Способы передачи проклятой энергии

      Отправляясь на очередное задание вместе с Сатору и Сёко, Сугуру не думал, что всё примет такой серьёзный оборот. Проклятье предположительно второго ранга на деле оказалось как минимум первого, даже близким по статусу к особому. Оно обладало сознанием и было способно подстраиваться под быстро меняющуюся обстановку, уклоняясь от совместных атак магов.       Болотистая местность его постоянного обитания также доставляла массу неудобств: ноги утопали в мягком слое сплавины, при каждом шаге цветущая вода выбивалась из-под неё, заливая ступни и затекая в ботинки. И если для Годжо, использующего технику бесконечности, это было не такой уж большой проблемой, то потяжелевшие от влаги брюки Гето сильно сковывали его движения и мешали свободно передвигаться.       Они гонялись за проклятьем вот уже без малого полчаса, напав на его след ещё тогда, когда только вошли в деревню и пару минут побродили по грязным улочкам. Это и неудивительно: было трудно не заметить присутствие проклятия с таким-то количеством проклятой энергии, которая то тут, то там всплывала вязкими пятнами на стенах и улицах.       Тем не менее, было решено сначала разведать обстановку у местных и, по настоянию Гето, обсудить совместные действия, распределить роли да и вообще сколько-нибудь серьёзно подготовиться к изгнанию. Годжо едва выдержал эту часть, ежеминутно пытаясь подорваться с места и пойти простой атакой в лоб, всё равно ни одно существо, которое он намеревался уничтожить, не выдерживало его силы и в итоге погибало.       Весь масштаб проблемы они осознали, лишь столкнувшись с проклятьем, которое внезапно вылезло около ближайшего болота, попытавшись цапнуть вовремя отскочившую Иери за ногу. Поэтому немного поменяли план, оставив девушку в домике неподалёку, а парни со всех ног понеслись догонять существо, резво петлявшее по болоту.       А это было трудно. Вот прям совсем трудно.       Спустя несколько десятков минут стало понятно, что позволять проклятью убегать дальше было опасно: стоячей воды становилось всё больше, а кочек всё меньше. Нужно было срочно менять план и переходить к запасному.       — Сёко! — крикнул Сугуру бегущему рядом Сатору, не уточняя, что он имел в виду, но зная, что его и так поймут без слов.       Годжо на это лишь кивнул и резко изменил траекторию движения, запустив в сторону «синий» и подняв большую волну, которая заставила проклятье дёрнуться и поплыть в другую сторону. Оставшись один на один с болотной тварью, Гето призвал несколько подконтрольных пираний, которые тут же вгрызлись в одну из трёх копий существа, заставляя двух других броситься ей на помощь. Одна из них острыми клыками и когтями принялась разрывать рыб, сильнее вцепившихся в склизкую плоть, а другая переключилась на Сугуру, выплыв у него около ног и попытавшись вспороть ему кожу.       Отслеживать перемещения существа под водой было также крайне тяжело: всё болото одинаково ровно было заполненно проклятой энергией, а иногда копии перемещались мгновенно, вылезая в самый неожиданный момент. В голову тревожно ударила догадка, что вся подводная часть болота была территорией существа, оттого точно предугадать его местоположение было невозможно.       Гето тихо проматерился под нос, отскакивая в сторону от липкой руки. Появившееся проклятие муравьеда вцепилось шершавым языком в уродливую конечность, несколько раз обвивая её и выпуская острые шипы по всей поверхности соприкосновения, чтобы захватить крепче. Большая одноглазая сова, хлопая крыльями, тащила его в воздухе, держала крепкими лапами и помогала вытаскивать воплощение полулешего-полурусалки на сушу. Сугуру, следя за другими копиями, посылал на них новые проклятия, отвлекал их внимание от поимки третьей их части, балансировал на вечно качающемся слое растительности, пытаясь не свалиться в воду, и пытался сосредоточиться на призвании ещё одного своего проклятия.       