Слишком

Хёнджин внимательно рассматривает себя в запотевшее зеркало — достаточно ли сексуально и горячо он выглядит, чтобы у Минхо снесло крышу, — когда слышит настойчивый стук в дверь. Он выходит из ванной комнаты и замечает, что Минхо, валяющийся посреди огромной кровати совсем не спешит оторвать свой зад и открыть дверь. — Так трудно открыть? — ноет Хёнджин, тяжело вздыхая. — Ну это всё-таки твой номер, — парирует Минхо и одаривает его невозмутимым взглядом. Хёнджин шлёпает тапочками по паркету к двери. Стук не прекращается — кому он так сильно понадобился на ночь глядя? За дверью Чан, взъерошенный и уставший. Наверное, ещё и в душе не был. — Минхо у тебя? — с порога спрашивает он. Хёнджин отходит, распахивая дверь шире, и машет рукой в сторону кровати. Чан без лишних слов заходит в номер, совершенно не обращая внимания на Хёнджина, красивого и разгоряченного после душа, в халате с блядским сексуальным декольте. Это задевает. Хёнджин раздражённо запахивает полы плотнее и затягивает пояс — раз никто не впечатлён, нет смысла больше выпендриваться. Чан с Минхо усаживаются на полу и что-то обсуждают в расстановке на мероприятии. Какая-то проблема, но Хёнджину лень вникать. Он рассчитывал сегодня совсем на другое, когда Минхо с наглой улыбкой появился на пороге его номера. Чан был занят, поэтому они решили провести время вдвоём — Хёнджин надеялся, что за этим последует нечто большее. По правде говоря, он рассчитывал, что его оттрахают как положено, как Минхо умеет: с чувством, с толком, заставляя Хёнджина срывать голос. Он раздражённо падает на постель и кидает злые и многозначительные, как он надеется, взгляды на Чана с Минхо. Но те никак не реагируют, словно Хёнджина и не существует вообще. Как же бесит! Он протягивает ногу и слегка пинает Минхо в плечо пяткой. Тот даже не оборачивается, зато обрачивается Чан и ласково гладит пальчики на ногах — ох, это приятно. Хёнджин блаженно прикрывает глаза, пока Чан ласкает его пятки, гладит едва щекотно и так волнующе. Они продолжают обсуждать завтрашнее мероприятие, Минхо обдумывает новую расстановку на сцене. Хёнджина бесит его показушный игнор. Он прекрасно знает, что Минхо любит так делать, что это часть его игры, и Хёнджину надо просто чуть больше постараться, чтобы привлечь его внимание. Но это всё равно выводит из себя — Хёнджин не в силах оставаться равнодушным, когда дело касается Минхо. Или Чана. Но на его счастье Чан такие игры не любит, он прямой и честный, что тоже нравится Хёнджину. Он осыпает его тело поцелуями, делает волнующие комплименты и доводит до сумасшедших оргазмов, иногда даже не входя в него. Но с Чаном есть одна проблема, которая перекрывает его плюсы — он всегда слушается Минхо. Хёнджин не может сдержаться и пинает Минхо пяткой снова и снова, выплескивая всё своё раздражение. Чан оборачивается и крутит головой — Хёнджин и без него знает, что играет с огнём. Но ему всё равно, он жаждет любой реакции, даже если это будет злость и раздражение, даже если он поплатится за свои действия. Может быть, он очень сильно хочет быть наказанным, хоть и с трудом себе в этом признаётся. На очередном пинке Минхо всё-таки разворачивается и хватает Хёнджина за лодыжку, грубо тянет на себя — больно. Тот брыкается, пытаясь освободиться, и Минхо в одно мгновение оказывается на нём, седлая бёдра. — Так хотел, чтобы тебя выебали, что не мог и десяти минут потерпеть? — произносит Минхо таким сладким голосом, от которого кровь стынет в жилах. Он даже не улыбается, и Хёнджину