Серебряное проклятие

﹏﹏﹏~ஜ✤ஜ~﹏﹏﹏

      Хенджин не верил своим глазам.       Клуб, что они с Минхо сумели отыскать по тонкой нити родовой связи, протянувшейся между древним существом ночи и его глупым новорожденным потомком, находился в подвале, а потому серебряный был тут в безопасности. Однако Хенджин рано выдыхал с облегчением, обнаружив эту деталь.       Сюр, творившийся в этом подвальном клубе и открывшийся перед глазами Хенджина, едва укладывался в лабиринте его пыльных старческих извилин.       — Джинни, ты видишь то же, что и я? — завороженно вторил шокированным мыслям Хвана Минхо.       Кажется в голову кузена начали закрадываться мысли об ошибочности своего выбора.       Клуб, переполненный людьми, несмотря на утреннее время походил сейчас скорее на сцену из какого-то мюзикла, чем на реальность.       Тела синхронно двигались в такт, создавая сложную и красивую, будто узоры в калейдоскопе, симметрию чьей-то безумной хореографии. Казалось, люди обратились в единый, налаженный мастером механизм. Это поражало своими масштабами и пугало даже двух древних вампиров. Ведь каждый из них знал, что удерживать гипнотическим голосом хотя бы троих человек — задачка только для самых одаренных. Но существо в центре творящегося в клубе безумия заставляло вампиров сомневаться в усвоенных за века аксиомах их существования. Феликс извивался в танце, принимая какие-то безумные позы за пределами человеческой гибкости, а люди, стоящие вокруг, вторили ему, надрывая мышцы и связки. Белые одежды на парне были перепачканы кровью так щедро, что становилось ясно — сегодня жертвой мальчишки стал не один человек в этом клубе. Во всяком случае Хенджин на это надеялся. Если мальчишка просто умудрился уже кого-то убить, то их троицу ждали серьезные неприятности. Закон о сохранности человеческой жизни, принятый уже век назад, значительно ограничивал инфернальных созданий ночи в действиях.       Феликс приоткрыл глаза и увидел наконец пришедших по его душу старших. Он призывно улыбнулся, обнажая окровавленные клыки. Больше в его глазах не горело и единой искры прежнего щенячьего восторга. Теперь там горело что-то другое. И это что-то пугало древнюю душу Хенджина. И удивляло. Ведь он уже почти забыл, каково чувствовать себя напуганным.       Губы юного вампиреныша зашевелились, но сквозь музыку слов было не разобрать даже с чутким вампирским слухом. Однако в следующую секунду сказанное донеслось до вошедших самым шокирующим образом.       Вся толпа вокруг вдруг красивым синхронным каскадом опустилась на одно колено и громогласно оповестила:       — Приветствую старших своего рода на вечеринке по случаю моего нового рождения! Можете присоединиться, если желаете!       Минхо замер и испуганно ухватил Хенджина за ледяные пальцы. Вампир поморщился от крепкой хватки друга и поднял на того усталый взгляд.       — Что мы, блять, сотворили? — прошептал Хо одними губами.       — Ты, Минхо, что ты сотворил. Не надо меня вмешивать в эту историю, — прошипел Хенджин в ответ.       Хо покачал головой, будто даже чуточку виновато.       — Тебе уже не выбраться из этой истории, мой друг…       Хенджин сделал шаг в толпу, и человеческое море мгновенно обогнуло его волной своих тел, смыкаясь где-то за спиной, будто чтобы отрезать пути к отступлению. Красивый мальчик в центре танцпола улыбнулся, завидев своего Повелителя, призывно повел острыми плечиками, и белый окровавленный пиджак плавно стек с его тела на пол, оставляя вампирчика обнаженным по пояс. Хенджин нервно сглотнул от этой картины, а тела вокруг всколыхнулись новым замысловатым движением танца, будто вторя нервной дрожи в теле древнего вампира. Хенджину от чего-то казалось, что шел он не к своему новообретенному потомку, а на заклание. Глупый страх прочно поселился в его ледяном теле и не желал отступать ни под каким предлогом. Ноги несли сами вперед, хотя все нутро умоляло бросить вампиренка на произвол судьбы и сбежать прочь, пока не поздно.       