По лицу и шее текли капли — то ли пота, то ли воды, то ли смеси и того, и другого, — попадали в глаза, но Гето старательно их игнорировал: в его положении было бы ошибкой закрыть глаза хоть на секунду. Тем временем из болота показалась голова чудища, а к морде муравьеда протянулись острые когти, пытавшиеся разодрать оплетающий конечность язык. Мощные лапы с удлинившимися когтями отбивались от атак, раня существо, но то в долгу не оставалось и всё более яростно хлестало ударами, попадая по вытянутому черепу.       Наконец, потратив изрядное количество несильных, но надоедливых проклятий на отвлекающий манёвр и сконцентрировав достаточно проклятой энергии, Гето призвал ещё одно. Несмотря на свой маленький размер — было оно величиной с теннисный мяч, — энергии на контроль оно сжирало больше, чем другие, оттого и требовало прикладывать большие усилия.       Зелёные ленты, сплетённые в тугой клубок, почти мгновенно распутались и увеличились в размерах, наливаясь силой. Они протянулись к телу проклятия, полностью вытаскивая его из воды, и сомкнулись вокруг него плотной клеткой, становясь прочными, как сталь, и надёжно запечатывая его в себе.       Запрыгнув на спину совы и повесив в её лапы клетку с проклятьем, Сугуру направился к началу болота — туда, откуда они начали погоню. Остальные копии, освободившиеся от постоянных атак, стремительно нагоняли парня, цепляясь за клетку и пытаясь утянуть её к себе. Но по рукам то и дело били всё новые и новые проклятия, снова выпускаемые Гето для защиты. Из воды раздавался угрожающий скрежет зубов и редкие порыкивания.       Через несколько минут постоянного сражения в воздухе Сугуру добрался до устойчивого берега. Последовать за ним проклятье не решило: как раз в этом месте заканчивалась его территория, а выходить на сушу было практически самоубийством. Гето пролетел немного дальше, мягко приземляясь около ожидающего его Сатору. Тот снова кивнул ему, глазами указывая на Сёко, идущую вдалеке. Сова направилась к ней и поставила клетку около небольшой белой беседки, построенной местными жителями близ болота. Иери зашла в беседку и села на одну из скамеек внутри, облокачиваясь на выкрашенные перила.       Оставалось только ждать.       Руки у Сугуру уже подрагивали, он чувствовал, что запасы проклятой энергии начали подходить к концу. Постоянный призыв проклятий истощал его, но самой большой тратой было поддержание клетки в стабильном состоянии. Просто сомкнуть ленты вокруг существа было несложно. Что действительно вызывало трудности — постоянно вливать в него проклятую энергию, чтобы поддерживать нужную прочность и не дать разорвать путы. Делать это на расстоянии было ещё труднее — Гето почти физически видел, как от него тянулась тёмная дымчатая нить, — но он упрямо продолжать это делать, придерживаясь заранее обговоренного плана.       — Ты как? — спросил Сатору, глядя на его напряжённое лицо и дрожащие пальцы.       — Порядок.       Годжо недоверчиво сверкнул глазами, но больше ничего не сказал.       Тем временем Сёко, дождавшись появления луны, достала гребень, украшенный небольшими драгоценными камнями, и принялась расчёсывать волосы, начиная исполнять свою роль в плане.       В местной деревеньке с месяц назад стали пропадать девушки, никто не смог установить причину этого явления, поэтому обратились к магам с требованием отловить проклятье. Единственное, что удалось установить жителям — связь между похищением и фазой луны: исчезновения происходили только в полнолуние и новолуние. Всего пострадали уже три девушки.       Также поговаривали о том, что не просто так они пропадали. С этим был связан ритуал гадания на любовь, внезапно разошедшийся по деревне. Несмотря на предостережения о цене знания будущего, молодые девицы всё равно приходили ночью к стоячей воде и читали заклинание, которое на самом деле было чем-то вроде связующей клятвы — одна из техник проклятия. Проще говоря, обратившиеся получали чёткое видение своей любовной жизни и способы её достижения в обмен на собственную жизнь. Фиксированного промежутка времени между ритуалом и исчезновением не было: он мог составлять как две недели, так и сутки, всё зависело от фазы Луны в день обращения.       И сейчас, во второй день полнолуния, проклятие могло забрать девушку сразу же после того, как та заполучит искомое знание. Нельзя было ошибиться.       