ЧАЙ С МЕДОМ

Сюэ Ян сидел на кровати и наблюдал, как Даоджан «осматривает» его ногу. Легко касаясь пальцами кожи вокруг раны, он поджимал губы и хмурил лоб. Внутри Сюэ Яна закипала злоба – Ну почему? Почему этот святоша с ним так нежничает?! Почему так осторожно касается его, как будто боится причинить боль?! «Это же я! Тот самый Сюэ Ян, которого ты вёл на суд. И тогда я прикладывал немалые усилия, пытаясь тебя разжалобить, разозлить и даже соблазнить! Но ты оставался непокобелим. …Тьфу! Непоколебим! И тогда ни один мускул не дрогнул на точёном высокомерном лице!" Сюэ Яну хотелось схватить Синчэня за плечи и трясти, трясти, чтобы его голова мотылялась на его шейке … на такой тонкой белой шейке, где бьётся голубая жилка, в которую так и хочется впиться зубами … В конце «осмотра» Даоджан нанёс мазь, посылая серебристо-голубые ниточки из своих ладоней. Наложив чистую повязку и опустив задранную вверх штанину, он наконец-то заговорил: – Рана почти зажила, кость хорошо срастается. Попробуй согнуть ногу. Сюэ Ян попробовал и зашипел от боли. Он, конечно, мог бы и потерпеть, но как тогда Даоджан поймет, что ему больно? – Нет. Ещё рано, – подвел итог Даоджан. – Давай посмотрим, что с твоим плечом и головой. «Посмотрим»! – хмыкнул про себя Сюэ Ян. – Что ж, давай посмотрим!» Сяо Синчэнь потянул за завязки нательной рубахи. – Я сам! – почему-то смутился Сюэ Ян и сам, распахнув, спустил ворот рубахи с плеча. Рана на плече полностью зажила. Это Сюэ Ян и сам знал. – Ну, давай «посмотрим» мою лысинку! – он ещё хорохорился, хотя «лысинка» его напрягала. Даоджан сел за его спиной и раздвинул густые волосы. Выстриженный участок уже покрылся щетинкой волос, в центре нащупывался тонкий рубец зажившей раны. Сяо Синчэнь не удержался и провёл пальцами по щетинке, посылая крохотные капли Ци. Шея и плечи Сюэ Яна напряглись. Даоджан достал гребень и стал медленно, прядь за прядью прочёсывать тяжёлые волосы, пока они не стали опять свободно рассыпаться. Что?! Что он делает? Зачем он это делает?! Что это за игры, в правила которых его, Сюэ Яна, забыли посвятить? Когда Сяо Синчэнь стал массировать ему голову, Сюэ Ян не выдержал: – Что. Ты. Делаешь?! – Это массаж, – спокойно ответил Даоджан, продолжая. – Чтобы голова не болела после такой травмы и волосы быстрее отросли. И хорошо, что Сюэ Ян не видел его лица в процессе этого массажа! ************************************* На следующее утро А-Цин с диким воплем ворвалась к ещё спящему Сюэ Яну. – Что случилось?! – подхватился ничего не понимающий спросонья Сюэ Ян. А-Цин, не отвечала, исполняя танец шаманов южных варваров, прыгая то на одной ноге, то на другой, потрясая своей бамбуковой палкой и издавая победные звуки. – Ты с ума что ли сошла? – зло спросил невыспавшийся Сюэ Ян. – Хотя с чего там сходить-то? – Даоджан оставил мне на подушке конфету! Я пришла, а она лежит! – Тоже мне, новость! – Сюэ Ян презрительно фыркнул, – Мне он тоже конфеты на подушке оставлял! Я же не прыгаю от радости… – Во-первых, ты не можешь прыгать! – А во-вторых? – А во-вторых – Даоджан тебе твои же конфеты давал, из твоего кулька! А это другая! – она торжествующе показала Чэнмэю конфету в яркой обертке. – Эту он специально для меня купил! Сюэ Ян мог бы одним словом испортить триумф мелкой заразы. Но почему-то не стал. – Иди уже, – буркнул он. – Дай мне поспать. Голова от тебя разболелась! – Завтрак не принесу! Пусть тебя Даоджан сам кормит, когда придёт! – А-Цин, вздернув подбородок, прошествовала за дверь. Сюэ Ян с мечтательной улыбкой откинулся на подушку, под которой лежала точно такая же конфета. Её ещё вчера перед уходом положил на подушку Синчэнь, считая, что Сюэ Ян уже спит. Вернувшийся с охоты Сяо Синчэнь, действительно принёс Чэнмэю завтрак, но, извинившись, ушёл в город – там ждали его помощи. А-Цин увязалась за ним, не желая оставаться с «противным тараканом» наедине. Вернулись они на удивление быстро. Сюэ Ян с интересом прислушивался к разговору, который явно начался ещё по дороге домой. – А-Цин, ты же девочка! – уже устало, видимо не в первый раз, говорил Даоджан. – Тебе не пристало драться, как мальчишке! – Даоджан! Я что, должна молча сносить их насмешки?! – А-Цин негодовала. – Они меня обзывали! Я не собираюсь терпеть такое от уличной шпаны! – Это не значит, что надо бросаться на них с палкой, – тон Даоджана был спокойным и противно «даосским». – Кулачная расправа – это не метод. Ударить можно и словом. Это иногда больнее. – А если слов не понимают! – Значит, плохо объяснила! О, да! В этом весь Даоджан – бороться со злом, разъясняя людям, что такое «хорошо» и что такое «плохо»! Вести душеспасительные беседы – это прям для него. Босяки дела решают по-своему! – А-Цин! – позвал Сюэ Ян. – Чего тебе? – угрюмо насупившись, заглянула в комнату та. Одним глазом. Буквально. Второй наливался хорошим таким синяком! – Ух ты! – восхитился босяк и пакостник. – Ты мне ещё про то, что я девочка напомни!