Когда же Хенджин совсем поравнялся с Феликсом, выражения веснушчатого лица снова озарил восторг.       — Ты пришел! — проговорило это странно-страшное существо.       — Конечно, Феликс, я пришел, чтобы забрать тебя домой. Идем со мной, прошу, — мягко и ласково, словно обращаясь к ребенку или умалишенному, протянул Хенджин.       Феликс в ответ обиженно надул красивые губки, огромные глаза заблестели от готовых пролиться слез.       — Не хочу! Ты лгал мне, Хенджина, я совсем тебе не нужен! — всхлипнул вампиренок и чуть качнулся, будто на неустойчивой поверхности.       Этот ребенок был пьян!       Данный факт ударил мозг Хенджина мгновенным осознанием. Вообще-то подобное опьяненное состояние довольно сложно достижимо для вампиров. Нужно найти человека, накачанного какой-нибудь наркотической дрянью, чтобы действительно окосеть. Просто алкоголя в чужих венах недостаточно, а уж самому пить вино совершенно бесполезно.       Впрочем в ночном клубе Феликс легко мог отыскать обдолбанную жертву и упиться по незнанию.       Пьяный, невменяемый вампир, да еще и способный управлять целой толпой — оружие массового поражения, не иначе!       Хенджин нервно сглотнул вязкий страх, щекочущий связки. Нужно было что-то предпринять, чтобы вернуть утраченное доверие Феликса.       Вампир мягко огладил чужие голые предплечья, внутренне замирая в напряжении. Губы его растянулись в слегка заискивающей улыбке, в глаза заученно вплыла искорка теплоты, а голос заструился ласковой обволакивающей патокой:       — Но ты ведь не лгал, Феликс, правда? Я же тебе нужен? И я пришел к тебе, как ты того и желал. Я пришел, чтобы тебя забрать домой. Пойдем, моя сладость.       Расфокусированный взгляд мальчишки наполнился ломким обожанием и надеждой. Хенджину даже поплохело от этого взгляда. Однако увести мальчика, пока тот не натворил еще больших бед, было жизненно необходимо.       И тот поддался, наконец. Робко обхватил маленькими пальчиками руку старшего и потянулся к тому навстречу.       — Ты не бросишь меня, Хенджина? Заберёшь домой и никогда не бросишь, как и обещал? Теперь мы останемся вместе? — зашептал Феликс губами прямо в губы, опаляя сладким кровавым дыханием. Вместо ответа Хенджин накрыл его губы поцелуем, чтобы подхватить обмякшее от желанных ласк тельце на руки и унести наконец-то вампиренка прочь.       — Приберись тут, это твоя ответственность, — процедил Хенджин, проскальзывая мимо застывшего у порога Хо.       На улице горело яркое утро, но в машине, припаркованной на подземной стоянке, были специальные стекла, защищающие от губительного ультрафиолета, а потому Хенджин вывел машину друга наружу без опаски и помчал к дому. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Когда солнце село в двадцатый раз и Хенджин дописал третий портрет своей серебряной напасти, стало ясно, что бегать дальше от этой проблемы не имеет смысла.       То утро в ночном клубе все еще порой представало перед внутренним взором вампира, заставляя заново переживать ужас давно забытых ощущений.       Едва донеся уже засыпающего, упившегося крови под завязку, вампиренка в свой подвал, Хенджин рванул прочь из дома, не дожидаясь заката, на все той же машине Хо.       Снять художественную студию в подвальном помещении с подземной парковкой не составило большого труда. Заказать туда все необходимые материалы, которые быстро привезли курьеры — тоже.       Свой дом и мальчишку, спящего в его подвале, Хенджин добросовестно, а вовсе не малодушно спихнул на Хо, как и разборки с клубом. В целом Хенджин все еще считал друга виноватым во всех грехах и немного дулся.       Сбежать от слишком липучего и какого-то чересчур одаренного Феликса казалось Хенджину вполне верным решением. Но мозг отчего-то по-прежнему не желал отпускать чужой волшебный образ. Серебро волос струилось под веками, стоило их прикрыть. Клыкастая улыбка слепила своим очарованием. А уж эти веснушки на бледном вампирской личике вообще казались какой-то изощрённой насмешкой над несчастным старым сердцем Хенджина, не видевшего солнца уже несколько столетий.       