Иери спокойно вглядывалась в лунные блики на поверхности чистой воды; даже если волнение и сковывало её движения и мысли, это было совершенно незаметно. Скоро она начала читать текст связующей песни.              Водная гладь, водная гладь,       Скажи, где любимого стоит искать.       Какую дорожку надо пройти,       Чтобы любовь навсегда обрести?              Водная гладь, водная гладь,       Готова тебе своё я отдать.       Алые росы листву освежат,       Воды озёрные всё окружат.              С последними словами Сёко замолчала. Ничего не произошло.       А потом она резко разжала руки с гребнем и прогнулась в спине, запрокинув голову за перила беседки и уставившись в небо широко распахнутыми стеклянными глазами. Её грудь зашлась в прерывистых вдохах, изо рта вырывались тихие хрипы.       Сугуру заметно занервничал, дёрнувшись в её сторону, но Сатору уже оказался рядом с девушкой, укладывая её на себя и мягко потряхивая за плечо. Прошёл с десяток очень медленных, беспокойных секунд, прежде чем Сёко обмякла в руках парня и приложила к голове тыльную сторону ладони, зажмуривая глаза. Лицо её заметно побледнело, но в целом она была в порядке.       Тишина, наступившая после этого, оглушала. Казалось, что даже птицы боязливо улетели из этого места прочь, а цикады замолкли в ужасе.       Болото еле заметно колыхнулось, и, не будь Гето так восприимчив ко всем изменениям проклятой энергии, он бы даже его не уловил. Едва у ног Иери образовалось тёмное пятно, практически не различимое во тьме, Сугуру начал призывать проклятия.       Техника Годжо была сейчас фактически бесполезна: парень мог разве что рукой схватить склизкую конечность существа и попытаться вытащить его на сушу. Сёко тоже мало чем могла помочь, ведь пребывала в непонятном состоянии, да и свою часть дела она и так выполнила блестяще. В итоге, основной атакующей силой оставался Гето.       Копия, сидевшая в клетке, взбунтовалась, почуяв невозможность добраться до обещанной добычи, и принялась неистово полосовать ленты, на которых из-за этого образовывались пока что неглубокие следы. Другое проклятье, успевшее вылезти из территории по грудь, протянуло когтистые лапы к ногам девушки, но Сатору резво перехватил его, усадив Иери себе на плечо. Мимо них пронеслась сова, цепляя тело существа и оттаскивая его на твёрдую почву.       Мгновение — и она распалась чёрным дымом, рассечённая обозлённым проклятьем. Только оно направилось в сторону беседки, хлюпая покрытыми илом ступнями и разгоняясь до быстрого бега, как подбежавший Сугуру, провернувшись на одной ноге, подставил ему подножку и повалил на землю. Около головы твари пронеслась вспышка синего, но от неё изворотливо уклонились.       — Не изгоняй! — прохрипел Гето.       Он на ходу призвал огромную гусеницу, которая быстро свила вокруг проклятия кокон. Долго она его не удержит, но даст время на поимку последней копии.       Эта была самая хитрая и осторожная из всех трёх: не вылезала из своей глуши, понимая, что и её скрутят тут же, как только она высунет свой нос, а потому ждала подходящего момента. И дождалась.       Кокон лопнул, разлетевшись на тысячи тоненьких ниток, а из него вылезло ещё более разъярённое, чем до этого, проклятие. Клетка из лент также ослабла, не получая достаточно сил, и стремительно сдувалась, словно шарик. Существо, сидевшее в ней, воспользовалось случаем и вырвалось на свободу.       Всю сложившуюся ситуацию можно было описать словом из шести букв, означающим полный провал, крах всех надежд. Вторая буква — «и».       Фиаско.       — Сугуру, что происходит?! — проорал Годжо, отшвыривая от себя подло напавшую недостающую копию.       — У меня кончается проклятая энергия!       — По частям их глотай, живо! Не то всех испепелю к чертям.       — Не могу, они слишком сильные.       Сатору возмущённо пророкотал, закатив глаза к ночному небу. Но вспышки «синего» не последовало, вместо этого он одной рукой схватил Сугуру за ворот рубашки и впечатался в него губами, сразу же без церемоний пропихивая ему язык в рот.       