становится не по себе. Трудно поверить, что Минхо мог по-настоящему на него разозлиться. Ведь не мог же? — Полегче, Минхо-я, — Чан гладит Минхо по спине, но тот бросает на него убийственный взгляд. Чан убирает руку и укладывается рядом на кровать. — Хёнджинни, ты сам виноват. — Он просто хочет быть жёстко оттраханным, такая вот нетерпеливая шлюшка, — произносит Минхо, почти ласково гладя по щеке, и улыбается так, что лучше бы нет. — Ты же этого добивался, так чего трясешься? Хёнджин ощущает, что и правда дрожит, но не от страха, а больше от накатывающей волны возбуждения, которое сворачивается горячим клубком в животе. Ему жарко и стыдно. Хёнджин прикусывает губу, чтобы сдержать предательский стон, когда Минхо потирается о его член своей задницей. Нестерпимо хочется податься бёдрами навстречу, но Хёнджин сдерживается, комкая пальцами мягкое одеяло. — Ну кто первый? — произносит Минхо, глядя на Чана. Тот задумчиво разглядывает Хёнджина. — Ты же мне проиграл вчера, — Чан капризно дует губы и выглядит очень даже очаровательно. Но одна мысль, что они сейчас решают, кто первым его трахнет, заставляет щёки пылать огнём. По телу разливается новая волна жара и постыдного возбуждения. Хёнджин знает, что это игра, но не понимает, где границы дозволенного и устанавливал ли он их вообще. — За вчерашний проигрыш, я тебе отсосал, между прочим, так что мы в расчёте, — улыбается Минхо, а потом приподнимается, слезая с Хёнджина. Он ощущает разочарование и отчаяние, хочется заставить Минхо вернуться на место. Отсутствие чужого тепла почти невыносимо. — Ладно, тогда я тебе уступаю, — смеётся Чан и гладит Минхо по волосам. Тот фыркает, отталкивая его руку. Хёнджин прекрасно знает, что Минхо нравится нежность Чана, не меньше, чем самому Хёнджину. — Ты хорошо постарался вчера, горло не саднит? Минхо снова издает этот непонятный звук, что-то между фырканьем и хмыканьем, но тут же возвращает внимание Хёнджину — теперь он кажется уже не таким раздраженным. Хёнджин просто надеется, что его не будут слишком долго мучить и дадут кончить, потому что член уже стоит и это заметно всем. Ему немного неловко, особенно когда Минхо резко распахивает полы халата, обнажая его тело. — Только посмотрите, кто тут у нас возбудился от грязных словечек? — Заткнись, — шипит Хёнджин, пытаясь прикрыться, но Минхо не даёт. Он нависает сверху, как хищник над своей добычей. Его зрачки расширяются и губы дёргаются в такой самодовольной улыбке, что Хёнджина ведёт. Больше не хочется сопротивляться, наоборот, хочется поддаться этому запретному удовольствию, подчиниться и сделать всё, что Минхо прикажет. Просить он точно не станет. Минхо наклоняется к губам Хёнджина, и тот отчаянно подаётся навстречу — невыносимо хочется хоть немного ласки. Но Минхо не даёт, отстраняется и хмыкает — эти игры довольно жестокие. Чан касается руки Хёнджина, гладит и проскальзывает в его ладонь своей, переплетая пальцы. Этот контраст сбивает, путает мысли, Хёнджин окончательно теряется. Как же ему хочется, чтобы им наконец занялись по-настоящему. — А теперь скажи нам, чего ты хочешь? — спрашивает Минхо с таким выражением, будто и правда не понимает, будто они здесь собрались почитать друг друга сказки на ночь, а не трахаться. — Чтобы уже хоть кто-нибудь меня трахнул, — сдаётся Хёнджин, ему уже не до гордости — до чёртиков хочется коснуться своего члена или чтобы его коснулись. — Ты забыл одно важное слово, — на губах Минхо совершенно дьявольская улыбка. И сам он сущий дьявол. Хёнджин