Хенджин определенно не был заинтересован в Феликсе. Не так, как утверждал, заманивая того в сети лжи, дабы испить тогда еще человеческой крови. Но вкус его окровавленных губ, свет счастья в шоколадных глазах и эти безумные танцы с флером соблазна безусловно засели в сознании и дурманили голову вспышками образов.       А потому Хенджин рисовал. Впервые за долгое время. Вычерчивая любовно каждую линию и стараясь повторить узор каждой веснушки.       За двадцать дней, проведенных в изоляции, Хенджин успел много раз обдумать сложившееся положение. Но к выводам никаким так и не пришел.       Для него было очевидным, что со случайным вампиренком им не по пути. Он объяснит все мальчишке и отправит их с Хо восвояси. Пусть осваивает новую реальность где-то подальше от Хенджина и его дома. А он продолжит жить свою спокойную и размеренную жизнь так, словно этого недоразумения никогда не приключалось.       Мысли были верными, но отчего-то отдавали легким уколом грусти в сердце.       Хенджин не любил такого избытка эмоций, какой бушевал в нем все эти двадцать дней. Ему нужно было, наконец, взять себя в руки и разобраться в проблеме. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Родная гостиная встретила его полумраком, романтичной неспешной мелодией из проигрывателя и очередной шокирующей картиной.       На девственно-белоснежном диване сплетались в непристойных телодвижениях два до боли знакомых обнаженных тела.       В первую секунду Хенджину хотелось снова завопить, совсем как в тот раз, когда он впервые увидел в этой гостиной серебряное чудовище.       Но он смог взять себя в руки. Сосредоточившись и сконцентрировавшись на внутреннем мироощущении, Хенджин мысленно подхватил нить ментальной связи со своим потомком и дернул за нее, что было сил. Ощущение отдалось болью в собственном подреберье, но возымело нужный эффект. С пошлым чмоком Феликс оторвался от губ Хо и обратил на Хенджина замутненный страстью взгляд своих проклятых глаз.       — Хенджина, — расплылся в клыкастой улыбке паршивец, — ты пришел! Я знал, что ты вернешься.       Он вскочил на ноги, ничуть не смущаясь обнаженного тела и собственного возбуждения, и ринулся к Хвану. Голый, прекрасный, опасный и завораживающий.       — Конечно, я вернулся! Это, блять, мой собственный дом! — возмущенно выдохнул Хенджин, чувствуя, как стрелка внутреннего равновесия снова неумолимо приближается к отметке полного эмоционального коллапса.       Его бесила ситуация. Он злился на друга, который вместо того, чтобы обучать Феликса основам вампирского существования, очевидно обучал того искусству любви. Он злился на себя за то, что оставил этих двоих, доверился и похоже совершенно напрасно. Он был дико смущен видом обнаженного тела, о котором и так умудрялся грезить целых двадцать дней. И, конечно, он был раздосадован всем этим спектром неуместных ярких чувств, что сейчас переживал.       Феликса же не смущало совершенно ничего. Он бросился обнимать своими голыми ручонками Хенджина и целовать его щеки раскрасневшимися губами, которые черт знает, где успели побывать. Странно, но брезгливости безумные действия мальчишки не вызывали, только зуд легкого раздражения и чего-то еще, едва уловимого.       Волнения?..       Возбуждения?..       Хенджин нервно сглотнул, оттолкнул голого парня и как-то немного визгливо воскликнул:       — Боже, Феликс, оденься или хотя бы прикройся чем-нибудь!       — Зачем? — расплылся парень в ответ в шкодливой улыбке, — Мы с Минхо-хеном ещё не закончили, да и ты разве чего-то ещё не видел на моем теле?       — Вы с Минхо-хеном ничего и не закончите в моем доме! Одевайся и вон отсюда! Оба!       