Мозг Гето от такого поворота отключился вовсе. С сотню раз он представлял себе этот момент в своих самых смелых мечтах, но никогда и подумать не мог, что с ног до головы будет облит болотной жижей, его попытается в эту же секунду убить злобное проклятье, а на плече у Сатору будет сидеть покрасневшая от гнева Сёко.       Но вот он здесь, тающий от мягкости чужих губ и жара языка. Перед распахнутыми глазами всё сжалось до одного-единственного парня, носом вжавшегося в его щёку.       Не считая проклятья, всё было просто чудесно: ощущение тёплых губ и сильных рук в районе груди, небесная синева глаз, сиявших в ночной темноте, щекотные прикосновения пушистых светлых волос.       Ровно на секунду.       В следующую же Сугуру почувствовал чужую проклятую энергию, стекающую по глотке в желудок; его скрутило пополам, и он едва удержался от рвотного позыва, резко ударившего по животу. Мутило так, что перед глазами плясали галактики, а внутренние органы будто бы умирали в агонии, не в силах выдержать это испытание. Лицо Гето постоянно меняло оттенок: вот оно бледное, практически мертвецки белое, вот зеленоватое от очередного приступа, а вот пунцовое от напряжения и попыток этот приступ подавить.       Его организм отчаянно отвергал чужеродную энергию, поступившую в таком невероятном количестве, слишком уж она отличалась от той, что в нём циркулировала. Она билась о стенки желудка, пыталась слиться с хозяйской, но первое время ничего не получалось.       — Вы совсем охренели?! — проревела Иери, отвешивая ошалевшему Сатору подзатыльник. — Получше времени на лобызания не нашлось?       Гето не мог найти в себе сил подняться и унять одолевшую его слабость, поэтому приходилось пока полагаться на этих двоих. Из всех троих бодро себя чувствовала, по всей видимости, одна Сёко: Годжо тупо уставился на Сугуру немигающим взглядом, отслеживая все стадии выворачивания его желудка наизнанку. В его глазах было понамешано столько эмоций, что выцепить какую-то конкретную было сложно: растерянность, страх, злость, недоумение и даже вина.       Он всё же отвернул от парня голову и, оставив девушку висеть в воздухе под защитой бесконечности, уложил ближайшую копию на землю ударом под коленную чашечку и толчком в спину. Тело проклятия начало снова уходить под землю, но его перехватила гигантская человеческая ладонь, которая сгребла его всей пятернёй и подняла в воздух. Сатору мазнул взглядом по Сугуру, шатко стоявшему на ногах и опиравшегося о колени. Тот пришёл в себя, и проклятая энергия уже успела растечься по телу, преобразовавшись в его собственную и заполнив все запасы больше, чем этого требовалось. Теперь она стекала по пальцам и уходила в землю. Какая трата.       Два других существа были пойманы проклятиями Гето в следующий же момент, а сам он подтащил их ближе к себе. Обычно с укрощением проклятий трудностей особо не возникало: протяни руку и сформируй тёмный шар на ладони, — но конкретно с этим всё было не так просто.       Сугуру несколько раз глубоко вздохнул, прикрыв глаза и сосредоточившись. Медленно, не спеша — копии никак не могли вырваться из-под контроля парня — он начал свой собственный ритуал, который изобрёл лишь недавно для особо сильных проклятий. Как оказалось, всё было не зря.       Благодать веков.       Две руки сложились в первую печать: обычный молитвенный жест.       Круговорот природы.       Печать вторая: пальцы разошлись в стороны, а ладони провернулись на сорок пять градусов в противоположные стороны.       Чёрное солнце.       Заключительная печать: одна рука проскользила поверх другой, а пальцы сцепились друг с другом, образуя шар.       В течение всего ритуала воля проклятий потихоньку подавлялась, а с последними движениями ослабла окончательно. Гето взмахнул руками, контролируя вихрь их рассеивающихся тел в стабильный поток, текущий к нему. Через некоторое время густой чёрный туман, вытянувший и территорию тоже, осел в его ладонях тремя блестящими тёмными шарами, чуть меньшими, чем обычно.       