– тут же ощетинилась иголками А-Цин. – Я хочу напомнить только о том, что Даоджан, как всегда, прав! Словом можно внушить людям многое. Но вот словом и палкой – намного больше! ************************************ Через несколько дней, перед очередной охотой Даоджана А-Цин наотрез отказалась идти в город. Сяо Синчэнь даже пригрозил самолично её туда переправить. На что та в ответ пригрозила вернуться домой по ночной дороге. Сюэ Ян слушал пререкания А-Цин с одобрением – молодец девчонка, с характером! У него, конечно, были свои соображения на то, чтобы А-Цин осталась дома. Уж очень хотелось поболтать с ней о даоджане, пока его дома не будет, без опасения, что тот услышит. – Даоджан, я конечно права голоса не имею, но могу заверить, что если ты разрешишь ей остаться, то мы будем вести себя хорошо. Правда, Слепышка? – Правда-правда! Даоджан вздохнул. Идея оставить А-Цин с Сюэ Яном ему очень не нравилась. Но перспектива ночной прогулки несносной девчонки, которая в последнее время как с цепи сорвалась, нравилась ему ещё меньше. – Хорошо. Оставайся. Только помни, о чем ты мне обещала! – Да-да-да, я всё помню и ещё раз обещаю! А-Цин быстренько убежала во двор пока Даоджан не передумал. – Чэнмэй! Я впервые оставляю А-Цин одну на ночь и прошу тебя как взрослого человека… – Да всё понятно, Даоджан! Я тоже всё помню, что обещал! – Начинается сезон дождей и туманов. В этом городе – это время, когда тёмные твари особенно активны. Здешний фэн-шуй предрасполагает к этому. Нечисть становится очень агрессивной. Местные в это время боятся за порог выходить. Великие кланы отказались брать их под свою защиту. Жители города и окрестных деревень рассчитывают на мою помощь, и отказать им я не имею права. Мне придётся каждую ночь ходить на охоту, а днём проверять охранные заклинания вокруг города. Я должен быть уверен в безопасности А-Цин. Это единственный близкий мне человек. – Даоджан, не начинай эту песню заново. Я уже тебе пообещал! Даоджан ушёл с тяжёлым сердцем – ох, не доверял он этим босякам! И больше непоседливой А-Цин. Что-то уж очень она рьяно хотела остаться дома. ************************************ Сюэ Ян прислушивался, как А-Цин гремела посудой на кухне, что-то напевая. – Слепышка! – позвал он. – Чего тебе? – заглянула она в комнату. – Я обещала Даоджану к тебе не подходить. – А ты и не подходи! Поговорить-то ты и от двери можешь. Поболтаем? – А что не поболтать? Язык не отсохнет! – Твое помело, наверно, никогда не отсохнет! – Можно подумать, у тебя помело меньше! Да оно у тебя под стать нашей метле, которой я двор мету! – Ладно-ладно, – Сюэ Яну была нужна информация, а не упражнения в словесных баталиях с мелкой поганкой. А-Цин села на пол около двери. Завозилась, устраиваясь и посчитав, что так не пойдёт, ушла из комнаты. Сюэ Ян вздохнул. Но она быстро вернулась, таща циновку и подушку, опять вышла и вернулась уже со свечой: в комнате темнело. Рядом с собой она положила палку. Видимо, устраивалась надолго. – А-Цин, – Сюэ Ян старался быть милым и вежливым, – расскажи про Даоджана. Что у него с глазами? – Ох, – А-Цин вздохнула, – я не знаю. Он не рассказывает. Я как то его спросила, он отвернулся и ушёл. Потом ещё полдня не разговаривал, о чём-то всё думал, думал, и лицо у него было такое…. такое…. несчастное. Какая-то мутная история там. – А тебе какое дело? – спохватилась она, решив, что слишком разоткровенничалась с посторонним, по сути, человеком. – Сам у него спросить не хочешь? – Да как-то неудобно, вдруг обижу. Мне его обижать не хочется. Он всё-таки меня спас. Это будет как-то невежливо, – Сюэ Ян вовсю пользовался уроками ведения бесед заклятого друга Мэн Яо. – Даоджан – самый лучший на земле человек. Только все так и норовят его добротой воспользоваться, а он даже