Феликс обиженно свел бровки домиком и часто-часто заморгал в тоскливом недоумении побитого котенка. Хо же, наконец, отмер и перестал изображать напуганную статую на диване.       — Прости, Джинни, мы не ждали тебя сегодня, — неловко промямлил он, поспешно натягивая на себя одежду.       А Феликс выдал негодующе:       — Ждали! Очень даже ждали! Каждый день и каждую ночь с момента моего пробуждения! Где ты так долго пропадал, Хенджина? Я чувствовал тебя и хотел прийти, но Минхо-хен не позволил. Сказал, что ты хочешь побыть один. Ты злился на меня? Я тебя расстроил там, в клубе?       Хенджин почувствовал, что от напряжения нервной системы у него вот-вот задергается глаз. И плевать, что для вампира такое невозможно. Ему раньше казалось, что и попасть в такую абсурдную ситуацию он не может ни при каких обстоятельствах.       — Ты меня ничем не расстроил, Феликс, только прошу, приведи уже себя в подобающий вид.       Вампиреныш хитро оскалился, но все же молча выполнил просьбу под тихое ворчание Хенджина:       — Минхо-хен то, Минхо-хен сё… Чего это он хён, а я нет?       — Хенджина, ты хочешь, чтобы я звал тебя хеном? — тут же заискивающе переспросил серебряный.       — Упаси дьявол, — проворчал Хенджин в ответ.       Когда же все присутствующие лица привели себя в порядок и расселись в гостиной Хвана, тот изобразил лицом максимальный холод и заговорил о том, что его привело домой.       — Дражайшие мои кузен и потомок, вынужден вам с прискорбием сообщить, что желал бы остаться в своем доме наедине с собственными мыслями. Рад, что вы успели поладить за время моего отсутствия, — тут сердце Хенджина кольнуло предательской иголкой досады, но он не подал виду и продолжил, — тем проще нам будет расстаться. Думаю, что все мы прекрасно понимаем, что свело нас в этой гостиной не более чем досадное недоразумение. Я не желал обращать тебя, Феликс, все сказанное мной в твой адрес должно было быть стёрто из воспоминаний, если бы не вмешательство Минхо, а потому я не считаю, что имею хоть какие-то обязательства перед тобой. Что же касается тебя, мой дорогой кузен, не думаю, что готов буду к новой встрече в ближайшие лет пятьдесят. Такова уж моя обидчивая натура, не обессудь.       В гостиной воцарилась тишина. Феликс смотрел на Хенджина, как брошенный хозяйкой на произвол судьбы щенок. Минхо просто шокированно молчал. Даже часы не тикали на стене, будучи слишком электронными для подобных звуков. В общем атмосфера воцарилась неловкая и гнетущая. Совсем не к такому эффекту стремился Хенджин, толкая свой высокопарный монолог.       И когда терпение почти лопнуло, тишину разорвал сдавленный скрипящий голос удивленного Минхо:       — Джинни, блять, что за пафосная ересь?       Полчаса споров не привели в итоге ни к чему. По всему выходило, что хоть и обратил мальчишку Хо, но, так как использовал для обращения кровь Хенджина, то и нести ответственность за него, как старший, должен именно Хенджин. Самому Хенджину хотелось плакать от собственной бесхребетности, но он не смог отстоять права на личную свободу. Друг и мелкий вампиреныш должны были остаться у него до полного становления Феликса, как взрослого самостоятельного вампира. А это на минуточку целых десять лет!       Нет, в масштабах вампирской жизни такой срок — сущая ерунда. Вот только Хенджину не хотелось оставаться с этими двумя ни единой секундочки.       Он спорил с Минхо до хрипа, пытаясь предложить хоть какой-то компромисс, когда гостиную разорвал новый звук.       Два старших вампира синхронно повернулись к младшему и с прискорбием засвидетельствовали начало истерики.       Мальчишка сидел на белом диване, свернувшись в комочек, и горько плакал.       — Эй, Ликси, — ласково позвал Хо, вызвав волну непонятного раздражения в душе Хенджина, — что случилось, котеночек?       — Х-хенджина м-меня не любит, — прорыдало серебряное недоразумение.       