Венок из роз

Первые сутки на дядином чердаке Торн провёл в глубокой горячке, столь велико было полученное на площади и при погоне нервное потрясение. Сквозь маленькое слуховое окно до него глухо, будто из бочки доносилась колыбельная из воплей, треска пламени и лязга кованых сапог. Лишь к следующему полудню мистеру Аткинсону удалось привести племянника в некое подобие ясного ума. Мистер Аткинсон – единоутробный брат господина Торна-старшего, полноватый мужчина средних лет со смеющимся лицом и ухоженными усами, принимающий заказы на пошив одежды со всего Дануолла вот уже как пятнадцать лет, оказался в нужном месте в нужное время совершенно случайно. Когда начались беспорядки, он, обладая завидным чутьём, быстро избавился от любых признаков обитаемости своего жилища и эвакуировал всё что только могло показаться ценным на чердак. В ту самую минуту, когда Рэймонд сломя голову нёсся через проулки по интуитивно знакомому маршруту, мистер Аткинсон как раз решил спуститься вниз за какой-то безделушкой, и, завидев парня в окно, улучил мгновение чтобы затащить того внутрь. Несколько суток дядя и племянник провели, затаившись в своём углу: каждый день ожидая увидеть на лестнице патруль стражи либо головорезов Мортимера Хэта с палашами наголо, и содрогаясь каждую ночь, когда слуховое окно впускало на чердак всепроницающий луч прожектора. Вполголоса, то и дело пригубливая джин, мистер Аткинсон рассказывал: - Всё началось что-то с месяца назад, когда в квартале ни с того, ни с сего расплодилось дьявольски много крыс. Провалиться мне на месте ежели вру, но за неделю их стало двух-, а то и троекратно больше. Сами крысы будто больше стали. И стократно злее. Бывало, выйдешь из какого ни будь кабачка делом к ночи, отворишь дверь, а они от свету так и несутся, а глазёнки то, глазёнки так злобою и светятся… И это ещё в людном месте. Там, где народу поменьше от них спасу не было, не говоря про каналы. Раньше там дети от безделья «в магазин», да в орлянку играли, а теперича как ветром сдуло. Золотари рассказывали, там и вовсе, мол, наброситься могли всем скопом, и обожрать до самых костей. Стало быть, с них поветрие и началось. Рассказывала кума моя: забрёл как-то на рынок в предместьях золотарь, ну, в самом что ни на есть рабочем. Топчется, значит, посреди рынка, мычит что то, да руками лицо закрывает. Подходит к нему наш старый добрый сержант Нансен, так мол и так, не пристало вам, гражданин, в таком виде в общественном месте находиться, публику своим амбре смущать. Этот не реагирует, только пуще мычит и дёргается. Собралась уже вокруг них, значится, уже изрядная толкучка, всем интересно. И вот сержант его за руку – а тот, провалиться если вру, руки от хари отнимает, а из глаз евоных кровь ручьём хлещет, да сама харя такая, что в страшном сне не увидишь. Как завопит, да как бросится на сержанта и давай ему глаза выцарапывать, будто от зависти что свои не видят. Все в ужасе, так бы и укокошил полоумный его там, коли б констебль Борк не объявился, да не срубил золотарю башку. Нансена значит сразу в околоток – тама премию ему сразу выписали за побои, да отпуск дали чтобы поправлялся. Так через пару дней тот в доме заперся, а видели его однажды на балконе – точь-в-точь тот золотарь, и кровь из глаз такмо и хлещет. Потом и других таких замечать стали, да всё больше и больше, и так до самого указу… Старый портной сделал большой глоток джина и тяжело вздохнул: - Кварталы на окраине на карантин закрыли сразу, чтобы вглубь страны никто больной сдуру не полез. Понаставили этих игрушек Соколова: раскладные стены по десять ярдов в высоту, столбы эти гудящие, ещё какие то световые штуки… Стражники под ними как в крепостях, а сам близко подойдёшь – так изжаришься в шкварки. Дела тем временем становились всё сквернее и сквернее. Крысы, уже ничего не боясь, просто ордами бегали по улицам даже средь бела дня, в свои шайки также стали сбиваться и чумные, будто нарочно ища здоровых. Народ паниковал, стражников никто к таким делам не готовил, и они вслепую просто рубили раньше, чем спрашивали. За железными стенами начался сущий ад. - А почему же бунт вспыхнул здесь, сэр? Мистер Аткинсон холодно посмотрел