее случилось? Я оглядел себя. Футболка с аниме, потёртые джинсы и грязные кеды. А ещё потрёпанный жизнью рюкзак, серёжка с крестом и очки, с оправы которых от времени стало слезать металлическое напыление. Но этого я видеть без зеркала не мог. — Ага, бегал бомжа около школы соблазнять, выбрал шмотки как раз его стиля, — закатил глаза я, но почему-то всё-таки посмотрел в лицо Игорю. По коже пошли мурашки от того, с каким восхищением он осматривал меня. — А мне нравится как ты одеваешься, — пожал плечами Игорь. — Но вообще-то я про то, как ты выглядишь. Довольный такой. Я ухмыльнулся. — Конечно. Тебя ведь весь день не видно-не слышно было. Я думал ты уже ливнул отсюда и больше не будешь мне на нервы действовать. Игорь склонил голову на бок, смотря на меня очень подъебническим и наглым взглядом. — О, правда? Но, тем не менее, ты сам подошёл ко мне, mon amour, — он склонился ближе ко мне, хотя все ещё оставался достаточно далеко. Я сложил руки на груди, сделав упор на другую ногу. — Как будто бы ты оставил меня в покое, если бы я просто ушёл. Игорь заулыбался ещё шире и вернулся в прежнее положение, немым жестом говоря, что мои мысли правильны. Я гений. — Расскажешь мне хотя бы как у тебя день прошел? — Не-а, — хмыкнул я. — Поищи по страничке в ВК, в Инсте, Твиттере, блоге в Телеге. Ты ж умеешь, шпион ебаный. — Ага. И поэтому знаю, что сегодня ты никуда и ничего не выкладывал, — он идентично мне скрестил руки, хотя продолжал опираться о подоконник. — Mon amour, перестань выебываться. Я просто пытаюсь подружиться с тобой, разве это плохо? — И поэтому, блять, сталкеришь? Игорь, это уже нахрен не смешно. Мне не нужен конченый фанат, думающий, что у нас есть какое-то там совместное будущее! Это даже звучит тупо, — я поморщился, вскинув ладони. Не хотелось находиться даже в одинаковой позе с ним. — Я не хочу этого. Прекрати свои жалкие попытки. Я не заметил никакого визуального напряжения в Игоре после моих слов, но зато ощутил, как сильно горло стянули потяжелевшие феромоны. Рядом с ним стало труднее дышать и я инстинктивно отступил на пару шагов. Игорь, заметив, как некомфортно мне стало рядом с ним, вздохнул и очень постарался успокоиться. И у него получилось. Вот только я так быстро остыть не мог — то, что он молчит, лишь сильнее подогревало тягу облить его новым ведром помоев. Опустить его гордость и самолюбие на уровень ядра земли, рассказать, какой он никчёмный, раз не может просто отпустить свою невзаимную любовь и продолжает долбиться в стену, которую никогда не получится разбить. Сделать что угодно, чтобы этот осёл наконец почувствовал ко мне отвращение и отстал! Но я не смог сказать ни слова, хотя определенно знал, какие выражения я хочу до Игоря донести. Даже успел сформулировать, вот только совесть не дала сформулированное отправить в воздух потоком звуковых волн. Я, блять, не тупое хамло, которое пользуется чужими чувствами к себе чтобы сделать ещё больнее, понятно? Я развернулся и направился к лестнице. Игорь не заставил себя долго ждать — подхватил с подоконника свой рюкзак и пошёл за мной. Ох, блять… и Демьян ещё верит, что он не тупой. Я ведь прямым языком сказал от меня отстать! Моего терпения хватило неожиданно надолго, однако уже спустя пятнадцать метров от забора школы я резко остановился, из-за чего Игорь чуть в меня не впечатался. Хорошо, что успел затормозить. Начинать диалог я не хотел. Вытащил из рюкзака сигареты и молча закурил. Игорь, конечно, сопровождал это осуждающим взглядом, но разговор так же не начинал. — Ты долго в догонялки играть собрался? — всё-таки обратился я к нему, медленно пошагав дальше. Хотя, наверное, стоило бы наоборот прибавить шагу. — Почему ты идёшь за мной? — Просто провожаю. Я же всегда так делал, — пожал плечами Игорь. — А, ну да. Чё-то я забыл о твоём свойстве маньячить, — фыркнул я, недовольно выпуская дым. Хотя Александров и был мне жутко неприятен, в его компании я всегда отворачивался в противоположную от Игоря сторону. Негласный этикет курящих, передающийся с первой выкуренной сигаретой, наверное. Дальше мы шли в молчании. Я курил, Игорь просто шагал рядом. И какой смысл в таких провожаниях? Я бы понял, если бы он хотя бы распизделся о чем-нибудь, как обычно, но он ведь молчал. Реально маньяк, блять… Однако Игорь, словно услышав мои мысли, внезапно открыл рот. — Я последнюю неделю учусь, кстати… В следующий вторник уже первый экзамен. Я поежился. Мне учиться в два раза больше, потому что экзаменов у меня нет, но по сути своей это уже и не учеба совсем. Сходить на один-два урока… Я со страхом