Under Your Skin

Звонок от Сугуру становится для Фукухары долгожданным событием. Она берет трубку почти сразу. – Привет, я звоню по поводу Сукуны… Разузнал тут кое-что. – Начал он, и по интонациям его голоса Рури поняла, что ничего хорошего ждать от этой информации ей не стоит. Гэто её мысли подтверждает. – Хорошего не то чтобы мало. Хорошего нет вообще. Ты лучше сядь… …Сукуна уже давно тусуется в андеграундной тусовке, его там знают достаточно долго, пусть он и весьма скрытный человек. Он владел своей маленькой мастерской, где мог беззастенчиво издеваться над своими клиентами – пускай они сами ему за это платили. Помимо услуг с пирсингом и татуировками он подпольно оказывал различного рода сексуальные услуги, как правило, связанные с бдсм-практиками – что только подтверждалось ассортиментом в его магазинчике. Несколько раз на Сукуну поступали жалобы за вторжение в частную жизнь – он тайно вел видеосьемку сеансов нанесения татуировки или создания проколов, без согласия на то клиента. Проблема касалась татуажа и пирсинга именно интимных органов, остальные части тела не вызывали споров. Скандал в итоге был урегулирован, но в какой-то момент он вызвал резонанс в определенных кругах. О нем даже была небольшая заметка в местной газете. Также было известно, что Сукуна состоял в садомазохистических группах и сообществах, будучи “верхним”. Знакомый Сугуру рассказывал, что на одной из секс-вечеринок он переусердствовал до того, что его “нижний” партнер оказался госпитализирован с обширными побоями… Но и этот инцидент тоже в конечном итоге замяли, а Сукуна заплатил кругленькую сумму пострадавшему, чтобы компенсировать как физический, так и психологический ущерб, доставленный ему. И это все не считая того, что он стоял на учете в полиции: несколько раз привлекался за уличные драки, за распитие алкоголя в неположенных местах, а также за попытку изнасилования, но каждый раз улик оказывалось недостаточно для того, чтобы пустить дело в ход, и его по итогу отпускали с миром. – Будь, пожалуйста, осторожнее с этим человеком, – голос Гэто звучал взволнованно. – От связи с таким отморозком ты можешь пострадать. Зря я вас познакомил. Прости, Рури, ввязал тебя в это… Сам не знал… – Да все будет хорошо, – равнодушно оптимистично ответила ему Фукухара. – Конечно, я буду осторожной. Нам остался-то всего один сеанс.  – Давай я в следующий раз приду с тобой, а? – любезно предложил Сугуру. – Если надо, то ты только попроси, ладно? – Спасибо, Сугуру, все нормально, не надо, – сказала Фукухара и отключилась, задумчиво постукивая смартфоном по подбородку. Стоило ли ей заканчивать эти странные взаимоотношения с Сукуной? После всего услышанного она, на удивление, не была шокирована. Наверное, потому что уже достаточно узнала его за то время, что они общались. Так или иначе, она не соврала Гэто, оставался всего один сеанс, в течение которого татуировка будет закончена. Остановиться на полпути Рури не смела, зная, какой Сукуна темпераментный, а кроме того, просто не хотела это заканчивать… *** Прежде Сукуна был художником – он закончил токийское художественное училище в Токио с высшими баллами, получил лучшие рекомендации, что должны были обеспечить его престижной работой, но… после выпуска молодой парень неожиданно отверг все предложения. Уже после того, как он променял высокое искусство живописи на ремесло татуировщика, прежние навыки дали о себе знать в изысканности манеры и особенном чувстве гармонии. Все это отразилось на его творчестве. В глубине души молодой татуировщик получал садистское наслаждение от своей работы, а ещё лелеял тайную мечту. Наслаждение доставляли ему судороги несчастных клиентов, в которых он вонзал свои иглы, терзая распухшую, кроваво-красную плоть. Чем громче стонала жертва, тем острее становилось блаженство Сукуны. Самые болезненные процедуры – нанесение ретуши и пропитка татуировки красками – доставляли ему наибольшее удовольствие. То же можно сказать и про проколы кожи, чем болезненнее процедура, тем лучше ему становилось. После того как люди выдерживали пять или шесть сотен уколов за обычный дневной сеанс, все они, обессиленные, полумертвые, падали к ногам Сукуны. Художник хладнокровно созерцал это жалкое зрелище. «Наверное это и впрямь больно», — замечал он с довольной улыбкой. Когда малодушный