на Рэймонда, будто собираясь отрезать диалог, но, подумав, всё же выдал: - Когда эпидемия только начинала расходиться по предместьям городской полицмейстер струхнул и выдал стражникам рескрипт – никого не впускать с той стороны. Даже тех, кто постоянно живёт тут, а туда ушёл по делам. Сначала дело ограничивалось перепалками, а теперича наших же людей прогоняют обратно на чумную сторону палашами. И каждый день они снова приходят, стонут, умоляют… Накануне бунта на пропускном пункте раздали пистолеты, и когда в очередной раз наши стали просить пустить их домой их… На глазах у всех… Тут он запнулся, и прошептал взволнованному Торну что сердце его разрывается, и он не может более вымолвить ни слова. На том их разговоры о новостях завершились. Прошла почти неделя прежде чем молодой человек снова осмелился показать нос на улицу. Мороз заметно покрепчал, и добродушный дядька после долгих уговоров всё же всучил Рэймонду одну из сшитых им кому-то на заказ добротных шинелей взамен форменного сюртука, что остался жертвой злосчастной погони. Горячо попрощавшись с мистером Аткинсоном и пообещав ему выйти на связь, как только суматоха с эпидемией уляжется, Торн вышел за порог гостеприимного жилища. Больше его хозяина он не видел. Мёртвая, оглушительно звенящая тишина царила на улицах Ткацкого квартала. Лишь вдалеке, где-то на границах слышимости напевал в остывших трубах слабый ветер. Украдкой, чуть ли не на корточках перебираясь между вытоптанными ровными рядами кованых сапог тропинками в сером снегу, Рэймонд, хоть никогда и не был религиозным человеком, невольно бормотал под нос разученные в детстве с матушкой литания. Тут и там между неровными углами нагромождений хибар и бутиков ему мерещились шаги, чей-то оживлённый шёпот за заколоченными ставнями, звон палаша в ножнах… В один момент ему даже померещилось что с фонаря у стыка улиц свисают покачивающиеся ноги. То самое чувство вопиющей неправильности и чужеродности всего вокруг, охватившее парня у входа в квартал теперь неудержимо рвалось в реальный мир, и, не выдержав нервного напряжения, Рэймонд пустился бегом. Чудом не свернув шею на мостках и не свалившись в каналы, он всё же выскочил на причал, где, к своему удивлению, обнаружил целый блокпост, с которого, как ему объяснили, здоровых людей на пароме переправляют вниз по течению – за границы оцепленного периметра. Стражники вели себя необычно сдержанно и сразу провели его к дежурному офицеру санитарной службы, который, после досконального осмотра, пропустил его на борт. Рэймонд Торн, приостановленный в обучении студент Её Величества Императорского университета правосудия города Дануолла, заявленный столичный джентльмен и сноб, сидел примостившись на ступеньке одного из переходов на пути к мосту Колдуина и поглощал содержимое банки Пратчетта. Вдумчиво пережёвывая вязкую на холоде студенистую массу, в которой кольцами были накручены белёсые тела освежёванных угрей, Рэймонд лихорадочно пытался сообразить план действий на ближайшее время. Обстановка складывалась совершенно безрадостная: кошелёк со всеми семестровыми остался в снегу безымянного переулка в Ткацком квартале вместе с форменным сюртуком родного университета, нескольких монет и мелких ассигнаций, завалявшихся в карманах новой шинели (а скорее всего нарочно подсунутых добродушным дядькой Аткинсоном) хватит хорошо если на неделю. Доселе отходя от эвакуационного парома, Рэймонд задержался возле стенда с объявлениями, предлагавшего вполне привычный набор вакансий. Заводы, бойни, стража – все они требовали силы, которой тщедушный парень отнюдь не обладал. Более серьёзные учреждения, куда самому нужно писать резюме не примут без законченного образования. Оставалась перспектива разве что податься в прислугу или в золотари, от одной мысли о чём у молодого джентльмена опускались руки. Он лихорадочно перебирал в голове картотеки памяти, стараясь уцепиться хоть за какую-то соломинку, и в этот момент в его голове загорелась мысль, своей перспективностью и риском тут же заполнившая притихший было разум амбициозного поттерстедца. Насытившись, он отложил банку, тщательно отряхнулся и с достоинством зашагал прямиком прочь от