Если ты не хочешь, чтобы я шел за тобой, просто скажи.

Я смотрел на него, на его прекрасные, даже идеальные черты лица, всматривался в его взгляд, пытался понять, куда он смотрит и о чём думает, ловил каждое его движение, каждый вздох. Всё в нем было прекрасно и ни один человек с этим не сравнится, ни одна модель. Даже мысль о том, что он рядом… Нет, даже мысль о том, что он существует со мной на одной планете приносила мне счастье и покой, заставляло моё сердце биться чаще. Он не любил себя, постоянно говорил негативные вещи о том, как выглядит, о его уме, поведении. На это было душераздирающе смотреть. Невыносимо слушать, как хоть кто-то говорит о твоей любви в негативном свете. Ещё невыносимее слушать такие слова от него же. Как человек, которому ты готов посвятить свою жизнь, с которым ты видишь своё будущее, может так о себе отзываться? Неужели он не понимает, насколько он чувственный и умный, насколько прекрасный и уникальный? Боже, если бы он хотя бы на мгновенье смог посмотреть на себя моими глазами, он бы понял, насколько он прекрасен. Если бы была возможность рассказать, насколько я его люблю. Но это невозможно. В мире нет таких слов, которые могли бы описать все мои чувства к нему. Каждая секунда с ним кажется часом, каждую секунду я пытаюсь поглотить и запомнить до конца своей жизни. Я ловлю каждый его взгляд и каждое касание. Я хочу прикоснуться к нему везде, хочу, чтобы мои губы целовали всё его идеальное тело. И несмотря на всё это, я не могу им насытиться, я чувствую себя бездонной чашей, которую невозможно заполнить. И вот, он сидел передо мной, не знающий о моих чувствах, мирно читая газету 1996 года. И сердце моё разрывалось от неразделённых чувств, я не мог подобрать слова. Я вглядывался в его лицо. У Форда начали пропадать синяки под глазами, да и сами глаза начали выглядеть более живо, он снова начал набирать вес и наконец-то не выглядит как ходячий мертвец. Он стал более открытым к разговорам, чаще выходил из своего подвала, чаще сидел со мной и просто болтал обо всякой чуши. И даже несмотря на это, Форд всё равно продолжал себя ненавидеть: - Ого, у человечества уже было доступно клонирование с 1996 года, поздновато, конечно, я был клонирован гораздо раньше. У меня закончилось терпение, было невыносимо каждый раз слушать то, как мой брат унижает себя. - Знаешь, что? Да, ты чёртов идиот и эгоист к тому же. – Моё терпение лопнуло. – Я боготворю тебя, Форд, а ты даже этого не замечаешь! Пропускаешь мимо ушей каждое слово. Ты – причина, почему я двигаюсь дальше, причина каждого моего вздоха! Ты – идеален, без изъянов! Ты даже не знаешь, что тем, что ты говоришь, ты делаешь больно не только себе, но и мне! А я ведь люблю тебя как полоумный идиот! Я хочу, чтобы всё, что было в твоей жизни – это счастье, но в итоге мне изо дня в день приходится видеть, как тот, кого я так сильно люблю, втаптывает себя в грязь! – не заметив, я перешёл на крик. Стэнфорд, кажется, что-то хотел сказать, но я не дал ему слова. - Причём люблю как девчонка-старшеклассница! Знаешь какого это – слышать, как ты каждый раз себя так унижешь? Форд молчал. Тишина, что повисла в комнате, казалось, была оглушительнее ядерного удара. Я был полон злости, разочарования и отчаяния. А Форд всё так же смотрел на меня. Я не мог заглянуть в его мысли, не мог знать, о чём он думает. Последует ли после моей тирады удар, может крики, может слёзы. Я просто не знал. Я не могу его понять, он так далеко, хотя находится в метре от меня. Мне никогда не было давно его понять и это убивало меня. Его желания и мысли: всё это он словно скрывал, а я не знал куда деться и что сделать. Он молча стоял пере до мной, а я - 70-летний мужик, которому скоро уже умирать, был готов плакать словно ребёнок. Пропасть между мной и Фордом стала ещё больше, хотя казалось, куда ещё? Но он просто развернулся и ушёл, оставив меня наедине с собой. А я ничего не мог поделать; ощущение, что я никогда ничего не мог сделать. Я не смог засунуть в задницу свою зависть в старших классах, не мог вытащить брата из портала, не мог починить его быстрее. Я не смог спасти его. Я сел, не зная, что ещё сказать, вся сущность внутри меня рухнула, а само моё существование казалось проливным, пока я смотрел вслед уходящему в подвал Форду. Он не сказал ни слова, не проявил ни одной эмоции и сделал