Всё это заняло около минуты, но всё равно потребовало уйму проклятой энергии: навскидку оставалась лишь треть из всего объёма, её как раз должно было хватить на сам процесс поглощения.       Устало глядя на свои руки, Сугуру сглотнул слюну, смачивая горло, и отправил в рот первый шар. Корень языка тут же обжёг тошнотворный вкус проклятия, а на глаза набежали слёзы от сдерживаемого рвотного позыва. Лучше проглотить оставшиеся два быстро, пока содержимое желудка не вывернулось наизнанку. Гето собрал себя в руки и поглотил их одно за другим без промедления, тут же закрыл себе рот, осев на колени и запрокинув голову. Последний шар шёл по горлу тяжело и неохотно, раздражая стенки и заставляя прилагать усилия, чтобы пропихнуть его глубже.       Ещё полминуты Сугуру просидел на земле, медленно дыша и пытаясь отвлечься на верхушки деревьев, которые раскачивал ветер. Когда его отпустило достаточно, чтобы собраться в обратную дорогу, парень поднялся с влажной травы и отряхнул брюки. Вышло, мягко говоря, паршиво: они всё ещё были влажные, и травинки так и липли к ткани, не желая отцепляться.       До машины брели в тишине, каждый в своих мыслях. Сатору, на удивление, молчал всю дорогу до колледжа, без разговоров усевшись на заднее сидение вместе с Сёко и освободив переднее для Сугуру. Иери довольно быстро уснула, прислонившись к тёплому плечу, и по приезде Годжо понёс девушку до её комнаты в общежитии, коротко кивнув Гето на прощание.       Сугуру слишком вымотался, чтобы заметить печалью затопленные голубые глаза и низко опущенные уголки чужих губ.       

***

      Прошло уже два дня с той миссии. И два дня, как Сатору избегал Сугуру.       Поначалу казалось, что парень просто устал и хотел побыть один в своей комнате — Гето прекрасно понимал это и не давил. Потом же стало очевидно, что уходил Годжо именно от его общества наедине.              «Пойдём поедим якисобу, Сатору?»       «Извини, я уже договорился на шоппинг с Сёко»       Почему он не предложил пойти втроём?              «Давай поиграем в приставку вечером»       «Ой, Яга домашкой завалил, ужас, не могу»       Когда его так волновала и без того безупречная успеваемость?              «Смотаемся до ближайшего кондитерского?»       «Не хочу сладкого, я, пожалуй, останусь»       Просто что?              И бесчисленное множество раз, когда Сугуру пытался хотя бы просто с ним заговорить, завести речь о том, что произошло на миссии. Сатору просто ускользал, испарялся, чуть ли не телепортировался своей техникой, благо, что не освоил ещё такой фокус.       И это было странно. Сатору сам постоянно лип к нему по поводу и без, закидывая руку на плечи и что-то тараторя в ухо, проныривал под руки, когда тот сидел за партой, и без стеснения пялился, рассказывая о недавнем душном собрании кланов, на которое его затащили против воли. Вот это молчание, отмазки и вечно отведённый в сторону взгляд неприятно скребли душу.       На третий день терпение Гето лопнуло, ему надоело жить в этой недосказанности и игноре лучшего друга. Поэтому после занятий он послал выразительный взгляд Иери, которая безошибочно его считала и тут же ретировалась, и выловил Годжо в одном из проходов учебного здания, выставляя руки по обеим сторонам от его головы и заставляя смотреть на себя.       — Нам надо поговорить, — серьёзно заявил Сугуру.       — Мы уже говорим, если ты не заметил, — фыркнул Сатору, скрещивая руки на груди.       — Сатору, что происходит?       — О чём это ты? Всё хорошо.       — Не притворяйся, что ничего не изменилось. Ты избегаешь меня с нашей прошлой миссии, так больше не может продолжаться.       Сугуру почувствовал невероятную тяжесть, когда уставшие потухшие глаза посмотрели на него в упор. В них не было прошлой живости, лишь боль и разочарование, волнами выливавшиеся через грань небесной радужки. И от этого вида сердце сжалось так, что, казалось, скоро превратится в новую чёрную дыру, которая без остатка проглотит своего непутёвого владельца.       — Тебя чуть не стошнило, когда я тебя… — речь Сатору на секунду сбилась. — Когда я передавал тебе проклятую энергию. Я настолько тебе противен?       