ЧАЙ С МЕДОМ

Сюэ Ян очнулся, когда солнце уже склонилось к закату. Голова раскалывалась. Проклятая тварь всё-таки его зацепила. Опираясь на меч, Сюэ Ян встал и сделал несколько осторожных шагов. Тело ныло, мышцы сводило судорогой. В его тяжёлой голове путались мысли. Во рту было сухо и противно от металлического вкуса. Сюэ Ян провёл шершавым языком по потрескавшимся губам. Сколько дней он здесь провалялся? Два? Три? Хорошо ещё, что этот змей был один! Сюэ Ян пнул подвернувшийся под ногу обугленный череп змея. Какого гуя он забыл в этих южных дебрях?! Новую свободную жизнь? Свободную от кого? От «коварного» даоджана? Сюэ Ян доковылял до края поляны. Напился из обнаруженного в зарослях ручья и развёл костёр. Куда он бежит? От кого? Глядя на пляшущие языки огня и слушая треск сухих веток, он вспоминал, как они втроём вот так же сидели во дворе похоронного дома и Даоджан рассказывал им со Слепышкой сказки. Глупые, конечно. Но это не важно. Важно, что они тогда были вместе. «Коварный план» и даоджан? Тот самый, что отпаивал его отвратительным собственноручно приготовленным бульоном, перевязывал раны и бережно обнимал за плечи, придерживая у губ чашку? Да. Он психанул. Погорячился. Наговорил лишнего. Он даже не дослушал, что Синчэнь хотел ему сказать! Какая-то там «медитация», «особая связь» … Да когда это было! Уже больше двух лун прошло. Так почему же до сих пор он не может забыть его рук, его улыбки. Почему до сих пор его мучают эти сны? Значит, дело не в Ци даоджана, а в нём самом? Сюэ Ян ещё долго сидел у тлеющего костра, вороша палкой угли и наблюдая за рассыпающимися искрами. На рассвете он встал на меч и направился обратно, на север. Он должен вернуться и сказать Синчэню, что всё понял и сделает всё возможное и невозможное, чтобы тот его простил. ************************************** Похоронный дом казался пустым и брошенным. Снег, покрывающий двор и дорогу к городу был чист, нетронут ни одним следом. Сердце Сюэ Яна сжалось – он опоздал! Он хотел бежать к дому, распахнуть двери и … ...и ноги его не держали, подламываясь на каждом шагу. Он медленно брёл к дому, задыхаясь от застрявшего в горле крика. Где теперь искать тебя, Даоджан? Он перевернёт всю Поднебесную, заглянет во все уголки и щели, но найдёт! – Даоджа-ан! – услышал Сюэ Ян звонкий голос и, подняв голову, сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, увидел стоящую на крыльце А-Цин! – Я говорила тебе – не может быть Дунчжи без снега! Вот он и выпал. Всё вокруг белое-белое! Даже ходить по нему жалко. Подхватив ведро, она вприпрыжку побежала к колодцу, напевая что-то весёленькое. Волна радости и облегчения захлестнула Сюэ Яна. Они не ушли! Теперь всё будет хорошо. А-Цин остолбенела, увидев, кто шаткой походкой идёт от ворот к ней. И если первым чувством была радость, то она быстро сменилась злостью, граничащей с бешенством. – Ты! – она рванула к Сюэ Яну, не задумываясь о возможных последствиях, схватила за отвороты ханьфу на груди. – Ты какого гуя сюда явился?! Тебе мало было? Тебе ещё хочется поиздеваться над Даоджаном?! Она трясла Сюэ Яна с силой, непонятно откуда взявшейся в этом маленьком тельце. Ещё более обескураживала безрассудная смелость, с какой она напала на взрослого тёмного заклинателя с репутацией безжалостного убийцы. Хотя откуда ей было знать о его репутации! Это был всё тот же босяк и пакостник, ставший когда-то почти родным, а сейчас такой несчастный, с покрасневшими от усталости и слёз глазами. Руками, которыми он мог в одно мгновение свернуть шею бесявой девчонке, Сюэ Ян, смеясь сквозь ещё не просохшие слёзы, обнял маленького демона в обличье хрупкой девочки, что с пылающими белой злостью глазами трясла его за грудки, выкрикивая проклятия и угрозы, а вечно растрепанные косы извивались змеями при каждом движении головы. Резкая, уверенная босяцкая подсечка в лучших традициях "боевых искусств" улицы выбила опору из-под и так подкашивающихся ног, и они вместе рухнули на мягкий снег. – А-Цин! Что у тебя случилось? – донёсся от дома такой родной ласковый голос, в котором слышалась тревога. А-Цин быстро зажала маленькой ладошкой рот Сюэ Яну. – Всё в порядке, Даоджан! Я сейчас принесу воды! Ты сюда не ходи, не топчи снег, он такой белый, пушистый! – Если ты решил просто поразвлечься от скуки, лучше даже не подходи к нему! – А-Цин говорила шёпотом, и поэтому казалось, что она шипела как змея. – Он до сих пор ни разу не улыбнулся после твоего ухода. И постоянно кровавыми слезами плачет, повязки застирывает, думает я не замечаю! Сюэ Ян, лёжа на снегу, прижимая лежащую на нём шипящую змеюку, отрицательно помотал головой. – Если