хнычет в постыдном отчаянии — да сколько можно? — Минхо-я, ну хватит, — вмешивается Чан и мягко целует Хёнджина в щеку. — Он и так старается быть послушным. — Я не разрешал тебе его целовать, — произносит Минхо, но тут же смягчается, когда Чан поднимается и касается его подбородка. А потом они целуются — сразу глубоко и так чувственно, что Хёнджин заводится до предела. Он чувствует, как Минхо на нём подрагивает, и толкается бёдрами навстречу, привлекая внимание к себе. — Ах, совсем про тебя забыл, — Минхо облизывает губы. — Пожалуйста, — шепчет Хёнджин то, что тот так хочет услышать. Подчиняется. Минхо слезает с него, они вдвоём разворачивают Хёнджина на бок. Чан ложится лицом к нему, Минхо устраивается сзади. Он немного возится, а потом прохладные мокрые пальцы касаются входа. — Готовился в душе? — спрашивает Минхо, из его уст это звучит как настоящая забота. Хёнджин отчаянно кивает как болванчик, не в силах произнести ни слова. От предвкушения поджимаются ягодицы, с губ срывается постыдно громкий стон, когда влажные пальцы толкаются внутрь. — Хорошо постарался, молодец. Хёнджин прогибается и подставляется под пальцы Минхо, и Чан наконец его целует как следует. Всё напряжение утихает, становится так хорошо, что Хёнджину растекается по постели в блаженном удовольствии. Язык Чана ласково скользит во рту, сталкиваясь с собственным. Хёнджин обнимает Чана и прижимает к себе — жёсткая ткань его одежды ощущается неприятно. Хёнджин хочет чувствовать его кожа к коже, но просить не смеет. Хотя бы не сегодня. Минхо толкается пальцами грубо и быстро, наскоро растягивая его задницу. Хёнджин стонет в поцелуй, цепляясь за плечи Чана — слишком хорошо, он долго этого не выдержит. — Ты такой красивый, — шепчет Чан ему на ухо, прикусывает мочку. — Особенно когда Минхо тебя трахает — обожаю смотреть на тебя такого. Губы Чана невесомо скользят по шее, Хёнджин больше не пытается сдерживаться — часто стонет, ругается и подаётся навстречу Минхо. Чан гладит Хёнджина, цепляя пальцами его соски. — Больше не могу, — заполошно произносит Хёнджин, запрокидывая голову и подставляясь под новые поцелуи Чана. Минхо в этот раз не медлит, сразу же толкается в него до упора. Хёнджин сходит с ума от ощущения его члена в себе — распирающего стенки, горячего и такого твёрдого. — Блядь, Хёнджинни, какой ты тесный, словно тебя давно никто не трахал, — произносит Минхо ему в затылок, обхватывает поперек живота, теснее прижимая к своему телу. Он тоже одет и это огромное упущение. Хёнджин откидывает голову ему на плечо, и Минхо оставляет поцелуй в изгибе. Чан прижимается, обхватывает член Хёнджина, оглаживая большим пальцем головку. Минхо начинает трахать его сразу быстро, жёстко вбиваясь до звонких шлепков. Хёнджин подставляется, стараясь поймать темп и толкнуться в кулак Чана. Он теряется в ощущениях, звуках, поцелуях и касаниях. В голове бьётся пульс и единственное желание — получить ещё больше. Но неожиданно Минхо выходит — чувство пустоты внутри сбивает с толку. — Теперь очередь хёна, — произносит Минхо. — Постарайся для него, Хёнджинни. Хёнджин не понимает, откуда у Минхо столько самообладания — прервать их акт в середине, когда они оба так болезненно возбуждены. Минхо помогает Хёнджину подняться и забраться на Чана. Тот сам подставляет свой член ко входу, и Хёнджин резко опускается — растраханная задница позволяет это сделать. Член легко проскальзывает до конца, Хёнджин пытается удержаться, но весь дрожит. У него нет сил, колени разъезжаются. Он хнычет