Что сказать в ответ на это, Гето не знал. Он был совершенно сбит с толку и даже не подозревал, какие мысли на самом деле бродили в этой светловолосой голове всё это время. Теперь поведение Годжо в последние дни стало вполне объяснимо, неужели он тоже?..       Тусклый лучик надежды всё же пробился к нему, может, все его волнения по поводу своих чувств были излишни? И нужно было действительно просто поговорить, а не топить их всё глубже и глубже? Однако всегда его останавливал страх, что взаимности и быть не может, а его глупые признания просто вдребезги разобьют их дружбу, этого он никак не мог допустить.       Сугуру опустил руки и обхватил запястье парня одной из них, утягивая в сторону общежития. Кажется, он задолжал ему один очень важный разговор.       — Ты куда меня тащишь? — слабо возмутился Сатору, послушно следуя за другом.       — Хочу всё объяснить.       Дверь жилой комнаты, закрывшаяся за ними, отделила их от всего мира. Маленький уголочек, где никто не побеспокоит без особой надобности. По крайней мере, сейчас уж точно.       Годжо привычно плюхнулся на чужую кровать, облокачиваясь на прямые руки за спиной, и уставился на парня выжидающим взором. Тот устроился напротив него, присев на стол и приобняв себя руками.       — Понимаешь, проклятая энергия — это не какое-то однородное вещество. Она всегда разная.       В силу особенности своей техники, Сугуру очень тонко улавливал всё то, что было связано с проклятой энергией, и был уверен в том, о чём говорил. За всё время поглощения проклятий он понял одну простую вещь: каждое проклятие по вкусу не было похоже на предыдущее. Они были отвратительны по-своему, но каждое чем-то отличалось.       Маги тоже подходили под это описание. У каждого была особая проклятая энергия, свой вкус, можно сказать. Гето чувствовал её, иногда даже видел, ощущал аромат и оседающий на кончике языка привкус. Свою проклятую энергию он знал лучше всего — липкая и тошнотворная. Чёрная мазутная жижа, прикипающая к кишкам и затопляющая лёгкие. Техника мага неизменно оставляла след на проклятой энергии, а проклятая энергия соответствующим образом питала технику. Всё было взаимосвязано, но о таком не рассказывали в колледже, лишь на собственном опыте Сугуру пришёл к этой простой истине.       Из-за этого различия в структуре организму мага нужно некоторое время, чтобы перестроить чужеродную проклятую энергию и обратить её в свою. И в первые секунды может произойти жёсткий конфликт двух энергий, столкнувшихся друг с другом, особенно если различия между ними огромны. Именно по этой причине Сугуру чуть не вывернуло наизнанку во время миссии.       По мере того, как парень рассказывал о природе проклятой энергии, брови Сатору всё ближе сводились к переносице, будто он не верил во всё сказанное. По крайней мере, взгляд уже не был таким потерянным и печальным, лишь сосредоточенным.       — Покажи мне, — после долгих объяснений попросил Годжо, поднимая глаза к Сугуру.       — Моя проклятая энергия не самая приятная, Сатору. Тебе действительно может стать очень плохо.       — Я хочу узнать.       Как бы Гето не нравилась эта затея, ведь исход ему был очевиден, он не мог отказать в этой просьбе. По правде говоря, ему в целом было очень сложно отказывать, когда просил Сатору. Будь то просьба покатать на проклятье, вместе смотаться в местный магазин посреди ночи или скатать домашку от Яги-сенсея.       Сугуру сел на кровать рядом с парнем, смотревшим на него несколько взволнованно и с большим интересом. Они соприкасались коленями и совсем немного бёдрами, а лица были непозволительно близко — так, что Гето мог рассмотреть каждую белоснежную ресничку. И стали ещё ближе, когда он потянулся к чужим приоткрытым губам. Сатору облегчённо выдохнул при прикосновении и прижался ещё ближе. Сугуру же несмело проскользнул ему в рот, мягко оглаживая язык и легонько проталкивая совсем немного проклятой энергии.       Среагировал на это Годжо практически мгновенно: отпихнул от себя парня и лёг грудью на колени, обхватывая живот одной рукой, а другой крепко зажимая себе рот. На лбу выступила испарина, а лицо приобрело нездоровый оттенок, на нём даже выступили вены от сильного напряжения.       