моста – вглубь квартала особняков. Даже на до отказа заполненной респектабельными дворами и апартаментами Минтри-стрит найти резиденцию четы Волчуров было вопросом времени. Разумеется, квартал особняков не давал такого простора для фантазии как гристольская глубинка, где за несколько поколений Волчуры возвели монументальный дворец, ничуть не уступающий зданию канцелярии Верховного смотрителя, однако старый граф Айзек, несколько лет назад расширивший богатства семьи крупнейшими в империи янтарными карьерами на Тивии, позаботился об узнаваемости с блеском, так, что сами Бримсли пытались повторить этот успех – из самого крупного янтарного пласта из добытых, руками лучших мастеров с каждого из островов был в полном своём великолепии высечен фамильный герб Волчуров и торжественно водружён над резными дверями резиденции. Именно к этим дверям Торн и направлялся. Нет, он не был знаком, и даже никогда не видел в глаза графа Айзека, иначе он бы он не искал сейчас в этих дверях спасение. Однако со времён своей самозабвенной университетской учёбы у Рэймонда водилось в этом доме крайне непредсказуемое и эксцентричное, однако подающее надежды знакомство. С замиранием сердца парень постучал в дверь. - Ах это вы, Рэймонд… Заходите. У парня, застывшего на пороге небольшой, обитой красным бархатом комнаты, заполненной у потолка густой пеленой ароматного дыма вместе с недоверчиво косящимся на него привратником явственно отлегло от сердца. Не всегда можно было застать ведущего активную светскую жизнь виконта на месте и в столь открытом настроении. - Благодарю вас, милорд. - Одну минуту. Аристократ – молодой человек примерно одного возраста с Торном, одетый в подогнанный до миллиметра камзол с золотой каймой и изящной гербовой брошью с бриллиантом, перехватывающей белоснежный шейный платок над накрахмаленной рубашкой дождался пока рассыпавшийся в почтительных поклонах хозяину и гостю привратник скроется в коридоре и томно откинулся на подушки: - Как порой раздражает это ничтожное лебезение… Прошу, не стойте столбом, садитесь. Волчур выдал целую тираду отчаянных жестов в сторону удобного диванчика, такого же, на котором полулежал хозяин на другом конце комнаты, на который Рэймонд торопливо примостился, осторожно косясь в сторону банкетки с явствами. Аристократ тем временем уже вовсю бурлил кальяном: - Стало быть пришли навестить старого знакомого по университетской скамье? Польщён, польщён… Куда это вы смотрите? О Бездна, вы уморительны, Рэймонд! Спокойно раскладывайте по карманам, еда - первый сорт. Здесь простые фрукты из Альбы, цитрусовые и ягоды из Куллеро, мясо из Калтана, а сервировка наша, дануолльская. Не правда ли, символично? - Символично, милорд. Настоящий букет островов. Полагаю, почтенный батюшка сейчас где-то там же откуда прибыла эта крольчатина? - Совершенно верно, мой друг! Волчур, похоже, оживился, и Рэймонд благодарил небо за подвешенный на разговоры с высшим сословием язык. Дворянин говорил высокопарно, с расстановкой и вкушая каждое слово, однако с таким порывом, будто все последние недели не имел толкового собеседника: - «Почтенный батюшка» уплыл на Тивию буквально за пару дней до эпидемии и ещё не знает о ней, иначе я бы давно уже охотился в нашем имении. Моих собственных сил не хватает чтобы выдавить нужные на выезд документы из канцелярии Её Величества. Виконт деликатно кашлянул и понизил тон, словно бы речь зашла о чём-то постыдном: - Очевидно, что наша милостивая государыня всячески препятствует отъезду высшего класса из города. Как вы считаете, почему? - В газетах звучат лозунги о единстве классов в борьбе с новой эпидемией. - О, дорогой Рэймонд, единство — это лишь верхушка айсберга! Аристократ даже потёр руки от удовольствия: - Она препятствует исходу потому, что случись так что в городе более не останется видных шишек экономики и парламент немедленно проголосует за блокаду Дануолла по суше и морю. Глава тайной службы, лорд Берроуз, навещал отца с идеей такой резолюции. Но Её Величество, судя по её решениям, в своём безграничном милосердии к низшим классам хочет похоронить нас вместе с ними. Вы слышали о ситуации в Ткацком квартале? Рэймонд медленно