поймал себя на мысли, что, если бы Игорь приставал ко мне и на этих одном-двух уроках, то я бы ходил в школу каждый день вплоть до каникул. Лучше бы и дальше молчал, блять. — М-м. Круто. Поступаешь туда же, куда хотел? — Ага. Ты же тоже последний год учишься, да? Куда ты поступать будешь? Я поджал губы. Нет, правда, лучше бы вообще молчал! Я сам не знаю, а тут ещё перед ним краснеть со своим тупым ответом «хз не придумал». — Точно не на экономиста, — увернулся я от ответа и неловко затянулся. Я даже не задавался вопросом о том, кем хочу стать хотя бы в условиях когда мне будут открыты все дороги, но в моих условиях у меня вариантов ещё меньше. Содержанец, трасса, Мак, дворник, заправщик, алкаш, повар-кондитер. Вот и все мои дороги, если исключать ещё дорожку кокаина. Игорь посмеялся с моей тупой шутки, хотя мне смешно не было. Этим летом уже надо куда-то подавать документы, а я из колледжей Петербурга знаю примерно… ни одного. Да и куда меня такого тупого примут? Аттестат у меня, как бы я ни старался, все равно хорошими оценками не пестрит. Я полная бестолочь. — А если честно — куда? — переспросил Игорь, но я лишь снова вспылил: — Да в бордель блять, куда! Самый оптимальный вариант. Буду обслуживать всякий сброд только чтоб тебя побесить, раз ты такой идеальный не смог меня добиться, — прорычал я, бросая окурок в урну на детской площадке соседнего от моего двора. Вот, почти пришли. Сейчас как раз на него поругаюсь и разойдемся. — Mon amour, я уверен, есть варианты получше. Я усмехнулся. — Нет, вариантов лучше не будет, Игореша. Ты меня, сука, бесишь. Тебе похуй, что я говорю о тебе и как пытаюсь оттолкнуть, значит, я буду делать так, чтобы ты счёл меня недостойным себя. Хотя я блять искренне не понимаю, что тебя вообще устраивает сейчас! Я вскинул руки и сам не заметил, как начал шагать быстрее. И Игорь, очевидно, ускорился вместе со мной, но только чтоб схватить за плечо и развернуть к себе лицом. — Антон, ты мне нравишься. Я чувствую то, что ты — мой истинный. Мне не нужны причины чтобы тебя любить, я продолжу это делать даже если ты исполнишь свою мечту и пересосешь все хуи мира чтоб меня выбесить! — Да блять, ты не понимаешь! Я рванулся от него, нервно обняв себя за плечи. Следы его прикосновений казались слишком уж горячими. — Я не могу быть твоим истинным! Я этого не хочу. На этом месте должен быть не я! — Почему ты так думаешь? Я поморщился, отвернулся и пошёл дальше. Меня не интересуют разборки, всё, чего я хочу от мира это спокойствия и тишины, блять… Но позади себя я снова услышал шаги. Что ещё я должен сделать, чтобы он от меня отстал? — Антон, ответь мне на вопрос! И я уйду! Бесполезные крики только больше злили. Я не знал, чего мне хотелось больше — раздавить себе башку к чертям собачьим или прикончить его. — Почему ты считаешь, что это не твое место? — Да потому что, блять! — крикнул я, всё-таки остановившись. — Игорь, ты вообще видел нас со стороны? Мало того, что внешне мы смотримся нелепо, так ещё и это союз сраного паразита и организма, который эволюцию под себя подмял и начал орудовать ей как хочет. Угадай, в какой позиции я? Каким ты, блять, вообще видишь наше будущее? Я сдал ОГЭ с четвертой попытки и в душе не ебу куда поступать, а у тебя красный аттестат и приличный универ, полное название которого я ни в жизнь не выговорю и не запомню! А наши родители? Ты представляешь это фееричное знакомство? Два медика, которым Путин лично руку жал, и моя тридцатичетырехлетняя мама. Чувствуешь в этом что-то неправильное при учете, что у меня есть старший брат, и мы не погодки? И при этом всём ты продолжаешь таскаться за таким отбросом, как я, пока я даже не знаю как назвать тебя одним словом, ебаный идеальный ублюдок! Я на одном дыхании выдал ему всю эту пищу для размышлений и бросился дальше. Мне не хотелось выслушивать такой же эмоциональный ответ. Я вообще ничего не хотел. Лучше всего, конечно, было бы попасть под машину на ближайшем перекрестке. Или чтобы на меня упал столб. А лучше пусть сам Игорь всадит мне ручку поглубже в горло. Пусть наконец сделает хоть что-то в ответ, перестанет быть терпилой! Вот только я не дождался в ответ никаких активных действий. На ближайшем перекрестке он догнал меня, когда я ждал зелёный свет, но не стал ничего говорить. И я не стал. Я и так наговорил ему слишком много дерьмовых слов. Я и так должен у него в ногах вымаливать прощения. Мы шли в молчании до самого моего дома. Во дворе я снова закурил, опустившись на лавочку рядом с подъездом. Игорь сел со мной, ещё и максимально близко. Специально