Весь его вид вызывал только желание пожалеть и попытаться помочь. С тяжёлым вздохом Гето сочувствующе пододвинул мусорное ведро к нему ближе и налил в большую кружку прохладной воды. Подпёр подбородок ладонью и старался не смотреть на страдания Сатору, но взгляд то и дело прилипал к его бледному лицу, облепленному светлыми прядями волос. В конце концов он перестал этому сопротивляться и стал просто разглядывать парня, который постепенно справлялся с приступом тошноты.       Наконец, Сатору выпрямился и повернулся в сторону Сугуру. Его глаза покраснели, а на висках поблёскивали мелкие капли пота. Руки немного потряхивало, когда он принял из рук Гето кружку и большими жадными глотками её осушил.       — Хорошо, я тебя понял, — прохрипел Годжо, укладывая руки на колени и смотря куда-то сквозь Сугуру.       Он глубоко задумался, кажется, осмысливая всё сказанное и произошедшее. Постепенно его щёки вновь наливались живым румянцем, а пальцы перестали трястись.       В повисшем молчании Гето не знал, что ему стоит сказать и стоит ли вообще что-то говорить. Отсутствие жужжания друга под ухом казалось чем-то неправильным и чужеродным, но он понимал, что Сатору просто нужно время.       Сугуру, вообще говоря, тоже нужно было время: в голове всё ещё эхом отдавался тихий выдох ему в губы, а по телу разливалось приятное тепло при воспоминании о том, с каким рвением прильнул к нему Годжо, стоило им друг друга коснуться. От желания дотронуться хотя бы до руки — а лучше бы до нежной кожи на скуле или шее — подушечки пальцев щипало, будто шипучка оседала на них, но Гето упрямо держал свои конечности при себе и глотал все спонтанные желания, как только они появлялись в зародыше. И иногда даже не метафорически: пару раз пришлось сглотнуть излишки слюны.       Наконец, Сатору вышел из своего затянувшегося ступора и робко взглянул на парня.       — То есть… Я тебе не неприятен?..       Он выглядел так по-детски мило, что Сугуру едва подавил в себе порыв сразу же сгрести его в объятия, только нижнюю губу закусил, сияя лучистой улыбкой.       — Ты мне очень приятен, Сатору.       У Годжо глаза так засветились, что их, наверное, можно было вместо фонарика ночью использовать и темноты совсем не бояться. Гето такие яркие не видел, даже когда тот технику поддерживал в бою, а ведь в эти моменты они буквально излучали свет, они как-то втроём специально проверяли. Сатору к нему резво так дёрнулся, но на полпути осёкся и вернулся на место, бегая взглядом по половицам и снова что-то обдумывая.       — А как ты смотришь на то, чтобы… — он всё же поднял глаза на Сугуру. — Передавать проклятую энергию без передачи проклятой энергии?       — Что?       Некоторое время до Гето не могло дойти, что значит эта несуразица. Потому что звучало это как что-то в духе: «давай поедим леденцы, но есть мы их не будем». А потом он чуть внимательнее посмотрел в лицо напротив, на то, как скулы очаровательно заливались краской, как глаза блестели то ли от предвкушения, то ли от сильного смущения, как дыхание замедлялось и делалось тише.       И он всё понял, как же сразу не догадался?       — Ты хочешь поцеловаться?       В этот миг слова будто ударили обоих наотмашь, заставляя схватиться за горящие щёки ладонями и отвести друг от друга взгляд, но лишь ненадолго. Казалось, этот озвученный вопрос добавил в разговор ещё больше неловкости.       — Очень, — едва различимо ответил Сатору, но в тишине комнаты можно было услышать даже шорох крыльев пролетающего мимо комара.       Голова у Сугуру тут же кругом пошла, стоило только это услышать и осознать. Он медленно поднял глаза наверх, цепляя взглядом длинные пальцы Годжо, которые нервно постукивали друг по другу и коленям, ссутулившуюся спину, повёрнутую чуть вбок голову и мерцающие радужки со слегка расширившимся зрачком. Сатору всё ещё смотрел на него с очевидным смущением, но также и с явным интересом.       Ростки влюблённости, пробившиеся за один лишь совместный год, наливались силой с каждым днём, ускорив свой рост за эти несколько минут, и вот первые бутоны уже буйно расцветали.       