ты что-нибудь ещё вытворишь, хоть как-то обидишь его, я тебя убью! – всё так же зажимая рот Сюэ Яну, прошипела сквозь зубы демоница. – Сначала отравлю, потом перережу горло! Ты меня понял?! Сюэ Ян с восторженным удивлением – хороша девчонка! – опять помотал головой, но уже утвердительно. Только тогда А-Цин убрала свою ладонь, закрывающую ему рот. – Ну, вот и хорошо, что понял. Я с тебя глаз не спущу! – Если я обижу Даоджана, я сам себе горло перережу! – поднимаясь и поднимая девочку, отряхиваясь от налипшего снега, хмуро буркнул Сюэ Ян. В дом они зашли вместе. А-Цин прошла на кухню, неся ведро с водой, Сюэ Ян застыл у порога, не смея подойти к сидящему у кухонного стола Синчэню. Хотя Сюэ Ян не издал ни единого звука, даже шорохом не выдал своего присутствия, даоджан настороженно поднял голову и обернулся к входной двери, отложив нож, которым что-то нарезал в этот момент. – А-Цин, к нам кто-то пришёл? – Ой, Даоджан! Я забыла тебе сказать, – фальшиво «спохватилась» та. – У нас действительно подарок к празднику! В Дунчжи сбывается всё, что угодно. Даже то, о чём не просили! Хуже только под Новый год бывает… Сяо Синчэнь сидел с напряжённой прямой спиной, только подрагивающие пальцы выдавали его волнение. Сюэ Яна качнуло навстречу даоджану. Преодолев разделяющее их расстояние в два шага, Сюэ Ян опустился на колени перед своим Небожителем и схватил его руки, уткнулся лицом в мягкие, родные, почему-то пахнущие луком, ладони. – А-Ян? Говорить Сюэ Ян не мог и только кивал головой, прижимая ладонь Синчэня к своей щеке. Сяо Синчэнь, едва касаясь, провёл кончиками пальцев по его лицу. – Почему ты плачешь? – У тебя руки пахнут луком! – Сюэ Ян, не отрываясь, смотрел в любимое лицо - он больше не боялся этого слова! – Мы решили делать цзяоцзы с капустой к Дунчжи. Ты пришёл в гости на праздник? – голос даоджана дрожал. – Нет. Я пришёл навсегда… Если ты меня простишь и примешь. Сюэ Ян не сводил напряженного взгляда с лица Синчэня, ловя малейшие его изменения. – Но учти – если ты сейчас же меня не простишь, я стану жить в вашем сарае, ходить за тобой по пятам и скулить по ночам под дверью, как пёс, которого выгнали на мороз! – уже весело закончил он, заметив, что уголки губ даоджана дёрнулись вверх. Вместо ответа, Сяо Синчэнь наклонился к лицу Сюэ Яна, которое держал в своих ладонях, и прижался губами к его губам. Он целовал так отчаянно, как будто не в первый, а в последний раз! Сюэ Ян замер, боясь пошевелиться. Он забыл, как дышать: даоджан – его воздух! Он забыл, как говорить – а нужны ли ему слова? Всё, что ему нужно – сейчас в его руках. Скользя руками по шее и зарываясь пальцами в волосы Синчэня, он, отрываясь на мгновение от его губ, что-то шептал, нежное, бессвязное, и опять припадал к губам, целуя сам с неистовством, прожигающим обоих. Горячее дыхание останавливалось, рвалось и сливалось уже в единое на двоих. Одно дыхание на двоих. Одна душа на двоих. Одна судьба… А-Цин, стоявшая у стола скрестив руки на груди, сокрушённо хлопнула себя ладонями по бёдрам и, фыркнув, отошла к печи. Резко возвращаясь в реальность, Сяо Синчэнь и Сюэ Ян смущённо отпрянули друг от друга. Сюэ Ян, пользуясь слепотой Даоджана, безмолвно показал Слепышке кулак, та, так же безмолвно, грохнула сковородкой о плиту. Вот и поговорили! – Даоджан! А мяса опять нет? Я хочу пельмени с мясом! Сяо Синчэнь с задумчивой улыбкой поднёс к лицу ладонь, на которой лежала маленькая конфета в яркой обёртке, и вдохнул сладкий запах, к которому явно примешивался запах полыни. ************************************* ЭПИЛОГ Тусклое зимнее солнце заглянуло в окно спальни и Сюэ Ян тихонько подтянул одеяло на плечи лежащего на его груди Синчэня. Тот все так же спокойно крепко спал, умиротворённо улыбаясь во сне. Обнимая его рукой и прижимая к себе, Сюэ Ян осторожно коснулся губами чёрной макушки, вдыхая запах любимого тела, обласканного и утомлённого бурной ночью. Всепоглощающая нежность нахлынула волной и затопила сердце босяка и пакостника. Никого и никогда он не хотел так страстно и нежно целовать. И не целовал! Ни на кого он не хотел смотреть так обожающе и предано. И не смотрел! Обрезанный рукав? Да он не только рукав, но и руку отрежет ради даоджана! Без него он, Сюэ Ян, все равно, что мёртв. Оказывается, для счастья нужно так мало – всего лишь один единственный человек рядом. И тогда одной улыбки этого человека будет достаточно, чтобы тьма в душе утихла, не разрывая больше на части изнутри. – А-Ян…– бормочет сквозь сон Синчэнь, прижимаясь и крепко обхватывая Сюэ Яна рукой, как будто боясь, что тот опять исчезнет. – Я здесь. Я никуда не уйду. Никогда.