чтоб дымом травиться, что ли? Идиот безмозглый… — Я понимаю твои переживания, — внезапно начал он, заставив меня вздрогнуть. Ещё и таким серьезным голосом, что захотелось спрятаться в подъезде. — Но не вижу в них смысла. Неужели тебя ничему не научили все эти пафосные фразочки про то, что у любви нет пола, расовой и национальной принадлежности, статуса? Антон, люди любят не взирая на все эти мелочи и общество окружающих. Чего ты боишься, раз так пытаешься меня оттолкнуть? Я нервно сглотнул. Я знаю, чего я боюсь, но не хочу в этом признаваться ни себе, ни ему, ни кому-либо ещё. — Люди, может, и любят. Но не мы. И я не хочу, чтобы от тебя отвернулись родители, если когда-нибудь ты приведешь меня в дом и скажешь что теперь я твой… — я прикусил язык. Не хотелось даже говорить вслух чего-то, что могло обозначить мои романтические отношения с ним. — Не важно кто, в общем… — Истинный, Антон. Ты мой истинный. Я ощутил, как одно лишь слово прогнало по моему телу мурашки. Истинность… такое тупое слово. Я — не истинный Игоря. Я — его ебучие кандалы, я — та громадная гиря, которую прикрепляют на ногу карикатурным зекам, я — травма, не дающая идти дальше, я — пустой прицеп, намертво приржавевший к крюку машины, я — якорь на корабле, на котором сломалась система его поднятия. Я то, что утянет Игоря на дно. И это именно то, чего я боюсь. — Антон, — внезапно обратился Игорь, смотря куда-то далеко, сквозь асфальт перед собой. — А ты вообще… что-то ко мне чувствуешь? Я промолчал. Не стал плеваться ядовитыми «отвращение», «ненависть» и «зависть». Просто промолчал. Говорить было нечего. Я сам не знаю, что я чувствую. Должен ли что-то чувствовать вообще? Истинность — подсознательная тяга к человеку, избранному для тебя небесами. Но моя подсознательная тяга заключается только в том, чтобы во время течки набирать его номер и дрочить на его голос. В том, чтобы быстро окидывать взглядом выходящую из школы толпу в попытке заметить его. В том, чтобы полюбить горький Бабаевский шоколад, потому что этот додик пахнет самым чистым какао. — Я просто… мне не важно то, в каком ты сейчас положении. Я вытащу тебя из него, я сделаю всё, чтобы ты перестал переживать о том, какой ты на моём фоне никчёмный. Я знаю, как ты прекрасен, я вижу это каждый день, в каждом твоём слове и жесте. Ты не должен переживать о том, что ты хуже меня. Совершенствоваться, но не заниматься тупым самобичеванием и попытками от меня оградиться. Если ты не можешь начать сам — позволь мне помочь тебе. Я ощутил его пальцы на своей руке, свободной от сигареты. Захотелось тут же её отдернуть, но я сдержал оскорбительный порыв. Он придурок, но придурок со светлыми намерениями. Не хочу лишний раз задевать его ангельскую сущность. Вместо ответа я задал новый вопрос, надеясь, что он последний. Больше разговоров моя нервная система тупо не выдержит, раз уже сейчас глаза нещадно застилали слезы, а тело разбирала крупная взволнованная дрожь. — Какие отношения мы вообще можем построить на том фундаменте, который есть у нас сейчас? — Любые, mon amour. Но для этого должны трудиться мы оба. Любые, ха. Да. Отлично. Я подумаю перед сном о том, как отравлю тебе всю твою жизнь, Игореша. И не потому, что я такой плохой человек и хочу этого намеренно. Потому что я не смогу. Какие бы старания Игорь ни вложил, я никогда не смогу ответить такими же. Я не из тех, кто постоянно будет делать шаги навстречу сам, я не из тех, кто сделает равносильные пять, да я даже всего на два, на первый и последний, не готов! Почему Игорь думает, что из меня получится хороший партнёр? У меня дружить-то получается с трудом, что уж о любви… Я вздохнул, затушил бычок, начавший обжигать мне руки, и встал со скамейки. Нащупал ключи от дома в кармане джинс и подошёл к подъездной двери. — До завтра, — хмыкнул я. — Забудь об этом разговоре и мы оба сделаем вид, что я продолжаю слепо ненавидеть тебя. — А на самом деле? — зачем-то переспросил Игорь, и я снова огрызнулся: — Ты чё опять придумал себе, романтик херов? Между нами ничего нет и не будет. Может я и твой истинный, но твоим я никогда не буду. Я приложил магнитный ключ к замку домофона и зашёл в подъезд, оставляя Игоря наедине с собой. После всего высказанного грудь наполнила пустота, а по щекам всё-таки потекли долго сдерживаемые слезы. Я не открыл Игорю глаза, он продолжит безответно меня любить так же, как и раньше. Я просто бесполезно ранил его острыми словами и оставил в одиночестве истекать кровью. Не знаю, с каких пор у меня есть совесть, но именно она сейчас наполняла сердце безнадежной болью.