худшее: просто ушёл. Я бы предпочёл что угодно: хоть принятие моих чувств, хоть отказ. Да чёрт его подери! Даже пощёчина и крики на меня были бы лучше, нежели оставлять меня тут наедине с собой, в вечном ожидании! Каждая секунда длилась вечность, мне казалось, словно я сходил с ума, реальность сжимала меня, но я ничего не мог с этим поделать. Словно робот на автопилоте зашёл в комнату, сам того не заметив, свалился на кровать и просто лежал, уставившись в потолок. "Боже, зачем я это сказал" начал думать я "Если бы я мог, я бы забрал все слова назад, боже какой же я идиот". Мысли терзали меня, не оставляли в покое. "Нет, виноват этот сукин сын. Я ему душу излил! А он?! Он даже слова не сказал! Я ради него угробил 30 лет жизни! Я бы мог хотя бы получить хоть какой-то ответ! Я ему отдаю всё, не получая даже слова взамен!" Всё моё тело наполнилось ненавистью и жаром, я хотел выскочить и изувечить всё, что находилось рядом со мной. Мои мысли были беспорядочны, в них не было ни структуры, ни логики. Они были непоследовательны, ужасны и отвратительны. Я чувствовал себя загнанным в ловушку зверем, что метался от отчаяния, до ненависти. После многих агонических минут я свалился на кровать без сил, а адреналин, который двигал меня вперёд покинул меня так же поспешно, как и пришёл. Я перестал видеть перед собой, начал плакать, словно ребёнок. Слёзы беспрерывно катались по моим щекам, сердце сжималось, я не мог двигаться, словно весь космос свалился на меня, желая поглотить и унести моё болезненное существование. Я не знаю, сколько пролежал так бездвижно, не знаю, когда перестал плакать. Я был тут словно мертвец, и если бы жизнь покинула моё тело, то мой вид никак бы не изменился. Утро. Я всё ещё лежал на кровати, глаза уже давно высохли, стали тяжёлыми, но не смотря на эмоциональную перегрузку сон всё ещё не приходил. Скрип двери. Я краем глаза вижу, как Форд заходит в комнату, но не двигаюсь, на это у меня нет сил; наблюдаю как тот осторожно стадится на край кровати. Мы молчим. - Прости - с хрипом говорю я, если это можно вообще назвать речью, скорее похоже на предсмертные вздохи - ты прав. Я украл у тебя всё. Твою личность и дом. Дай мне хотя бы неделю, я соберусь и уеду. Обещаю, я больше не буду отравлять тебе остаток жизни. - у меня не было ни сил, ни желания смотреть на Форда. - Я сказал, что хочу, чтобы ты уехал? Я продолжал молчать. - Или то, что ты отправляешь мне жизнь? - Знаешь ли, после целого дня молчания с твоей стороны и не такое подумаешь. Прошло ещё несколько мучительных минут. Ощущение, что вся прожитая мною ночь снова повторится. Форд неуверенно повернулся ко мне. В его взгляде было столько боли. - Мне нужно было многое обдумать, Стэнли. Я понял, что тоже люблю тебя, ты - причина моего существования. Мне просто нужно было побыть одному. - Ты пытал меня молчанием. Если бы у меня были силы, я бы вмазал тебе и заставил бы платить моральную компенсацию – выдавил я из себя смех. Но я ничего не чувствовал. Ни облегчения, что мои чувства взаимны, ни злости, потому что я готов был застрелиться, проживая часы агонии. Ничего. - Знаешь. Я много думал о морали своих чувств, об их правильности – Форд говорил, перебирая в руках край своего пальто, если бы не моё бессилие, я бы заставил этого полоумного заткнуться, - И понял, что это аномалия. Снова началось. Почему спустя 70 лет своей жизни он не знает, когда заткнуть свой рот? - Это неестественно. Даже в генетическом коде заложено отвращение к малейшей мысли об кровосмешении. Но я сам – аномалия, - продолжал он, смотря на свои руки, - даже ты немного, - помедлил Форд, приставив палец к виску и покрутив его – того. Кто в здравом уме будет строить портал, чтобы спасти своего брата, который так к тебе относился, на протяжении тридцати лет? Так ещё и узнав о том, что вместо своего брата, ты спас его клона, всё равно признался в чувствах? Форд посмеялся. Его улыбка, его расслабленное тело, вдохнуло в меня жизнь. - Можно? – Указал Форд на место рядом со мной, на что я молча кивнул. И вот мы, словно погрузившись в детство, лежали вдвоём. Я почувствовал ветер и лёгкий запах песка и моря, я чувствовал спокойствие и уверенность, что я буду счастлив. Форд перебирал мои волосы, успокаивая меня, а я же медленно погружался в самый крепкий и спокойный сон за последние тридцать лет своей жизни.