клиент скулил или сжимал зубы и строил страшные гримасы, словно под пыткой, Сукуна говорил ему: «Мы ведь ещё толком не начали», – а сам плотоядно улыбался, пока человек не видел. Он продолжал работу невозмутимо, посматривая искоса на залитое слезами лицо жертвы – от этого вида он получал особенное наслаждение, которое впоследствии перерастало в сексуальное возбуждение. Порой терпеливый клиент, собрав все силы, мужественно терпел боль, не позволяя себе даже нахмуриться. В таких случаях Сукуна только посмеивался, показывая белые зубы, а сам думал: «Ах ты сука! Не хочешь сдаваться?.. Ну ладно, сейчас ты у меня попляшешь. Скоро ты будешь корчиться от боли! Такого тебе не выдержать»… Сам он тоже когда-то через это прошёл. Он не врал Фукухаре, когда говорил, что татуировки были религиозными. Их набил ему старый татуировщик, который обучал его этому ремеслу, а ещё состоял в одной тайной секте. Мало-помалу вместе с навыками Сукуне передались и воззрения этого старого хрыча. Сейчас того человека уже не было в живых – он покончил с собой, проведя самосожжение вместе с другими членами секты. Долгие годы Сукуна жил одной мечтой – создать шедевр своего искусства на коже поистине великолепной женщины и вложить в него всю душу. Он изучил всех красавиц в распутных кварталов Токио, но ни одна не отвечала его взыскательным требованиям. Несколько лет прошло в бесплодных поисках, но запечатленный в сердце образ совершенной женщины продолжал волновать воображение Сукуны. Поиски продолжали оборачиваться неуспехом, и все же надежда не покидала его. Все изменилось, когда он встретил Рури. Сдерживая биение сердца, в надежде увидеть её ещё раз, Сукуна последовал за ней. Давняя мечта превратилась в жгучую страсть. Рури казалась ему волшебным порождением целых поколений прекрасных женщин. Её кожа оказалась поистине хороша для того, чтобы стать идеальным холстом для его творения. – Это больно, но потерпи еще немного, – одной ей он шептал на ухо с несвойственным ему состраданием. И превозмогая боль, пронизывающую все ее тело, девушка улыбалась. Мало-помалу следы иглы начали обретать очертания огромного паука, и к концу третьего сеанса это странное злобное создание раскинуло все свои восемь лап по спине девушки.  *** – Ты с кем-нибудь встречаешься? – спрашивает Сукуна из интереса после очередного грубого секса, которым они занялись после нанесения красок на татуировку. – А что, похоже на то, что я с кем-то встречаюсь? – усмехается Рури, держа сигарету в руках. – Был бы у меня парень, разве бы он позволил мне бить на себе татуировку за деньги? – Обидно, знаешь ли, – хмыкает мастер. Он делает небольшую паузу, во время которой совершает большой глоток пива. – А со мной бы ты встречалась? – Ха! Я бы не выжила, наверное, – задумчиво отвечает она. Вспоминается тот случай со случайным мужиком в баре, после которого у неё остались два выдранных зуба, что до сих пор лежали в кухонном ящике… Рури так и не нашла в себе силы их выбросить. – М-м, а если бы я начал с тобой встречаться, то обязательно женился потом. Фукухара хохочет в ответ на это, представляя, на что могла бы быть похожа семейная жизнь с таким, как Рёмэн Сукуна. Это его обижает – он вообще-то серьёзно говорил. Чтобы избавиться от этого непонятного ему чувства, Сукуна резко хватает её за волосы и подтягивает голову к себе. – Хочешь отсосать? – спрашивает он, а Фукухара кивает, словно понимает, что сказать ему “нет”, у неё нет ни права, ни желания. Она встаёт на колени и смотрит на него снизу вверх, проводит языком по головке его пока ещё вялого члена. Рёмэн грубо тянет Рури за хвост и утыкает лицо в свою мошонку, предлагая уделить внимание ласкам, что она и делает, обхватывая губами упругие яички.  