Хенджин почувствовал вдруг, что готов и сам зареветь от безысходности. Ему навязали мелкое неуравновешенное чудовище, которое с чего-то решило, что Хенджин его судьба. А как теперь отвязываться, было совсем не ясно.       — Ты и сам меня не любишь, — ляпнул он раздражённо, — Ты же вон с Хо чуть не переспал!       — Заткнись, придурок, ты вообще сейчас не помогаешь, — прошипел Хо злобно, будто это не он, а Хенджин был виноват в абсурде происходящего.       — Минхо-хен сказал, что ты не будешь против, что тебе такое нравится! — обиженно проканючил серебряный.       В какой-то степени это было правдой. В прежние времена, когда были очень близки, Хенджин и Минхо делили порой и постель, и любовников. Но не сейчас. Сейчас ситуация раздражала своей неуместностью и навязчивостью.       — Это другое! В прежние времена мы не делали ничего, что не было бы оговорено заранее. Но на твое обращение и переезд ко мне я никакого согласия не давал! — возмутился Хенджин.       А мальчишка вдруг похолодел взглядом и выплюнул ледяным тоном:       — Совсем как я не давал согласие на то, чтобы ты пил мою кровь и трахал меня, сыпя лживыми обещаниями, после показа!       Хенджин застыл. Как-то он не задумывался до этого момента, каково быть его жертвой, сохранившей все воспоминания. Стало вдруг горько, стыдно и неловко. Захотелось рассыпаться в извинениях.       Но Хенджин лишь хмыкнул и ответил совершенно ровно:       — Тогда ты должен меня ненавидеть и радоваться, что я не желаю видеть тебя в моем доме.       — А я вот люблю, — бросил грустно Феликс и ушел в подвал.       Минхо горестно вздохнул и проговорил:       — Какой же ты дурак, Хенджин.       Хенджин хотел бы возразить, но не смог. Он был слишком сильно согласен с кузеном в этот момент. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       И жизнь стала на порядок гаже. А может и нет. Хенджин совершенно перестал что-либо понимать.       Мелкий упыреныш и Хо пропадали где-то целыми ночами, а порой даже сутками. Дневное время парочка проводила обычно в квартире Хенджина, но тоже по большей части вместе, обмениваясь шуточками или обсуждая проведенный вне квартиры отдых. Они стали буквально не разлей вода, а хмурого хозяина обители по большей части не трогали. Это было почти то, о чем Хенджин и просил, только вот по непонятной причине в черном вампирьем сердце веселье друзей вызывало злость и досаду.       Он убеждал себя в том, что это раздражение от присутствия на его территории посторонних, запирался в своей мастерской и бесконечно рисовал…       Увы, чаще всего портреты Феликса.       Иногда вместо портретов, когда настроение было более светлым и мечтательным, на холст ложились картины из воспоминаний об их первой близости, когда Феликс еще был теплым и живым, а Хенджин просто мог наслаждаться моментом.       Иногда, когда волны неясного раздражения затапливали с головой, штрихи складывались в образ Хо, терзающий юное стройное тело маленького вампира.       Хенджин не мог избавиться от образа новой музы, как ни старался. Как и от чувства вины. Все же он обидел Феликса по сути ни за что. Тот совсем не был виноват, что вызвал его интерес. Не был виноват, что Минхо показалось забавным обратить его кровью Хенджина. И уж точно Феликс не был виноват в том, что Хенджин ему лгал.       В день, когда Хенджин созрел для разговора, Феликс пришел вдруг сам.       — Хенджин-хен, — обратился парень, а вампиру стало вдруг ужасно душно, ведь он припомнил, что Минхо перестал быть для Феликса хеном, — я хотел извиниться перед тобой за свою несдержанность. Я за эти недели осознал, что быть вампиром не самая простая задачка. И что твоя ложь была ложью во благо. Ты ведь не мог предвидеть заранее то, что я все запомню и стану таким же, как вы с Хо.       Извинения лупили словно пощечины и совсем не радовали уязвленное вампирское эго. Гораздо сильнее Хенджину хотелось увидеть прежнее влюбленное восхищение в шоколадных глазах. А почему? Он не знал ответа.       — Феликс, я… Сам хотел извиниться… — робко пробормотал вампир, протягивая руку, чтобы ухватить маленькую милую ладонь мальчишки.       Но Феликс прервал его речь.       — Постой, Хенджин-хен, я не все сказал, — прозвучал уверенно и твердо низкий голос.       Звук провибрировал в старых костях и мертвых нервных окончаниях волной удовольствия. Хенджину бесспорно нравился этот голос, такой разный, но такой неизменно красивый.       — Я обсудил все с Хо, и мы решили, что не правильно заставлять тебя терпеть наше присутствие. Это всего-то десять лет. Я поживу десять лет тайно у Хо, а после решу, что делать дальше.       Черное сердце в мертвой груди оборвалось и полетело в пропасть еще большей непроглядной черноты.       Хенджин сглотнул нервно, совершенно дезориентированный собственными чувствами и ощущениями. Их вдруг стало так много, что голова пошла кругом.       — Нет… Я… Феликс… — язык заплетался, мысли вились веревочками и сплетались в самый запутанный узор, а страх рос комом в горле, грозя накрыть престарелого флегматика совершенно неуместной панической атакой.       И тут вдруг глазищи серебряного зажглись каким-то диким огнем, улыбка сверкнула ослепительно, обнажая клыки, он подошел к растерянному и ничего не понимающему вампиру и обвил его шею гибкими ручонками, затем притянул ближе, к самому лицу и выдохнул в удивленно приоткрытые губы:       — Но я могу и передумать…       Что-то странное будто выползло невидимой змеей из гортани Феликса, вползло прямо меж приоткрытых губ Хенджина и, окунувшись вглубь рта, обвилось петлей вокруг трахеи, а может даже еще глубже, вокруг самого сердца.       Феликс делал что-то невообразимое. Объяснение своим ощущениям Хенджин не находил, но чувствовал, что это все исходило именно от Феликса.       — …просто… полюби… меня, Хенджин, — мучительно медленно и прекрасно закончили фразу манящие губы.       Хенджин почувствовал, как странное нечто, вползшее в его организм из тела Феликса, медленно распадается на частички, растворяясь в черной жидкости, заменяющей кровь, и в костях, порождая в душе огонь.       А в следующую секунду пазл со щелчком встал на место и вся загадочность момента осыпалась пеплом.       — Ты что? Пытался загипнотизировать меня? — прошипел Хенджин в губы мальчишки, раздражаясь и заводясь от возмутительности чужой наглости.       Феликс отскочил от злого старшего и беззаботно пожал плечами.       — Попробовать стоило, — весело улыбнулся он, — с Хо же сработало, в день, когда ты соизволил вернуться!       — Что?! — офигел от такого заявления Хенджин.       Феликс шока старшего будто и не заметил, продолжил свою задорную, беспечную болтовню, как ни в чем не бывало.       — Ну, я почувствовал, что ты едешь домой, и мне захотелось вызвать у тебя немного ревности. Типа, знаешь, это помогает порой особенно тугим ребятам осознать свои чувства. Я подумал, вдруг и с тобой сработает. Действовал на инстинктах. Я уже в курсе, что круче обычных вампиров, и это не норма, что я могу заболтать целую толпу. Вот и решил попытаться заболтать Хо. Для этого нужно просто, чтобы вампир раскрылся, доверился и не ждал подвоха. Но ты такой подозрительный, Хенджина, тебя пришлось прям конкретно выбить из колеи, чтобы ты стал хоть немного восприимчив.       Злой, как черт Хенджин не выдержал и прервал поток чужих самодовольных признаний.       — Вон! — завопил он, едва не разрывая связки.       Феликс лишь задорно расхохотался и развернулся к выходу, бросив напоследок:       — Мы оба теперь знаем, что ты вовсе не хочешь моего ухода, Хенджина! ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Минхо было так хорошо и так плохо, как никогда в жизни.       С момента той внезапной близости, которую Хо до сих пор объяснить себе толком не мог, все мысли вампира занимал лишь маленький прелестный мальчишка, сиявший ярче солнца, которое Хо уже едва помнил, но когда-то безумно любил.       