кивнул, стараясь лишним движением не спугнуть этот странный поток мысли, будто сам собой выносящий его к нужным ему нотам: - Она распорядилась об эвакуации, Рэй! Волчур взмахнул тонкими руками так темпераментно, что чуть не опрокинул кальян на паркет: - Подумать только, все меры, принятые лордом-мэром и полицмейстером уходят в дыму! Вы действительно считаете, что эти бездари из санитарной службы углядят среди всех желающих эвакуироваться всех смутьянов и чумных? А на ранней стадии? Доктор Гальвани уже предоставил первым лицам города некоторые сведения. В первые часы болезнь может проходить и вовсе бессимптомно. Я уже не говорю про фактор звонкой монеты. Урон от такого милосердия будет очень тяжело восполнить, Рэймонд, очень тяжело… Виконт мрачно умолк и снова присосался к кальяну. Нужно было ловить момент: - К слову об уроне, милорд… С ситуацией в Ткацком квартале в генеральном плане и связаны цели моего визита под вашу крышу. Аристократ изящно поднял бровь и замер с мундштуком в зубах, ожидая продолжения. Выдавливая из голоса максимальную расстановку и уверенность, молодой юрист пошёл в атаку: - Видите ли, я попал в крайне затруднительное положение. В момент начала волнений я по злому стечению обстоятельств находился в Ткацком, покупал вот эту шинель, что вы видите сейчас на мне. Парень демонстративно похлопал по благородному материалу: - И представьте себе, продавец, этот чёртов смутьян, мало того, что улизнул вместе с моим кошельком пока я был в примерочной, так ещё и выстрелил внутрь зажигательным болтом! «Смерть эксплуататорам» - что-то в таком духе он орал… Насилу выбрался и перебежками добрался до сил стражи. Умоляю, милорд, не откажите моей беде во внимании и помощи… Несколько секунд виконт молча и внимательно разглядывал гостя (за которые последний мысленно уже успел похоронить себя и приготовиться быть вышвырнутым за порог привратником), после чего укоризненно покачал головой: - Я запомнил вас с университетской скамьи как человека прилежного и умного… Рэймонд затаил дыхание. Даже сердце будто затаилось в груди: - Неужели вам не пришло в голову получить шинель с посыльным? Разумеется, стать жертвой мятежа куда как проще в его логове! Торн с трудом подавил облегчённый вздох. Виконт аккуратно поднялся с насиженного места и принялся рыться в ящичках маленького письменного столика близ своего дивана: - Могу предложить вам четыре… нет, пять тысяч прямо сейчас. Процент банковский, можно даже немного скинуть по дружбе… Ассигнации, чек? - Нет, милорд, вы не так меня поняли... Рэймонд смущённо почесал в затылке: - Я бы просил вас прибегнуть к вашим широким связям чтобы найти мне местечко поприятнее в какой ни будь конторе. Могу гарантировать вам и вашим друзьям что неблагодарным не останусь. Аристократ несколько секунд постоял, барабаня ногтями по столешнице и быстро закрыл ящики. Вернувшись на своё место, он сделал несколько затяжек из кальяна и произнёс, неожиданно бесстрастно: - Вот оно что… Ну разумеется… Прошу извинить меня, мистер Торн, я несколько забыл с кем я говорю. Можете не беспокоиться, я найду решение вашей проблемы, о чём в надлежащее время извещу. А теперь прошу меня извинить, я опаздываю на приём. Поняв намёк без лишних слов, Рэймонд глубоко поклонился и покинул дом благодетеля. Уже на пути домой, неторопливо перетекая из одной лужи фонарного света в другую и обдумывая свой необычный разговор с виконтом, возле дома промышленника Пратчетта на северной стороне Дробридж-стрит Рэймонд внезапно услышал некий странный звук, доносящийся откуда-то снизу. Тихий, царапающий звук, будто где-то в переходе скребли по булыжнику тысячами маленьких лезвий. Осторожно, не выходя за границы очередного светового круга, парень прокрался ко спуску в проулок и с содроганием сердца заглянул через перила. Увиденное ошарашило его. Из темноты, переливаясь и поблёскивая в лунном свете на парня смотрели десятки маленьких, хищных глаз. И во взгляде этом читался такой невыразимый голод и злоба ко всему сущему, что парень с вскриком отшатнулся и как можно быстрее зашагал к сводам моста, где у своей будки прохаживались несколько стражников. Пока что такая возможность у него ещё была.