не замечает. «Все люди, – говорит, – стремятся к добру, их на этом пути надо поддерживать и направлять», – представляешь? Все люди стремятся нагрести побольше добра за счет других! А те, что ничего не просят, просто рассчитывают взять это без спроса! Знаешь, сколько раз его обманывали из-за слепоты?! То обсчитают, то гнилья подсунут, то деньги украдут! А он всё: «Им, значит, нужнее»! Блаженный! Сюэ Ян почувствовал нахлынувшую волну злости – вот сволочи! – А ты куда смотрела? – Вот как я смотреть начала, так получше и стало. Без меня он вообще на редьке и воде жил. На чём душа только держалась? Видать, на даосских принципах! Я с ним несколько месяцев всего. Пару месяцев мы путешествовали, по разным городам ходили. Даоджан нечисть гонял. Потом досюда добрались. Даоджан сказал, что здесь зимовать будем. Потом вот тебя подобрал. Сказал, что мы не можем бросать тех, кому нужна наша помощь! Говорю же, блаженный святой! Кровавыми слезами реветь будет, а от своих правил не отступится. – Кровавыми? – Ну да, у него повязка иногда кровью пропитывается. Кстати, до тебя я такого не видела. А как тебя из канавы той гуевой вытащил и пока лечил, так постоянно. – А вещи у меня какие-нибудь с собой были? – Сюэ Яна очень интересовал этот вопрос. А-Цин на мгновение смутилась, что не ускользнуло от внимательного взгляда босяка. – Когда Даоджан твои вещи проверял, я не смотрела. Потом он гребень твой и кулёк с конфетами где-то здесь в комнате положил. Бумажки жёлтые ещё были. А больше я ничего не видела. Ханьфу твой почистили и зашили, а вот всё остальное выкинули – там ничего живого не было, всё порвано и в крови. – И всё? Оружия никакого не было? – Говорю тебе – ничего больше не было! Ох, не нравился Сюэ Яну этот чересчур правдивый голосок! – А если подумать? – Что ты от меня добиваешься? Чего хочешь? – А хочу я, чтобы ты сама сказала, что прихватила из-под носа слепого святого даоджана. А ведь он тебе доверяет! Ай-яй-яй…. Надо ему намекнуть… Сюэ Ян видел смятение на лице воспитанной улицей девчонки. Не могла она упустить, что само в руки плыло. Он её хорошо понимал. Сам такой же. А-Цин вскочила на ноги и выбежала за дверь. Ну вот, пережал! Не прошло и фэня, как она ворвалась обратно и метнула в Сюэ Яна чем-то тяжёлым. Как оказалось – его кошелём с деньгами. – Подавись! Я даоджана не обманывала! Только я-то его знаю, он никогда бы не взял, даже помирая с голоду. И за лечение с тебя денег тоже бы не взял. А я взяла! Ты ему по гроб жизни обязан! И это ещё малая плата за твоё спасение! – Не шуми так, – Сюэ Ян заговорил мягче и успокаивающе. – Я просто хотел, чтобы ты сама…. – Что «сама»?! Сама тебе вернула твои паршивые деньги? Ещё раз – подавись! – Не такие уж они паршивые. И нам ещё пригодятся. Не очень-то вы шикарно тут живёте, как я погляжу. А-Цин сразу притихла. – Так ты не расскажешь Даоджану? – А-Цин шмыгнула носом. – Не говори ему. Когда мы встретились, меня торговцы на рынке на воровстве поймали и руки переломать грозились, а он меня у них забрал и с собой остаться разрешил.… Если узнает про кошелёк – расстроится. Сюэ Ян сжал кулаки, левая кисть напоминающее заныла: «руки переломать грозились» … Ему в свое время такой «даоджан» не встретился. А девчонке повезло. – Слушай, а чего это ты так в город идти не хотела? Я так понял, ты всегда там ночуешь, когда Даоджан на охоте. – Да ну их, – А-Цин опять устроилась на циновке. – Только и разговоров, что о празднике. Пряники пекут… Меня господин Ли приглашал, но… в этот день с семьёй надо быть, а моя семья – Даоджан. А он ни словом не обмолвился о празднике. – Это уже Середина осени? Я и сам забыл. Как время летит! – Сюэ Ян воскликнул почти не фальшиво. Он сам в этот день просто напивался в ближайшем трактире, глядя на веселящийся народ, а потом поднимал пару - другую мертвецов и превращал их в мелконаструганные кучки. Семьи у него никогда не было… – А что нам мешает отпраздновать? Пряники мы, конечно, не состряпаем, но можно купить. Сладких. А вот что-нибудь вкусненькое приготовить ты сможешь. А я подскажу. А то у вас, наверно, один рис да овощи? – Даоджан мясо не ест. Да и не всегда на него деньги есть. – Договорились. Когда праздник то? – Послезавтра. – Завтра дам тебе денежку, купишь пряников. Сладких! Ещё мяса – курицу или свинину – что ты больше любишь. Овощей хороших, фруктов. Будет у нас праздник!