Тот факт, что Хенджин несколько отстранился и не желал взаимодействовать с ними, должен был бы огорчать Минхо, но вместо этого до безумия радовал. План взбодрить друга, подарив ему кого-то юного, жизнерадостного и заряжающего интересом к жизни, отошёл в сторону, уступив место желанию самому завоевать и присвоить мальчишку.       А тот со всей присущей ему доверчивостью кидался с головой в омут общения и легкого флирта. Минхо сходил с ума от лавины накрывших его чувств. Он должен был объясниться с Хенджином и забрать мальчика из его дома раз и навсегда.       Вот только что-то пошло не так.       Хенджин слушал признания Минхо с какой-то удрученно-сочувствующей миной и совершенно не проявлял свойственных ему собственничества или ворчливочти.       Что-то было точно не так. Минхо что-то упускал из виду, а что именно — никак понять не мог.       — Ответишь хоть что-то? Ты не против наших с Ликси отношений? — нервно переспросил Хо, когда Хенджин в очередной раз лишь горестно вздохнул и промолчал.       — Как же ты мог так обмануться, Хо? — вопросил друг с неподдельным сочувствием в голосе, — ты должен был быть осторожнее, друг мой, Ликси из тех милашек, что сначала гладят нежно по волосам, а после уносят твой скальп…       Минхо нервно сглотнул, по-прежнему ничего не понимая.       Он уже открыл было рот, чтобы задать очередной уточняющий вопрос, как услышал скрип у входной двери. Вампир обернулся. На пороге стоял Феликс и удручённо качал головой.       — Нет-нет-нет, — шептали его губы, — Так не должно было быть… Так не правильно… Я все исправлю…       Хо двинулся было к явно напуганному чем-то парню, но тот выскочил из комнаты и умчался куда-то прочь.       — О чем он, Джинни? Что ты сделал?       Хенджин истерично расхохотался в ответ, заставив Хо вздрогнуть от неожиданности. Перед ничего не понимающим вампиром разыгрывалась какая-то трагикомедия, но вот сути ее постичь у Минхо никак не выходило.       — Я сделал?.. — сквозь всхлипы от смеха вопрошал Хенджин, — Я-то что сделал?..       Минхо покачал головой и вышел из комнаты безумца, чтобы поговорить с Феликсом и выяснить, что же произошло.       Но Феликса найти нигде не смог. ೋ﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏       Близился рассвет. Хенджин флегматично вглядывался в полотно перед собой. Он рисовал Феликса. В который раз. Он и сам уже ненавидел все эти бесконечные портреты. Особенно теперь, когда Феликс попытался его загипнотизировать. Когда Хенджин узнал, что Феликс заворожил Минхо, просто из прихоти, просто, чтобы разозлить своего Повелителя.       Чувство к Феликсу не было пустым звуком в его мертвой груди. Теперь Хенджин отдавал себе отчет в собственном интересе. Вот только этот интерес густо мешался в душе с грязью обиды, страха, брезгливости и недоверия. Милый с виду мальчик оказался чудовищем. Страшным непонятным монстром, способным заворожить вампира. Никогда прежде Хенджин не сталкивался с подобным.       Нужно было что-то делать со всем этим. Нужно было как-то помочь Хо. Нужно было как-то усмирить серебряного. Но Хенджин не знал как.       Письмо, отправленное отцу, не на е-мейл, но самое настоящее бумажное и с голубиной почтой, немного успокаивало. Скоро приедет Бан Чан. Мудрый и сильный. Способный решить любую проблему. Оставалось только ждать.       В мастерскую заглянул Хо, окинул Хенджина тревожным взглядом и спросил:       — Где он?       Хенджин устало вздохнул, прислушался к внутренней связи и удручённо ответил:       — Все ещё в клубе.       Минхо тоже ждал, но совсем другого вампира. Того, кого Хенджин с радостью бы совсем забыл.       Часы тянулись, перемежаясь вот такими тревожными вопросами от кузена, пока не вылились, наконец, в очередной странный момент в их ставшей слишком насыщенной и богатой на события жизни.       — Привет, Хо! — ворвалось серебряное безумие в покой их обители, — Я привел тебе подарок!