и упирается руками в грудь Чана. Тот укладывает его на себя и толкается сам — коротко и рвано, но этого хватает, чтобы вновь довести Хёнджина до предела. Внезапно Чан замирает, и Хёнджин ощущает, как внутрь толкаются скользкие пальцы Минхо. Он не сразу понимает, что происходит, а когда понимает — окончательно сходит с ума. — Ты хочешь, чтобы мы вдвоем тебя трахнули, Хёнджинни? — спрашивает Минхо сдавленным голосом, проталкивая пальцы глубже. Хёнджин не понимает, возможно ли это вообще, но от одной мысли, что они вдвоём, два его парня, два самых любимых и близких человека, одновременно окажутся в нём, становится невозможно хорошо. Ему снова стыдно, от таких жалких и пошлых желаний. Он бы соврал, если бы сказал, что не хотел этого и не думал о таком. Блядь. Это слишком, это за гранью — кричит здравый смысл, но ему жарко и хорошо, тело неистово откликается на поглаживания и невозможно нежные поцелуи Минхо. — Это слишком для него, — говорит Чан, обеспокоенно заглядывая в лицо Хёнджину. — Я… хочу, — тихо, едва слышно произносит Хёнджин. Чан гладит его по волосам, пропуская длинные пряди между пальцами. — Хёнджинни, люблю тебя, — произносит он, и Хёнджин наклоняется к его губам, тычется как слепой котенок. Тело потряхивает в предвкушении накатывающего наслаждения, в голове приятная пьянящая пустота. Минхо продолжает толкаться пальцами, растягивая Хёнджина. Чан громко дышит, шепчет успокаивающие нежные слова, гладит по плечам. — Блядь, — вырывается у Хёнджина, когда Минхо толкается внутрь, заменяя пальцы членом. Хёнджин прогибается и хрипит — голос окончательно срывается. — Всё в порядке? — спрашивает Минхо обеспокоенно. Хёнджин уже не совсем понимает, где чьи руки и губы. Они целуют и ласкают его, гладят член, заставляя выстанывать ругательства и срываться в надрывные стоны. Минхо толкается коротко, но распирающего чувства внутри и рук на члене достаточно, чтобы Хёнджин кончил первым, проваливаясь в пропасть. Сумасшедший оргазм рассеивается искрами перед глазами и волной неотвратимого почти болезненного удовольствия. Хёнджин заваливается на Чана, утыкаясь лицом ему в грудь. Он слышит как Минхо стонет, толкаясь в него снова и снова, как Чан шепчет их имена, едва двигая бедрами. А потом всё перекрывает шум в ушах. Хёнджин вырубается. Он открывает глаза только утром — сквозь занавески пробивается солнечный свет. Хёнджин ощущает, как с двух сторон его прижимают горячие голые тела. Чан спит у него на груди, раскинув свои длинные руки. Минхо не спит, часто моргает, щурится и смотрит на Хёнджина. — Было слишком? — спрашивает он мягким шепотом, явно стараясь не разбудить мирно спящего Чана. — Слишком, — соглашается Хёнджин. Это всё для него слишком: эмоции, чувства, ощущения, ласки, поцелуи, секс. Что-то за гранью его собственного понимания. — Прости, я перестарался, — Минхо гладит Хёнджина по щеке, виновато отводя взгляд. — Мне всё понравилось, — отвечает Хёнджин, перехватывая его руку и прижимая запястье к губам. — Даже слишком. Минхо приподнимается и улыбается, совсем не так, как обычно, а внезапно чересчур нежно и мягко? У Хёнджина заходится сердце от этой улыбки. И совершенно сходит с ума, когда Минхо наклоняется к нему и наконец целует так, как приятно им обоим. Для Минхо поцелуи — это признания в чувствах, Хёнджин уже это знает. Чан что-то бормочет во сне, Минхо отстраняется и в каком-то редком и, может быть, даже немного нелепом порыве целует того в макушку. — Пусть ещё немного поспит, полежи с ним. Я закажу нам завтрак.