Сукуна смотрит на то, как двигается вместе с мышцами незаконченный паук у неё на спине и отпускает волосы Фукухары. Она проводит языком по его уверенно поднимающемуся члену и берет в горячий влажный рот головку, послушно продолжая смотреть на татуировщика снизу вверх. – Открой рот, – велит он, – высунь язык. Рури делает так, как он сказал. Мужчина наклоняется и плюёт прямо ей на язык, после чего заставляет проглотить свою слюну. Удовлетворившись этим, он снова заставляет её сосать. – Ты должна быть благодарна мне за все, что я для тебя делаю, паршивая девчонка, – приговаривает он, кайфую от того, как она ласкает языком головку. Фукухара чувствует на языке горечь смазки и толкает его член в самое горло, собираясь принести удовольствие Сукуне. – Блять… Он весь дрожит и спускает прямо ей в горло. Рури радуется, что смогла так быстро заставить его кончить – готова получать похвалу и награду за старания. Мужчина отдышался и пришел в себя. Зыркнул злобно на Фукухару и молча подошёл к столу, на котором лежала пачка сигарет. Он закурил, даже не предложив девушке. Она сидела смирно на коленях и следила за ним взглядом слегка взволнованно, не зная, чего ожидать. Кажется, у него снова испортилось настроение… – Сука, – наконец-то заговорил он, – ты думаешь это какая-то шутка или что? Рури с испугом смотрит на то, как он выводит в воздухе круги сигаретой. Одно неправильное – ну или правильное – движение, и на её коже останется след от тлеющей сигареты. Сукуна может. Она знает, что ему ничего не стоит сделать это. После услышанного от Гэто она думает, что для него это может быть вполне нормально. – Красный, – внезапно говорит она, зажмурившись. – Красный, – повторяет ещё раз для верности. Тишина и ничего не происходит. Фукухара приоткрывает один глаз и украдкой смотрит, что происходит – замечает, что татуировщик застыл столбом, словно его парализовало. Сигарета тлела в его пальцах, но он словно не замечал этого, глядя пустыми глазами в пространство. Рури даже не подозревала, что стандартное стоп-слово может повлиять на него подобным образом… – Испугалась? – вдруг спрашивает он мягко, словно оживая, и бросает сигарету в пепельницу. – Я тебя напугал? Рури настороженно кивает – опять не ожидала такой резкой смены настроения. Рёмэн действительно больной, раз у него оно меняется по щелчку пальцев. Он меж тем встаёт рядом с ней на колени, наклоняется к девушке и обнимает, успокаивающе похлопывая по плечу.  – Ну, ну, – говорит он, – ты не сделала ничего плохого. Я не буду ругаться.  Она не знает, как реагировать на такое. Куда более привычным казалось, что он начнет орать, возможно, отвесит пару оплеух, но это… С таким Сукуной она не знакома. Рури чувствует, что он немного дрожит, как будто у него мышечный тремор.  А что, если это он испугался больше, чем она? – Я все сделаю, лишь бы ты не боялась, – продолжает убаюкивать её татуировщик. – Только не уходи, ладно? Только не оставляй меня. Как ты можешь уйти, да? Я ведь столько в тебя вложил, правда ведь, ты не посмеешь, ты не… – Я не уйду, – уверенно отвечает Рури и внезапно гладит его по голове. – Я никуда не уйду. А сама думает, что следовало бы уйти и никогда сюда не возвращаться. Сукуна явно псих, и ему нужна профессиональная врачебная помощь. Однако вместо того, чтобы встать и покинуть это место навсегда, Фукухара внезапно говорит: – Я все ещё мокрая. Сделаешь мне приятно? Вместо ответа Сукуна укладывает её осторожно на спину и целует, нет, истязает ей рот своим – с его сплитом языков как будто ощущается целых два, а не один. Конечно, Рури не уйдет. Она никуда от него не уйдет. Его руки ласкают её между бедер, покуда по комнате раздаётся громкое хлюпанье – Фукухара себе не изменяет и течет от него так, словно вся влага мира у неё между ног. Придерживая её за поясницу, Сукуна припадает к её соску, обхаживая свои раздвоенным языком, пока его пальцы совершают поступательные движения внутри.  Рури дергается и выгибается ему навстречу – стонет, а этот нахал ещё и за сосок её кусает. Она кончает, когда он переключается на вторую её грудь, прямо на пальцы татуировщика. Смотрит на него, чуть раскрасневшись от удовольствия, и её щеки вызывают у Сукуны что-то болезненное внутри. – В тебе все хорошо, – говорит ему Фукухара, когда он подносит к её рту влажные от её смазки пальцы, а она их облизывает. – Все от кончиков пальцев до головки члена. – Знаю, – отвечает ей Сукуна, после чего заваливается на спину рядом с ней. Жалко, сигареты далеко, да впрочем, и так сойдет. Рури разваливается рядом, глядя в белый потолок мастерской.  – Ты вообще когда-нибудь хотел жениться? – спрашивает она, продолжая тот разговор, что они вели до секса. – Никогда, – спокойно отвечает ей Рёмэн. – Я и сейчас не то чтобы хочу. Просто в нашем обществе для меня это единственный способ сделать тебя своей. Конечно же, Рури никуда не уйдет. Как она может после таких слов и признаний?