Гето мягко накрыл беспокойные руки Сатору ладонью, а другой заправил ниспадающую белоснежную прядь за ухо и остановился на линии челюсти, нежно оглаживая кожу. Дыхание у обоих сбилось уже от этих неторопливых действий, от непрекращающегося зрительного контакта. Сугуру чувствовал это, пока они всё так же неспеша приближались друг к другу, пока их губы не соприкоснулись.       На вкус Годжо — как солнечный весенний день после утомляющих дождей, как стойкое ощущение счастья в случайный миг, как вечно меняющаяся яркая картинка калейдоскопа. И всё это так тепло, так ясно, что и сейчас сочилось из-под прикрытых тонких век, спутывалось в трепещущих светлых ресницах и грело везде, куда бы он ни прикоснулся.       Губы у Сатору несмелые, почти что клюют сугуровы в неловких поцелуях, прерывавшихся влажными причмокиваниями. Совсем контрастировало с его настойчивостью тогда, в первый раз, но ситуация того требовала, а сейчас всё вдумчиво и с явным согласием. Да с таким, что Гето наконец приоткрыл рот и на пробу лизнул чужую нижнюю губу.       Сатору от этого натурально развезло, и он подался вперёд, укладывая парня на кровать и нависая сверху. Прижался грудью близко-близко, что даже биение сердца почувствовать можно было, в полном рассинхроне с его собственным. Но всё, что его заботило — только пальцы в его волосах, нежно почёсывающие кожу, да переплетённые языки, неловко сталкивающиеся и двигающиеся друг по другу.       Вот так всё и должно было быть с самого начала: два неопытных подростка юной влюблённостью связаны, а распутываться совершенно не хотят, да и незачем это. Только таять в руках друг друга и губы для поцелуев подставлять.       Сугуру бы провёл в этой неге вечность, теплом окутанный, и ни слова бы против не сказал. Поэтому расслабился, позволяя Сатору вести, и уложил руки ему на спину, заключая в объятия.       Сколько времени они так провели, друг с другом переплетаясь, никто из них точно бы не сказал. Плавно мокрые поцелуи перетекли в ленивые невесомые касания губами, когда те начали покалывать. Вскоре и они кончились, и Годжо уткнулся в чужую шею, пытаясь отдышаться и при этом пыхтя, как ёжик. Гето плавно водил руками по его лопаткам и совершенно блаженно смотрел в потолок. В голове было приятно пусто, только сердце гулко било по рёбрам, а в груди щекотно расползался восторг.       Сатору приподнялся на локтях, заглядывая парню в глаза.       — Какой я на вкус?       — Вкусный, — уверенно ответил Сугуру, на что Годжо только заливисто рассмеялся.       — По вкусу вкусно, а по сути?       — А по сути ещё вкуснее.       На его губах тут же припечатали улыбку со звонким смехом, вибрацией прошедшимся по всему телу. Гето счастливо зажмурился, принимая очередную порцию лёгких поцелуев. Положил ладони на щёки напротив и затормозил движения, заставляя прижаться подольше.       Сатору рвано выдохнул ему в губы, напоследок звонко оставляя на них ещё один поцелуй, и вернулся на прежнее место, зарываясь носом в шею и вдыхая запах чужой кожи. Сугуру же запустил руку ему в волосы и стал ласково перебирать пряди.       — Ты как вода, — неожиданно начал Гето. — Ну, я про проклятую энергию. Она у тебя, как вода температуры тела: ты сначала не чувствуешь её, а потом внезапно понимаешь, что больше в тебя не поместится.       Это было самым близким сравнением, которое он мог бы подобрать. Энергия Сатору и правда ощущалась очень необычно: она одновременно была и ничем, и всем. Как грани бесконечности, природой выданные с рождения. Идеальное сочетание с техникой, как и следовало того ожидать.       Годжо хмыкнул ему в кожу, пуская по ней мурашки от воздуха и от ощущения расползающейся улыбки.       — А с тобой целоваться приятнее, чем энергией обмениваться.       Гето несдержанно хохотнул, стискивая парня крепче, и мягко поцеловал его в светлую макушку. Спокойствие наполнило каждую клеточку его тела, и он млел всё больше от тяжести другого человека у себя на груди, от мерного дыхания в шею и лёгкой щекотки пушистых волос.       Сугуру уверен, что если бы у любви был вкус, то это был бы Годжо Сатору.